Гарри Поттер и Фатальная ошибка

      Глава семейства Дурслей опешил на короткий миг от столь вопиющей наглости, скривив лицо до такой степени, что даже свиное рыло выглядело более привлекательно.  — А вы кто, собственно говоря, такой?  — Джон Гудвей.  — Это я уже понял, зачем вам нужен наш племянник и по какому вообще праву вы смеете что-то у меня требовать?       Гудвей вопросительно выгнул бровь. Несмотря на то, что Вернон старался не показать своего настоящего отношения к Гарри постороннему человеку, только мысль о нем вызвала обильное покраснение его лица.  — Я школьный библиотекарь и Гарри уже неделю не появ…  — А! Тот самый, что постоянно возится с мальчишкой. — Вернон заговорчески обернулся назад, а потом на на носочках поднялся к уху Гудвея и прошептал — слушайте, а не хотите забрать это маленькое проклятье к себе? Моя жена иногда так вам благодарна, что он задерживается у вас к глубокому вечеру.       Гудвей выдержал безразличное лицо, но этой фразы уже хватило, чтобы составить мнение о своем собеседнике.  — Возможно. И все же Гарри уже неделю не появляется в школе, а от вас не поступало никаких объяснительных.       Вернон почесал затылок. Он не знал ни как часто племянник посещает школу, ни какие оценки получает.  — Проходите в дом, Петунья обо всем расскажет. Да… Петунья это моя жена.  — Я понял.       Гудвей пробежался глазами по дому, пока его провожали в гостиную, отметив, что планировка его собственного жилища почти та же самая.       Буквально через десяток секунд как ему предложили присесть в гостиную влетела растрепанная миссис Дурсль, и на секунду застыла, кинув взгляд сначала на библиотекаря, а потом на своего мужа.  — Простите, простите, мы не знали что у нас сегодня будут гости. Чаю?  — Не откажусь.       Еще через минуту Гудвей похлебывал свой любимый напиток, любовь к которому даже на фоне остальных британцев была экстраординарной, и казалось, даже забыл зачем он пришел к этим людям. Чета Дурслей натянуто улыбалась пока он закинув ногу на ногу наслаждался их гостеприимством.  — Что ж, в школе интересуется почему Гарри Поттер не посещает ее. Я вызвался сходить и поговорить с его опекунами. Не расскажите в чем причина?       Если раньше Гудвей думал, что более ужасно скривить лицо чем Вернон невозможно, то Петунья полностью опровергла это утверждение. Ее голос стал приторно-улестливым.  — Простите, мы не доглядели… — наглая ложь не ускользнула от Гудвея, он лишь усмехнулся и начал пристально смотреть на свою собеседницу. Вернон, заметив что жена замешкалась, быстро пришел ей на помощь, но переведенный на него взгляд заставил вспотеть и быстро протараторить.  — Он заболел, да, заболел. Мы боялись за здоровье мальчика и оставили его дома. И забылись уведомить об этом.  — Хорошо. Я рад узнать, что вы так заботитесь о Гарри. Перед тем как уйду, могу ли я пообщаться с ним? Мне нужно для отчетности. Не подумайте что я вам не доверяю, но у меня есть обязанности перед школой.       Дурсли побледнели, пока Гудвей сделал еще один глоток чая.  — Понимаете, Гарри сейчас нет дома, он у нашей знакомой, она врач. Бывший. Да… И мы подумали что ему будет лучше там.  — Понимаю, понимаю, — Гудвею уже начала надоедать эта игра в примерных семьянинов, — а может быть расскажете кто у вас живет в чулане под лестницей?  — Что?! — На два голоса вскрикнули Дурсли, но Петунья опомнилась раньше.  — С чего вы взяли?  — Вы ведь не будете против если я осмотрю ваш чулан? — Гудвей отставил чашку и поднялся на ноги, для него отсутствие пыли на ручке чуланной двери, включенный в чулане свет, и куча других мелких и незаметных для глаза обычного обывателя деталей, уже наводили на определенные подозрения. Петунья рванула из гостинной, а его уверенный шаг приостановил Вернон, стараясь всей массивностью своего тела выглядеть грозно и угрожающе, но все чего он добился лишь более широкой улыбки Гудвея.  — По какому такому праву?! Вы находитесь на нашей частной собственности, мистер Гудвей.       Сам Гудвей на секунду задумался, приложив палец к подбородку, и решил проверить одну свою гипотезу.  — Органам опеки вы скажете то же самое?       Вернон покраснел ещё больше и набычился будто действительно думал противопоставить рыжеволосому мужчине хоть что-то. Сам Гудвей про себя выдохнул, сделав вывод, что Дурсли сами не в курсе, почему к ним все еще не наведались эти самые органы опеки, и ими можно и дальше шантажировать.  — Не в обиду вам, мистер Дурсль, но вы глупы, наверное глупее своей жены. Назвавши меня человеком заботящемся о Гарри, вы позволили параллельно обозвать своего племянника маленьким монстром. И это была даже не шутка, ни капли иронии в вашем голосе я не заметил.       Краем уха Гудвей услышал как отворилась чуланная дверь, а следом прозвучали тихие женские причитания.  — Еще раз простите, мистер Дурсль.       