И жили они долго и счастливо...

Наседая всем весом, они открыли дверь в имение. Та поддалась неохотно, слетела с нижней петли, так и повисла на одной сохранившейся. Для пары это было неважно, имение было ненадежным, но все же укрытием. Ирис помогла Ольгерду сесть в дальнем углу, подальше от сквозняков и щелей. Тот издал протяжный скулеж, который подхватило эхо. Волнение Ирис зашкаливало, не так она представляла встречу с любимым. Она ждала своего принца, целого и невредимого, раскаявшегося в своих поступках. Получила же израненного, уставшего, побитого атамана, который с трудом передвигался и не был настроен на красивые слова. Ирис не огорчилась, но счастье затмило волнение, еще успеет порадоваться, а пока необходимо заняться ранами. Привыкшая к кошмарам, она все еще слабо верила в реальность происходящего, но продолжала действовать по надуманной схеме. Дождь разошелся не на шутку, Ирис подыскала пустой, целый сосуд и оставила его на крыльце. Ее пугало молчание мужа, она всякий раз обеспокоенно оборачивалась в тень, где оставила его. – Ольгерд, пожалуйста, не молчи, говори со мной. – Да живой я, живой… – Послышался еще один болезненный стон, мужчина пытался принять удобное положение на полу. – Не волнуйся за меня, ничего со мной не станется. – Да, все будет хорошо, я тебе помогу. Пока набиралась вода, она принялась искать чистую ткань. Благо, сундук с одеждой оказался цел. Под мелодичное завывание ветра и скрип половиц, Ирис поднялась на второй этаж, забежала в спальню, прямо к сундуку. Недолго в нем порывшись, выбрала подходящую ткань. Стоило захлопнуть крышку, как на нее спустилось безобидное создание. Маленький паучок смотрел восьмеркой глаз на хозяйку дома. Секундный ступор сменился криком. Испуганный голос эхом пронесся по дому, девушка отскочила от сундука, путаясь в подоле платья. –Ирис! – Ольгерд по-геройски вскочил с места, от боли прикусил губу. – Любимый, не шевелись, я в порядке! Уже иду! Пятясь, она отступала к выходу и вскоре сбежала от маленькой угрозы. Лишь на лестнице ее сердечко перестало судорожно биться, а взгляд по-прежнему выискивал в углах пауков. Ольгерд же, завидев супругу, вернулся в исходное положение и предпочел больше не шевелиться для своего же блага. Ирис не унималась, подобрала собранную дождевую воду и только после вернулась к супругу, присела рядом с ним. – Ты кричала, что произошло? – Все хорошо, просто здесь столько пауков… – Она все еще испуганно озиралась, промакивая тряпку в воду. – Но я в порядке, я справлюсь. Она заставила мужа привстать, отстраниться от опоры, которой служила стена. Нужно было избавиться от ошметков, которые когда-то служили одеянием и были беспощадно уничтожены. Ольгерд старался не издавать лишних звуков, но даже по его дыханию было понятно, как ему больно двигаться. – Потерпи… – Ирис, я не хрустальный, а это не первый пропущенный удар. Спокойнее. – Знаю, но все же… – Она осторожно коснулась раны на руке холодной, мокрой, тряпкой. Его мышцы напряглись, налились, словно сталью, но руку он не одернул, принимал заботу жены, боясь ее спугнуть. – Это действительно ты, настоящий, я думала, что больше никогда тебя не увижу. Она спешно вытерла со щеки слезу, продолжила промывать ранения на руках. Ей было сложно поднять взгляд, посмотреть в его глаза. Она боялась увидеть в них прежний холод, все свое внимание отдала ранам. – Я не мог тебя оставить, не мог не попытаться. – Ты чуть было не погиб… – Она перешла к груди, рана оказалась глубже. Стоило ее коснуться, как мужчина тихонько шикнул, а затем осторожно перехватил запястье жены, заставил поднять взгляд, поймал его на своем лице. – Каждая потерянная капля крови того стоила. – Он осторожно коснулся щеки жены, поглаживая ее большим пальцем. – Ты так прекрасна. Все также красива, как и в первый день нашей встречи. На лице Ирис мелькнула смущенная улыбка, Ольгерд не мог ей противостоять, сорвал ее с губ резким поцелуем. Несмотря на жгучую боль, он прижал к себе любимую, желанную женщину, в которую заново влюблялся. Противостоять его напору невозможно, дева прильнула к израненному телу, как истосковавшаяся кошка, до невыносимого очаровательная, хрупкая и верная. Этот поцелуй пробуждал давно забытые чувства. Бессмертие изменило Ольгерда. Все эти годы он воспринимал близость не более, чем потребность. Воспользоваться симпатичной девчонкой, чтобы насытиться, а после забыть о проведенной ночи. Сейчас же, все было иначе. Невинный поцелуй, первое касание к губам, пробуждало зверский