Однажды он был хорни

      Син Цю придирчиво оглядывает себя в зеркале, недовольно качая головой. Всё сидит не так, как было в его голове, когда он нажимал кнопку заказа: кружевные тонкие стринги либо слишком сильно сжимают его, либо не сдерживают ничего. Третьего просто не дано. Что уже говорить о лифчике. Его и вовсе хочется сорвать и бросить в камин. Только сначала для этого нужно купить этот самый камин и научиться его разжигать. И он уже готов был переодеться обратно, придумать оправдание тому, что у него всё-таки нет того обещанного сладкого подарка для своего парня, но краем уха он улавливает поворот ключа в замочной скважине. Сердце ухает в пятки; Чун Юнь не должен был так скоро вернуться. Взгляд судорожно бегает по спальне, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, и внезапно натыкается на чужую фигуру в дверях. Проклиная высшие силы, что даровали Чун Юню способность неслышно передвигаться, Син Цю так и замирает посередине. Он не хочет, чтобы Чун Юнь видел на нём что-то неидеальное.       — Хах, нужно было взять другой размер. Прости за вид, я сейчас всё сниму и переоденусь- Договорить не получается, Чун Юнь срывается с места, слишком неожиданно подлетая и заключая в объятья, прижимая к гулко колотящемуся сердцу и наклоняясь к покрасневшему ушку, шепча томно и горячо: — Ты мне нравишься таким.       Голос у Чун Юня дрожит, ломается, выдавая хрипотцу нарастающего возбуждения, и Син Цю это вдруг так заводит, что он бесстыдно встаёт на носки, тут же опускаясь, повторяет это движение несколько раз, потираясь пахом о чужой, с удовлетворением чувствуя уже внушительный бугорок под чужими штанами. Неужели простое бельё способно настолько возбудить? В улыбке мелькает хитринка, Син Цю наигранно долго и сладостно выстанывает имя парня, будто впервые пробуя на вкус, тянется к губам, но в последний момент целует совсем рядом.       — Тогда разрешу тебе самому снять это с меня, что думаешь?       И у Чун Юня сносит крышу. Подбородок Син Цю сжимают, надавливая, прося открыться, чтобы ворваться в чужой рот, раздвигая губы и жадно исследуя, настойчиво лаская чужой язык, принимая каждый стон в себя, когда сильные руки подхватывают, заставляя обхватить талию ногами, чтобы не упасть. Несколько шагов до постели кажутся Син Цю мучительными, он жмётся ближе, хватаясь за плечи руками, подаваясь вперёд и прикусывая кожу под воротом рубашки, оставляя новую метку поверх старой, с упоением посасывая, прерываясь вдруг оханьем, когда Чун Юнь садится на кровать, подтаскивая к себе парня на колени. Син Цю самозабвенно продолжает целовать, спускаясь рукой ниже, мимолётно поглаживая себя, а потом приподнимается, чтобы высвободить чужую плоть из-под штанов и белья.       — Уже такой большой и горячий…       Убедившись, что взгляд голубых глаз пристально следит за каждым его действием, Син Цю призывно отодвигает полоску кружев в сторону, похотливо облизываясь и приставляя к себе чужой член.       — Я так ждал тебя, Юнь-Юнь. Твой мальчик уже подготовил себя так хорошо… Оценишь?       И плевать, что Син Цю старше на полгода; плевать на всё вокруг, пока он неспешно опускается, растягивая удовольствие и чувствуя, как охотно поддаётся собственное тело навстречу, всё больше обхватывая внушительный член, отпечатывая на себе каждую форму, каждую пульсирующую венку. Он обещал сладкий подарок, но выходит такой приторный. Син Цю садится до основания, принимая полностью и ёрзая на чужих бёдрах. Развратный вид перед Чун Юнем кружит голову, гортанный стон отталкивается от стен, разливаясь по комнате, доводя Син Цю до неконтролируемой дрожи. Чун Юнь оглаживает грудь рукой, сквозь бельё прикусывает за сосок, перекатывая горошину на языке, выводя что-то непонятное и втягивая щёки, посасывая и оттягивая. Он не знает, мешают ли кружева или наоборот лишь прибавляют острых ощущений, но знает точно, что ему слишком нравится, чтобы слушать Син Цю немедленно и избавить его от белья. Никому ведь точно не навредит, если тот останется в нём подольше. Он чувствует, как горит вокруг него Син Цю, опираясь о крепкие плечи и приподнимаясь, чтобы тут же опуститься, с лёгкостью принимая его всего, позволяя раз за разом пронзать себя острым удовольствием, выдыхая через раз, шепча любовные глупости.       Чувства настолько обостренны, что Чун Юнь не сразу понимает, когда переворачивает парня на спину, нависая над ним и выцеловывая каждый участок открытой кожи, пытается покрыть его всего, двигая бёдрами каждый раз с новой силой. Один вид такого Син Цю распаляет что-то внутри, заставляя желать большего, толкаться всё быстрее и отчаяннее, доводя до грани Син Цю, когда стоны мешаются со словами и тонкими вскриками, а перед глазами взрываются краски. Экстаз накрывает их обоих одновременно, выбивая последние силы и сменяясь приятной негой послевкусия и сбитым тяжёлым дыханием.       Син Цю всё также ненавидит это бельё. Но ради Чун Юня он готов надевать его хоть каждый день.