Save me from myself

      Чимин жмурится, прикрывая рукой глаза от осеннего солнца, и улыбается. Сквозь пальцы всё равно просачиваются некоторые лучи, но омега не прекращает смотреть на чистое небо. Сегодня он закончил все запланированные мероприятия, в том числе и смотрины. Ох и намучился он с этими женихами… Отец, будучи за пределами государства, лишь отправил весточку о своём состоянии. Он не был человеком, который говорил о своей боли прямо. Он вообще этого не выражал. О сватовстве он как и всегда написал об праве выбора сына. Чимину показалось это достаточно сухим пожеланием. Да и винить родителя он не мог. Отец не наседал и не рекомендовал альф, как это обычно делают другие правители. Парню порой казалось, что ему всё равно кого его сын выберет. От этого было неприятно. И больно. Родитель наверняка смотрел на женитьбу как на выгоду, ведь у престола должен быть альфа, а не омега, по меркам общества который несёт бремя очага и сохранения рода. Но проблема заключалась ещё в альфах — они не располагали к себе. Все думали либо о власти, либо о красоте юноши. Выражали это по-разному. Были, конечно, кандидаты более сдержанные, воспитанные и приятные в общении, но Чимин пока не нашёл лучшего из предложенных. Ему казалось, что мужчина даже не задумывается какой жених может попасться парню в мужья. Не все же люди паиньки и заиньки, дай им власть — начнут делать, что заблагорассудится. Успокаивало лишь то, что Чон не препятствовал в выборе и позволял младшему омеге отбирать кандидатов на руку и сердце тщательно. А ещё тот факт, что его верный страж… Ким. Ким Намджун. Этот молодой человек поселился в юном сердце ещё при первой встрече. А она, как вспоминает цесаревич, была средь пыли и гобелен. Правда очень огорчало, что такой мужчина находился и жил всё это время в Дорн, а не… Чимин выпрямляется, слегка краснея. Неужели он настолько в этом альфе? Неужели… влюбился?       Младший Чон посматривает на Кима исподлобья, наблюдая как в этих умелых руках рождается оружие — лук. Чимин, будучи уверенным, что альфе ничем не нужно заниматься, кроме него самого и охраны его персоны, любезно попросил сделать оружие для тренировки. И на самом деле не важно, что у него целая коллекция этих самых луков и оружия в целом, просто очень хотелось иметь именно его оружие, именно его рукой сделанное. — Там все они были стремные! — невзначай произносит Чимин. Точнее, чтобы скрыть своё смущение и отогнать собственные мысли. — Но Вы были милы и обаятельны, не удивительно, что столько альф изъявило желание с Вами посвататься, — произносит Ким, задумчиво хмурясь. Отвлекаясь от работы, он смотрит на смущённого омегу. Неужели его смутило его высказывание?       Намджун, конечно, не романтик, и не поэт. Ни в чём из этого не разбирается. Но сказать комплименты или проявить знак внимания к омеге мог. Правда, пока ещё никто так не смущался как цесаревич. И это льстило. Обычно, как ему казалось, это отталкивало партнёров, ведь его искусство порадовать или похвалить были скудными и, скорее, оскорбительными. Все партнёры как один: не краснели, не смущались, только глупо хихикали и притворно улыбались. Таких особ он не любил. Как позже он убедился — все хотели власти, используя его персону в своих интересах; лицемерно надялись стать ближе к правителю через него, через советников (а порой имели наглость заявить прямо перед императором о желании излечь рядом с ним). Отвлёкшись на свои мысли, мужчина не следит за ножом, проезжая им по пальцу.       Чимин дёргается от громкого шипения рядом. Подняв голову, он застаёт достаточно милую картину: мужчина, зажав палец — очевидно с раной — во рту и зажмурив глаза, пытается унять пульсирующую боль. Пошарив по карманам, парень находит белый платок, который носит с собой. — Вот, держите, — тихо произносит, протягивая руку с тканью из хлопка. — Спасибо, — глухо отозвался. Ким старается в быстром темпе замотать небольшой, но глубокий порез, дабы не занести заражение. Действия омеги… смутили. Скорее даже, удивили. Возможно, его представления о нынешних омегах и устоял немного иные, — старые, — и поэтому этот «дар» он принимает с смущённым лицом и в быстром темпе пытается расправиться с проблемой.       