аппетит. Ее хотелось заполучить, съесть целиком и насладиться послевкусием. Ольгерд готов сорваться, боль лишь раззадоривала его, как и податливый норов супруги. Он отстранился от губ любимой, сразу же услышал шумный вдох ослабленного тела, все еще приоткрытые губы манили, но мужчина не собирался останавливаться на них. Огрубевшие руки непослушно расстегнули пуговки темного платья, добрались до холодной шеи. Он помедлил, любуясь, провел пальцами по нежной коже, а затем набросился на нее, оставляя слабый укус. Бледная кожа моментально покраснела, это не ушло от внимания мужчины, он принялся покрывать поцелуями поврежденное место , подобно извинению, за неконтролируемый напор возникших чувств. Его горячее дыхание, шершавые губы, колючие усы и борода опьяняли разум спасенной дворянки. Для Ирис мир перестал существовать, были только он, она и любовь, что сближала, удерживала крепче цепей. Отвыкшая дева, прикрыв глаза, наслаждалась долгожданной лаской, ловила мурашки на местах поцелуев, бабочек в животе. Ольгерд стремился к большему, не отрываясь от шеи, он ощупывал остальные пуговицы на вороте платья, едва царапнул кожу у ключицы. – Ольгерд… Нет, подожди… Тихий шепот молил остановиться, а тело требовало продолжения. Ирис металась между здравым рассудком и чувствами, в итоге выбрала первое. Холодная ладонь легла на грудь мужчины, построила между ними неощутимую стену, задела глубокую рану, оставленную Этералом. Нехотя, Ольгерд все же отстранился, во взгляде застыло непонимание и осколок разочарования. – В чем дело, любовь моя? Сдержанный тон, с трудом контролируемый. Она так близко, позволяет коснуться, но в то же время невыносимо отстранена. Ирис самой нелегко отказаться от долгожданной награды за годы одиночества, но она твердо стоит на своем. Рука дрожит, но удерживает позицию, а виноватый взгляд стремиться убежать в дальний угол комнаты. – Просто… Ты же ранен, тебе нельзя двигаться. Ты потерял столько крови… Нетерпение сменяется слабой, умильной улыбкой. Желание никуда не делось, вот только отказ был понятен. Беспокойство на первом месте. Чуткий рассудок чувствовал, как болезненны движения. Ольгерд вновь коснулся губ жены, в поцелуе не было прежней страсти, в нем отразилось неестественное спокойствие, любовь к той, что так тщательно умела о нем заботиться. Рука девушки более не дрожала, она попыталась сжать ладошку в кулак, но задела мизинцем рану, испачкалась в крови. Мужчина зашипел, в наказание прикусил темную губу, запоминая вкус ее помады, а затем отстранился, оперся спиной о стену, выпустил деву из объятий. Ирис почувствовала себя болезненно одиноко, без его родных рук, но виду не подала. Им обоим было сложно контролировать себя. – Ну что ж, заботушка, мои раны, по-прежнему, в твоих руках. Он распростер руки, приглашая осмотреть себя со всех сторон. Ольгерд не упустил благодарность на лице любимой, ему даже показалось, губы прошептали "спасибо", а руки увлеченно возвратились к делу. Она ещё раз прошлась водой по ране, вытирая выступившие капли крови, атаман более не издал ни звука, все его внимание привлекала ипостась заботливой жены. Ее сосредоточенное лицо, внимательный взгляд, осторожные прикосновения руками. Он улавливал размеренное дыхание, казалось, слышал биение женского сердца, отвлекался на обнаженную шею и нетронутые пуговицы. Ирис этого старалась не замечать. С груди алая полоса спускалась ниже, рассекла рельефный пресс. Рука замерла в нерешительности. Вместо тряпки, кожи коснулись подушечки пальцев, очертили окружность у раны. Мужчина напрягся, уголок губ дрогнул в ухмылке, он ждал, позволил ей вольность, побоялся спугнуть. Девушка замерла, зачарованная видом, она водила пальцами по рельефам на коже, чувствовала, как расслаблены его мышцы и как болезненно они напрягаются у повреждений. Она убеждалась, что перед ней настоящий Ольгерд, а не плод измученного воображения. Ещё мгновение, а затем близость сменяется новым приступом заботы, мышцы мужчины наливаются свинцом, а сам он сосредоточенно наблюдает за продолжением. – Сможешь привстать? Хочу осмотреть твою спину. – Хочешь проверить, не исцарапана ли? – Он глупо улыбнулся, сам понимая, насколько нелепо прозвучала шутка. Поведение мальчишки сменилось серьезностью, он с трудом отстранился от стены, опираясь руками о холодный пол. – Заодно проверю, успел ли ты разбить мне сердце. Грустная фраза прозвучала непривычно игриво, а смешок оказался особенно сладким. Как же давно Ольгерд не слышал ее искреннего