***
Лиза и правда очень похожа на брата — будто Женю через фейсапп прогнали. Фигурка — загляденье: длинноногая, хрупкая, как статуэтка фарфоровая — на полочку ставь да любуйся, и доставай, чтобы целовать с головы до ног. Реактивная только, как пчелка, жужжит, не замолкая, — Женя поспокойнее. Они вдвоём удрали вперед, а мы с Володей тащимся следом. Я и не думал, что подъем будет такой сложный: вроде мы налегке, вроде с треккинговыми палками, а дыхалка сдает — что у меня, что у Володи. Всё, не могу, нужна передышка. И Володя тормозит — запыхался, бутылку с водой достаёт. — Ну что? Все еще хочешь Женю? — спрашиваю я. — Лиза поинтереснее. И она одинокая, мне Женя говорил по секрету. — Если ты еще и ее уведешь, я тебя побью, клянусь. — Володя грозит мне бутылкой. — Даже смотреть в ее сторону не буду. — Знаю я тебя. Сверху кричит Женя: — Давайте шустрей, тут немного осталось. Доползаем наконец-то до вершины. Не ценитель я родной природы, вид самый обычный: лес, дорога, огороды какие-то, ничего особенного вроде, но уже развернулась фотосессия: Женя снимает, а Лиза залезла на скалу, почти к самому краю, и позирует. Красивая она, гибкая: руки, ноги — как веточки, запястья тоненькие — я бы их оба одной рукой обхватил… Эх, сведи нас судьба на пару месяцев пораньше… — Вас поснимать? — Женя обращается к нам с Володей. Лично меня не тянет: — Ага, чтоб ты потом своим друзьям-туристам показывал: тут у меня белочка, тут бурый мишка, а тут два бабуина. — Бабуин и Владимир тогда уж, — вклинивается Володя. Я парирую: — Фото с бабуином — пятьсот рублей. — Вставайте, чего вы, — перебивает Лиза. Как хорошенькой девчонке отказать? Приходится постоять пару минут, пока Женя колдует с фотоаппаратом и мечется то туда, то сюда. — Я тоже хочу фото с бабуином, — говорит он. — Лиз, снимешь нас? Вот и совместные фотографии подъехали… Но как отказать хорошенькому парню? Что дальше — общее одеяло, поездки в «Икею» на выходных, кольца на безымянных пальцах и прочие ужасы? Аж передергивает. Женя не просто встает рядом — он обнимает меня за плечи. Типа просто по-братски, но у меня сразу включается острое желание совсем не по-братски засосать его и обнять за член. Наконец-то Лиза закончила, надоело мне стоять. Можно спуститься на твердую землю. Женя подходит к Лизе: — Дай, взгляну… Вдруг — грохот и Лизин писк: — Ой! Тут же — протяжный Женин матерок. Оборачиваюсь к ним — Женя поднимает с земли свой фотик, а Лиза стоит, закрыв лицо руками. — Я такая клуша… — причитает Лиза. — Это у меня руки дырявые, — перебивает Женя, внимательно осматривая фотоаппарат. — Ерунда. Не переживай. — Точно? — Точно. — Женя хлопает ее по плечу. — Проверьте друг друга с Володей на клещей, а я пока Андрея осмотрю. Ушлый. И, я давно заметил, — далеко не такой простой, каким казался поначалу. Я же чувствую, что он меня не столько осматривает, сколько внаглую гладит ноги и задницу. Зато Лиза с Володей нерешительно стоят и смотрят друг на друга. Давайте-давайте, стеснюли, щупайтесь — что мы, зря вас взяли с собой? — Чисто, — говорит Женя. — Теперь ты меня. Тоже всего облапаю. Глажу его спину и говорю: — Я тебе бабуина не прощу. — Я шутил, никакой ты не бабуин, — весело говорит Женя. — Ага, вон, блох друг у друга ищем. Так, а это что за хреновина… — Оп! Поймал. — Клещ? — спрашивает Женя. Сидел, зверюга, на штанине. Понизив голос, говорю: — Ага. Я заслужил поцелуй? — Покажи… Это жук какой-то, а не клещ, — смеётся Женя. — Выпусти его. Ладно, жучара, беги. Повезло тебе. — А поцелуй? — Будет, — подмигивает Женя. — Как вернемся. Отличная, без шуток, мотивация: спускаться с горки будет еще сложнее, чем подниматься.***
