«Надеюсь, хотя бы ты… сумеешь всё это исправить»
Чифую не выбирал — бороться ему до победного или сдаться прямо сейчас — он знал, что если это для Такемичи, то это даже не обсуждается. Это борьба до последнего вздоха, до последнего сокращения сердца — это борьба не столько с Манджиро и «Тосвой», сколько с самим собой, с собственной слабостью, трусостью, с собственным страхом. Это борьба, из которой Мацуно должен был выйти победителем. И в этой борьбе он либо выиграет, либо умрёт сражаясь. И третьего здесь не дано. Он вдруг почувствовал небывалую для себя решимость. И, глядя Наото в глаза, как если бы давая ему обещание, он уверенно заявил: — Я попытаюсь снова. — Сколько ещё? — без всякого воодушевления спросил у него Наото. Ни один мускул на лице Мацуно не дрогнул. — Пока у меня не получится. Десятки, сотни, тысячи раз. Пока я дышу, живу и существую. Пока моё сердце всё ещё бьётся. Я буду бороться. — Зачем? — Наото не разделял его рвения. Но что-то в нём колебалось, противилось этим сомнениям — Чифую ясно видел это в его глазах. Как будто Наото хотел, но боялся верить. Однако ответы на его вопросы впервые прозвучали в голове Чифую так чётко: потому что он мне нужен, потому что он заслуживает жизни, потому что я не вижу будущего, в котором его нет. — Какой в этом смысл, Чифую? Разве ты не видишь, что делаешь только хуже? Всё, что ты принёс в это будущее вместе с собой — это хаос и разрушение. Всё, что сделали мы с Такемичи, уже не имеет значения, потому что ты вернул нас к начальной точке. Так что, я прошу тебя… — он вдохнул полной грудью. — Прошу тебя, просто остановись. Позволь мне помочь тебе. Нет… Позволь нам помочь тебе! Вместе мы всё исправим! Чифую категорично помотал головой. — Это больше тебя не касается. Это только моя битва. — Послушай меня, — но Наото не собирался так просто сдаваться. Его попытки казались Мацуно отчаянными и жалкими. Испытывал ли сам Тачибана те же эмоции, когда слушал все его истории о путешествиях во времени? — Чифую, я знаю, что ты обижен на меня за то, что я сказал тебе в участке, но сейчас не время для выяснения отношений. Мы должны вернуть всё так, как было, понимаешь? Мы должны замкнуть этот бесконечный круг! Расскажи мне обо всём! Обо всём, что ты хочешь сделать, и я клянусь, я найду способ помочь тебе! Чифую не думал ни секунды. — Нет. Ничего не будет так, как было. Того будущего больше не существует. Чифую сжёг его дотла. — Нет? — удивлённо переспросил Тачибана. Он по-прежнему надеялся на другой ответ. Но эти надежды были пусты. — Это как-то связано с твоим триггером? Между вами какая-то сделка, из-за которой ты не можешь сотрудничать с нами? Почему ты доверяешь ему больше, чем нам? Даже если он, возможно, причастен к смерти моей сестры! Смерти его сестры? Что за бред? Чифую мысленно фыркнул, недовольный тем, что Наото снова использовал Хинату в своих грязных играх — на этот раз наверняка с целью вытащить из него как можно больше информации. Поэтому он предпочёл проигнорировать это. — Я не говорил, что доверяю ему, Наото. Мы просто преследуем одни и те же цели. Мне не нравится этот человек, и мы уж точно не собираемся быть друзьями, но он понимает, что я чувствую. А ты никогда не сможешь понять. — Это не так! — возразил он с невиданной для себя пылкостью. — Я попытаюсь! Если ты расскажешь мне всю правду, я… — Нет, — на этот раз Чифую был ещё более резок. — Этого не будет. Он был уверен в своем решении как никогда прежде, и он не видел других путей. Ведь однажды он и сам был на месте Наото: таким же беспомощно умоляющим, кричащим, просящим его о помощи — но тогда Наото только развёл руками. Теперь же он пожинал плоды. — Мне больше не нужна твоя помощь, Наото, — заключил он. Он посмотрел на Тачибану исподлобья, в его зелёных глазах блеснул опасный огонёк. — И я хочу, чтобы ты знал: я уничтожу тебя, если ты будешь стоять у меня на пути. — Чифую, — Наото был поражён его словами — упрямыми, острыми, не терпящими возражений. — Я больше ничего тебе не скажу, — отрезал он. Тачибана попытался в последний раз: — Ты действительно в этом уверен? Но в ответ уже ничего не услышал. Он медленно поднялся со стула и приблизился к другой стороне стола, за которой сидел Чифую. — Ты сказал, что Хината была единственной, кто поверил тебе, — он достал из коробки одну из папок и положил её прямо перед Мацуно, прежде чем нагнулся и расстегнул наручники на его руках, чтобы он смог посмотреть её сам. — Может быть, это заставит тебя изменить твой ответ и понять, что мы на одной стороне. Ты мне не враг, Чифую, и ты никогда им не был. Я не хочу воевать с тобой. — Боюсь, ты начал эту войну задолго до меня, Наото. — Поверь мне, — он положил руку на плечо Мацуно и некрепко сжал его, — я этого не хотел. А затем он развернулся и вышел за дверь.※ ※ ※ ※
