11 причин

      Весна 2014

      Рисую пальчиком цветок на запотевшем окне. Мне кажется, что те капли, которые конденсатом катятся вниз, оставляют неизгладимое впечатление в моей душе. Хотя, я уже давно ничего не чувствую. Мой мир сжался до размеров комнаты 30х40.       Я не помню, когда выходила отсюда, чтобы насладиться внешним миром или обществом в целом. Я схожу с ума, круговоротом вращаясь, словно бабочка у костра, крылья которой опалены.       - Виктория, пора. - Заходит стройная русая девушка в медицинском халате, держит в руках шприц.       Закатываю рукав и даю ей руку. Если ещё месяц назад я сопротивлялась: таскала за волосы врачей, била руками медсестёр, и сбегала через колючую проволоку, то сегодня, в этот час, я просто закрываю глаза и терплю прикосновение холодной иглы.       Когда заканчивается введения в меня очередного успокоительного, которое, кстати, вообще не работает, я откидываюсь на стену и продолжаю рисовать цветок.       Меня зовут Виктория, вчера мне исполнилось 14 лет. Сюда я попала из-за попытки суицида, которая вызвана паническими атаками на фоне прогрессирующего биполярного расстройства.       Два месяца назад я пошла на озеро, оделась в пальто, подложив в карман раздроблённый на пополам кирпич, и спрыгнула в воду, надеясь, что холодная февральская вода намочит мою верхнюю одежду и утащит вниз. Я тонула и чувствовала, что мои лёгкие горят, как будто я засунула в глотку три пачки горящих сигарет.       Чей-то кулак пробил лёд, под которым я оказалась и вытащил меня на берег. Кто это был и зачем этот человек мне помешал, я не знаю. Но его я немного ненавидела.       Следующее, что я помню, крик мамы, строгий голос папы, скорая помощь. Проснулась я спустя трое суток в белой комнате с заклеенными окнами. Это было по-настоящему смешно. И я расхохоталась, пыталась дотянуться до лица, но руки оказались привязаны к кушетке, и мне оставалось только безумно хохотать.       Мама обещала забрать меня отсюда, как только мне исполнится 14, и я пообещаю, что больше так не буду. Если честно, мне так насрать на свои слова, лишь бы получить желаемое. Не люблю, когда мне отказывают, поэтому актрисой я стала неплохой.       Ну вот типа полная атрофия чувств внутри, похороненная на моем кладбище счастливого прошлого.       - Виктория де Анжелис, - опять эта дебильная баба-врача которая привязывала меня и не давала возможности шевелиться. В такие моменты моим паническим атакам открывалась полная и безоговорочная власть, разрушая и так раздробленное подсознание, - там ваша мать и отец.       Улыбаюсь, пытаюсь выглядеть хорошо (на сколько возможно, потому что косметику, переданную мне мамой, у меня отобрали, фен и плойка не допускалась, как и маникюрные принадлежности). Но мне нужно быть актрисой и спастись, ведь мои планы были прерваны кем-то в то февральское утро.       - Мама, - несусь к ней в объятия, здесь я могу не играть, я правда скучала. Хотя, не в полную силу, - папа, - киваю ему.       - Вик, - мама заламывает пальцы, - врач посоветовала тебе полежать здесь до следующего учебного года. Отец стоял за ее спиной, и улыбался, пытаясь поднять мне настроение.       Я в панике пытаюсь подобрать правильные слова, сыграв на том, что мне будет лучше дома. Дышу, пытаясь не вызвать новую паничку.       - Мам, пап, послушайте меня, пожалуйста. Здесь мне только хуже, особенно, - закатываю рукав, демонстрируя то, чего ранее им не удавалось лицезреть, - они надоели пичкать меня снотворным.       Кажется, мамочке стало страшно. Я не хотела ее пугать, но сил больше нет.       Вообще, я люблю свою семью: отца, маму, сестру, но сейчас я не чувствую ничего. Понимаю, что мои все попытки уговорить их бьются о скалы недоверия. Я пытаюсь успокоиться, чтобы не упасть в истерический припадок при них.       - Мам, я правда буду лучше, я все все поняла, - скулю, хватаю за руку, но понимаю, что заведомо проигрываюсь, давлю на больное. - Я скорее тут покончу с собой, вскрыв вены об угол кровати.       Глаза матери округлились. Как итог: меня выписали из частной клиники, и мне предстояла встреча с одноклассниками и друзьями (хотя, все они остались за закрытыми дверями моей прошлой жизни). ***       В школу я шла, переступая лужи, которые, почему-то в жаркий май не высыхали, а пытались испортить мои сапоги. В сумке у меня есть сигареты и стакан для кофе, который на 1/3 наполнен кофе, а на 2/3 запасами, которые были в моем тайнике под ковром. По-моему джин.       Открыв двери, я приковала к себе взгляд многих людей, которые были мне знакомы или вовсе нет. Запах этого осуждения, которое повисло стеной, кружил мою голову. Они смотрели, как будто я сумасшедшая и крайне опасна для общества. Пытаюсь остановить подкатывающую паническую атаку, но сил нет.       Бегу в ближайший туалет, кажется, мужской. Не вижу ничего: перед глазами страшная вязкая пелена, которая не исчезает. Открываю дверь, и сбиваю кого-то, мне наплевать. Нужно срочно успокоиться. Это погружение в панику может вернуть меня в депрессивную стадию, которую я пыталась выгнать из своей жизни вон.       Да уж, вернулась несколько минут назад, а уже успела стать звездой сцены перед этими жалкими людишками с предрассудками.       Слышу, кто-то стучится в кабинку. Именно эти стены спасают меня сейчас от паники при виде других людей и их взглядов. Голоса в голове пытаются изгнать здравый смысл, слушаюсь их и не открываю дверь. Человек дергает: не впускаю. Дергает эту сраную хлипкую сильнее. И кажется, ещё немного, щеколда будет вырвана с железным мясом.       - Вик, тише, пожалуйста, открой мне дверь. - Я узнаю этот голос из тысячи, но не могу пошевелить рукой: мне страшно, что я не выберусь отсюда. Жмусь в дальний угол и стону от душевной боли.       Спустя пять или пятьдесят пять минут меня отпускает. Приоткрываю дверь: блондин лет 13-и стоит, оперевшись на край подоконника, скрестив руки на груди.       В тумане он хватает меня и обнимает своими маленькими, ещё детскими, ручками. Всхлипы звучат, но я не понимаю, что это из моей груди. ***       Сижу, очень долго за кухонным столом, перебираю в руках зубочистки. Колю одной в палец. Сильнее.       - Причиняешь опять себе боль. - Констатировал брюнет. - Ты же завязала с этим ещё в 16.       - Ты помог мне завязать. - Откладываю ненужный предмет. - Но, потом тебе стало тяжело со мной, и ты выбрал вариант попроще.       Я правда старалась быть его другом, как раньше. Но нам не место даже находиться в одном пространстве. Не вижу смысла. Встаю из-за стола.       - Ты никогда не убегала от меня. - Он ухмыляется.       - Зато ты сбежал. - Хмыкаю.       Он хватает меня за локоть, поворачивая к себе:       - Я всегда буду на твоей стороне, даже, если мы больше не вдвоём.       Я не виню его за нелюбовь, я правда полный букет с проблемами. Но он был тем, цветком, который сдерживал меня от себя.       - Мы просто не умеем любить, Дамиано. И вряд ли, ты докажешь мне обратное. - Глажу его по щеке. Странный порыв, но я не виню себя.       - Я умею. Я до сих пор люблю тебя, даже спустя 6 лет. Даже спустя этот месяц. Я пытался, Виктория. - Он крепче сжимает мою часть тела. Тянется к губам, я отворачиваю голову и его губы попадают мне в волосы. - Я ни на секунду не пожалел, что вытащил тебя из-подо льда.       - Зато я пожалела. - Отталкиваю его, отворачиваюсь и выхожу. Не вижу смысла продолжать эту пытку. Слёзы капают на пол, но я иду вперёд.       Ещё не понимая, как сильно я облажалась.