Женя и Володя занимаются мангалом, Лизу отправили застилать спальные места, а я корыстно вызвался накрывать стол и пару стопок беленькой уже в себя принял. Кромсаю потихоньку огурцы, не очень красиво — но и так сойдёт. Есть ведь будем, а не смотреть на них. Со второго этажа пронзительно орет Лиза: — Я тут в тумбочке карты нашла! Жек, давай играть! «Жек». Не «парни», не «мужики», даже не «давайте» — «Жек, давай играть». И пофиг, что его тут нет. Мы с Володей — вообще пустое место. Реально что ли такие страшные бабуины?.. Запарили меня уже эти помидоры с огурцами. Многовато мы их набрали: Володя вопил, что чем старше компания, тем больше нужно овощей, меньше мяса и крепче должен быть градус напитков. Мое мнение — когда есть мясо и водка, овощи никому нафиг не нужны… Хлопает дверь; это Женя зашел. В походной одежде он не такой стерильный и вылизанный, как в офисном костюме. Свой парень, бро, который днем твою спину прикроет, а ночью — свою прогнет… Я огурец резал, нож так и застрял на полпути — в огурце. — О, Андрюша, ты тут. — Женя подходит ближе и приобнимает меня за пояс. Я откладываю нож, а Женя резко дёргает меня к себе, тянется своими губами к моим, дышит совсем близко… Давай, поцелуй меня, солнце. Ох, да, целует — колюче, настойчиво, крепко, аж колени дрожат… Э, и всё? — Поцелуй. За жука, — подмигивает Женя и, прихватив с вешалки куртку, уходит на улицу. Он-то ушёл, а я остался в полной боеготовности. Прямо тут на столе бы его нагнул. Или в рот трахнул… Не, надо остановить полет фантазии и тяпнуть еще пятьдесят грамм. Не знаю, зачем, но очень надо. Может, хоть стояк приглушит. — И мне налей. Тьху, Лиза, напугала. Замечтался, не услышал, как она спустилась. Надеюсь, не подглядывала, как я целовал ее братика… Наливаю ей водки — немного, но Лиза показывает жестами — мол, еще лей. Ладно, мне не жалко. — Пошли на улку, что здесь торчать, — весело говорит Лиза, залпом осушает стаканчик и уходит. Даже не закусила. Баба-Рэмбо, люблю таких. Наливаю себе тоже водочки — полстаканчика, с запасом, и недорезанный огурчик прихватываю с собой. Я ж не баба-Рэмбо, мне закусывать надо. На улице Лиза трется возле Жени — болтают, хихикают чего-то между собой. Даже не подойти к нему, не потрогать, не пошептать на ушко всякую чушь. Не хочет Женя со мной общаться… Ладно, ничего удивительного. Я бы сам с собой, таким, тоже не общался, будь моя воля… Выпью с горя. Подходит Володя, толкает меня в бок: — Слюни подбери. Ты уже минут десять на него пялишься. — Он кивает на Женю. — Я жрать хочу, а там шашлык. — Сочное Женечкино филе? — Ага, еще пошути, что я его хочу насадить на свой шампур. Шутка дурацкая, но Володя смеется. — Пить будешь? — Он достает из-за пазухи бутылку. Молча протягиваю ему свой уже пустой стаканчик. Побулькивает льющаяся водка, а Володя заговаривает: — Я спросить хотел. Про автотесты. У твоих сколько по времени гэп выходит между выпуском функционала и покрытием его тестами? А то я помню. — Давай в понедельник, — говорю я и плюхаю в себя водку. — Мы с Сушковым тут закусились с одним клиентом… Они не хотят принимать работу без автотестов, а мы бы ни за что не успели их подготовить в поставленные