Да и сам по себе Намджун был человеком, которого сложно смутить. Этот омега делает невероятное, что даже его государю не удавалось. Из-за этой же ситуации в памяти всплывают истории и сказки, которые рассказывал папа перед сном: о рыцарях, омегах, которые в дар уважения и любви дарили свои платки. Как ему всегда казалось, этот сакральный дар омега дарил не только по причине любви или солидарности. Единственным его убеждением было, и остаётся, что этот «дар» действовал как талисман, поддержка человека в трудную минуту. Не секрет, что ткань способна впитывать запах человека на котором находится. Вот также и с платком — омеги выпускали больше феромон, дабы в простом лоскутке осталось отдалённое напоминание об оставщемся где-то вдалеке омеге, который ждёт возвращения пары.       Чон кротко улыбается, смущаясь не меньше Намджуна. Ему впервые приятна и интересна компания альфы; спокойно и расслабляюще. Нет, были, конечно, и друзья, с которыми омега играл в своё время, но сейчас кто на службе, кто трудится во благо своей семьи (ну кого-то явно да отдали в мужья). И Чимину бы тоже уже обзавестись подобным постоянством. Но даже при таком раскладе его ждала одна участь — правление. О счастливой и простой жизни и мечтать не стоило. — Но, возвращаясь к нашему разговору, — обращает на себя внимание парень, теребя края рубашки, — никто, как показала практика и время, не достоин быть со мной. Отец всегда говорил, что альфа, который любит и правда хочет быть со мвоей омегой, парой, в конце концов, должен быть «безумцем» в отношениях: идти наперекор стереотипам и совершать, если не безумные, то не поддающиеся логике поступки! — воодушевлённо щебечет, складывая руки у груди. — Папа рассказывал, что отец…       Ким молчит. Он понимает, что омеге нужен собеседник, человек который выслушает. Сидя запертым в четырёх стенах и с ума сойти недолго. Наблюдая за юношей, который увлёкшись рассказом начал промывать рану альфы водой. Сердце затрепетало, а на лучше стало… тепло? Это было странное чувство, которое альфа испытывал впервые, ощущая некую лёгкость и трепет по отношению к сложившейся ситуации. Его завораживало одно только нахождение парня перед собой, один только голос пленил, не желая выпускать из оков.       Чимин, покуда не замечая и не думая о действиях, на мгновение замолкает, сосредоточившись на рассказе. А позже этим увлечением становится ещё и сила исцеления. И в принципе понятно почему он стал ее использовать. Зачем она нужна, если её не применять в нужном русле? Например, кузнецы, если у тех есть магия, обязательно владеют огнём. Так идёт испокон веков. Если в ребёнке пробуждается сила огня, значит, его ремесло предопределено и отцы отводят их к обученным мастерам или воинам, а к какому разряду и отряду будет принадлежать, этим уж займутся специальные люди. Или рукодельники, которые владеют чёрт знает какой магией; кто-то владеет силой природы, сплетая веточки, пух, листья и даже траву в прекрасные изделия, кто-то пользуются ветром, держа на весу рядом с собой предметы для работы. И таких примеров много. Много магии, которая стала для человека неотъемлемой частью жизни.       Альфа, стиснув челюсть, исподлобья смотрит на парня, который, закрыв глаза и продолжая с улыбкой на губах повествовать о своих родителя, исцеляет его. Руку, где находится рана, неприятно печёт, но это лучше, чем заражение крови или ожидание, когда осмотрит какой-нибудь лекарь (Намджун не доверяет росцовским лекарями).       Если так рассудить, этот омега интересная личность. Он знает языки, которыми в своё время не смог овладеть альфа в силу своей занятости и простой неспособности к иностранным языкам. Знает танцы, которые когда-то учил и сам Ким. Как-то ему удалось побывать на одном из занятий по фехтованию, и цесаревич поразил: вместо любвеобильного, мягкого и ранимого омеги, перед ним предстал будущий завоеватель правитель земель. Чон орудовал оружием с поразительной лёгкостью, наводя острие своего оружия прямо на противника, в моменты, когда тот уязвим. И да, он использовал магию; он ей пользовался, как бы странно ни было, при существовании такого закона как: «запрет на колдовство». Но видеть это в деле… да ещё и омега!..       