Сгорающий герой

Честно говоря, одно из самых паршивых ощущений в мире — приходить в себя. Неважно, происходит это пробуждение после сна или обморока. В такие моменты ты чувствуешь, будто бы тебя вырывают из приятной, безболезненной, беззубой и даже дружественной тьмы и выталкивают на холодную, освещенную тысячами софитов сцену. Наверное, примерно так дети переживают момент рождения, и в таком случае им можно лишь посочувствовать. Тодороки часто-часто моргает, открыв в первый раз глаза после потери сознания. Он ничего не видит из-за ослепительного света, не понимает, где и как он оказался, не знает толком даже, кто он такой. Неумело, так, будто бы впервые проделывает это, он пытается подвигать левой рукой, но — увы — это лишь ухудшает его положение, принося в эту и без того мучительную неразбериху острую боль. «Ч-черт». — Наконец, спустя, казалось, вечность к нему возвращается память. Последние события ярко вспыхнули перед мысленным взором, и благодаря этому в кровь выплескивается изрядная доза адреналина. Он вздрагивает всем телом, готовясь срываться с места, потому что горящее здание, наверняка попавший в беду напарник, другие, еще не спасенные жители… Ведь прошло всего несколько мгновений после того, как он отключился… Да? — Да?! — Он подскакивает… И непонятная змейка в вене правой руки шевельнулась, поднимая волну неприятных мурашек от локтя до плеча. — Что такое?.. Шото открывает глаза, которые до этого он предусмотрительно решил поберечь от ослепительного света, держа закрытыми, и с удивлением созерцает обыкновенный катетер в своей руке. Потом, переведя взгляд на свое тело, замечает на себе больничную одежду, и до него доходит, что он всё это время не чувствовал запах дыма, жженой ткани, а, напротив, дышал типичным запахом медицинских учреждений. Да и вокруг стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь писком приборов. Сделанные открытия будто обухом по голове ударили молодого героя. Тодороки начинает дышать тяжело, часто-часто, будто бы ему пришлось без остановки бежать сравнимое с марафонским расстояние. Сердце бьется отчаянно, тревожно защемляясь. Волна беспокойства и тревоги с головой накрывает его, не давая ни на секунду выплыть на поверхность. Глаза заметались по окружающим его предметам в безнадежной попытке нашарить хоть какое-то спасение, якорь, который позволил бы ему не уноситься в открытый океан паники. Его окружает множество вещей: коробки с конфетами, цветы, аккуратные стопки писем, какие-то плюшевые звери… Но всё это не ограждает его от нахлынувших чувств. Он закрывает глаза, продолжая тяжело дышать. Правая рука судорожно хватается за боковое ограждение и сжимается до побеления костяшек. — Тодороки-сан, Вы наконец очнулись! — Голос вытягивает из бездны паники, вынуждая вновь открыть глаза. Его плеча мягко касается рука. Шото с недоумением смотрит на молоденькую медсестру с аккуратными темными кудряшками. — Что-то случилось? — Она замечает его тяжелое дыхание, и возникшая было радость потухает, освобождая место для нахмуренных бровей. Он открывает рот, но в горле совсем пересохло, и изо рта вырываются звуки, похожие на хрип. Девушка поспешно подходит к столику с графином и стаканом, наливает воды и возвращается с ней к кровати, аккуратно поднося стеклянный край прямо к губам Тодороки. Но он не выносит подобного обращения и почти что грубо вырывает стакан из её руки, чуть поморщившись от боли, вызываемой катетером. Шото жадно пьёт, выпивая всю воду едва ли не за пару секунд. — Что случилось? — Говорит он не слишком хорошо, но его хотя бы можно понять. В глазах разжигается прежняя тревога. — Много всего произошло… — зачем-то уклоняется от прямого, короткого и ясного ответа медсестра, отводя взгляд в сторону. Она забирает из рук Тодороки стакан и ставит его на столик. Кажется, это было сделано исключительно для того, чтобы у неё было время получше обдумать будущие слова. — Что Вы помните? — Как я забегаю в здание… — Он чуть хмурится и после негромко ойкает от боли в лице. — Вы _почти_ забежали, — щепетильно поправляет его девушка. И важность этого «почти» становится понятной практически сразу же: — В общем, здание начало рушиться, поскольку сильно пострадали несущие стены нижних этажей. Из-за того, что Вы не успели войти внутрь, Вы и остались в живых. На Вас упала лишь небольшая часть обломков, первый из них, вероятно, — прямо на голову, из-за чего Вы и потеряли мгновенно сознание. — Вот как… — Это объясняло многое. По крайней мере, ту боль, которая теперь поселилась в его теле. Воцарившаяся тишина подсказывала, что медсестра не собирается продолжать рассказ, и это вынуждает его, продираясь сквозь свою тревогу, задать