— Кажется, все прошло не очень гладко? — прокомментировал Казутора, как только Наото зашёл в комнату, граничащую с допросной, и устало рухнул на кресло. По ту сторону стекла по-прежнему был Чифую: он устало откинулся на спинку своего стула и закрыл глаза, вероятно, пытаясь немного поспать. — Ты был прав, — вздохнул Тачибана. Разговор с Чифую изрядно его утомил. — Он действительно настроен серьёзно. Куда серьёзнее, чем я предполагал. — Ты только это понял? — с нескрываемым удивлением уточнил у него Ханемия. — Знаешь, я могу судить исключительно по тому, что ты рассказал мне о других временных линиях, но, по-моему, это было очевидно с самого начала. — Очевидно? — Наото нахмурился. Казутора заметил, что он действительно часто это делал, и у него вполне могли появиться морщины на лбу, даже несмотря на его достаточно молодой возраст. — Что именно для тебя очевидно? — Чифую и Такемичи, — просто ответил ему Ханемия. И, поймав на себе непонимающий взгляд Тачибаны, поспешил объясниться: — Ну, знаешь, — он показал одну свою ладонь, — Чифую, — а затем другую, — Такемичи, — и свёл их вместе, заключая с видом блестящего детектива: — Это буквально на поверхности. Наото нахмурился ещё сильнее, хотя это казалось Ханемии совершенно невозможным. — Признаться, я был лучшего мнения о твоих интеллектуальных способностях, — не выдержав его серьёзного выражения лица, Казутора издал негромкий смешок: — И после этого ты ещё называешь себя детективом. — Прости? — Нужно быть слепым, чтобы этого не увидеть, или быть сынком консервативных родителей. Или и то, и другое сразу, если уж мы говорим о тебе. — Казутора, я правда не понимаю. Перестань говорить загадками и просто скажи мне, что я упускаю из виду. Чего я, по-твоему, не вижу? — Отношения Чифую и Такемичи не такие простые, как может показаться на первый взгляд. У тебя не возникало никаких мыслей по этому поводу? — Что ты имеешь в виду под «не такие простые»? Они были близкими друзьями, и Чифую был первым человеком, которому Такемичи рассказал о своих перемещениях, но какое это имеет отношение к… — Самое прямое. Ты и Такемичи были близкими друзьями, Дракен и Майки были близкими друзьями, но Чифую и Такемичи… Тебе ничего не показалось странным? Я имею в виду… в Чифую. По твоим словам, он ждал своего лучшего друга двенадцать лет, и он легко бросил всё, что у него было, чтобы вернуться в прошлое и попытаться его спасти. И, кажется, ему абсолютно плевать на последствия, потому что у него есть цель, ради которой он готов идти даже на самые крайние меры. — И? Что ты хочешь этим сказать? Казутора драматично вздохнул. Наото не видел дальше собственного носа. — Так ведут себя люди, которые искренне любят кого-то, Наото. Любят настолько, что просто не могут смириться. Ты любил свою сестру, поэтому и согласился на всю эту авантюру с путешествиями во времени. Такемичи тоже любил её, поэтому всегда поддерживал тебя в этом. А теперь посмотри на Чифую Мацуно, который разрушил будущее всех своих друзей ради одного-единственного человека, и ответь на свой вопрос. Наото открыл было рот, чтобы ответить, и также медленно закрыл его. Если бы дело касалось кого-то другого, он бы не стал разводить гегемоний и сразу же дал ответ, но когда это было о Чифую, он почему-то сомневался. Хотя не должен был. — Т-ты… Ты думаешь, он… — Наото посмотрел на Казутору, надеясь, что ему не придётся заканчивать фразу, и тот лишь кивнул в ответ, поддерживая зародившуюся мысль. — Но этого… Этого просто не может быть! Вернее, может, конечно… Но не с Чифую! Я уверен, это просто выглядит так, но на самом деле… О какой любви мы вообще ведём речь? — Я поговорю с Чифую сам, — прервав бессмысленный монолог Тачибаны, Казутора качнул головой в сторону стекла. — Тогда ты увидишь всё своими глазами. — Ты думаешь, это поможет? Кажется, он не настроен на разговор. — Наша полиция просто не умеет нормально работать, — Ханемия криво усмехнулся, складывая руки на груди и наблюдая за тем, как лицо Наото из растерянного превращается в слегка недовольное. — Я собираюсь действовать по-своему. Возможно, меня он всё-таки сможет услышать.※ ※ ※ ※
— Я сказал, что не стану говорить, — произнёс Чифую, как только дверь допросной снова хлопнула. Уснуть у него не получилось и от нечего делать он просто раскачивался на стуле, думая о том, что департамент токийской полиции сделал всё возможное, чтобы создать для него самые лучшие условия содержания. — Я не собираюсь устраивать повторный допрос, Чифую, — тихо сказал Казутора, надеясь обратить внимание на своё присутствие. Он поставил на стол стаканчик с кофе и положил рядом с ним энергетический батончик. Глаза Чифую вмиг распахнулись — кажется, до сих пор он был уверен в том, что в комнате находился Наото. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке. Мацуно окинул его подчёркнуто безразличным взглядом и снова прикрыл глаза, возвращаясь к своему прежнему занятию. — Ага, — поддакнул он без всякого энтузиазма. — А заодно расспросить меня о триггере, о том, как я перемещаюсь во времени и, может, уточнить ещё пару мелких деталей. Не надо держать меня за идиота, Казутора. Я сказал, что не стану говорить. Это значит совсем не стану, а не только с Наото. — Ладно, — безропотно согласился он, присаживаясь на край стола. Если Тачибана всё время пытался дистанцироваться, то Казутора, напротив, старался держаться как можно ближе. Чифую ещё не решил, как ему стоило к этому относиться. — Тогда давай просто помолчим. И они молчали. По ощущениям, достаточно долго, но