Шинобу в Аду

Шинобу встает с залитого кровью пола, чувствуя как та тонкими струями стекает со свадебного кимоно. От запаха прорезаются клыки больно царапая нижнюю губу, главное не осматриваться, иначе она сойдет с ума. Но боковым зрением сложно не заметить трупы друзей. Томиока, что до последнего сжимает в руках катану, Танджиро что накрывает своим телом хрупкую Цуюри. Не смотри. Не оборачивайся. Надо просто идти вперед, потому что её ждут. Босые ноги по щиколотку в крови и каждый шаг эхом отдается мерзким хлюпаньем. В конце пути, Доума ожидает на своём троне из костей, он победил и нет пути назад. Демон ждет её, распахивая объятья и одаривая одной из своих раздражающих улыбок. Ослабленное после боя тело само падает в его руки и он прижимает к себе. Замогильный холод кожи раскрывает врата в Ад, нет больше сил бороться, остается только принять. — Теперь ты навсегда будешь только моей — губы скользят по щекам, стирая соленые слезы отчаяния. А руки скользят по одежде оголяя душу и раны нанесенные им самим. Демонам свойственно забывать о своей человеческой жизни и рано или поздно чувство потери уйдет навсегда, но сейчас ей хочется пойти следом за сестрой. Шинобу открывает глаза и тяжело дышит в попытках прийти в себя. Последний месяц после обращения в человека кошмары снятся регулярно и несмотря на хроническую усталость выспаться не получается. — Это всего лишь сон — повторяет она, как мантру, но это не помогает. Ощущение реальности сна сковывают движения и разум. В последнее время от помутневшего рассудка не уходит странная мысль, может наоборот она всё ещё демон, а тихая жизнь в особняке только сниться. Глупость какая-то. Она встает с футона, умывается в тазике, смывая пот с лица и пытается прийти в себя. В спальне темно, душно, стены давят и хочется сбежать, посидеть в одиночестве на террасе и всё обдумать, эти действия по вечерам подобны ритуалу. Со скрипом отодвигая дверь и перешагивая порог, Бабочка замирает от неожиданности. На деревянном подмостке сидит мужчина в белой ночной юкате, безразлично вглядываясь в звездное небо. Чувство дежавю царапает сознания, но вспомнить где еще она наблюдала такую картину не получается. — Томиоко-сан? Тоже не спится? — от недосыпа мысли путаются и сквозь их пелену приходят воспоминание. Гию недавно вернулся с охоты и сейчас ночует в соседней комнате. Голубые глаза искоса следят за движениями девушки и он слегка кивает, не говоря ни слова, возвращаясь к любованию сверкающих звезд. Бабочка тоже запрокидывает голову и несколько минут они делят одно чувство прекрасного на двоих. Прохладный весенний ветерок развевает волосы, пробирается сквозь тонкую ткань юкаты, заставляя кутаться чуть сильнее. Шинобу садится рядом, обнимает себя руками и слегка склонив голову смотрит на мужественный профиль. На бледной коже Гию под глазами прорисовываются круги, а взгляд слегка помутившийся, она сразу узнает симптомы. Примерно такие же она наблюдает за собой… у Томиоко бессонница. — Томиоко-сан — пальчик упирается ему в плечо, никакой реакции — Томиоко-сан? Пальчик касается его щеки, никакой реакции. — Томиоко-сан, Вам надо поспать — в этой короткой фразе, ясно можно услышать то беспокойство, которое девушка старательно прячет за профессионализмом, выставляя замечания как совет врача, а не друга. — Тебе тоже — Гию же наоборот, контролирует интонацию хуже, заставляя бабочку возрадоваться темноте ночи, скрывающей в своих тенях выражения её лица. В общем растерянность длится недолго и игривая улыбка сама расцветает на губах, когда маленькая головка падает на мужские колени. Шинобу немного ёрзает поудобнее устраиваясь на дощатом полу. — Тогда Вы не против если я воспользуюсь Вашими коленями как подушкой? — Гию молчит и слегка склоняет голову, так что длинные темные волосы щекочут ей лицо, а от взгляда синих глаз, сердце словно сумасшедшее начинает биться в груди. Шинобу кажется что его слышно за милю. Бабочка хочет провести ладонью по его подбородку, ощутить тепло кожи, но пальцы на полпути замирают в воздухе, перехватывая жесткие пряди волос, играя ими. В серебристом свете луны кажется что он улыбается, но возможно это просто тени. В его присутствии