Однажды он был хорни

      Вообще-то портупеи не должны были жать или натирать. По крайней мере, так сказали ему в магазине. Но сейчас Син Цю чувствовал, как буквально плавился под чужим голодным взглядом. Чун Юнь обжигает манящим холодом, который куда сильнее не успевших нагреться металлических пряжек, но Син Цю всё равно вздрагивает, покрываясь мурашками, когда в попытке выгнуться навстречу холодный металл касается разгорячённой кожи, лишь подстёгивая желание согреться в пламени страсти и любви. Син Цю нетерпеливо ёрзает по простыням, насколько позволяют ремни на прикованных к изголовью кровати запястьях; тихо призывно постанывает, смотря шаловливым взглядом потемневших глаз.       — Я сегодня был таким плохим мальчиком. Накажите меня, господин полицейский.       Голос у него елейный, приторно сладкий, растекается вокруг, проникая под самую кожу и будоража кровь. Чун Юнь облизывает пересохшие губы, сглатывая непонятно откуда взявшийся ком в горле. Демон соблазна.       — Месяц без сладкого, — Чун Юнь почти рычит, нависая над льнущим к нему телом, подцепляя чёрный ремешок на груди пальцами.       Он подушечками касается тяжело вздымающейся груди, проводит под пряжку, грея её. Син Цю дурак, если подумал, что тот не заметит. А сам Син Цю задыхается одновременно от возмущения и распирающей нежности.       — Что за-       Мысль обрывается, затыкается грубым властным поцелуем. И Син Цю удовлетворённо стонет в ответ, поёрзывая бёдрами. Чёрт бы побрал этого Чун Юня и его способность сбивать весь настрой. Но возбуждение возвращается слишком быстро, застилая собой все мысли, когда Чун Юнь чуть отстраняется, приставляя к заранее растянутому анусу горячую головку. Но что-то ощущается не так, и Син Цю поднимает обеспокоенный взгляд. Чун Юнь неловко мнётся, указывая глазами на блестящую упаковку от презерватива.       — Я не смогу дойти до душа, когда ты… ты… такой, — Чун Юнь всегда умел слишком очаровательно смущаться.       Син Цю давится смешком и призывно двигает бёдрами; придвинуться ближе не дают ремни, и Син Цю чувствует себя таким открытым и беззащитным перед партнёром, но это лишь ещё больше заводит.       — Тогда я не понимаю, почему ты ждёшь.       Чун Юнь и сам не знает. Раскинувшийся и растрёпанный Син Цю слишком красивый, им хочется любоваться вечность. Если Син Цю не был богом в одной из прошлых жизней, то обязательно будет им в будущих. И Чун Юнь хотел бы служить ему в каком-нибудь храме. Возможно, спрятанном в каком-то девственном лесу. Чтобы ни с кем никогда не делить его. И не выполнить волю божества было бы большим грехом. Поэтому Чун Юнь помогает себе рукой, неспешно входя почти на всю длину, нарочно останавливаясь прямо перед требующим внимания комком нервов. Син Цю недовольно скулит, не в силах толкнуться навстречу.       — Юнь-Юнь, пожалуйста. Я так хочу тебя всего.       Син Цю хнычет, елозя взмокшей от потуг спиной по постели и давая себе напоминание больше не играть в такие игры, где он не сможет как минимум дотронуться до себя сам. Или хотя бы развернуться на живот, чтобы создать хоть самое малое трение. Чужие руки держат крепко за бёдра, разводя их шире и не давая свести. Син Цю смаргивает слёзы и почти окончательно решает обидеться на Чун Юня, но тот вовремя поняв настроение парня, выскальзывает почти полностью, а потом резко входит, вырывая из Син Цю довольный стон. Тот подмахивает бёдрами, стараясь поймать ритм, но это невозможно, и ему лишь остаётся чувствовать себя куклой в чужих руках. Невероятно счастливой и порочной, каждым всхлипом вымаливающей большего, в перерывах между стонами повторяя сиплое «ещё».       Син Цю закатывает глаза от наслаждения, с каждым толчком в горячее нутро возносясь высоко в небо и наблюдая всполохи звёзд перед глазами. Так хорошо; сердце колотится бешеным битом, создавая свою музыку, усладу для ушей: пыхтение над ухом, сбитое дыхание и влажные шлепки кожи о кожу, перекрывающиеся рваными стонами и поскуливаниями. Оргазм накрывает с головой, заставляя дёрнуться под чужим телом, сжимаясь вокруг члена так сильно и сладко, что чужая разрядка не заставляет себя долго ждать. Чувствуя, как Чун Юнь мягко и осторожно освобождает его от ремней и портупеи, Син Цю размокает, расслабленно откидываясь на подушки. Сегодняшний секс его вымотал куда сильнее обычного, но это не значит, что он когда-нибудь не предложит повторить.