Ким не был приверженцем стереотипов из разряда «только альфа на престоле», но и не был за то, чтобы омеги всецело управляли страной. Да, показалось бы грубо, но ему казалось, что в такой ситуации есть один выход — разделить обязанность между правителями. Альфа ответственен за военную подготовку и вопросы того же рода, пока омега согласовывает что-то связанное с провинцией и другими проблемами жителей. Законы и последующие бумаги подписывают исключительно вместе, не давая кому-то одному делать всё втихаря. Альфа был у власти, ещё с девятнадцати, и видел как сложно было его правителю разорваться на несколько дел. Поэтому он и подал идею, дабы разделить обязанности между государем и его советником. Ким Тэхён только поддержал. В скором времени эти обязанности лягут и на плечи самого Чимина. Ким искренне надеется, что парень найдёт надёжного спутника, который поможет в управлении государством.       Первое время ему вообще казалось, что Чон не владеет нужной силой. Особенно после того случая в лесу. Сила исцеления не являлась ключевой и не была предназначена для ведения дел государства. Возможно, государь Росцоса поэтому и прятал своё чадо за стенами замка, дабы слухи не распространились. Такое мнение было до момента, когда он увидел юношу в деле. Это было тренировочное поле или полигон, предназначенный для выполнения упражнений; обветшалый и достаточно грязный. Возможно, его забросили, когда появился более новый, на свежем воздухе. Там-то и занимался юный омега. Огонь, вода, земля — только эти три элемента запечатлел альфа в ходе своих подглядываний. Потом его рассекретили из-за звякнувших не вовремя доспехов, а потом умоляли не говорить старшему Чону, дабы избежать наказания. И конечно Намджун не стал этого делать, мало ли что в этом месте может происходить, может вообще всё-таки убивают? — … как говорил папа, когда вспоминал отца, тот был хорошим человеком, — вздыхает, отпрянув от альфы в сторону. Ким поднимает голову, смотря на притихшего омегу, смотрящего в сторону входа во дворец. — На самом деле, — грустно улыбается парень, — я бы тоже хотел отца. Нет, вы не подумайте, папу тоже иметь здррово, он всё-таки понимает больше за счёт нащей природы, но я тоже хотел бы вместе с отцом засиживаться до утра за книгами, читая все истории и сказки напролёт, учиться верхой езде, а еще рыбачить! — мечтательно вздыхает. — Но увы, — горько усмехнулся, — всё, что было мне уготовлено — четыре стены да бесполезные приёмы, на которых я чувствую себя лишним, потому что половину не понимаю. Ощущение безнадежности меня не покидает с тех самых пор, как я узнал, что папы также может скоро не стать из-за его «болезни».       И Намджуну правда хочется понимать этого парня. Но сложно. Его семья была полной: отец и папа, работающие не покладая рук, да младшие и старшие братья. Сейчас, конечно, с ними он связывается достаточно редко из-за службы и обязанностей. Но сколько помнит, даже последние годы перед службой, они всегда старались поддерживать друг друга, даже если это было трудно сделать, особенно в период голода. Тэхён тогда только-только занял трон и явно был не готов к кризису и протестам сельскозяйственных предприятий, которые существовали на территории Дорна к тому времени. — Эй, ты слушаешь меня? — отвлекает от мыслей омега. Ким поворачивает голову, видя перед собой насупившегося парня, сложившего руки на груди. — Да? — пытается соврать. — Что я говорил? — Об отце?       