смеха. Чистого, звонкого, возникло желание ее рассмешить, вот только состояние не позволяет. Ирис пододвинулась ближе, перебралась за спину. Прикосновений долго не было, Ольгерд насторожился, замолчал. Недолгая тишина прервалась мужским нетерпением. – Что, все так плохо? Брось, это царапина, бывало и хуже. В тот же момент спины коснулся холод. Он не видел лица возлюбленной, но чувствовал, как ей больно. Плавность движений прерывала дрожь, которая ощущалась в неосознанных прикосновениях, которые ее выдавали. Каждая рана атамана причиняла жене боль, резкую, невыносимую. – Останется шрам... – Ее голос дрожит сильнее, чем руки, ещё немного и по щекам хлынут слезы. Ольгерд попытался обернуться, но получил резкий отказ. – Не двигайся! То есть... Мне нужно промыть ее, будет больно. – Если пощипывание, это боль, тогда меня уже не спасти. Наигранная драма терпеливого мужчины разрядила обстановку, в ответ послышался тихий смешок. Ирис смогла взять себя в руки, дрожь прекратилась, невесомые прикосновения практически не ощущались. Повисло молчание, тяжёлое, липкое, не сулившее ничего хорошего. Каждый думал о своем и мысли их необратимо возвращались друг к другу. Ирис невольно подумала о том, как неловко и непривычно молчать, как она отвыкла от настоящего Ольгерда, чувствовала, что ей предстоит узнавать мужа заново. У Ольгерда же поселилось сомнение, вдруг чувства Ирис утихли. Она, такая измученная кошмарами, могла позабыть светлые чувства, что когда-то испытывала. Он не хотел думать, что его попытки спасти родную душу, закончатся расставанием навсегда. Нет, мужчина не отпустит ее просто так, даже если придется разжигать любовь заново. Ольгерд не отличался чутьем, но отказ настораживает. Заботливые прикосновения закончились, Ирис отложила мокрую ткань в сторону, машинально поцеловала в позвонок у ранения, испугалась поступи мурашек на разгоряченной коже мужчины. – Ирис... Ты провоцируешь меня, мой самоконтроль на грани. Мягкий, уверенный голос, девушка моментально отстранилась, взялась перевязывать ранение мужа. Ей по-прежнему было сложно смотреть в серо-голубые глаза. Не потому, что не хотела или боялась, а потому что его улыбка смущала. Не улыбка, а изголодавшаяся ухмылка. Он любовался, невыносимо желал ее. Хотел, но не мог себе позволить сорваться, ради Ирис. Девушка не знала, как подступится, повязка должна была скрывать тело, в районе ребер, где раны особенно глубоки и подвержены заражению. Кружить вокруг Ольгерда неэффективно, недостаточно туго ляжет, оставалось только одно. – Прости, но я должна это сделать. Она отводит взгляд, а затем садится к нему на колени, лицом к лицу. Неловкое движение и их носы соприкасаются, Ирис тут же отстраняется, замирает, скованная изумленным взглядом возлюбленного. Он молчит, улыбается, притягательно и болезненно одновременно. Молчит и бездействует, хотя его пальцы бесконтрольно пытались раскрошить пол в щепки. Повязка легла на грудь, медленно и туго продвинулась по ребрам, нырнула подмышку, пришлось оставить многострадальный пол в покое и приподнять руку. Неловко, смущенно, девушка прильнула к телу мужа, завела руки за спину, продолжая перевязку и невольно заключая в объятия. Дыхание замерло у обоих, последовал синхронный выдох, вдох, момент близости ушел, конец повязки вернулся вперед, разомкнул объятия. Ситуация повторилась несколько раз. В эти мгновения Ирис привыкала к мужу, а Ольгерд отбивался от потаенных желаний. Настала очередь рук, девушка покинула колени любимого, вновь присела рядом с ним. От попыток скрыть порезы на руках, Ольгерд отмахнулся. – Прекрати, а это просто царапины – Он быстро поцеловал женские пальцы, пока та не успела опомниться, и улыбнулся, невыносимо обаятельно. – К тому же, на мне все, как на псине, заживает! Он ещё раз коснулся тыльной стороны ладони губами, нежно, оставил частичку любви на каждом тонком пальчике. – Какие холодные руки... Замерзла? Иди же ко мне, согрею Не дождавшись ответа, он захапал девушку в объятия, без каких-либо намеков. Простые, но такие теплые. Резкий раскат грома, маленький комочек в руках атамана, испуганно сжался, чем вызвал приступ умиления. Он осторожно поцеловал девушку в темную макушку и начал тихонько поглаживать, успокаивая. Пусть не сразу, но она расслабилась, прикрывая глаза. Повисла тишина, ее прервало завывание ветра, тяжёлые капли дождя, отблески в небе и раскаты грома. Тишина более не давила, она была уютной, словно теплый плед, укрывала влюбленных, пока те умиротворенно сопели в унисон.