Не закончив свою фразу, Гудвей уже сблизился с Верноном и легким ударом ноги по тыльной стороне ноги Вернона провел подсечку и осторожно повалил того на землю поддерживая его тушу руками. Наносить серьезных увечий Гудвей не планировал. Еще три секунды и он вышел в прихожую заметив открытую дверь в чулан. Ему пришлось солидно нагнуться чтобы пройти внутрь и то, что он увидел, ему не понравилось. Бледный как труп Гарри с впалыми безжизненными глазами и с такой чернотой и мешками под ними, будто всю эту неделю не спал. Сейчас на нем не было верхней одежды и общая худощавость и истощенность слишком сильно бросались в глаза в сравнении с тем неплохо сложенным мальчиком, что каждый день приходил в школу.       Петунья не обратила внимание, что в чулане сейчас есть кто-то помимо нее и тормошила своего племянника за плечи со всей силы.  — Вставай, мелкий гаденыш, и скорее убирайся отсюда. — Даже змея позавидовала б такому шипению.  — Миссис Дурсль, я пусть и не учитель, но ваши методы воспитания глубоко осуждаю.       Петунья вздрогнула и с каким-то страхом посмотрела на Гудвея, а потом ей в голову пришла идея и её глаза зажглись злорадным огоньком.  — Что вы сделали с Верноном?! Убили его?! Не подходите или я закричу так, что сюда сбегутся все соседи!  — Как жаль, что такой хороший чай готовит такая плохая женщина.       Петунья уже собиралась разразиться обещанным криком, но только открыла рот, как по ее лицу прилетела пощечина, чуть не повалившая ее на землю. Казалось, та даже не может осознать что только что случилось, тупым взглядом уставившись на своего обидчика, который все так же мило улыбался ей.  — Дайте мне поговорить с Гарри если не хотите говорить с органами опеки.       Петунья ожила после этих слов.  — Да Вы! Да как! Да как вы смеете! Никакие органы никогда не отреагируют на мальчишку!  — Даже так… А может вы тогда скажете чем же вы так особенны, миссис Дурсль?       Сам Гарри в это время неподвижно сидел на своем матрасе и ни на что не реагировал, потухшие зеленые глаза даже не дернулись — ни голоса Петуньи, ни от появления Гудвея.       Сама Петунья побледнела от слов обычного библиотекаря, его тон приобрел опасный характер, казалось, сам Гудвей стал пальцем в любой момент готовым надавить на курок.  — Я… Я… Я… Вернон!       Мистер Дурсль уже замахнулся битой готовясь ударить прямо по спине. Вот только за секунду до удара Гудвей пригнулся, пропуская над собою биту и выбив ее круговым ударом ноги, сильно ударив по пальцам вскрикнувшего и отошедшего на несколько шагов назад от боли Вернона.  — Не находите, что мы в весьма занятном положении? Миссис Дурсль, если вы так уверены в том, что Гарри белое пятно для окружающих то уверены ли вы, что обладаете теми же свойствами?  — Ч-Что?!  — Знаете, я очень не люблю пользоваться своим служебным положением и полномочиями и меня очень злит, что из-за вас я это сделал уже дважды. Не вынуждайте меня делать это в третий раз.       Гудвей вынул из кармана и протянул Петунье небольшую корочку без каких-либо опознавательных знаков или надписей. Та с явным омерзением из-за отпечатка ладони на своем лице, брезгливо взяла ее в руки и открыла вчитываясь в написанное. Отпечаток становился все четче и четче в темпе побледнения уже всего тела.  — Эт-это подделка, — теперь голос Пеутньи был неестественно тихим и неуверенным.  — Хотите проверить?       На долгие минуты установилось немое молчание.  — Можете забрать мальчишку и чтобы глаза мои вас больше не видели.  — Изначально я хотел просто поговорить с ним, а к вам у меня еще остались вопросы.  — Пффф. Здесь вам даже это не поможет.       Петунья уверенно бросила корочку Гудвею прямо под ноги, тот не постеснялся подобрать ее, сохраняя и дальше свою улыбку.  — Что ж, раз так тогда я заберу Гарри к себе, вы не против? Взамен я гарантирую, что у вас не будет никаких проблем.  — Я не могу отдать вам Гарри.  — И почему же вы дали заднюю?       Гудвей с легкостью заметил, что на этом вопросе Петунья замялась, поджала губы, и буквально пересиливала себя, забыв про свое бешенство минуту назад. Рядом с ней пристроился воинственно взбаламученный Вернон в помятой рубашке. Он вместе со своей женой кинули взгляд на Гарри, только если номинальный глава семьи Дурслей был просто максимально раздражен, то его жена проявляла крайнюю степень задумчивости. Характерную для людей, нырнувших в прорубь воспоминаний, как отметил про себя Гудвей.  — Вернон, можешь нас оставить?       Тот в ответ на такое предложение набычился еще больше, но под испытующим взглядом супруги, несколько раз размяв плечи и стряхнув саднящие пальцы, ворча, последовал на выход из и так тесного чулана.  — Ну ты это, кричи если что.  — Мистер Гудвей, сделайте мне одолжение, выпроводите Гарри из чулана, ему не стоит ничего слышать.       Библиотекарь лишь хмыкнул на такое предложение и присел перед мальчиком, вовсе не отреагировавшим на появление нового объекта в своем поле восприятия. Гудвей положил ладони на плечи Гарри, опешив от того, насколько те были холодными, и слегка потряс его.  — Гарри, ты слышишь меня? — Тот не реагировал.  — Может быть скажете что с ним? В моей практике я сталкивался с таким поведением. Это очень опасные симптомы. И довести человека к ним получится не у каждого опытного пыточных дел мастера. А это уже гораздо большее преступление, миссис Дурсль, чем просто не исполнение своих обязательств перед ребенком.       