настенные часы говорили совсем об обратном — прошло всего минут пятнадцать или немного больше. Чифую чувствовал себя неуютно. Не так неуютно, как в компании Наото, но и не так, как он привык себя чувствовать рядом с Казуторой. Они прошли долгий путь, чтобы стать друзьями, и Мацуно было больно осознавать, что человек, которому он подарил прощение, поступил с ним подобным образом. Он предал его. Чифую давно уже не удивлялся словам Наото, но Казутора… С Казуторой всё было сложнее. Он не мог просто махнуть на него рукой, как на всех остальных, потому что по какой-то причине всё равно был по-своему к нему привязан. Пытаясь не смотреть на него, Чифую беспокойно заламывал руки. Его нога нервно подёргивалась, иногда он даже ударялся коленом об стол. Мысль о тюрьме казалась ему далёкой и туманной, почти не существующей, а мысль о прошлом, в котором остался Такемичи, — наоборот, отчётливой и ясной. Интересно, чем Такемичи был занят сейчас? Играл в приставку? Может быть, собирал пазлы? А может, он снова стащил у Чифую какую-то мангу и по-хозяйски развалился на его кровати, беззаботно болтая ногами? Эта картина почему-то представилась ему так красочно, как если бы происходила на самом деле, прямо перед его глазами. Чифую даже мог видеть сосредоточенное лицо Такемичи, как всегда надутое и до невозможности забавное, его полураскрытые губы, застывшие в беззвучном «о», когда он натыкался на какую-то интересную сцену, его тонкие пальцы, неосторожно цепляющие кончик страниц. И от этой картины в груди стало так горячо и тесно, будто внутри у Мацуно нашёлся огромный вулкан, и лава начала стремительно растекаться по телу. «Я скучаю», — скулило его сознание. — «Мне хочется думать, что ты ждёшь моего возвращения точно так же, как и я жду новой встречи с тобой. А я жду её очень и очень сильно!». Мысли о Такемичи всегда делали лучше, даже если мир вокруг Чифую грозился в любую секунду рухнуть ему на плечи. Он бы выдержал всё на свете, каждое испытание и каждую проверку на прочность, он бы выдержал целую сотню бурь, пока мысли о Такемичи хранились в его душе. Но он не вынес бы одного. Разлуки. Чифую прижал свою руку к груди, пытаясь понять, почему сердце вдруг начало биться так часто. Но, отняв её от себя, он увидел лишь кровь. И видение о Такемичи тут же растаяло, возвращая Мацуно в реальность, в которой он находился. И когда он снова поднял глаза, испуганный и, кажется, сбитый с толку, он наконец столкнулся взглядом с Казуторой. Тот ничего не сказал ему — лишь безмолвно соскользнул со стола и вышел за дверь, а когда снова вернулся, в его руке была смоченная водой салфетка. — Позволь мне, — он опустился на корточки перед Чифую и, несмотря на его незначительное сопротивление, взял его за запястья и перевернул его руки ладонями вверх. Затем он мягко провёл по ним мокрой салфеткой, стараясь стереть уже порядком засохшую кровь. Это требовало от него немалых усилий — Чифую казалось, что она уже намертво въелась в его кости. — Зачем ты это делаешь? — непонимающе спросил он. Прикосновения Казуторы не были ему противны — они просто были ни к месту. — Я просто помогаю, — вздохнул Ханемия, проводя салфеткой по его большому пальцу. — Если ты ещё не понял, то я не собираюсь спрашивать у тебя о триггере и путешествиях во времени. По крайней мере, пока ты сам не захочешь об этом поговорить. — Тогда, что тебе нужно? Казутора задумался над ответом. — Чтобы ты был в безопасности, — уголок его губ дёрнулся в подобие слабой улыбки. — Я не знаю, что именно ты затеял, Чифую, и я не стану задавать вопросов, даже если это выглядит опасно, но я хочу быть уверенным в том, что ты знаешь, что делаешь. И понимаешь, какие у этого могут быть последствия. — Последствия? — Своими действиями ты поставил под угрозу не только свою жизнь, но и жизни многих других людей, чьё будущее было совсем другим до того, как ты кардинально изменил его. Скажем, не в самую лучшую сторону. — А-а… Я, кажется, понял, к чему ты клонишь, — Чифую интенсивно закивал головой, будто в его голове вдруг зажглась какая-то волшебная лампочка. Он всегда пытался найти какой-то подвох, даже если его не было и в помине. — В этом будущем ты решил присоединиться к Наото, но ты хочешь вернуть то будущее, из которого я пришёл… Ты хочешь вернуть зоомагазин, ведь так? Вот, в чём твоя выгода. — Нет никакой выгоды, Чифую, — Ханемия отрицательно помотал головой, откладывая в сторону грязную салфетку. — Я лишь хочу вернуть будущее, в котором все были живы и счастливы. — Кто «все»? — резко переспросил у него Мацуно. Ему вдруг показалось, что общение с Наото сказалось на Казуторе не самым лучшим образом — они вдруг заговорили совершенно одинаковыми фразами. — Дракен продолжал винить себя в смерти Эммы, Инуи всё время озирался на Коко, а я и Хината… По-твоему, мы были счастливы? По-твоему, я был счастлив? — Но ты не можешь вечно гнаться за его призраком. Чифую фыркнул. — Это не тебе решать. — Ты прав, — спокойно согласился Казутора. Дерзость Чифую хорошо работала на Тачибану, но уж точно не на него. Кажется, он просто знал, что у Чифую была привычка выпускать когти, когда его загоняли в угол. — Не мне. Но ты ввязался