***
Вэй Усянь помнит все. Каждое мгновение, проведенное на Луаньцзан и туманных нагорьях Илина. Каждую вспышку боли в выламывавшихся костях, каждый огненный всплеск непокорного Темного ядра, пламенем Диюя обжигавший его отвыкшие меридианы. Тонкой путеводной нитью через марево безумия его вел напряженный голос Баошань-саньжэнь и вплавленная в кости, с душой его, с сутью самой слившаяся любовь к нему, Лань Чжаню. Вэй Усянь окутан руками своей любви. Он ощущает спиной жар его груди, биение сердца человека, мечту о котором пронес сквозь жизнь и смерть. Великое Небо… Смысл жизни Вэй Усяня, человек, любовь к которому не в состоянии уместить его смертное тело, держит его в своих объятиях и хрипло молит ответить, не молчать. И Вэй Усянь закрывает глаза… И размыкает губы.***
Они простились у подножья Луаньцзан. Здесь, на юге, зимы были бесснежными, не слишком холодными. Приближение весны чувствовалось душистым теплом, изредка проскальзывавшим в дуновении ветра. Бледное лицо Баошань-саньжэнь, обычно светившееся мягкой улыбкой, ставшей привычной за столько месяцев, было омрачено тревогой. Все время, проведенное в изнурительных тренировках, Вэй Усянь ловил отсвет этой тревоги в ее глазах, но, измученный бесконечными попытками обуздать безудержную силу багрового ядра, не находил в себе сил расспросить ее. В час их расставания Бессмертная заговорила. — Ты славно потрудился, а-Ин. Вэй Усянь коснулся рукой своего даньтяня. В глубине его тела ровным сильным пламенем горело багровое ядро, наконец укрощенное и послушное его воле. Вэй Усянь свел руки в поклоне: — Этот заклинатель никогда бы не справился без наставлений и помощи Бессмертной. Вэй Ин бесконечно благодарен. Легкая улыбка тронула губы Баошань-саньжэнь, но тут же растаяла. Вэй Усянь с удивлением вгляделся в ее опечаленное лицо. — Никогда прежде в даньтяне заклинателя не загоралось Темное ядро. Но, кажется, самими Небесами тебе было предназначено его обрести: слишком много троп вело тебя к твоей судьбе, и это меня пугает. Вэй Усянь замер. Радость и изумленное удовлетворение от осознания достигнутой желанной цели отступали под тревогой, которой он невольно начал заражаться от Бессмертной. — Я не понимаю… — Кровь Цансэ, с детства впитавшей слишком много Инь, предрассудки заклинателей, не позволившие твоему отцу и тебе пройти обряд усмирения духа… Твой врожденный талант управления Инь, позволивший тебе выжить на Луаньцзан и после… Кажется, впору благословлять Небеса, избравшие тебя своим любимцем, а-Ин. И я бы благословляла, если бы они не уготовили тебе всю боль, что ты испытал. — Бессмертная… — растерянно начал Вэй Усянь, чувствуя, как еще не оформившаяся догадка подспудным страхом холодит ему нутро. — Ты испытал слишком много боли, а-Ин. Неразумная ревность жены главы Цзян, сожжение Пристани Лотоса, утрата золотого ядра, разочарование в заклинателях, гибель Вэней, зятя, сестры… любовь к юноше из клана Лань… — Довольно… Бессмертная продолжала, словно не слыша его: — …которого ты вынужден был отталкивать от себя, боль от его сомнений, которые ты не мог развеять… Вэй Усянь закусил дрожащую губу. Вся его жизнь, как на ладони, была открыта взору Бессмертной. Когда, во имя Небес, она все это узнала? Годом ранее, собирая его ядро? Или еще раньше, наблюдая за ним с горы? — А-Ин… От сожаления в глазах Баошань-саньжэнь ему ни на толику не стало легче. — Даже одного обстоятельства из тех, что я назвала, достаточно, чтобы простой человек, не имеющий склонности к Инь, после смерти обратился в неупокоенного духа. Год назад, когда я собирала твое ядро, я следовала за тобой по твоим воспоминаниям и контролировала поток Инь, который ты впитывал. И ты впитал ее слишком много. Темной энергии, достаточной для того, чтобы убить с десяток крепких заклинателей, оказалось недостаточно для того, чтобы сформировалось багровое ядро. Я не учла, что испытанная тобой боль сделала тебя невосприимчивым к рассчитанному мной количеству Инь. Остановить процесс формирования ядра, не убив тебя, было невозможно, и я рискнула пойти дальше. Я причинила тебе еще большую боль. Вэй Усянь замер. Свист кнута, кровь на рассеченной коже, кровь из закушенных губ, дрожь повисшего на веревках бесчувственного тела… Больно, Небеса, как же больно… — Теперь одним только Небесам ведомо, что я с тобой сотворила. Как бы я этого не хотела, за те шестнадцать лет на моей горе я так и не смогла исцелить раны, нанесенные Луаньцзан. Ты подчинил себе Темное ядро. Дай ему время прижиться, исцелить должным образом твои раны. На протяжении еще хотя бы двух-трех лет тебе следует избегать духовного истощения и продолжать