Гудвей про себя усмехнулся. Он знал, что после общения с ним люди иногда становились заиками и на бывшем месте работы его откровенно побаивались, но и по своему любили.  — Я-Я не знаю. Неделю назад он сам не свой был. Взбесился, устроил погром в доме, а потом еще наша знакомая миссис Фигг сказала что этот живодер убил ее кошек. То, что он не ходит в школу… я узнала от вас.  — Это вообще как возможно? Вы совсем не должны для этого пересекаться с Гарри.       Петунья молчала, отводя глаза, а Гудвей тем временем перевел внимание на тусклый взгляд зеленых глаз. Немного приопущеннная голова Гарри и спадающие с нее грязные и сальные волосы прикрывали ярко розовый пульсирующий шрам. Кожа почему-то в некоторых местах посерела, и эти серые пятна укрывали все тело. Общий вид Гарри скорее подходил покойнику только что вставшему из могилы.       Поняв, что быстро из такого отрешенного состояния он Гарри не выведет, Гудвей аккуратно подхватив его на руки и отнес в гостиную, усадив в кресло, сначала под недовольный взгляд Вернона бормотавшего что-то про чистку, а потом, стоило ему детальней осмотреть племянника, как он даже приподнялся с кресла.  — Эй, того… а с мальчиком все в порядке?  — Нет.       Гудвей вернулся в чулан и испытующе посмотрел на Петунью уже занявшую небольшой потрескавшийся стул и нервно перебирающую пальцы.  — Я жду.  — Я не могу всего вам рассказать.  — Я понимаю, — Гудвей как никто знал все подводные камни того во что он может влезть, — это организация, или их можно назвать организацией?  — Да, наверное можно.  — И они как-то заинтересованы мальчиком?  — Не знаю. У его родителей из того что я знаю есть враги. Мне сказали что пока он считает это место домом, то всё нормально и его не найдут.  — Кхм, миссис Дурсль, я пусть и весьма косвенно касался вопросов разведки, но поверьте мне, это работает немного не так и…  — Вы не понимаете! — Петунья вскочила со стула. — Вы не знаете того на что способны эти люди!       Гудвей задумался. Он уже на себе испытал и на других заметил, что что-то здесь не чисто. Очень не чисто.  — Допустим я вам поверю. Какая граница дозволенного?  — Он просто должен оставаться у нас. По крайней мере до одиннадцатилетия.  — А потом?  — Потом его заберут.  — Куда?  — Не могу сказать.  — Это опасно?  — Нет, не должно быть.  — Я смогу видеться с тем кто кто будет его забирать?  — Не знаю. Возможно завтра вы уже все забудете.       После этих слов, впервые улыбка Гудвея чуть не дала трещину.  — Хорошо. С этим разобрались. Я начну проводить больше времени с Гарри, особенно на каникулах через месяц. Но это не отменяет вопросов к вам. Почему мальчик живет в чулане и часто выглядит так будто за ним вовсе не следят дома?  — Пфф, это не ваше дело как я воспитую племянника.  — Это из-за вашей сестры, да?  — ЭТО НЕ ВАШЕ ДЕЛО!       Гудвей обошел уже красную от злости Петунью, даже отпечаток его ладони пропал и уставился на рабочий стол Гарри и другой интеръер в чулане.  — А чьё же тогда это дело? Дышащий на ладан стул, весь в зазубринах и деревянных колючках стол, — Гудвей демонстративно уколол свой палец об одну из них, — грязный матрас, лампочка непонятно как еще работающая, чьё это дело?  — Раз мальчишка ничего не просит –значит его все устраивает.  — Я ведь надеюсь вы сами понимаете сколь бредово это звучит? Даже если предположить, что Гарри сам способен управиться с некоторыми из этих проблем, у вас есть обязанности.  — У меня нет никаких обязанностей, кроме просьбы опасных сумасшедших! В гробу я видала вас, вашего Гарри и все что связано с моей сестрицей!  — Вы думаете если забудете о мальчике то сотрете все упоминания о вашей сестре в своей жизни? Почему? Ваша сестра как-то обидела вас?  — Убирайтесь из моего дома, думаете если вы сильный и влиятельный то можете творить все что вам угодно?!       Лицо Петуньи дергалось от гнева и она внимательно следила за ходящим по кругу библиотекарем.  — Прошу меня простить, наверное действительно не воспитанно с моей стороны лезть в личные отношения к посторонним людям, — Гудвей резко развернулся на корточках и пошел на выход, паралельно незаметно положив небольшое письмо, которое он вынул из тумбочки стола себе в карман, — но не обессудьте меня. Дайте Гарри нормальную комнату, планировка моего дома такая же, я знаю что запасная у вас есть, — Гудвей сразу прервал заикнувшуюся было Петунью, — дайте ему одежду и избавьте от жизни свиньи в хлеву. Не проверяйте границы моего терпения.       Вернувшись в гостиную и подхватив Гарри на руки Гудвей мигом вылетел из дома, чуть не сбив вернувшегося Дадли, Вернон столь опешил от такой наглости, что даже застыл на минуту, впрочем потом потерев руки, раз мальчика нет — то и бог с ним.       Гудвей буквально бежал с такой скоростью, что разглядеть, что он нес в руках было достаточно сложно, встречные и иногда выглядывающие из своих домов люди не успевали моргнуть как рыжеволосый мужчина исчезал из их поля зрения.       