сроки, это просто невозможно. Уже хрен знает, как их убедить… — Я же сказал: в понедельник. — Чо орешь на меня? Ничо. Давно я не выпивал и забыл, что от водки все нормальные люди веселеют, а я наоборот — превращаюсь в злобное угрюмое мурло, которое ненавидит весь мир и себя в нем. Сломанный какой-то человек, с гнильцой, с заводским браком. Надо было за рулем ехать, чтоб отмазаться от бухла. — У меня готово, пойдемте в дом, — кричит Женя. Наконец-то. Да уж, он умеет готовить не только кофе и жарить не только в постели. Шашлык вышел — пальчики оближешь. Женя даже облизывает — и смотрит на меня, не мигая почти. Сразу представляется, что его губы и язычок у меня на… — Играть будем? — Лиза трясёт колодой карт. — В дурака? — спрашивает Володя. — Не хочу, он скучный, — морщится Лиза. — В «тысячу» умеешь? — не унимается Володя. — Умею, — бахвальски отвечает она. Вот и нашли друг друга два голубка… Не, два голубка — это мы с Женей. — Я пас, — подает голос Женя. — Устал, спать хочу, а «тысяча» — надолго. Спать он хочет, принцесса на горошине. Меня дразнить — ему спать не хочется. Глазки мне строит весь вечер, губы кусает, облизывается… — Андрюх, на тебя сдавать карты? — Володя снова пихает меня в бок. — Вы играйте, а у меня к Евгению есть разговор. Чуть ли не за шкирку выволакиваю Женю из-за стола. Лизе наплевать, она карты раскладывает, а у Володи на лбу написано всё, что он про меня думает. Так и написано по буквам — «Андрей, ты грязный пидарас». На двери комнаты есть защёлка, отлично. Наконец-то мы одни: я и возмутительно трезвый Женя. — Какой был разго… Короткий. Я снова мордой в колючую щетину — и пофиг, мне нравятся его колючки, и его горячая тугая задница нравится, и целовать в шею… — Ясно, — хихикает Женя, и вдруг та-а-ак постанывает… Дальше все стремительно: Женя раком, я в Жене, а кровать под нами воет скрипкой под аккомпанемент из шлепков тел. Женя утробно рычит в матрас, меня будто что-то подстегивает под зад, мол, надо еще быстрее, а я быстрее не могу, и тут — херак!.. Падаю на Женю сверху, придавив его всем телом. Шевелиться лень, будто из меня вообще все вынули — осталась одна безвольная оболочка. — Вот это да, — бормочет Женя. — Вынос мозга. Офигеть. Круто. — Тебе помочь?.. — Не, я давно всё. Жестковато я с ним… Пофиг, не сахарный, переживет — он же меня не жалеет, да и понравилось ему вроде бы… А точно ли понравилось, или он это из вежливости говорит? Он ведь вежливый мальчик — «доброе утро», «хорошего дня». Выпитая за вечер водка подсказывает, что нам срочно нужно спросить: — Я тебе еще не надоел? — С чего вдруг? С того, что ты мне — нет, и это подозрительно. Жжёт в уголках рта… Опять завтра раздражение будет, и Володя обстебёт меня с головы до ног. Плевать. Женя теплый, уютный, его волосы пахнут дымом и шашлыком. А я, кажется, не готов к разговору, который сам же и начал. Водка тоже, как назло, перестала суфлировать. — Неважно, забей. Он молчит, а я уткнулся лицом ему в затылок и не хочу, чтоб что-то сейчас менялось. Прямо вот вообще. Но Женя нарушает тишину: — Ты мне не надоел, наоборот… Я бы хотел видеться с тобой почаще. — Это странно. — Что странного? — Надолго всё затянулось. — Как планировали ведь. Я рассчитывал, что мы на турбазу вернёмся часов в шесть, но из-за того, что короткая тропа закрыта, вышло чуть дольше, и… — Я не про то. — А про что? Говоришь какими-то загадками. Набухался я, не подбираются