Напиши мечту на бумажном самолётике

Его тошнило от безразличия в голубых глазах. Он как воробей под дождём, который безысходно ищет укрытие, но его окружают лишь пустые дороги. Пустыня, манящая своей бездушностью. — Это как же надо ненавидеть жизнь, чтобы побеспокоиться о втором лезвии… — прошептал Арсений себе под нос, подперев подбородок о ладонь. Он внимательно следил за парнем напротив. Еда стыла, но кухонные приборы так и лежали в стороне нетронутыми. Арсений догадывался. Да что там. Он был уверен, что порезы лишь сомнительная малость того, что происходило с Антоном. Был ли он готов к этому? Нет. Да и разве можно быть к такому готовым? Он не Илья, который бросается на помощь каждому встречному. Арсения мало беспокоят другие люди. Возможно, он просто эгоист. Но он так же и человек со своими страхами. Он был готов взять ответственность. Был готов попробовать, но сейчас сомневался. А в состоянии ли он вытащить парня из лап его же сомнений? Арсений и со своими не мог справиться. А Антон нервно крутил ткань свитера под столом, не в силах вынести этот жгучий взгляд. Он не задумывался. Ему было всё равно. После смерти отца он и правда просто не мог впихнуть в себя хоть что-то. Да и не пытался, днями лёжа на полу с сигаретой в зубах. Голод пожирал его, затуманивал разум. Слабость стала нормальным состоянием, пока в какой-то момент он не перестал чувствовать хоть что-то. Пугало ли его это? Он стал просыпаться с криками, ртом еле ловя воздух, которого всё равно было недостаточно. Будто каждой ночью его отбирали всё больше. Он перестал справляться. Он даже не задумывался об этом. И только сейчас, когда в глубине океана он увидел разочарование, понял, куда его на самом деле занесло. Он не считал дни. Не считал калории. Он вообще ничего не делал. Дрожащей рукой он потянулся за вилкой и ножом, цепко хватая приборы пальцами, чтобы не передумать. Дыхание участилось, а от вновь придвинутой тарелки исходил всё тот же запах блинов. Он задержал воздух, пытаясь обмануть собственный разум. Пальцы рук побелели от хватки и резкий звук метала прошёлся по тарелке — отрезал первый кусок. Антон поджал губы, утопая в глубоких сомнениях. Зачем ему это? «Ненужный. Ты просто игрушка». И правда. Он почти забыл. Красивая оболочка с пустой душой… Антон скривил губы в улыбке, а в глазах застыли слёзы. «Еще расплачься» Голос не утихал. Вёл кругами, возвращая в исходную точку. Антон смотрел будто сквозь тарелку, а Арсений молчал, внимательно наблюдая за действиями парня. От решения Антона зависело и его собственное. Он сжимал кулаки, пытаясь не накричать на парня в попытках заставить его просто проглотить этот кусок, но сохранял спокойствие. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а в глазах виднелось всё то же хладнокровие. Антон не ребёнок. Ему не нужна жалость. Жалость лишь сожрёт. Но почему Арсению так больно? Антон положил маленький кусок себе в рот, начиная медленно пережёвывать его. Время тянулось вечность. В тягучей тишине он мог слышать собственное сердцебиение. Он проглотил еду, вилкой подцепив следующий кусок. С другой стороны стола послышался вздох облегчения, но парень ничего не замечал, борясь с тошнотой. Он смог осилить лишь один блин. Понимал — попытайся он съесть второй, и его вырвет. Руки дрожали от осознания. Когда он стал таким жалким? Уголки губ дрогнули, опустившись вниз. Светлые пряди упали на лоб, скрывая глаза. Он всё так же сдерживал слёзы. Но когда тёплые руки легли на его плечи, его прорвало. Пальцами вцепившись в чужую рубашку и, развернувшись на стуле, он лицом уткнулся в крепкую грудь. Слёзы бежали по щекам, стекая с подбородка. Он заглушал крик в чужой рубашке, а тёплая ладонь поглаживала его между лопатками. От Арсения пахло кофе и выпечкой. — Тише, малыш, тише. Ты молодец, — брюнет шептал прямо ему на ухо, но Антон попросту не различал слов. Его тело окутала слабость. Так бывало после истерик. Он терял связь с реальностью. — Я не жалкий… — еле