вопрос, обжигающий болью: — Что… Что случилось с людьми, оставшимися внутри? Девушка чуть отворачивается, закусывая губу. Казалось бы, за время работы в больнице она должна была привыкнуть приносить плохие новости. Но, увы, для Акиры это всегда была худшая часть. Она знала, что, постоянно пропуская через себя это всё, принимая все проблемы пациентов так близко к сердцу, выгорит, выгорит безнадежно и глубоко, но она не могла иначе. Не в этой жизни. Она уже давно подписала с собой соглашение сгореть ярко и быстро как феникс. — Тодороки-сан… Скорее всего, они все погибли. Спасательные операции все еще продолжаются, но, к сожалению, шансы найти кого-то еще живым крайне малы и снижаются с каждым часом… Мне очень жаль. — Она вскидывает на него свои голубые глаза, наполненные слезами. Шото сидит, не шевелясь. Он просто смотрит перед собой, чувствуя лишь замешательство. «Как это так? Совсем-совсем никого живого? Не может быть такого… Это неправда, такого не могло произойти…» — А Мацубара-сан? Как он себя чувствует? — оживает молодой герой. — Мацубара-сан..? — не понимает девушка. — Мускульный герой, — почти что со злостью произносит он. В этот момент его, как никогда в жизни, раздражало то, что простые граждане редко утруждают себя запоминанием их настоящих, человеческих имен, записанных в паспортах. Это сразу создавало у Тодороки неприятное ощущение того, что они настоящие на самом деле никому не нужны. — Ох… — Она сдавленно вздыхает. — Он… Он так и не вышел… — Не вышел… — эхом отзывается Шото. — Не может такого быть… Он должен был… Выйти… Раз так, то, наверное, его пока что просто не нашли… — Мне очень жаль! — Акира с трудом сдерживается от того, чтобы разрыдаться. Она прижимает руки к груди, не решаясь притронуться к герою. — С ним всё в порядке! — Он сжимает кулаки. — Он, конечно, часто ослушивался моих приказов, но всегда находил выход из ситуации! Из любой, даже безнадежной! — Я понимаю, Тодороки-сан… Но Вы же, наверное, как никто другой понимаете, что Ваша профессия всегда связана с огромным риском… — Кто угодно, но не он, понимаете?! Этого парня ждет великое будущее! — горячо произносит он, едва ли не вскакивая с кровати. Он был готов бегать по всей больнице в поисках палаты своенравного напарника. Тот частенько проявлял свой непростой характер, упрямился и действовал по-своему во время спокойных патрулей, но был надежным как скала, как только дело начинало пахнуть жареным, всегда спасал людей и был готов на всё ради других. Таких честных героев, как он, еще поискать надо. С горящим от желания справедливости сердцем, с беспощадными для врагов глазами цвета стали, которые могли становиться самыми заботливыми и беспокойными, когда он общался с пострадавшими… Такой герой просто не мог умереть. Иначе в этом мире не было никакого смысла. Видя нарастающее беспокойство, медсестра поняла, что нужно срочно предпринять ряд мер, иначе пациент потеряет контроль над собой. — Тодороки-сан, примите эти таблетки, — резко обрывает она его, доставая из кармана халата баночку с его именем и кладя её рядом с молодым героем. — Врач попросил дать их Вам… — «Видимо, тот подозревал, что может произойти что-то подобное…» — Что это? — поморщившись, спрашивает Шото, с неприязнью поглядывая на пузырек. Ему хочется пойти искать Мацубару, который, конечно же, жив, хочется посмотреть на него и в очередной раз пожурить его за доставленное беспокойство. — Седативное. Вы начинаете переживать, а сильные эмоции лишь помешают выздоровлению. Вам нужен отдых и покой, — твердо произносит девушка, ладонью смахивая остатки слез со своих глаз. — Лучше не сопротивляться, честное слово. Это ни к чему хорошему не приведет. — Хорошо, — без боя сдается он, понимая, что здесь, в больнице, над ним имеют едва ли не полную власть врачи. Когда герои оказываются в медицинских учреждениях, то их без зазрения совести залечивают по полной программе, потому что в обычное время героев никак не затащить даже на плановые осмотры. Молодой герой берет услужливо поданный ему стакан с водой, забрасывает в рот две таблетки и быстро запивает их. — Буквально через несколько минут Вы почувствуете сильное желание лечь спать… Не сопротивляйтесь ему. Вам нужно хорошенько проспаться. А скоро и Исцеляющая Девочка из Юэй прибудет сюда, чтобы залечить Ваши раны. А для этого нужно много-много сил, — неторопливо, успокаивающим голосом произносит Акира, поправляя подушку у больного и мягко надавливая ему на плечи, чтобы тот лег обратно. Тот уже начинал чувствовать сонливость, поэтому особого желания сопротивляться у него не было. Он покорно опустил голову на подушку и вскоре мирно задремал. Медсестра вышла из палаты, тихо прикрыв дверь.