Однажды он был хорни

Испарины на стекле; тяжёлое дыхание у плеча сопровождается глубоким рычанием. Где-то там за панорамным окном мутные светящиеся шарики превращаются в чужие окна таких же высоток. И от мысли, что кто-то так просто может наблюдать за ними, у Син Цю подкашиваются коленки. Он бы точно распластался по полу, не будь сзади прижатым Чун Юнем. И если бы сейчас не сидел на его члене стараясь изо всех сил сжимать бёдра вокруг него, чувствуя, как тот проходится при каждом толчке по потяжелевшим яйцам, вызывая каждый раз новую волну дрожи. Он сходит с ума уже от одного горячего шёпота на ухо. Чун Юнь покусывает мочку, оттягивая, проводит языком по раковине уха, находя то самое чувствительное местечко за ним, целуя долго и влажно. — Я так люблю тебя. Связно ответить у Син Цю не получается. Вместо этого он облокачивается на стекло сильнее, оттопыривая зад, проезжаясь по всей длине и протяжно застонав. От смены положения разгорячённая головка упирается в прохладное окно, пачкая его предэякулятом. Он крупно вздрагивает от контраста температур, не сдерживая довольного стона и подаваясь назад, вжимаясь в тело сзади. Чун Юню сносит крышу. Сбитое дыхание заглушает просьбу войти. Недовольный рык направлен на самого себя. Даже на пике он никогда не сможет сделать что-то без явного позволения своего парня. Страх случайно причинить боль слишком высок. И он закусывает губу до крови, обхватывая одной рукой парня за талию, второй почти слепо находя чужую на стекле, переплетает пальцы. Син Цю хватается за него как за спасательный круг, ртом хватая воздух, когда Чун Юнь начинает ускоряться. Кожа к коже, пошлые хлюпания где-то внизу. Там так горячо и мокро. Каждый толчок отзывается табуном мурашек по спине, поджатыми мышцами и закатывающимися от удовольствия глазами. Дышать трудно, воздуха катастрофически мало, но Син Цю поворачивается, сорванным голосом лепечет и умоляет о чём-то, что разобрать получается только со второй попытки. — Поцелуешь? И это кажется таким необходимым, будто без родных губ он тут же умрёт. Чун Юнь целует страстно, размазано, не сразу находя угол. Шустро проталкивается языком меж лепестков губ, находя чужой, лаская. Син Цю прихватывает его губами, смотрит со звёздочками в глазах, посасывая и сглатывая уже давно общую слюну. Взгляд тёмный, развязный. Отвлекающий от того, как рука обладателя выскальзывает из собственной, опускаясь вниз и касаясь пульсирующей плоти. И этого хватает, чтобы воздух застрял комком в горле. Тонкие пальцы сжимаются сильнее, двигаются быстро, подхватывая ритм толчков. Чун Юнь сходит с ума, со стоном кончая, и только после замечая, что Син Цю закончил ещё раньше него. Парень разворачивается в полуобъятьях, замечая виноватый взгляд своего парня. Син Цю дрожащими руками обхватывает чужое лицо, тянется вперёд, смачно целуя куда-то в нос. — Ты потрясающий, Чун Юнь. И я тоже очень сильно люблю тебя. Объятия становятся крепче, а где-то за ними на запотевшем стекле вязко тянется белёсый след недавней страсти. Они уберут всё позже, а сейчас будут долго-долго целовать друг друга, без слов споря, кто дольше сможет остаться стоять на ватных ногах.