во что-то опасное, и это может погубить не только тебя, но и всех остальных. Разве ты готов взвалить на себя такую большую ответственность? — Я давно уже сделал свой выбор, — без колебаний ответил ему Чифую. — И я не отступлю. Казутора посмотрел на него снизу вверх и прищурился, вероятно, пытаясь понять, насколько серьёзны были намерения Чифую. Под силой его взгляда, настойчивого, но заботливого, Мацуно немного ослабил прежнюю хватку. С его губ соскользнул сожалеющий вздох. — Я знаю, Тора… — его голос смягчился, зазвучал на полтона тише, как будто Чифую очень старался подобрать правильные слова. Он даже использовал краткую форму имени, потому что, несмотря на обиды, они с Казуторой по-прежнему были друзьями. — Ты хочешь услышать, что я верну назад то будущее, которое ты хочешь. Что я буду двигаться дальше и позволю тебе сопровождать меня на этом пути. Ведь этого ты хочешь на самом деле? — Чифую поднял на него глаза и посмотрел так пристально, что Казутора не смог ему возразить. Должно быть, иначе и быть не могло — каждый из них всегда преследовал исключительно свои интересы, даже если делал это неосознанно. Казутора нуждался только в одном — в Чифую. И сам Чифую прекрасно об этом знал. Признаться, знал уже давно. — Но я так не могу. Я не могу вернуться в то будущее, в ту идиотскую квартиру, которую я терпеть не могу, к тем людям, которых я так ненавижу. И я не могу дать тебе того, что ты от меня хочешь. Я благодарен… Я правда благодарен тебе за то, что ты так долго помогал мне и удерживал меня на плаву. Но, боюсь, что отныне нам не по пути. Это и есть мой выбор, Казутора. И я выбрал следовать за Такемичи. — Но ты ведь можешь умереть… А я не хочу, чтобы ты пострадал! — воскликнул Ханемия, и его янтарные глаза немедленно наполнились слезами. Чифую поймал себя на мысли, что ему искренне нравились эти глаза, смесь шоколада и золота, этот яркий уверенный взгляд. Но, кажется, были глаза, которые нравились ему гораздо больше. Он возразил: — Не имеет значения, пострадаю я или нет. — Имеет! Для меня… — и Казутора тут же замолк, когда осознал, что его слова вышли уж слишком громкими. — Для меня это имеет значение. Чифую тяжело вздохнул. — Поэтому, я и прошу тебя, — Казутора бережно обхватил его ладони. Его руки были горячими. — Я умоляю… Останься здесь. Пожалуйста… Пожалуйста, Чифую, останься здесь со мной. Хотя бы ещё ненадолго. И я помогу тебе всё исправить! — Я должен идти, Казутора, — тихо сказал Мацуно. Он попытался аккуратно убрать от себя руки Ханемии, но тот сжал его ладони только крепче. Чифую показалось, что он разбередил очень старую рану — Казутора так сильно боялся его отпускать, будто от этого зависела его собственная жизнь. — Если ты и вправду хочешь помочь, тогда найди способ вытащить меня отсюда. Это единственное, о чём я тебя прошу. — Ты действительно так сильно хочешь вернуться назад? — отрешённо переспросил Ханемия. — Куда?.. — и он произнёс ответ с непреодолимым разочарованием, причины которого и сам не мог до конца себе объяснить. — Снова в прошлое? —※ ※ ※ ※
Казутора прислонился к двери спиной. Наото посмотрел на него странным взглядом: смесь сочувствия и непонимания и в то же время неподдельное желание помочь. — Всё хорошо? — глупо спросил он, хотя, конечно, всё слышал и сам. — Да… Да, всё супер, — Казутора поднял большой палец вверх в знак подтверждения своих слов и уже собирался сесть на соседнее место, когда Наото вдруг остановил его. — Пойдём поговорим в другом месте, — он положил руки на подлокотники и, опираясь на них, медленно приподнялся с сидения. — Нет никакого смысла сидеть и смотреть на него, потому что он всё равно не собирается ничего говорить. Может быть, мы должны дать ему время, чтобы он поел и как следует всё обдумал. Казутора не ответил ни да, ни нет, и Тачибана принял это за согласие. Он ободряюще похлопал его по спине, когда они направились к выходу из комнаты. — Знаешь, мне сейчас захотелось выпить кофе. — И? — Казутора посмотрел на него с явным неудовольствием, и его бровь смешно изогнулась, только ярче демонстрируя Наото его возмущение. — Сходи и возьми его в автомате. Я вроде не нанимался на должность твоего помощника. — Да, но я позволяю тебе находиться в полицейском участке, просматривать документы и допрашивать моих подозреваемых, — попытался убедить его Тачибана. — Да, и мне даже за это не платят, — парировал Казутора. — Так что, если ты действительно хочешь свой кофе — шагай за ним сам, капитан. Ты и так получаешь зарплату с моих налогов. — Иногда я думаю о том, почему я согласился с тобой работать, — опечаленно вздохнул Наото. — И не понимаю, почему. — Я просто харизматичный, — смело заявил Ханемия. Наото натянуто улыбнулся. — Ты себе льстишь. — А вот это было невежливо, — он натурально оскорбился. — Где здесь подать жалобу на полицейского? — По коридору и направо, — вежливо подсказал ему Наото, и его улыбка стала немного шире. — Но, предупреждаю, я пущу его через шредер. — Какой ужас! И как тебя только допустили к работе полицейского? Ты просто невероятный хам! — Это я-то? В следующий раз я составлю список всех оскорблений, которые я слышал от тебя в свой адрес. Мне