И тиной запахло. И сырость ползёт. Трясина заманит, сожмёт, засосёт.
Константин Бальмонт
Вячеслав Рябинин писал: «Все произошло быстро, почти мгновенно со скоростью света, но этот короткий миг показался нам тогда вечностью, страшной и кровавой. Мы забежали вглубь леса, проваливаясь в глубокую зеленую полевую траву, прижимая заросли люцерны и кровохлебки. Измяты были нашими стопами васильки и тысячелистник. Неожиданно в рощи закричал копчик и Вика вздрогнув, крикнула. — Не бойся! — сказал я ей. — Я и не боюсь! — ответила она, не разжимая моей руки. А я чувствовал как бьется ее пульс под кожей. Честно признаться, мое сердце тогда тоже колотилось дятлом. — Где же Миша и Коля? — робко спросил я у Вики, хотя знал, что она точно также не может этого знать. — Не знаю, Слава. Только бы они были живы. — ответила Вика. Пройдя еще несколько метров, мы решили остановиться и отдохнуть. Я забрался на небольшой камень, прикрытый сенью сосны и решил перевести дух. Вика Янушко села рядом. До сих пор помню я эту маленькую скалу, поросшую зеленовато-голубым мхом. Наши загорелые лица обдувал ветер, солнечный свет сквозь ветви деревьев ослеплял наши глаза. — Знаешь, что Вика? — спросил я у подруги. — Что? — спросила она. — Мы с тобой теперь как партизаны в лесу прячемся… — Скорее бы до города добраться, а там видно будет что да как. — Правда твоя. — Что предлагаешь? Идти? — Идти, надо идти. Здесь оставаться опасно. Если не немцы, то звери дикие обязательно встретятся. — Волки что ли? — Кабаны, волки… Да мало ли… — Главное чтобы не волки в касках… Хальт! Хенде хох! И все, конец. Но только я не боюсь их, сволочей фашистских! — Я тоже… Я ради победы умру… — Не надо. Победе ты нужна живой. Обязательно что-нибудь придумаем, Вика… Обязательно! Придет и наш день! Мы сидели еще несколько минут молча, а потом Вика встала, взяла меня за руку и мы пошли дальше. Эту дорогу я запомнил на всю жизнь. Помню, как одна из сосен была свалена, нам пришлось перешагивать через нее. Далее перед моим взором показался огромный муравейник. Красные трудяги упорно несли сухие хвойные иглы для строительства. Мы осторожно прошли мимо, стараясь не раздавить не одного. Лес становился все темнее, а дорога непроходимее. Помню, как у трухлявого соснового пня мы увидели красно-черную змею. Проходить пришлось еще аккуратней, чем в случае с муравейником. Мы прошли поляну, а далее опять начинался лес. Земля была влажной, а трава высокой. Слышалось кваканье лягушек. Ветви сосен были покрыты паутиной и было как-то особенно много комаров и мошек. Деревья утопали в густом темно-зеленом, почти черном мхе, на их коре росли коричневые трутовики, а внизу бледная, как смерть, колония поганок. Обувь натерла нам ноги до крови. Все мои брюки были в колючках разных растений, подол юбки Вики был весь грязный и порванный. Я заметил, что на руку Вике сел какой-то жук и сказал об этом ей. — Это клещ! — шепотом крикнула она. — Я убью его! — заявил я. — Нет! Не трогай! Его опасно давить! — ответила Вика и приподняла ткань рукава, взяла кусок ветки и осторожно поддела им клеща и выбросила его. Мы стали идти через болото. Никаких бревен по близости не было и поэтому пришлось идти прямо. Я посмотрел на Вику, а она молча кивнула. Подойдя ближе, мы почувствовали как под ногами хлюпает слякоть. Я хотел идти впереди, но Вика вырвалась вперед. — Я буду грязь расталкивать. — сказала она и показала мне длинную ветку, что сорвала с дерева. Прежде чем зайти в вязкую топь, я оглянулся по сторонам, а затем закатал штанины. Они стали короче раза в три. Потом я засучил рукава рубашки по локоть. Затем еще раз окинул болото взглядом сомнения, но все же решился на переправу. К подошвах пристала хлипкая грязь. Мы были уже по щиколотку в мутной воде, покрытой темно-зеленой тиной. Казалось, что чем дальше идешь, тем более рыхлой становится под ногами почва. Болотная трава и различные водоросли цеплялись за ткань одежды. Маленькие зеленые кувшинки отплывали в сторону. Идти становилось все тяжелее. Склизкий ил приставал к телу. Поднималась, расплывалась тина вместе с мутной водой. Вика тяжело дышала. Переваливаясь из стороны в сторону, расчищая грязь толстой длинной палкой, она упорно шла вперед как настоящая партизанка. Утомленные, промокшие, на сквозь, мы продрогли до костей. Но что это в сравнении с суровым