Чимин фыркает. — Нет, я говорил о предложенных на сегодня кандидатов. Тебе не показались они слишком напыщенными? — Я, конечно, буду судить только по внешним данным, ведь с ними общались только Вы, Ваше Высочество, но могу предположить, что кандидат из маленькой провинции был более чем приятный в общении и манерах, — и только сейчас Ким вспомнить о формальностях, которые он «обещал забыть». Спасибо небесам, что Чон это намеренно пропустил мимо ушей или правда сам позабыл. — Но мне нужен сильный и умный, а не красивый! — возмутился Чон. — А лучше вообще — галантный, и способный принять меня такого, какой есть!       Чимин резко поворачивается к альфе всем корпусом, заставая того за разглядыванием своего тела. Это немного смущало, когда мужчина перед ним так делал — а замечал за последние минуты он это не раз! — и даже немного, возможно, возмущало. Но последнее скорее было уже привычной реакцией: после каждого визита делегаций из разных мест и стран, все альфы были как один — смотрели только на внешние данные. Некоторые даже признавались, как хотели бы разложить омегу прямо на столе, полу или где-то ещё. Чимин, не выдерживая такого отношения к себе, просто уходил с ужина. На все вопросы родителя просто просил проводить гостей и больше не пускать на порог дворца. И отец выполнял просьбу цесаревича, хотя по всем правилам не должен был этого делать.       Но с Намджуном, советником своего врага, сердце начинало биться быстрее, отбивая нелёгкий ритм. Дыхание учащалось, а лёгкие сводило в лёгкой судороге. А его запах? О чём вообще можно говорить, когда вокруг витает запах корицы с примесью какой-то выпечки. Несвойственный альфам запах, но до одари приятный. — Думаю, что такой и правда найдётся, если будет… будешь искать.       После этого неловкое диалога, они сидят тихо, не желая нарушать эту приятную тишину. Чону до дрожи в коленках хотелось бы узнать что-то о Намджуне или мнение по поводу сложившейся ситуации. Повернув голову к мужчине, Чимие замечает розовый шрам, явно уже давно заживший, на щеке. И только он хотел прикоснуться к нему, как Ким отпрянул. — Я не люблю тесно контактировать с людьми, — произносит немного смущенно.       Он глупо хлопает глазами, всё ещё держа руку вытянутой. Этот порыв был спонтанным, а смущение от ещё более странный ситуации накрыло с головой, из-за чего цесаревич покраснел шеками, убирая руку. — Я думал, что шрам можно исцелить моей маг… ой, — икнул, закрывая рот. Ему до сих пор страшно говорить о своей силе, которой запрещено пользоваться на территории государства (ему было неизвестно, что государь попросту хотел ограничить волю использования ей) и которую лицезрел посторонний. — Пойдёмте, вы опробуете лук в действии. Ким поспешно встаёт, в надежде более не смущать омегу. Парень встаёт не без помощи Кима, держа его за руку, — а сам говорит, что не любит тесный контакт! — и начиная идти вслед за мужчиной. — Так, Ваш… твой отце болен? — между делом спрашивает он. Привыкнуть к неформальному обращению к своему подопечному достаточно сложно, уже во второй раз. — Если честно, я не знаю. — Как же так? Я думал у вас с правителем более тёплые отн… — Они и есть тёплые и доверительные, если ты хочешь это сказать! — резко прерывает монолог альфы. — Просто он не всё рассказывает, — более тише, — как и лекари. Он всегда говорил, что я не должен многого знать, под предлогом, что слишком рано. — «Тэхён тоже многое не говорит», — мелькает в мыслях. — А что тебе точно известно? — Всё, что я рассказывал до этого: об отце, его смерти. Но точно, что знаю, мой папа никогда не использовал силу. По крайней мере при мне, — хмурится, пытаясь вспомнить хотя бы один раз, когда старший Чон использовал магию. — Тоже шестнадцать лет? — задумчиво тянет. — Вы что-то сказали? — Вы не знаете точное число смерти вашего родителя? — Четырнадцатое. — И у нашего правителя траур этого числа, — бубнит. — Мне кажется, что наши правители многого не договаривают, но в чём я уверен точно, ваш отец и омега моего государя живы, — останавливается и останавливает за собой омегу, чпрбёзно всматриваясь в светло-зелёные глаза.       Чимин даже и сказать нечего. Он может только часто моргать, разинув рот, и выходить свёрток с ягодами, ранее собранными специально для прогулки.