охватывает безоговорочное ощущение реальности происходящего, пряди волос в пальцах, жесткие колени под головой и тепло исходящее от его тела. Странным образом все это вызывает чувство защищенности, спокойствия, что такая редкость для Столпов. Впервые она чувствует себя просто девушкой, не сильным истребителем или не сломленным после пережитого человеком. Гию нравится ей сейчас особенно сильно, он никогда не задает вопросов и умеет молчать. Может быть он единственный кому удастся собрать разбитую на осколки душу, даже если всего лишь несбыточные надежды, пусть просто будет рядом. С ним спокойнее. Глаза закрываются, а тело замученное кошмарами падает в небытие сна. Гию не хочет отводить взгляда от спящего лица на коленях, три года он был уверен что Шинобу мертва, а потом долгий месяц, что ему придётся убить её своими руками. Кочо не захотела бы жить как демон, и он не смог бы наблюдать как товарищ превращается в чудовище. В такие вечера он с упоением мазохиста перебирает воспоминания того вечера, когда едва ли не потерял Шинобу. Тогда тоже была лунная ночь, она окрашивалась в алый её кровью и крик, что по ночам эхом отдается в кошмарах. Хрупкое тело в руках, когда в последний миг он перехватывает подругу не давая Доуме снести ей голову. Острые когти успевают задеть кожу на шее и из неё непрерывно течет кровь пачкая белое кимоно. Он поступил незрело, поддался чувствам, мог просто убить вторую луну, Гию успел бы… но была вероятность опоздать. В ту долю секунды размышления, даже мизерный шанс того что он не успеет кажется невероятно большим. Бой продолжается, Танджиро тоже пробивается сквозь ослабленные куклы оставляя защиту раненых на Зеницу, уворачивается от удара демона и сносит голову с полу разложившегося трупа. Разноцветные глаза смотрят на Шинобу в его руках и он с изумлением понимает, что та тоже не отводит глаз. — Помер наконец-то — девушка кашляет кровью и улыбается алыми губами, оставляя траурную не договоренностью фразу: “Теперь и я могу умереть спокойно”. — Молчи — береги силы, не надо говорить с такой безнадежностью в голосе. Когда тело демона растворяется в небытие, она отнимает окровавленные пальцы от раны и тянется к нему, он почти ощущает влажное прикосновение к щеке. Гию не знает какое выражение в тот момент на его лице, но девушка улыбается прежде чем закрыть глаза и обессиленно уронить руку вниз. И охотник бежит прочь, унося Кочо туда, где ей могут оказать помощь, потому что даже если выжить для неё это шанс один на миллион, он не даст себе, сдастся. Они бегут всю ночь, до резиденции где могут перевязать раны пострадавших. У каждого на руках по товарищу и они успевают до того, как первые лучи солнца окрасят землю в золотистый свет. Врач говорит что всем повезло и радует новостью, что раненые выживут. Гию не даёт себе заснуть подолгу сидя у постели демона, Танджиро приходит пару раз, убеждая, поспать, но: — Если после пробуждения Кочо набросится на человека и выпьет крови, ты можешь, отрубить ей голову? — Камадо убеждает, что этого не понадобиться, но от жесткого ответа осекаться: — Я смогу — Гию лжет, но это убежденность единственное, что держит его на ногах не первые сутки. После того как состояние демона приходит в норму, Цуюри вводит ей в кровь антидот и Тамиоко наконец позволяет себе задремать, облокотившись о стену рядом с футоном спящей. Сквозь сон прорывается женский голос и радостные восклицания и может его губы тоже приподнимаются в улыбке. Кочо просит оставить её одну ссылаясь на усталость и когда дверь за последним гостем закрывается, он чувствует испытующий взгляд на себе. Девушка словно проверяла насколько глубокий его сон, а после убедившись в чем-то, тишину в комнате разрезают приглушённые ладонью рыдания. Гию моргает выныривая из омута воспоминаний и тяжело дышит словно до этого не дышал вовсе. Сейчас все хорошо, она человек, её хрупкое тело утяжеляет колени, маленький кулачок сжимает белую ткань юкаты. Все в прошлом, но кошмары о том как он не успел её спасти, преследуют по пятам подобно злому року. Но пока он чувствует теплое дыхание через одежду, плохие сны прячутся где-то в подсознании, наконец уступая место умиротворению.