Забежав к себе в дом, Гудвей уложил Гарри на кровать, а сам достал объемный контейнер из своего серванта. Личная комната библиотекаря была обставлена достаточно дорого. Не в пример дороже чем в тех же Дурслей. Интерьер из красной древесины, кожаная мебель и общая благородность без излишеств сразу бросалась в глаза.       В самом контейнере оказались куча ампул, таблеток, шприцов, жгутов и прочих медицинских инструментов характерных скорее для отделения больницы чем для домашней аптечки.       Смешав только ему известные препараты Гудвей ввел их шприцом ничему не воспринимающему Гарри и тот почти мгновенно провалился в сон.  — Поспи пока, сон без сновидений это тот минимум, что я могу сейчас тебе дать.       Задумчиво еще раз осмотрев тело Гарри Гудвей вынул «одолженное» им письмо и вчитался в него. Можно было услышать легкий «хмык» и увидеть блеснувшие глаза после того как письмо отложили на столик рядом.  — Значит с проблемами мы остались с тобой один на один Гарри. Жаль я не могу привлечь дополнительную помощь.       Еще с несколько часов Гудвей оставался в комнате работая за компьютером, а также записывая все домыслы и полученную информацию в личный дневник, а после на отдельные листы бумаги, которые запрятал по всему дому. Через несколько часов с удовольствием заметив, что серые пятна постепенно исчезают с тела Гарри, а сам подопечный спокойно спит, не тревожимый никакими кошмарами. Впрочем, Гудвей бы изрядно удивился если после тех препаратов что он ввел, Гарри посетил хоть какой-нибудь сон.       Время тянулось неумолимо долго, на улице уже было темно и многие собирались отходить ко сну, только Гудвей задумчиво смотрел сквозь окно на ночную улицу, подмечая любого прошедшего около дома человека. Пока он был спокоен. Всех их он знал, пусть и не лично, но очень сложно с фотографической памятью не запомнить почти каждого жителя всех близлежащих кварталов. Вот только спокойствие далеко не означало отсутствие напряженности. Сам Гудвей тоже был с виду почти обычным жителем небольшого городка.       И прямо сейчас этот обычный житель сидел закинув ногу на ногу напротив окна в комнате без света и легко поглаживал кобуру в которую был вложен пистолет. Сделав еще один глоток чая и отставив чашку на подоконнике, Гудвей размял шею. В его глазах не было и намека на усталость или сон.       Каждый скрип, шорох и даже биение собственного сердца были слышны и когда на кровати рядом заворочился Гарри, Гувдей легко улыбнулся, гораздо более теплой и искренней улыбкой, и включил свет.       Сначала Гарри открыл глаза и бездумно уставился в потолок на светящуюся люстру, впервые за семь дней он сумел поспать, а голова не трещала по швам, грозясь разорваться от любой мысли, кажется несколько раз у него обильно шла кровь из носа и кровоточил шрам… или это ему показалось.       А где он вообще? Такая мысль посетила Гарри достаточно быстро, никогда он еще не лежал на столь мягкой кровати и не видел такую роскошную люстру с десятками лампочек. Но казалось, этот вопрос был столь незначительным, по телу расползалась приятная нега, и то не холодило изнутри, и даже так Гарри старался концентрироваться именно на пробирающем до костей холоде, лишь бы не думать о мучающих кошмарах. Стоило только вспомнить о них, как взгляд опять начал стекленеть, а навязчивый шепот раздавался все громче и громче пока его не прервал резкий оклик.  — Гарри? — знакомый голос будто отогнал все страхи и Гарри неверующе повернулся в его сторону.  — Мистер Гудвей?  — Просто Джон. Хорошо спалось?  — Д-Да. Спасибо, — Гарри смутился и отвел свои глаза в сторону.  — Полежи пока, я принесу поесть, а потом поговорим.  — Д-да, еще раз спасибо.       Не прошло и минуты как Гувдей вернулся с горячим бульоном, как раз вовремя чтобы вновь обратить на себя внимание тускнеющих зеленых глаз.  — Поешь пока. Смею надеяться, мои кулинарные навыки достаточно хороши.       Гарри неуверенно взялся за ложку и начал вертеть ее в руках стараясь удобно взяться за нее. Гудвей на секунду подумал, что у Гарри от него прорезалась любовь к вертенью разных предметов, но спустя секунду он понял, что Гарри если когда-то и держал в руках ложку то всего несколько раз и явно не для того чтобы поесть.  — Гарри…  — Простите, — мальчик густо покраснел, — я знаю что детей учат держать ложку… но я никогда толком не ел…  — Что это значит?  — Я странный? Да, мистер Гудвей?       Гарри понурил голову, отложив тарелку и с какой-то отрешенностью уставился на свои руки и ложку в них.  — Столь жалкий, даже ложку держать не умею.  — Гарри! — Гудвей гаркнул столь громко, что тот к кому обращался этот крик чуть не подскочил на месте. — Отставить хандру. Сейчас ты мне все расскажешь, от начала и до конца. Но сначала поешь, ложку держат почти так же как ручку.       Гарри горько усмехнулся и со второго раза все же правильно взялся за ложку, активно начав поглощать бульон, даже слишком активно, несколько минут и большая тарелка была опустошена.  — Вкусно?  — Да, спасибо, — впервые как заметил Гудвей в голосе Гарри прорезалось какое-то озорство и радость характерная для детей его возраста от простых, казалось, вещей.  — А теперь послушай меня внимательно. Я знаю мало, очень мало, и мне нужна твоя помощь чтобы во всем разобраться, знаю, тебе будет тяжело, но иногда лучший вариант это просто выговориться.       Следующая перемена в настроении ребенка была очень резкой. Все тело будто окаменело, пальцы с силой сжали простынь, застывшая улыбка стала выражать далеко не радостные чувства. Гудвей подсел к Гарри, серьезно на него посмотрел — глаза в глаза. Нет, он не хотел победить в зрительной дуэли, наоборот, хотел дать чувство уверенности.  — Мистер Гудвей…  — Джон.  — Мистер Джон…  — Просто Джон, Гарри, я твой друг а друзья не называют так друг друга… И делятся самым сокровенным друг с другом — Гарри на это заявление сглотнул комок в горле и крепче сжал простыню.  — Джон, я, я, я не хочу даже думать об этом! — Гарри прокричал это во всю мощь своей глотки — Это больно! Оно постоянно кричит и шепчет! Пытает меня! Я не хочу!       Гудвей резко положил свои ладони на лицо Гарри.  — Смотри на меня! Если ты будешь постоянно бежать от проблемы то ты не решишь ее.  — Но разве не вы сами говорили, что иногда нужно терпеть?!  — В бездну терпение, тогда я сморозил глупость. Выкинь ее из головы!       Гудвей с Гарри занимались гляделками больше пяти минут и теперь это была самая что ни есть борьба взглядов. Блеск карих глаз, казалось, был несокрушимым монументом, давящим на всех своей грандиозностью, тогда как в тусклом зеленым взгляде на удивление самого Гудвея проскальзывало что-то опасное, фанатичное, похожее на всепоглощающую волну. Этот глубинный блеск будто не принадлежал самому Гарри и пусть с некоторыми трудностями, но с этой импровизированной дуэли библиотекарь вышел победителем, его оппонент отвел взгляд и понурил плечи.  — Рассказывай всё, с самого начала.       И Гарри прорвало, на Гудвея вылился буквально неудержимый поток информации. Иногда сбивчивой, неразборчивой, но предельно искренней и иногда самоуничижительной. Гудвей узнавал обо всем, начиная с раннего детства и не смотря на внешнее спокойствие и добродушие, узнанное немного пугало даже его, особенно то, что касалось сна, еды и заживления ран. В пору подумать, что по тайной гос.програме готовят супер солдат, но слишком много несостыковок. Начиная от того, что подобные дети не должны быть предоставлены сами себе заканчивая тем, что никто в здравом уме не станет бросать воспитание такого кадра на самотек. Впрочем это многое объясняло, сложно орудовать ложкой, когда ты держал ее всего лишь несколько раз за всю свою жизнь. Еще целый поток слов был связан с тем что он только и умеет что хорошо учится, а в остальном полный бездарь сам себе создавший проблемы, Гудвею оставалось лишь цыкнуть на такое заявление. И наконец-то они подобрались к событиям недельной давности.  — Я не хотел убивать Карла, — Гарри затараторил гораздо быстрее чем прежде, — мне стало плохо, бросало то в жар то в холод, а потом голос в голове сказал убить его, а потом еще раз и еще раз, и еще раз, и еще раз.  — Гарри! — Гудвей опять повысил голос когда уловил в речи Поттера истеричные нотки и тихий смешок.  — А? Да… а потом его что-то выбросило на дорогу. Я правда не хотел! Честно!  — Спокойно Гарри, я верю тебе.  — Честно?!  — Да, честно.       Следующие подробности Гудвей воспринял стоически явив свою «добрую» натянутою улыбку. Психическая и физическая боль описанная Гарри, которую он испытал в последующие дни, была характерна для тяжело больных психически людей, склонных к самоубийству, за словами Гарри он сам не всегда понимал действительно ли у него что-то болит или он только так думает, а уж провал в памяти после смертей кошек некой миссис Фигг и все большое фигурирование голоса в голове были скорее применительны к тем маньякам, оправдивающим свои деяния одержимостью демонами, дьяволом, темными духами и прочей братией. И на лицо было бы тяжёлое психическое расстройство если бы не резкость самих перемен и странности окружающие самого мальчика.  — Вот, как-то… так.       Гарри набрал полные легкие воздуха, только сейчас заметив, как сбивчиво он дышит из-за быстрого рассказа. Внимательно наблюдая за лицом Гудвея он не заметил там и тени сомнений или насмешки, только серьезность и поддержку.  — Гарри, скажи, сейчас тебя мучают эти видения?  — Пока я разговаривал с вами…  — С тобой.  — С тобой то нет, но этот голос, он начал шептать стоило мне проснутся, там опять был Карл и…  — Гарри, послушай меня. Исток этого голоса в твоей неуверенности.  — Что?  — Этот голос хочет чтобы ты считал себя убийцей, виновным. Но ответь мне хотел ли ты смерти Карла?  — Нет.  — Громче.  — Нет!  — Еще громче!  — Нет!!!  — Ты касался карла хоть пальцем?  — Нет!!!  — А значит что?  — Значит я ни в чем не виноват!       Гарри часто задышал после своего крика, с шрама потекла небольшая струйка крови, но почему-то в этот момент Гарри чувствовал себя как никогда хорошо, будто бы пропал навязчивый белый шум от телевизора где-то на периферии сознания.  — Но как тогда умер Карл?  — Не знаю, это нам всё ещё предстоит выяснить. Но знай, Гарри, что бы там ни было — твоей вины в этом нет.       Гудвей, дождавшись ответного кивка и видя такой энтузиазм решил, что нужно добить до конца все сомнения и закрепить результат.  — Гарри, ты должен помнить, что я всегда на твоей стороне, Карл в разговоре с тобой соврал тебе, я не был ни на каких учительских собраниях хотя бы потому, что я простой библиотекарь. Твоя мать прекрасная женщина и не верь никаким россказням о ней, а ты не никчемен.       Первые два утверждения не встретили сопротивления и легко нашли благодатную почву в голове Гарри, кроме последнего.  — Но ведь я действительно во многом сам себе создал проблемы.  — Ех, Гарри, — Гудвей наконец-то снял свои ладони с его лица, — как бы я хотел чтобы все наши действия и решения зависели или исключительно от нас, или от внешних обстоятельств, тогда найти виновного в своих и чужих бедах было бы очень легко. Но это далеко не так.  — Вы, кхм, ты хочешь сказать, что виноваты все?  — Можно и так сказать, но ты в меньшей мере. Социальное давление заставляет нас вести себя иногда крайне нелогично в отношении как к самому себе, так и к окружающим. Со следующего дня, когда пойдешь в школу, дай снова отпор своим обидчикам, а их родителей направляй ко мне. И Дурслям тоже можешь мной пригрозить. Я выбил тебе нормальное спальное место и кормить они тебя тоже будут. Я позабочусь об этом. Но и ты постарайся впредь выглядеть опрятно, а если захочешь с кем-то просто по дружески поговорить — то я к твоим услугам.  — Спасибо большое.  — Да не за что. Сегодня переночуешь у меня, а завтра я верну тебя Дурслям. И еще одно, я бы хотел попросить у тебя прощения.  — За что? Уж ты то точно ни в чем не виноват.  — Нет, Гарри, виноват. Мое бездействие навредило в первою очередь тебе.  — Но ты ведь сам сказал что в таких ситуациях виноваты все, наверное у тебя были причины…  — Ха-ха-ха, использовать мои слова против меня же. Далеко пойдешь. Но все же окромя этого есть то, в чем действительно только моя вина, я не хочу чтобы между нами было недопонимание и надеюсь ты поймешь почему я это сделал. Вот.       Гудвей достал письмо и Гарри сразу же то узнал. Не осознавая что делает, он буквально вырвал то из рук библиотекаря и приложил к груди. На миг Гарри весь напрягся, и зло посмотрел на Гудвея, тому лишь осталось развести руками.  — Так уж и быть, я прощаю тебя.  — Хух, спасибо, я уж думал ты еще побьешь меня.       Гудвей карикатурно смахнул пот с лица, чем рассмешил самого Гарри, представившего как он пытается побить самого крепко сложенного мужчину, которого он только видел в жизни.  — У меня будет к тебе просьба. Когда люди из этого письма выйдут на тебя, пожалуйста, познакомь меня с ними. Я не хочу тебя пугать или разочаровывать, но верить письму из ниоткуда от неизвестных людей не самая лучшая идея.  — Я знаю, но может быть эти люди знают моих маму и папу и многое объяснят.  — Может быть, в любом случае я надеюсь никто окромя Дурслей больше не знает о твоих особенностях?  — Нет.  — Отлично. И последнее: перед тем как мы закончим, можешь точно припомнить где-ты встречал тех странных людей в мантиях и остроконечных шляпах?  — Да, конечно. Всех так или иначе на пути к школе, домой и обратно, я завтра вам покажу, мы ведь вместе пойдем в школу, если я у вас на останусь.  — Конечно.       Гудвей уже вставал и собирался покинуть комнату, несмотря на то, что Гарри проснулся совсем недавно он зевал и по прежнему выглядел утомленным.  — Джон?  — Да?  — А скажи, когда… нет, почему…       Гудвей остановился около двери, ожидая пока Гарри сформулирует мысли, он уже лежал на кровати и протягивал одну руку сжатую в кулак вверх.  — Когда нужно переставать терпеть и смиряться?  — Гарри. Все это сложно. Даже для меня. Сначала нужно ответить почему ты терпишь, а потом готов ли ты столкнуться с последствиями и не сделаешь ли только хуже. Даже такие люди как я вынуждены терпеть гнет собственных принципов и внешних обстоятельств.  — Ясно, я подумаю над вашими словами. Спокойной ночи.  — Спокойной ночи.       Спустившись в прихожую Гудвей постоял около телефона, абсолютно неподвижно, и в один момент так же уверенно как и почти все что он делает набрал нужный номер. Трубку подняла раздраженная до предела женщина.  — Джон, тебе там вовсе у себя нечем заняться? Ночь на дворе, все спят, я уже думала начальство трезвонит из-за чего-то срочного.  — Мне опять нужна твоя помощь, — голос Гудвея остался полностью нейтральным.  — А что мне за это будет?  — Если твой нынешний командир узнает где ты прячешь выпивку…  — Шантаж! Чистой воды шантаж! Как ты можешь со мной так Джонни?  — Я вижу кое кто уже выпил.  — Ладно, ладно, что тебе там нужно?  — Всю информацию которую только сможешь найти на семью Дурслей, умерших Джеймса и Лили Поттер, а также на всех с кем они контактировали на протяжении жизни. И пусть мне доставят что-то серьезней табельного пистолета.  — Воу-воу, ты там что решил опять ввязаться в какую-то заваршку? Боже, неужели ты действительно на задании, я так рада, Джонни.  — До свидания.       Общения с его бывшей подчиненной как и всегда вызывало мигрень.       Следующий день не был чем-то примечательным. Как для Гарри, так и для Гудвея, вся школа все еще была очень тихой после смерти одного из ее учеников и к «меченному» никто не лез.       