кажется, там наберётся на целый том. Или, как минимум, на ответную жалобу. — Тогда не забудь добавить туда «злопамятный придурок», прежде чем мы встретимся с тобой в суде. Наото кивнул, и они оба негромко рассмеялись. Как только они оказались в кабинете Тачибаны, вооруженные большим запасом кофеина, настало время для самого главного — они должны были наконец расставить все точки над «i». Капитан разместил на пробковой доске последнюю фотографию и сделал к ней соответствующую подпись. — Итак, триггер Чифую — это Шуджи Ханма, — выдохнул Тачибана, отходя в сторону, чтобы Казутора мог увидеть всю доску целиком, и все нити, тянущиеся от одной фотографии к другой, собрались для него в одну картинку. — Как ты понял? — Казутора опёрся поясницей на рабочий стол Наото и скрестил руки на груди. Его взгляд заскользил по доске. — Ты вроде сказал, что наша попытка узнать его имя в прошлый раз обернулась двойным убийством. Или он вдруг расчувствовался и решил рассказать о себе, пока целился тебе в лоб? — Было бы неплохо, но нет, — усмехнулся Тачибана. — Тринадцатилетний я подслушал часть разговора между Ханмой и Чифую в прошлом. Поэтому, когда моя память перезаписалась, я смог воспользоваться этой информацией в своих целях. — Тогда зачем мы столько времени допрашивали Чифую? — удивился Казутора. — Не пойми меня неправильно, ты что, просто хотел его помучить? — Нет, я хотел посмотреть, как он поведёт себя. И раз он не раскрыл его имени, значит, очевидно, между ними существует какая-то сделка, из-за которой они действуют сообща. Из их разговора в прошлом было сложно что-то понять, да и детали я помню смазано, поэтому мне нужна была некоторая ясность. Но я по-прежнему не вижу общего мотива. Ханма был сообщником Кисаки, и мне казалось, что Чифую всегда презирал их обоих. Я не могу понять, почему он вдруг решил объединиться с тем, кого так ненавидел. — Хм… — задумчиво протянул Казутора. — Во время допроса Чифую сказал, что, в отличие от тебя, триггер хорошо его понимает. — И что это значит? — Чифую важно вернуть Такемичи, и он объединился бы только с тем человеком, который разделял бы похожие чувства. Потеря кого-то очень близкого, понимаешь? Ханма потерял Кисаки, а Чифую потерял Такемичи. Мне кажется, что они объединились именно для того, чтобы вернуть их. — Поэтому он отправил Чифую в 2006… — после недолгой паузы себе под нос пробормотал Наото. — А? Ты что-то сказал? — Две тысячи шестой. Это год, который Чифую назвал, когда пришёл ко мне в том будущем. Это же год, когда умер Кисаки, верно? Казутора неуверенно почесал затылок. В это время он находился в тюрьме, поэтому не мог ручаться за достоверную информацию о событиях, которые происходили в этот период. — Я могу ошибаться, но, кажется, да. — Тогда это имеет смысл. Но если между Чифую и Ханмой действительно существует такая сделка, значит ли это, что взамен на помощь в спасении Такемичи он фактически помогает ему спасти Кисаки, который… — …является злейшим врагом Такемичи и который причастен к смерти твоей сестры, Баджи, Эммы, к покушению на Дракена и, вероятно, ещё к миллиону проблем, которые всё это время Ханагаки пытался решать, — продолжил за него Казутора. Наото, помедлив, невесело подтвердил его слова. — Так, ла-а-адно, — протянул Ханемия. — Теперь мы знаем, кто триггер Чифую, и мы вроде как поняли их мотив, но осталась ещё парочка неучтённых вопросов. Первый и самый важный: мы где-то потеряли ещё одного путешественника во времени. Что насчёт Такемичи? — Такемичи? — переспросил Наото. — Да, — Казутора указал на фотографию темноволосого мужчины на доске. — Он ведь всё ещё путешественник во времени. — Ох, — Наото тоже взглянул на доску, и взгляд его помрачнел. — Боюсь, я уже в этом не уверен. — Что? Почему? — Понимаешь, у меня была теория. Я думал, что если я верно запомнил слова Чифую, и сейчас он действует в 2006, Такемичи так или иначе должен был переместиться вперёд на двенадцать лет, когда я ему понадоблюсь. Это значит, что моя память перезапишется, мы встретимся, я расскажу ему обо всём, что случилось, и вместе мы сможем решить, что нам делать с Чифую. Но я очнулся в 2021. Это значит, что Такемичи большее не перемещался во времени или что теперь я завишу только от перемещений Чифую, хотя и не являюсь его непосредственным триггером. — А что, если перемещения Такемичи нарушились именно из-за присутствия Чифую? — В каком смысле? — Смотри, — Казутора сел вполоборота, повернулся к столу и поставил на середину один из пустых кофейных стаканчиков. — Такемичи — таймлипер, который изменяет время под себя, и это его ключевая роль. Но что, если на доске появится второй таймлипер? — Казутора поставил рядом второй стаканчик. — Что, если они просто не могут сосуществовать? Почти как огонь и лёд. Поэтому, даже при всём желании, Такемичи не смог переместиться на двенадцать лет вперёд, чтобы всё исправить, и после битвы с «Поднебесьем» ему пришлось остаться там, где он находился, и прожить до того времени, пока в игру не вступит Чифую. — А что, если Ханма пытается нарушить планы Такемичи через Чифую? Может быть, дело совсем не в Кисаки или не только в нём? — Ты думаешь, он пытается