Нет ничего проще, чем осудить злодея и нет ничего сложнее, чем понять его. Федор Михайлович Достоевский
***
В мире есть определения и категории для всего, что пожелаете: для растений, для животных и даже для такой мелочи, как разведение инфузории туфельки. С 1880 г. аналитики пытаются классифицировать убийц по так называемым категориям убийства — определенным ключевым характеристикам, которые представляют собой бездну человеческой природы. Существует семь категорий, каждая из которых имеет соответствующие определения. Семь грехов убийства.
Первый: Удовлетворение сексуальных потребностей.
Так называемые сексуальные маньяки убивают своих жертв, чтобы достичь высшей точки наслаждения во время убийства. Некоторые сначала убивают жертву, а затем удовлетворяют свою похоть при помощи трупа — это называется некрофилией.
Второй: Алчность.
В этом случае убийцей движет жадность, которая разрастается до нездоровой, необыкновенной и развратной степени. Иногда они убивают для сохранения капитала.
Третий: Основные мотивы.
Довольно обширная категория. К ней относятся такие эмоции, как месть, зависть, ненависть, гнев, расовая неприязнь, сексуальная неудовлетворенность, патологический нарциссизм и так далее. Если человеком движет безудержный инстинктивный личный интерес, то это относится к этой категории. Это предосудительно для общества, даже презренно.
Четвертый: Злоба.
Убийство называется злонамеренным, если убийца классифицирует своих жертв как безобидных и беззащитных, пользуясь этим знанием во время убийства. Также убийство будет расцениваться как злонамеренное, если вы убьете кого-то неожиданно или со спины.
Пятый: Жестокость.
Когда убийца подвергает свою жертву особо жестоким физическим или психологическим пыткам из-за безжалостного и бессердечного мировоззрения, такое убийство классифицируется как жестокое.
Шестой: Одержимость.
Такие убийства определяются использованием ресурсов, которые вы не в состоянии полностью контролировать во время совершения своего нападения. Такие приспособления часто используются для убийства или причинения вреда сразу большому количеству людей. Например, поджог, взрыв, газификация.
Седьмой: Кровожадность.
Это самая мрачная и, безусловно, самая ужасная из классификаций. Тот, кто убивает из жажды крови, испытывает неестественное удовольствие от уничтожения человеческой жизни. Единственная цель этого убийцы — смерть другого, чаще всего неизвестного ему человека. Убивают из интереса, праздного любопытства или же из чистого удовольствия. Единственной положительной стороной здесь является тот факт, что таких убийц очень мало.
***
Штаб-квартира MI5, офис Дамблдора Суббота, 16 августа 9:11 39 дней до следующего убийства Кабинет Дамблдора был на удивление дезорганизован и все же не выглядел совсем уж неухоженно. Комната была просторной. Однако, каждый доступный уголок завален книгами, стол усыпан бумагами и папками, повсюду разбросаны обертки от шоколадных и вареных конфет, а также среди всего этого стоял маятник Ньютона, который все еще раскачивался. Гермиона не могла точно определить, из какого дерева сделана мебель, но она была светлой и чуть желтоватой. «Вероятно, ель», — подумала Грейнджер. Быстрый взгляд на часы подсказал ей, что она уже полчаса сидела здесь в ожидании шефа. Она раздраженно вздохнула, фыркнула и скрестила руки. Дверь открылась всего через несколько минут. Гермиона машинально поднялась и еще раз поправила блузку, прежде чем принять рукопожатие от Дамблдора. Мужчине было около шестидесяти, но годы работы главой MI5 изрядно измотали его. Гермиона могла видеть морщинки и ямочки вокруг его глаз и в уголках рта — немые свидетели того, сколько страданий этот человек уже повидал на своем веку. Удивительно, но его внешний вид сильно контрастировал с его офисом, почти едко. С зачесанными назад волосами и подстриженной бородой, мужчина выглядел утонченно, а за очками в его ярко-голубых глазах таилось некое остроумие — костюм, в который он был одет, только еще больше подчеркивал все это. — Мисс Грейнджер, я рад, что мы наконец нашли время для того, чтобы встретиться лично, — его рукопожатие