А вот встреча с Дурслями под надзором вседобрейшей улыбки Гудвея из-за которой Вернон чуть не споткнулся через порог собственного дома стоило ему открыть дверь, запомнится Гарри надолго.  — Мистер Дурсль, я надеюсь ваша жена уведомила вас о том как стоит относиться к мальчику?  — А? Да-да. Уведомила.       Почему-то ворчанье дяди Вернона показалось Гарри таким родным и приятным, что он даже одарил его широкой улыбкой, от которой тот чуть не упал снова и уже гораздо тише добавил: «Спелись гады».       Гарри переступил порог дома Дурслей уже на совсем иных правах, а Гудвею осталось жалеть, провожая мальчика, что решение его проблемы далеко не вечное, скорее временное, слишком легко повредить ту плотину из уверенности, которую он дал Гарри, неосторожным словом или действием. Здесь нужно гораздо большее. Возможно консультации с квалифицированным психиатром или психологом. Гудвей не разбирался в таких тонкостях, пусть и имел некоторые обрывки знаний, необходимых по службе. Но лечение было далеко не его профилем.       Достав из кармана ручку и начав вертеть ее уже перед закрытыми дверьми Дурслей, Гудвей понимал, что может утратить доверие Гарри если поведет его к настоящему врачу, обвинения в том что он не поверил ему и является обычным вруном меньшее с чем он столкнется.       Ручка в руках начала раскручиваться еще быстрей. Нет, Гудвей верил Гарри на тему того что касалось его особенностей, но даже если допустить, что здесь действительно замешано что-то паранормальное, то столь жесткая смерть Карла в любом случае не могла не отразиться на психике маьчика.       Развернувшись, Гудвей быстрым шагом пошел домой. Ему еще предстояло обработать несколько томов присланных материалов. Не впервой, он справится, как справлялся с кучей проблем и до этого.       Дни летели незаметно, но быстро. Жизнь Гарри во многом изменилась в лучшую сторону. Теперь на вид он ничем не отличался от окружающих его ребят, разве что был немного выше и более инертным ко всему. Друзей у него так и не появилось, зато нынешние враги теперь обходили его стороной.       Уверовав в протекцию Гудвея, Гарри совершил еще одну попытку отбиться от нападок. Не получилось. Потом еще одну, и еще одну и еще одну. На нем все заживало как на собаке и в отличии от своих обидчиков, в школе он мог появляться каждый день, когда как они после потасовок с ним нет.       Джон, а именно так теперь в мыслях Гарри именовал библиотекаря и своего друга, сдержал обещание и все нападки от родителей драчунув искоренял в момент. Гарри не знал о чем они говорили за закрытыми дверьми, но это его и не волновало в отличии от результата. Лезть к нему перестали, только ребята с соседней средней школы возмутились перекрытием канала готовых домашних работ, а точнее тем, что теперь на них появилась цена, это также подсказал Джон.       Житие у Дурслей также улучшилось, переезду в новое помещение казалось не обрадовался только Хелицерус. Дыры родного чулана привлекали его значительно больше чем закрома новой комнаты, но ради Гарри он готов был это терпеть, правда паук, казалось, все еще таил обиду за то, что его более чем на неделю оставили запертым в школьном портфеле и как Гарри не просил прощения, но ничего не помогало. Пока он не купил небольшую мышь в ближайшем зоомагазине. За такое лакомство паук был готов простить многое.       Пусть и ведя предельно одинокую жизнь, общаясь только с Джоном, впрочем как и раньше, теперь Гарри испытывал удовлетворение и тотальное спокойствие. В школу его теперь отвозил Вернон, Петунья начала кормить, хоть только и раз в день, стирать одежду и гладить пришлось научиться самому. Хотя учиться слишком громкое слово. Разобраться с тем как работает стиральная машина и назвать это учебой было сложно.       Когда же наступили каникулы Джон начал часто приглашать его к себе домой. Теперь они не только продолжали вместе грызть гранит науки. Джон начал подтягивать его, Гарри, в тех пробелах социального взаимодействия, которые он приобрел за годы одиночества. От правил поведения за столом до нормального общения с людьми. За словами Джона им обоим была свойственна излишняя прямолинейность и с ней достаточно сложно завести друзей.       Хотя Гарри признавался самому себе, что он и не стремится иметь друзей. Джона ему вполне хватало, а годы одиночества научат тебя или ценить или ненавидеть окружающее тебе общество, а поскольку большую часть своей сознательной жизни Гарри конфликтовал с окружающими его людьми, то время в покое, которое он мог потратить только на себя, читая книги или зарисовывая что-то в свой блокнот, он ценил гораздо больше общения с другими людьми. Да и кто станет заводить товарищей среди идиотов? Только такой же идиот. Потому все наставления Джона о дополнительной социализации пролетали мимо ушей Гарри, о чем он не стесняясь ему и говорил. Тот лишь вздыхал на такие заявления.       