воплотить в жизнь то, что однажды хотел сделать Кисаки? Но сделать это руками Чифую? — Я не знаю, но судя по тому, как вёл себя Ханма, когда мы встретились, у него явно большие планы на Мацуно. Я боюсь, мы даже не догадываемся о его истинных намерениях. — Тогда у меня остался ещё один вопрос: почему он убил нас с тобой в том будущем? И, я предполагаю, смерть Хинаты — тоже его рук дело, — заметив несогласие в глазах Наото, Казутора выставил руку вперёд, не давая ему оспорить свои слова: — Знаю, в последнем ты подозреваешь Чифую, но он сам сказал тебе, что Хината была той, кто поверил в его историю. Ему просто незачем было убивать её. — Мне сложно верить словам Чифую, Казутора, — угрюмо проворчал Наото. — Но, допустим, даже если это был не он, какой мотив у Ханмы убивать всех нас? Если к этому времени он смог уговорить Чифую на сделку, то мы уже не могли ничем ему помешать. Какой от нас прок, если то будущее уже было обречено исчезнуть? — Может быть, он был не уверен в сделке с Чифую? — Почему? Если Чифую всё-таки переместился с помощью рукопожатия, то это же и единственный способ вернуться назад. Даже если бы он захотел, он бы не смог вернуться в будущее без ведома Ханмы. — А что, если нет? — В смысле? — Что, если Чифую всё-таки мог вернуться? Неважно, с помощью рукопожатия или нет, в будущем, где я, ты и Хината мертвы, Чифую бы всё равно пришлось вернуться к Ханме, потому что людей, которые потенциально могли бы остановить его, уже бы не было в живых. Мне кажется, что так Шуджи просто оставил для себя подушку безопасности на случай, если что-то пойдёт не так. Это значит, что у Чифую не осталось бы выбора, сотрудничать с ним или нет — ему бы всё равно пришлось вернуться в прошлое. — Я думаю, мы должны рассказать об этом Чифую и предупредить его, что Ханма может использовать его привязанность к Такемичи в своих целях. И нам лучше сделать это как можно быстрее.※ ※ ※ ※
В это время, съев всего половину батончика и даже не притронувшись к уже остывшему кофе, Чифую открыл папку, оставленную для него Наото. Его глаза расширились. Только в тот момент он понял, что оказалось в его руках. Папка содержала сведения обо всех главных членах «Тосвы», а также о Хинате, Эмме и других. Точнее, об их смертях в этом будущем. Наото выбрал весьма изящный способ, чтобы в очередной раз надавить на его совесть. Кен Рюгуджи погиб ещё в день битвы с «Поднебесьем» из-за полученного им огнестрельного ранения. Много лет спустя после значительного расширения «Тосвы» Эмма стала учредителем аукциона, деньги с которого шли на благотворительность, в большинстве своём — на обеспечение приютов. Однако меньше, чем через год после этого она была взята в заложники бандой, с которой «Тосва» на тот момент делила территорию, а затем убита, даже несмотря на выплату залога. Кажется, именно с её смерти в банде началась знаменитая «кровавая эра». Мицуя, Хаккай, Соя, Нахоя, Пэ-ян и Па-чин были публично казнены на общем собрании «Токийской свастики» за то, что они попытались пойти против Манджиро. В документах также было сказано про пытки, которым они подвергались перед смертью, и Чифую не сомневался в том, что этим занимался лично Харучие Санзу. Возможно, именно падение «Бывших Свастонов» позволило ему укрепить свои позиции в рядах верных псов Манджиро. И хотя информация была действительно шокирующей, поразило Чифую совсем не это. Он взглянул на последний лист. Хината. И вчитался как можно внимательнее. Судя по всему, они с Такемичи расстались, когда дела банды начали носить криминальный характер, по крайней мере так предположил Чифую. Она работала учительницей в школе, где они учились, и всегда возвращалась домой достаточно поздно. В один из таких дней ей и вправду не повезло оказаться не в том месте не в то время: она стала свидетелем того, как несколько мужчин приставали к девушке, и попыталась её защитить. Жертве удалось сбежать, но вот Хината осталась с ними один на один. Дальше Чифую читать не смог. Были фотографии, подробные описания тела и нанесённых повреждений, и от их вида всё внутри у Мацуно перевернулось. Своими действиями он подверг опасности единственного человека, который открыл ему своё сердце, когда другие предпочли отвернуться. Неужели, Хината умерла… из-за него? Должно быть, поэтому Наото был на взводе. Но важным было даже не это — нападавшие были членами «Тосвы», хотя и принадлежали к самому низшему рангу. А почему вообще существовала «Тосва»? На этот вопрос он, увы, не нашёл ответа. Карты как будто начинали складываться. Такемичи никогда бы не стал бороться против Манджиро, не будь на то серьёзной причины. Но их было даже две, если не больше. Казнь его друзей и смерть бывшей девушки. Если Такемичи пошёл на такой отчаянный шаг, значит он уже перепробовал всё, чтобы вывести Майки на свет. И осталось лишь это — крайняя мера, когда ему самому пришлось взяться за оружие. Значило ли это, что теперь Чифую должен был завершить начатое? Он и не обратил внимания на открывшуюся дверь и раздавшиеся за спиной шаги. В отражении зеркала мелькнул знакомый силуэт, но, прежде, чем он успел обернуться, к носу плотно прижалась чужая рука с салфеткой, и в нос ударил резкий запах. Чифую потерял сознание.※ ※ ※ ※