было крепким и теплым, как и его голос. Гермиона начинала понимать, почему люди, казалось, боготворили этого человека, и как он с легкостью обращал все внимание на себя в любом месте. — Мистер Дамблдор, будьте уверены, я тоже очень этому рада. — Боюсь, что наше время ограничено. У меня назначено несколько встреч с интервьюерами, — он вздохнул, как бы желая подчеркнуть, как сильно он не любит быть в центре внимания. Репортеры уже давно задавали неприятные вопросы, на которые все равно не было ответов. У Гермионы сложилось впечатление, что эти ищейки целыми днями сидели в своих комнатах, пытаясь найти вопросы, на которые никто не смог бы ответить. — Джеймс сказал мне, что вас привлекли к расследованию дела Люпина, не так ли? — продолжил Дамблдор, как только уселся в большое кресло, на котором висели несколько покрывал, пару поношенных курток и — что удивительно — множество галстуков. — Да, сэр, — картины этого события были такими гротескными и дикими, все еще слишком ярко всплывающие перед ее глазами — ей потребовалось время на то, чтобы обдумать свои слова, попробовать их звучание, прежде чем наконец добавить: — Это было… кошмарно. Дамблдор даже не скривился. — Я видел фотографии, — его голос был спокойным, как река, и почти без эмоций, как будто он пытался отгородиться от них. Но его глаза выражали совершенно другое: в них почти сверкало что-то дикое и решительное. — Я думаю, мы сойдемся во мнении, что его необходимо остановить? — Конечно. Он наклонился и кивнул ей, попутно принявшись что-то искать на своем столе. Уже через мгновение, он выудил лист бумаги из-под стопки книг. — Джеймс вкратце рассказал мне о ваших предположениях относительно убийцы. — Вы имеете в виду лорда Волан-де-Морта? — Да. Действительно, впечатляет. Приличный румянец украсил обе ее щеки, и она прикусила губу, играя пальцами с оборкой блузки. Кончики пальцев нервно теребили шелковистый материал. Она не привыкла к таким похвалам от людей, занимающих высокое положение; в основном ее осуждали, иногда даже ругали за ее высокий интеллект и нестандартный образ мышления. Подобный комплимент — особенно от такого человека, как Альбус Дамблдор, — показался Гермионе ужасно неуместным. Будто это была похвала, которую она еще не заслужила. Поэтому она пробормотала, скромно и немного нервно: — Все это просто, сэр. Предположения. Как только я получу старые файлы, я смогу составить более точный профиль. — Верно. Вот почему я и позвал вас сюда, — серьезный тон шефа разбавился озорными нотками. Его левая рука, казалось, открыла ящик и принялась рыться в нем, но Гермиона ничего не могла разглядеть со своего места перед столом, поэтому ее растущее напряжение усиливалось с каждой минутой. Через секунду Дамблдор вынул руку из ящика и показал золотой значок. Он был такого же размера, как и полицейский значок, с позолоченной поверхностью и хищной птицей, которую Гермиона никогда раньше не видела: клюв был длиннее и намного острее, чем у ястреба, хвостовые перья были изогнутыми, чем напоминали павлиньи, а в тонко изогнутом свитке были выгравированы буквы «OotP». — Это значок следственной комиссии, которую я организовал сам. Орден Феникса. Ее глаза все еще были очарованы золотым значком, когда Шеф протянул руку через стол и вложил холодный металл в ее миниатюрные руки. С благоговением она провела большим пальцем по позолоченной поверхности, рассеянно прорисовывая изгибы жетона. Мысли ее метались, когда она нерешительно спросила: — Спасибо, сэр, но я не совсем понимаю? — В Орден Феникса входят самые блестящие умы MI5, мисс Грейнджер, все они были избраны, чтобы остановить Волан-де-Морта. Значок дает вам доступ к архиву и любой другой информации, которая вам может понадобиться. Ответ прозвучал слишком гладко, слишком отрепетированно, как если бы он сказал это уже с десяток раз. В ее груди зародился скептицизм, и она неохотно встретила взгляд Дамблдора. — Но почему я? Вероятно, у вас был другой аналитик — что с ним случилось? Хоть его глаза и не отрывались от нее, она почувствовала явное сопротивление в Шефе. В пустоте комнаты раздался щелчок, и она почти почувствовала, как