Зато в копилку их занятий добавились усиленные физические упражнения, ссылаясь на его регенерацию Джон обещал ему большое будущее не только в науках, но и в спорте, стоит ему только захотеть, но поскольку спорт привлекал Гарри меньше чем книга, то Джон ограничился тем, что начал учить его самообороне. По крайней мере именно так он это назвал. Гарри казалось что некоторыми неосторожными движениями можно убить человека, даже не казалось — физиология человека на это точно намекала. К этому всему добавились уж слишком специфические знания по выживанию в разных природных биомах, и выживанию как таковому в почти любой агрессивной социальной среде, от обычного похищения до войны.       Причину этому Джон не скрывал. Его порядком нервировало его приближающееся одинадцатилетие, и он даже хотел вывести их куда-то чтобы закрепить свои знания на практике. Такая нервозность невольно передалась и Гарри. Теперь, когда его жизнь наладилась, он не особо то и видел смысл нырять с головой в неизвестность. Но возможно именно сегодня это и случится.       Отложив ручку, которую он увлеченно вертел в руке, не иначе как от Джона заразился, и еще раз прогнав в мыслях события нескольких месяцев, Гарри встал из-за своего нового стола и посмотрел на календарь. Сегодня был его день рождения. И пусть он хотел провести весь этот день у своего единственного друга окромя паука, переночевав у Джона дома, навязываться Гарри не хотел, он как никто другой знал цену личного пространства. Да и нужно в конце концов дать ему возможность подготовить сюрприз.       На лице мальчика, который выжил и еще не знал об этом своем прозвище, расцвела широкая улыбка. И именно с ней опустился в прихожую и перед этим собрав некоторые вещи в рюкзак. Он заметил, что его улыбка почему-то сильно бесила Дурслей, чем он без зазрения совести и пользовался. С потолка на голову Гарри свалился Хелицерус.  — Что? Все же решился познакомиться с Джоном? — Паук моргнул всеми своими глазами. — Да не расшибет он тебя тапком, какой раз уже говорю, он знает о тебе и ругаться не будет.  — С кем это ты разговариваешь, мальчишка? — С кухни донесся голос Вернона.  — Ни с кем. Я к Джону.  — Да хоть к самому сатане. Проваливай.       Гарри лишь показал язык в сторону кухни, и уже хотел выскочить на улицу как раздался дверной звонок. Не придав этому значения, ведь Дурсли по существу почти не посвящали его в дела своей семьи если это не касалось их «имиджа», и о приходе гостей он физически знать не мог, Гарри с уверенностью распахнул дверцу, чтобы чуть не споткнуться об злощасный порог.       Перед ним стоял человек, нет гигант, гораздо выше Джона и шире того в плечах. С лохматой бородой и черными глазами. Машинально Гарри отступил на несколько шагов. Нагнувшись, великан прошел в дверной проем и пристально уставился на Гарри, которому такое внимание было не до души, он уже готовился бежать со всех ног боком повернувшись к кухне, ведь там можно прикрившись Верноном выпрыгнуть через окно. Внезапно шрам начал кровоточить и сбил весь боевой настрой. Как и следующие слова великана.  — Бог ты мой, Гарри, как же давно я хотел тебя увидеть не только с фотографии, как ты вырос! Вылитый отец, ну один в один просто. А глаза от матери.       Добродушный голос совсем не сочетался с общим грозным видом.       Утерев кровь, Гарри неверующе уставился на великана, а глаза все больше и больше начали наливаться зеленым блеском.  — Вы знали моих родителей, мистер…  — Хагрид, просто Хагрид. Конечно знал, это добрейшие люди которых мне только доводилось встречать.  — Кто вы такой? Немедленно покиньте мой дом или я вызову полицию!       Из кухни появился Вернон с ружьем наперевес, его он приобрел сразу после визита Гудвея. Из-за его спины вышла Петунья и с оголтелой ненавистью уставилась на великана, если бы взгляд мог убивать, то Хагрид наверное не то что бы умер, а даже родиться бы не смог.  — Вы из этой его треклятой школы? Забирайте его и проваливайте как можно дальше. Свое обещание я выполнила.       Хагрид даже стушевался под таким напором, но быстро оклемался. — Да как вы смеете, Дурсли, так говорить со спасителем магической Великобритании! А ну не мешайте мне поздравлять Гарри с днем рождения.       Хагрид вынул с под своего большого плаща зонт и сноп искр из него попал в ружье не ожидающего такого Вернона. То превратилось в стаю крыс, заставив в ужасе закричать и разбежаться все семейство Дурслей.  — Хах, видел как я их, Гарри?  — Ч-Что вы сделали, сер?  — Я? Так ведь это волшебство, Гарри. И ты тоже волшебник! Ни мне, ни тем более такому славному магу как тебе даже пальцем шевелить не нужно чтобы поставить на место зазнавшихся маглов. Достаточно лишь желания. Ха-ха-ха.       Реакция Гарри была далека от той, которую хотел увидеть Хагрид. На глазах сын его верных друзей побледнел, хотя и до того не отличался здоровым цветом кожи, и как завороженный уставился на свои руки потухшим взглядом, издав нервный смешок.  — Даже пальцем шевелить не нужно… всего лишь пожелать… так это все-таки я убил Карла? — Зловещий смех, не преследовавший его последние несколько месяцев, вновь звонко раздался во всю свою мощь, грозясь опять вытеснить все остальные звуки.  — А ты думал что соврав самому себе сможешь убежать от реальности, никчемный мальчишка! Ахахахахахахахаха…