слова, что поделать. — Про меня… и тебя… вообще. Про нас с тобой. — Какие-то проблемы? Да, проблемы. Мне сложно сближаться с людьми. Только познакомились — и почти сразу скучно, хочется чего-то нового. А всё почему? Потому что я сам по себе — скучный, ниочёмный, пустой, и вообще дерьма кусок. Мне никто не нужен, а я — нужен такой кому-то дольше, чем на пару раз? Эй, водка и мой комплекс неполноценности, заткнитесь. — Ничего, просто забей. — Говори, раз начал. Как бы теперь выразить мысль по-человечески… Ладно, как есть: — Я не умею поддерживать длительные отношения. — И? — Не знаю, что у нас получится… Ну, дальше… И получится ли… Я аж чувствую, как Женя подо мной весь напрягся. Голос у него тоже напряженный: — А ты сам хочешь? Дальше? — А ты? — Я первый спросил. Опять переиграл. Надо сказать одно короткое слово, а оно почему-то застревает в горле, не хочет произноситься. Давай, Андрюха, собери остатки воли в кучку и скажи: — Да. — Вот и расслабься, — тихо говорит Женя. — Сейчас всё нормально? Всё получается? — Угу. — Ну вот. Слушай, слезь с меня, будь другом, ты очень тяжелый. Совсем не хочется, но я слезаю — не изверг же какой. Падаю обратно на кровать — с ним рядом, а Женя поворачивается ко мне лицом, гладит по голове и весело говорит: — Ты набухался. Смешно ему, сволочи. А я всю глупую херню из недр своей головы вытрепал. — Сколько уже вы с Володей дружите? — спрашивает Женя. — Лет десять. — И чем это не длительные отношения? Оставлю этот вопрос без ответа. Слишком сложный, а думать над ним я не хочу. Да и в сон уже клонит. — Андрюш… — Что? — Ты правда хочешь… надолго? — Да, солнышко. Я тебя вообще люблю. Сильно. Никогда так никого не любил. — Не поверю, если завтра утром не повторишь, — посмеивается он и, ткнув меня в бок напоследок, вскакивает с кровати и сваливает куда-то — в душ, наверное. Надеюсь, что завтра мне хватит смелости ответить так же.***
Похмелюга разбудила в пять часов утра: голову будто болгаркой надвое пилят, во рту — как Барсик нагадил. Никогда больше бухать не буду, честное слово. Надоело мне быть взрослым, хочу обратно свои двадцать лет, чтоб напиться без похмелья. И влюбиться, возможно. Женя спит, отвернувшись спиной, одеяло с себя скинул. Голый… Трогаю тихонько за задницу, а он дергается и заворачивается в одеяло. Эх, ну ладно. Наговорил я ему всякой ерунды, конечно… Сделаю вид, что забыл, что должен буду кое-что повторить на трезвую голову. Попить хоть надо сходить. В гостиной горит свет, а на диванчике сидит Володя, дремлет носом вперёд. Лизу нигде не видно. Пытаюсь справиться с чайником потише, но — провалено: руки трясутся, и он с задорным грохотом приземляется на подставку. — Доброе утро, — бормочет Володя. — Чего сидишь тут? — Не спалось, а потом задремал. — Лизу куда дел? — Спать ушла час назад. Вода просто изумительна: сразу настроение поднимает, и жить на удивление сильнее хочется. Спрашиваю: — Чем вы тут всю ночь занимались? — Играли. — М-м, и в кого? В пациента и медсестричку? В школьницу и препода? В даму и собачку? — В карты, — хмуро обрывает Володя. — В карты? — Да. Она меня в «тысячу» уделала. И в дурака несколько раз. — Ты всю ночь пил вдвоем с красивой девушкой, и вы просто играли в карты? — Я же не ты — сразу в постель тащить. Знаешь, что она про тебя сказала? Что ты скользкий тип. Все порывалась проверить, не сожрал ли ты там её братца. Именно этим я и занимался. Ауч.