медитировать. Ты ступил на тропу, ведущую к бессмертию, и одним Небесам ведомо, чем оно обернется для адепта Темного пути. Бессмертная легким движением сняла со своей головы доули и мягко опустила ее на черные волосы Вэй Усяня. Слабая улыбка приподняла уголки ее губ и наконец-то коснулась глаз. — Я молю Небеса о том, чтобы никогда больше с тобой не встретиться, мой последний ученик. Сквозь охватившее его онемение, Вэй Усянь ощутил ласковое прикосновение маленькой мозолистой ладони к своей щеке. — Помни только об одном, а-Ин. Если Небеса не будут милосердны, если груз Тьмы окажется слишком тяжелым — ты всегда найдешь покой на Луаньцзан. Баошань-саньжэнь поправила на плече пустую корзину из-под яблок, в которой сиротливо болтался ее меч и, развернувшись, широким шагом зашагала на запад. Вэй Усянь замер, глядя вслед стремительно удалявшейся невысокой фигурке в сером мужском ханьфу. Бездумно провел кончиками пальцев по шершавой кромке доули и, подчиняясь охватившему его порыву, громко окликнул ее: — Бессмертная Баошань! Бессмертная, успевшая отойти на десяток чжанов, обернулась. Припасенное огромное наливное яблоко просвистело в воздухе, поймав румяным боком отблеск солнца, и влетело в ее поднятую руку. Сквозь выступившие на глазах слезы Вэй Усянь увидел, как ее лицо осветилось улыбкой, и склонился в низком поклоне. Баошань-саньжэнь вскинула руку в прощальном жесте. Выпрямившись, Вэй Усянь еще долго вслушивался в удаляющийся стук меча о стены корзины. Когда затих последний отзвук, он вытер мокрое лицо рукавом и зашагал на север — туда, где его ждал Лань Чжань.***
— Я поднял мертвеца, Лань Чжань, — тихо произнес Вэй Усянь. — Не прикасаясь к Чэньцин, не прилагая никаких усилий. Не понадобилось даже малейшего напряжения моей воли — оказалось достаточно испытать боль и гнев. Вэй Усянь провел ладонью по обвитым вокруг него напряженным предплечьям. Лань Чжань сидел, прислонившись к изголовью, и тихо дышал в его шею. Внимание, с которым он слушал рассказ, выдавали лишь напрягшиеся руки и гулкий стук его сердца, который Вэй Усянь ощущал обнаженной спиной. — Бессмертная взялась за мои тренировки. Каждый день она учила меня сдерживать и направлять энергию Темного ядра. Пришлось двигаться наугад, но без ее помощи я бы никогда не справился. Если я буду следовать наставлениям Баошань-саньжэнь, я смогу достичь бессмертия и пройду с тобой всеми тропами, какие ты выберешь. Руки Лань Чжаня судорожно сжались, притискивая Вэй Усяня вплотную к его груди. — Ты мой… навечно? Вэй Усянь сглотнул ком в горле и порывисто поцеловал короткий шрам на плече Ванцзи. — Едва ли даже у несравненного Ханьгуан-цзюня получится терпеть этого заклинателя так долго, но… если Ханьгуан-цзюню будет угодно, этот заклинатель… будет счастлив следовать за ним до скончания… времен и даже дольше… Лань Чжань… во имя Неба… дышать тяжело… Железные объятия Ханьгуан-цзюня разжались на мгновение, позволив Вэй Усяню сделать жадный вдох, и тут же сомкнулись снова. Молниеносное движение опрокинуло Вэй Усяня на спину. Черное густое полотно волос соскользнуло со спины Лань Ванцзи и накрыло шею и губы Вэй Усяня, точно как двадцать лет назад, когда он тащил впервые захмелевшего юного Второго Нефрита клана Лань. И, как тогда, Вэй Усянь дрогнул губами, целуя ароматную прядь. Великое Небо… — Тебе было больно, — тихо произнес Лань Чжань. Вэй Усянь сглотнул и вытянул руку. Перебрал пальцами шрамы на сильной спине Лань Чжаня, коснулся плеча, и накрыл ладонью след от тавра на груди. — Не больнее, чем тебе. — Вэй Ин… — Я не сожалею, Лань Чжань. Занимался рассвет. Луч солнца проник в цзинши и отразился в глазах нависшего над Вэй Усянем Лань Ванцзи, высветлив их черноту до янтарной желтизны. — Не сожалею, — Вэй Усянь завороженно глядя в ослепительно красивое лицо супруга, скользнул пальцами по его сомкнувшимся, точно от сильной боли, черным ресницам. Сильная ладонь Ханьгуан-цзюня перехватила их и прижала к его губам. — Я не отдам тебя. Ни Тьме, ни людям, никому. — Держи меня крепко, Лань Чжань… — Держу тебя… — Держи крепко… — Крепко держу, жизнь моя… Утро заливало золотом цзинши. Лежа в крепких объятиях супруга, чувствуя тяжесть его головы на своем освобожденном сердце, Вэй Усянь до слез в глазах вглядывался в поднимающееся из-за гор солнце. Между ним и Лань Чжанем больше не было никаких тайн, за исключением последней. Но открыть ее Вэй Усяня не могло заставить ничто на свете. Он вдыхал полной грудью звенящий свежестью воздух занимающегося дня и не знал, что он ему готовит. Не мог предположить, что спустя несколько часов окажется во власти самого сильного своего страха.