«Я думаю, мы должны рассказать об этом Чифую и предупредить его, что Ханма может использовать его привязанность к Такемичи в своих целях. И нам лучше сделать это как можно быстрее». — Тачибана-сан! — без стука ворвавшись в кабинет, младший по званию в спешке даже забыл поклониться. — Там… Мацуно… — Что случилось? — Наото тут же обернулся, прерывая свой разговор с Казуторой. Он был встревожен растерянным видом своего подчинённого. — В чём дело? — Мацуно… — повторился сержант. — Его нет… — Как это «нет»? — нахмурившись, переспросил у него Наото. — Он в допросной, и к нему приставлена целая куча людей! Как его может не быть, а?! Ты что, издеваешься надо мной?! — Я не знаю… Клянусь, я не знаю! — испуганно тараторил мужчина. — К-кажется… Кажется, он сбежал… Не став дослушивать до конца, Казутора оттолкнул мужчину и кинулся прочь из кабинета. Немного затормозив, за ним погнался и Наото. Перед входом в коридор он схватил Ханемию за плечо. — Лучше держись за мной, ладно? Он всё ещё может быть здесь, — приказал Наото, а Казутора, чуть погодя, понятливо кивнул. Тачибана приоткрыл дверь и придержал её, пропуская за собой Казутору. — Какого хрена… — ошеломлённо выдохнул Ханемия. Мигающая лампа тускло освещала коридор. Повсюду валялись тела полицейских, прежде охранявших допросную как раз на тот случай, если Чифую захочет сбежать. Наото наклонился к одному из них и нащупал на шее сонную артерию. Мужчина был мёртв. Благополучно забыв о просьбе Наото, Казутора обогнул его и быстрым шагом, переходящим в бег, направился к допросной. — Чифую! Он резко распахнул дверь и, конечно, никого за ней не обнаружил. На столе остался только недопитый кофе и половина батончика — ни коробки, ни документов, так непредусмотрительно оставленных вместе с Чифую, больше не было. Наото вошёл в комнату уже в тот момент, когда Ханемия развернулся и остановился напротив зеркала. — Боюсь, мы опоздали с предупреждениями, Наото. На нём размашистым кровавым следом было написано:«ПОЙМАЙ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ»
※ ※ ※ ※
Чифую проснулся от странного шума. Очевидно, он больше не был в участке, но первая мысль, которая возникла в его голове, была о том, что его везут в изолятор временного содержания. — Уже проснулся? Чифую пришлось напрячь все свои извилины, чтобы понять, кому принадлежал этот голос. И когда осознание достигло его сознания, он тут же уложил голову обратно на сидение. — Ты снова опоздал, Ханма, — глухо проворчал Мацуно. Он даже не пытался злиться или искать причину — он просто смирился с тем фактом, что его нерадивый сообщник появлялся только тогда, когда Чифую уже переставал на него надеяться. — Прости, был занят делами в прошлом, — в своей привычной беззаботной манере, как если бы они ехали на обычный летний пикник, прощебетал Ханма. — Кажется, твоя встреча с бывшими друзьями прошла не самым удачным образом. — Это не твоя забота. — О, даже так? Ну, в любом случае, у тебя всегда есть я, Чифую. И пока ты там валялся в отключке, я успел прихватить из участка парочку важных документов. Думаю, тебе будет интересно взглянуть. Чифую снова пришлось приподняться, и простреленное плечо дало о себе знать противной тягучей болью. Он не без удивления обнаружил рядом с собой коробку, которую в допросную притащил Наото. Прежде он был уверен, что в ней находятся дела, имеющие отношение к современной «Токийской Свастике», но оказался совсем не прав. Дела в ней, конечно, были, но, помимо них, в коробке нашлись и другие вещи — чёрная форма «Свастонов» и несколько фотографий банды, сделанных ещё в юности. — Откуда здесь это? — у Чифую возник закономерный вопрос. — А мне почём знать? — едва взглянув на Мацуно через зеркало заднего вида, Ханма только пожал плечами. — Наверное, так твои друзья хотели напомнить тебе о прежних временах. Чифую даже не стал прикасаться к ним. Фотографии, лежащие поверх формы, не вызвали приятной ностальгии — напротив, они ощущались абсолютно чужими, как если бы и вовсе ему не принадлежали. Чифую посмотрел на своё лицо, на горящие живым огнём глаза, на яркую счастливую улыбку, которую разделяли с ним его тогдашние товарищи. И не почувствовал ничего, по крайней мере, пока его взгляд не наткнулся на Манджиро — и на смену равнодушию пришла только ненависть. Следом Чифую вытащил из коробки одну из папок. — Битва с «Поднебесьем»? — он открыл папку быстро пробежался глазами по тексту, стараясь запомнить как можно больше важных деталей. — Она будет в начале апреля в том же порту, где Изана изначально хотел её провести. Дракен будет застрелен кем-то из участников «Поднебесья», но две банды всё равно объединятся на основе добровольного соглашения, и это станет началом для ускоренного расширения «Тосвы», — он перелистывал страницу за страницей. Полицейский отчёт содержал лишь сухие и ёмкие данные, было сложно отыскать какие-то яркие подробности. Чифую пожалел, что не успел расспросить об этом Инуи или Такемичи. — Кисаки… — он остановился на знакомом имени. — Чёрт, кажется, он всё равно попал под машину. С переднего сидения послышался негромкий вздох. Чифую закрыл папку