слышно произнёс Антон через рваные всхлипы, обессилено хватаясь за чужую одежду. — Ma che stupido bambino… — устало выдохнул Арсений, поднимая парня на руки и неся того обратно на диван. А тот и не сопротивлялся, лишь обнял брюнета за шею, тёплым дыханием опалив чужую кожу. — Какой же ты всё-таки чертёнок. Арсений уложил ослабевшее тело на диван, намереваясь пойти приготовить себе кружку с кофе, но цепкие пальцы впились в его рубашку мёртвой хваткой, а красные от слёз глаза через пелену смотрели прямо на брюнета. Секунды ожидания шли и, будто опомнившись, что должен что-то сказать, Антон тихо произнёс: — Не оставляй меня… Пожалуйста… Арсений ладонями накрыл продрогшие руки парня, силой отцепив их от себя и, сев перед ним на корточки, взглянул в бледное лицо, нежно вытирая мокрые дорожки слёз. — Я только сделаю кофе и сразу к тебе, хорошо? — в ответ слабый кивок. Арсений отошёл от дивана, мигом направляясь на кухню и ставя чайник. Немного подумав, он всё-таки достал ещё одну кружку, решив заварить зелёный чай для парня. Только вот, что дальше? Арсений не задумывался. Он сам не понимал эту тягу к парню… Да, было в нём много схожестей с Алёной, но, в то же время, они были разные. Антон не был заменой. Для Ильи, возможно, но не для Арсения. Просто он не мог принять собственное отношение к парню. Его страшили эти чувства. Правильно Алёна говорила. Он трус, потому что бежит от самого себя. Вода закипела, и Арсений быстро заварил кофе и чай, направившись к Антону, который в полусидящем положении забился в угол с ногами, внимательным взглядом сверля Арсения. Тот не смог сдержать ухмылки, от чего светловолосый невольно дрогнул, прикрыв глаза ресницами. — Держи, — Арсений протянул очередную кружку с чаем, и на этот раз Антон крепко её сжал, сделав маленький глоток, и сразу же обжёгся, от чего чуть не разлил напиток. — Осторожней же надо быть, Тош. Арсений сел рядом, включив телевизор. Антон, будто получив какой-то лишь ему известный знак, подсел ближе, проследив за реакцией соседа. Тот и вовсе не смотрел на него, сосредоточенно устремив свой взгляд в телевизор. Антон поддался ещё ближе, проверяя границу дозволенного. Но вся его наглость мгновенно улетучилась, стоило Арсению повернуть голову. Тёмные брови поползли вверх, спрашивая: «И что дальше?». Парень замялся, плотнее укутавшись в плед. Он сник, смущённо опустив подбородок. Чай в руках стал неким спасением, и он носом уткнулся в кружку, спрятавшись от внимательного взгляда. Антон был дерзким, но в то же время неуверенным. И сейчас эта неуверенность лилась через край. — Почему у меня такое ощущение, что я подобрал кота? — послышалось сбоку и в следующий миг Антон почувствовал, как крепкие руки обнимают его поперёк живота, притягивая к себе. Половина чая разлилась на диван, но никто не придал этому значения. Холод сменила теплота. Антон смущённо опустил глаза, боясь пошевелиться. Слишком дорожил он этим моментом, чтобы разрушить его своим бунтарством. Арсению можно. Арсению позволено всё. Даже сломать окончательно. — Это было твоим решением, — всё-таки не мог унять гордость, от чего Арсений довольно улыбнулся. — Вот и коготки. Уже боялся, что кто-то тебе их подстриг. — Не волнуйся. Специально никому не позволяю до них дотрагиваться, — фыркнул Антон, потеряв суть разговора. Он просто не хотел остаться один. — А в нашу первую встречу у меня сложилось совсем другое впечатление о тебе… И Антон вспомнил. Вспомнил, как выпил бутылку виски, празднуя своё гордое одиночество, как пригласил незнакомого ему человека к себе, выпить кофе… Именно незнакомого. Антон никогда не питал особой любви к чужакам. И тот день был не исключением. Его вёл некий интерес, оставивший за собой чувство отрешённости. Так когда же наступил переломный момент? В театре? Или в кафе на следующее утро после знакомства? Антон нахмурился, пытаясь понять, но резкая хватка на подбородке заставила его поднять голову и посмотреть прямо в голубые глаза. Они