О Куруфине Искусном, сыне Феанора

И снова они бегут. Артаресто, которого Тьелкормо везёт в собственном седле, ещё находит в себе силы называть это «отступлением», но Куруфинвэ только отрывисто и зло смеется: — Это не отступление, кузен. Это бегство. Твои силы разбиты, твоя крепость захвачена, а ты бежишь с поля боя как можно дальше, в относительную безопасность. Учись жить с этим, лорд Ородрет с Тол Сириона. «Учись, как учимся мы», — ещё более зло думает он, и внутри что-то скручивает от боли. Перед глазами рушится одна из башен-близнецов Аглона и горит, горит Химлад. Дважды они покидали свой дом в гневе, но почти без сожалений. Митрим домом не был вовсе. Но Химлад... Сердце подсказывает Куруфинвэ, что иного настоящего дома у него уже не будет. Мысли прерывает голос Тьелкормо: — Артаресто, далеко ли ещё? — Если идти, как идём сейчас, то до Талат Дирнен ещё один дневной переход, — слова даются арафинвиону с трудом. — Значит, два, — резко отвечает Куруфинвэ. — Мы не сможем идти так, как идём сейчас. Целители не справляются, раненым становится хуже, многие из детей и женщин вусмерть устали. — За два дневных перехода нас догонят, — отстранённо, словно о погоде говорит, замечает Тьелкормо. — Тху не упустит шанса: трое лордов нолдор, с Тьелпэ — четверо; ещё и трое детей Артаресто... — Я поеду вперед, — внезапно роняет Куруфинвэ. Его рана, мучившая его с отступления из Аглона, уже затянулась под воздействием целительных чар. — Возьму нескольких воинов и поскачу во весь опор. Артафиндэ выступит, если сказать ему, что одни мы не справимся. — Возьми меня с собой, — предлагает его кузен. — С ума сошёл? Это замедлит меня раза в два, а тебе нужен уход целителей. Дай мне в сопровождение хорошего воина, который знает дорогу в Нарготронд. Ты ведь не думаешь, что без тебя Артафиндэ откажет мне в помощи? — феанарион мрачно усмехается, когда Артаресто поспешно качает головой. *** — Стойте! Ни шагу дальше! — раздаётся из кустов. Куруфинвэ и Менельтор, сопровождающий его воин, замирают. — Свои, — негромко роняет феанарион, зная, что его услышат. — Я лорд Куруфинвэ Феанарион, владыка... — он запинается, но договаривает, зная, что почти лжёт: — ...Химлада. Мне нужно говорить с моим кузеном Артафиндэ. Счёт идёт на часы, речь идёт о сотнях жизней, включая жизнь его брата! — Мы говорим здесь на синдарине, лорд Куруфин, — отвечает ему незнакомый разведчик, выходя из тени. — Следуйте за мной. Весть несётся впереди них: из ворот Нарготронда Артафиндэ выезжает им навстречу сам. — Курво! Что случилось? Что с Артаресто, где твои брат и сын, где ваши... — Осади коней, кузен, — Куруфинвэ устал и зол, а потому груб. Впрочем, он тут же исправляется и говорит мягче: — Сейчас многие жизни поставлены на кон, и некогда вдаваться в подробности. Химлад пал. Тол Сирион тоже. Артаресто с детьми жив, мы с Тьелкормо их отбили. Они отступают сюда, но Тху настигнет их раньше, чем они достигнут Сокрытой Равнины. Нужна твоя помощь, Инголдо. Артафиндэ бледен. — Мои войска не в лучшем состоянии. Мы с трудом вернулись в город. В Топях Сереха... — Потом расскажешь, Инголдо, потом, — отбрасывает Куруфинвэ. — Если будет, кому рассказывать, потому что я возвращаюсь к ним. Послушай... Он замирает. Он ненавидит просить, всегда ненавидел. Неужели Артафиндэ не видит сам? Неужели, если не готов спасать своих братоубийц-кузенов, то и собственному брату навстречу не выйдет? Куруфинвэ бледнеет. Он должен. Ради брата, ради сына, ради уцелевшего народа Химлада. — Послушай, Инголдо... Прошу тебя. Они действительно не выдержат атаки, если хотя бы треть войска Тху нагонит их. Там женщины, дети, некоторые и оружие-то не держат. А даже если и держали бы... Инголдо, Тху владеет чарами, которые я и представить себе не мог. Эти мороки, этот кровавый ужас... — Куруфинвэ даже не нужно заставлять себя вздрогнуть для пущего эффекта: он вздрагивает непроизвольно. — Никто не выдержит такое дважды в короткий срок. Прошу тебя, Инголдо, они... — Курво, — перебивает его кузен, и Куруфинвэ вдруг понимает, что тот уже половину времени, что заняла речь, смотрит на него почти с ужасом. — О чем ты просишь? Неужели ты думаешь, что я... что я собирался отказать? В помощи вам, моим родичам, и моему родному брату? Не выйти на помощь, оставить вас на растерзание Врагу? Курво... за кого ты меня принимаешь? Куруфинвэ не знает, что ответить, и выдавливает из себя слово, которое очень давно никто от него не слышал: — Прости, кузен. Я подумал... — Я лишь хотел сказать, что моих сил не так много, как могло бы быть! Но я объявляю сбор немедленно. Мы выступим так быстро, как только возможно. Когда отряд Артафиндэ строится на Талат Дирнен, Куруфинвэ оборачивается к кузену и скупо роняет: — Спасибо. — Вам с Тьелкормо спасибо. Я никогда не забуду, что вы сделали для Артаресто. Когда доберётесь до города, можете остаться здесь, сколько пожелаете. — Благодарить будешь, когда он дотянет живым до твоих Палат Исцеления, — качает головой Куруфинвэ. — Ну же, поспешим! — на предложение убежища он не отвечает: это нужно обсудить с Тьелкормо, хотя мысль заманчива, а идти больше некуда. По первому же сигналу он пускает коня в галоп, торопясь на помощь брату и сыну... и стараясь не думать о своей просьбе, об унижении, пережитом совершенно напрасно. И в его душе нет благодарности Артафиндэ — только досада на самого себя.