и отложил её в сторону, чувствуя во рту некоторый привкус разочарования. Неужели, он прошёл весь этот путь ради такой скудной информации? Это выглядело так, будто не стоило того. И в то же время он понимал: он должен быть благодарен хотя бы за это. Ханма остановил машину на мосту. Хлопнув дверцей водительского сидения, он покинул транспортное средство и приблизился к перилам. Недолго пошарил по карманам, кажется, в поисках зажигалки и пачки сигарет, и наконец закурил. Поравнявшийся с ним Чифую молча протянул свою руку, и Шуджи, не задавая лишних вопросов, вложил в его ладонь немного помятую пачку. Мацуно вытащил из неё сигарету и зажал её между губами, а затем наклонился, позволяя другому поджечь её. — Нам нельзя оставаться здесь слишком долго, — предупредил его Ханма. — Вероятно, скоро ты будешь объявлен в розыск, и вся полиция Токио начнёт на тебя охоту. Чифую устало облокотился на перила. Озеро внизу казалось ему бескрайним и тихим, в его тёмных водах красиво отражался лунный свет. А затем вдруг поднялся ветер — пробирающий до костей, сносящий с ног, расточительно обрывающий листья — и покой был разрушен, Мацуно поёжился от внезапного холода. Он выдохнул дым. — Тогда давай покончим с этим как можно быстрее. Я ужасно хочу вернуться назад. — Уже успел соскучиться по милашке Ханагаки? В другое время Чифую бы вспыхнул, как спичка, начал кричать и, наверное, даже махать руками из-за того, что Ханма снова упомянул его лучшего друга, чтобы задеть его. Но в этот раз Чифую просто кивнул, позволяя губам сложиться в беззвучное «да». И, кажется, даже Шуджи не нашёл, что на это ответить. — В багажнике есть канистра с бензином? — небрежно спросил он у Ханмы. — Почему ты спрашиваешь? — Я должен кое-что закончить. Спустя пару минут Чифую уже доставал коробку из машины, а запыхавшийся Ханма вытаскивал из багажника металлическую канистру. Затем он протянул её Чифую. Мацуно облил бензином коробку, а затем вылил оставшуюся часть на припаркованный неподалёку серый форд. Он хотел, чтобы от его присутствия в этом ужасном будущем ничего не осталось. Ханма бросил ему зажигалку. Чифую ловко поймал её, но всё же с сомнением повертел в руках. Это была последняя капля. Последняя нить, связывающая его с прошлым, и сейчас он хотел навсегда оборвать её. Он хотел, чтобы слабый и нерешительный Чифую Мацуно, возомнивший себя героем, остался здесь, в этом времени. Потому что этот Чифую был жалок и бесхребетен, он позволял трусости и страху решать за него, и он даже не смог спустить этот чёртов курок, чтобы наконец-то поставить точку. И пусть ему на смену придёт другой — решительный, хладнокровный, непоколебимый Чифую Мацуно. Чифую, который больше ни за что не струсит. Чифую, который разрушит пространство и время, если они будут стоять на его пути. Даже если это будет стоить ему жизни, даже если ему придётся стать самым ужасным злодеем, чтобы спасти Такемичи, — он примет эту долю без возражений. Он готов ко всему. Ему больше не страшно. — Иногда, чтобы победить зло, Чифую, — Мацуно даже не заметил, как Шуджи оказался у него за спиной. Он положил руки на его плечи и склонился над самым ухом, чтобы холодно, по-змеиному прошипеть: — Нужно стать ещё большим злом. Чифую без колебаний щёлкнул зажигалкой. Огонь отразился в его глазах — такой манящий, притягательный, способный подарить ему свободу. — Не сомневайся, — подначивал его Ханма. Его голос казался Чифую успокаивающим, а слова — правильными. — Выпусти это. Освободи себя от оков. Ещё никогда прежде Мацуно не чувствовал в себе такой решимости. «Чифую, не нужно… Ты не такой…», — как последний порыв совести, в голове раздался жалобный голос Такемичи. Но Чифую тут же заглушил его. Отныне ему нечего было терять. — Гори в аду, Манджиро, — и он вбросил зажигалку в коробку, заставляя пламя сиюминутно вспыхнуть. Он смотрел, как огонь стремительно распространяется, как пожирает стопки бумаг, чёрную форму с золотой вышивкой, как тлеет прежде дорогая ему фотография. Он наблюдал за тем, как его прошлая жизнь безвозвратно исчезает в языках пламени, как он сам сгорает в этой мучительной агонии. Мёртвым тоном он произнёс: — Все вы… горите в аду. — Ты молодец, — поддержал его Ханма, когда пламя перешло с коробки на дорожку бензина, ведущую к машине. Она вот-вот могла взлететь на воздух. — В день битвы с «Поднебесьем», — голос Чифую был низким, едва похожим на его настоящий голос. Он чувствовал, как в этот самый момент что-то в нём неизбежно ломается, как на место прежней ярости приходит нечто другое, нечто более страшное. Тёмное. Ненависть. Настоящая, чистая ненависть, несравнимая ни с одним чувством, которое он испытывал прежде. Ведь прежде были просто слова — пустые и ничего не значащие — теперь же за этими словами стояла лишь жажда мести. — Я убью Манджиро Сано. Ханма едва сдерживал самодовольную улыбку. Он покрепче вцепился в плечи Чифую, как будто коршун в свою добычу. И словно само его лицо преобразилось, исказилось в ужасающей гримасе, и человеческие черты исчезли, как если бы их никогда и не было, — рядом с Чифую возник настоящий демон. Смерть во плоти. И теперь она сладко шептала ему:Убей же.
Их.
Всех.