испытанием фронта?! Ведь шла война! Настал роковой час! Час, предвещающий проверить на что способна сила воли человеческой! Мы старались идти спокойно. Ни времени, ни желания на разговоры не хватало. Я слышал, как стучит мое сердце и казалось, что его биение слышно за тридевять земель. Где-то в стороне, далеко от нас что-то булькнуло и я запаниковал, но не подал виду. Вика инстинктивно повернула голову в ту самую сторону от которой донесся пугающий звук. Когда она повернулась я заметил, что ее глаза тревожны. Убедившись, что все хорошо, она сделала тихий вздох, смахнула мокрой рукой пот со лба и мы двинулись дальше. И вот мы достигли такого уровня болота, что грязная вода стала наливаться нам в уши и в рот. Через мгновение я почувствовал, что начинаю уходить под воду. — Я проваливаюсь! — крикнул я. — Держись! — ответила Вика и схватила меня за руку. — Я не могу сдвинуться с места! — Давай! — в отчаянии кричала Вика и тянула меня из трясины. Я пытался выбраться изо-всех сил. Вскоре я почувствовал, что левая нога освободилась из ила, оставив башмак на дне. Вторая правая нога была свободна. Мы, тяжело дыша, стали двигаться дальше. Оставалось еще совсем чуть-чуть. Во время этой переправы, как на зло перед глазами до сих пор стояло крушение вагонов, что добавляло переживаний. Глаза слезились от солнечных лучей, светивших прямо в упор. Уголки глаз гноились и я забывшись, почесал грязной рукой веко. Мне думалось тогда, что в очах моих полопались все сосуды. На минуту все это показалось мне настолько невыносимым, что я издал стон и тихо всхлипнул, но побоявшись, что Вика услышит, тут же взял себя за руки. Она же шла непреклонно, подобно солдату. Уровень воды помимо нашего продвижения шел на спад, что не могло не утешать нас обоих. Я даже вздрогнул, но скорее не от страха, а от предвкушения, что скоро переправа закончится. Я чувствовал, что обе мои ноги намокли, став с болотом одним целым. Разве что только ощущалось, что одна стопа легче второй по причине отсутствия на ней ботинка. Шагая по неустойчивой земле, чувство самосохранения меня не покидало и я постоянно смотрел на Вику. Ее мокрые растрепанные косы блестели на солнце. На одной из косичек висел тонкий стебель кувшинки. Пронзительное чувство постоянно мучило меня. Я ужасно боялся, что больше не увижу Колю и Мишу. Ноги болели как при долгой тренировке, тяжесть мутной болотной смеси всячески мешала. Вместе с тем было уже понятно, что осталось еще несколько шагов и мы уже на суше. Выбравшись на конец на берег, я ощутил небывалую свободу. Я чувствовал, что стершиеся ноги словно набухли от воды. Заметил я и то, что ботинок на второй ноге «запросил полевую кашу.» Мы припали к горячему песку всем телом. Родная Земля! Нет ничего, что было бы дороже! Так мы пролежали, долго. Потом Вика встала, за ней и я. Взглянув ей в лицо, я увидел, что оно все в слезах. — Миновали! — прокричала она, выбросила палку в сторону и заулыбалась. Хотя по интонации ее было видно, что она вот-вот заплачет. Она подошла ко мне и обняла. — А здесь уже и город совсем рядом! — прокричала она, указывая рукой на пригорок. — Вот дома! Здесь у местных попросим чего-нибудь поесть! А там дальше видно будет! Лес будто находился в глубокой канаве. Чтобы дойти до деревни нужно было поднятсья на крутую возвышенность высотой примерно в три метра. Мы стали подниматься, цепляясь за каждый клочок земли, каждый клочок травы. Вика уже почти забралась, но я сорвался и полетел вниз. — Слава! — прокричала Вика. Я ушибся, но медленно поднявшись, снова стал карабкаться по склону. Мне сделалось жутко стыдно от своей неуклюжести. Вика взяла меня за руку и мы направились к маленькой невзрачной черной хатке. Чтобы искупить свою оплошность, я побежал вперед Вики и стал стучать в дверь.Через некоторое время дверь открылась. Перед нами стояла седоволосая старушка в белом сарафане и платке. Она посмотрела на нас. Почему-то я оробел и не мог говорить. — Здравствуйте, тетенька! Кушать хочется. Дай покушать, пожалуйста! — сказала Вика, опустив голову. Тетенька посмотрела на нас и ответила: — Сейчас, ребятушки... Бедные, голодные... Она ушла и вернулась уже с ломтями хлеба и крынкой с водой. Еды было мало, но какое удовольствие было ее есть. Мы сразу поблагодарили хозяйку. — Спасибо вам большое! — сказал я еще раз и мы пошли дальше.