как зеркало, пронзающее душу. Антон невольно покраснел. Слишком близко. — Эта морщинка между бровей тебе совсем не идёт, — бархатный голос заставил сжаться. Арсений всё так же держал парня, не позволяя тому отвернуть взгляд. Ему нравилось смущение, что он видел в глазах напротив. Хоть Антон и выглядел неважно после истерики, но именно сейчас Арсений готов переступить через все свои страхи, лишь бы видеть этого чертёнка рядом с собой. — Почему ты так и не поговорил со Стасом? — в ответ протянул Антон, решив полностью сменить позицию. Арсений прищурился, что-то выискивая на чужом лице. Насмешку? Но на него смотрели серьёзно, с явным намерением понять. Антон почувствовал свободу, но на этот раз не отвернулся, продолжив внимательно следить за чужими эмоциями. Арсений не хотел говорить. Никого после Алёны он не подпускал так близко. Даже Оксану. — На самом деле, это довольно больно — терять несбывшееся, — Арсений крепче сжал пальцы рук на худой талии. Ком в горле так и застрял от тех давних непролитых слёз. Сожалел ли он? Конечно. Каждый раз, после очередного рассказа сестры о театре, в нём просыпалась обида. Он не мог полностью отказаться от мечты, но и вернутся таким же, как и раньше, был не в состоянии. — Хоть и обещал попробовать, но, когда я возвращаюсь в театр, меня будто откидывает назад. Я собственноручно утопил свои мечты, но так и не сумел их похоронить. — Тогда, почему бы не сделать это? — предложил Антон, выгибая одну бровь. Арсений усмехнулся от того, как просто это прозвучало из уст парня. — Если бы я знал, как… Да и не похоже, что ты тоже знаешь. — Возможно и нет, — согласился Антон, кивнув, а после довольно улыбнувшись. Арсений прищурился, рассматривая всё те же покрасневшие, но уже более живые глаза. Истерика, что совсем недавно накрыла парня, полностью отступила. — Но, если создать новые мечты, старые забудутся. А память — именно она держит всё то, что не позволяет нам жить вновь. Разве не так? И Арсений согласился, красным выводя услышанные слова в своей голове, но если всё так, то почему… — Почему ты сам не следуешь своим словам? Тупик, в который Антон собственноручно загнал себя, и ответа у него не было. Вернее, был. Он просто не мог. В голубых глазах читался некий интерес с ожиданием. Многое зависело от того, что парень скажет. Арсений так думал. Арсений пытался убедить в этом себя. Решил вновь перекинуть с себя ответственность, внутри понимая, что не сможет оставить этого чертёнка. У них одна дорога. — Возможно, я не смог придумать новую мечту, — печаль тенью скользнула в зелёных глазах, а пухлые губы парня дрогнули. Он хотел отстраниться. Спрятаться. Убежать. Арсений врывался в личное. Приближался слишком близко к сокровенному. Страх засел в груди, но стоило дёрнуться, как крепкие руки сильнее сжали его. — Малыш, куда ты вечно убегаешь от меня? — хмыкнул Арсений, поняв, что это лишь защитный рефлекс. Убегать, когда оголяют душу? Да, так спокойней. Но надолго ли?.. — Слушай, отвали, а? — плюнул ядом, злобно посмотрел, а в душе проклял себя. Но, спустя несколько неудачных попыток, откинул голову на крепкое плечо, светлыми прядями волос щекоча щёку брюнета. Прикрыл глаза, тяжело вздохнув. — Что ты ещё хочешь услышать от меня? Арсений неуверенно закусывает губу. Он должен принять решение. Окончательно. Он не готов. Он сломлен. Он мёртв. Но почему рядом с этим парнем его сердце так быстро бьётся? Он тяжело вдохнул воздух, чувствуя, как лёгкие переполнились. Потянулся к пачке сигарет, принадлежащей Антону, и на одном выдохе спросил: — Из-за чего умерла твоя мечта? И Антон почувствовал, как по щеке скатилась горячая слеза, а голос отца эхом отдался в голове: «Однажды меня не будет рядом. Не потому что я так хочу, а потому что у нас разная судьба, Тош. Я бы хотел её изменить. Правда хотел бы, но я не Бог. Я лишь человек. И я люблю тебя, Тош. Мне жаль, что я так и не смог показать тебе тот мир, который обещал». — Она была всего лишь иллюзией…