он тщательно подбирает слова, что еще больше насторожило ее. «Что-то личное?» — Скажем так, он больше не мог вынести это напряжение. Боюсь, это все, что я могу сказать по этому поводу, — Дамблдор остановил дальнейшие протесты, махнув рукой. Вздох сорвался с его губ в тот момент, когда он заметил растущее подозрение Гермионы, выраженное языком ее тела. Он прочистил горло и начал снова: — Джеймс сказал мне, что вы заметили на месте преступления улики и доказательства, на которые никто другой не обратил внимания. Вы очень умная девушка, и я уверен… Дверь внезапно распахнулась, и через секунду на пороге появилась серьезная женщина лет пятидесяти, с жестким взглядом и строгим чувством моды — ее юбка-карандаш была в обтяжку, волосы собраны в пучок, а на носу сидели маленькие узкие очки. Женщина просто кивнула Гермионе, прежде чем снова повернуться к Дамблдору с почти укоряющим голосом: — Сэр? Извините, что прерываю вас, но вас ждут на интервью с «Ежедневным Пророком». — Дайте мне пару минут, Минерва, я скоро приду, — он подождал, пока Минерва снова покинет офис, прежде чем возобновить свою речь, на этот раз гораздо более озабоченную, чем раньше. Его тон стал настойчивее. — Мисс Грейнджер, я верю в ваши способности, и, возможно, вам тоже следует в них поверить. Мир — опасное место для жизни, но не из-за людей, которые злы, а из-за тех, кто ничего с этим не делает. «Эйнштейн. Он начитан, но не высокомерен». Они одновременно поднялись со своих стульев. Гермиона прочистила горло и добавила: — Я буду стараться изо всех сил, сэр. Они пожали друг другу руки еще раз, но все казалось слишком торопливым — как будто он хотел избавиться от нее. Возможно, это лишь ее воображение, в конце концов, этот человек был начальником MI5, и у него точно не было времени на послеобеденные чаепития. Выходя из кабинета, Дамблдор взял один из полосатых галстуков. — Я приду на встречу, как только Джеймс назначит время. До встречи, мисс Грейнджер. Он повел ее из кабинета, положив сильную руку ей на плечо, чтобы подтолкнуть ее к выходу, и она подчинилась ему. МакГонагалл все еще сидела за своим столом, когда они оба вошли в вестибюль, и поднялась, как только заметила Шефа прямо за Гермионой. Одного беглого взгляда на самые главные бумаги у нее на столе было достаточно, чтобы понять, что это связано с Волан-де-Мортом. Скорее всего, речь шла о какой-то пресс-конференции. — До свидания, сэр, — она в последний раз кивнула главе офиса и отступила в дальний конец вестибюля, где находился стеклянный лифт, который мог отвезти ее обратно к личному кабинету. Она нажала кнопку и стала ждать, золотой значок все еще мерцал в ее руке. Было очевидно, что лорда Волан-де-Морта необходимо остановить, ей нужно было найти ключ, чтобы приблизить их к нему. С громким писком лифт остановился и открылся. Войдя в него, она нажала кнопку архива. Когда стеклянные двери снова захлопнулись, она вспомнила, что Дамблдор ни разу не называл его Лордом. Просто Волан-де-Мортом.***
Штаб-квартира MI5, Архивы Суббота, 16 августа 10:26 39 дней до следующего убийства Архивы находились под землей и тянулись от западного до восточного берега реки Темзы. Они были построены в 1884 году; первый раз отремонтированы в 1947 году, сразу после Второй мировой войны, а второй раз — в 2012 году, чтобы перенести основную базу данных, где хранились старые файлы и специальные папки. Несколько месяцев назад состоялись дебаты о том, следует ли перевести все файлы исключительно в цифровой формат. Но голоса разделились, поэтому они сохранили оба варианта. Лифт остановился, и Гермиона вышла из него, пытаясь собрать дикий беспорядок на голове в хвост — очевидно, густую массу локонов было не так-то легко укротить, и ей потребовалось еще три попытки, пока они наконец не поддались. Ее взгляд метался по разным ответвлениям, на которые делился коридор, и она решила резко свернуть налево, в отдел нераскрытых дел. Подойдя к стойке информации, она предъявила только что полученный значок Ордена, и молодой человек провел ее в отдельный отсек. Помещение было большим, но тесным, с полками, заставленными коробками и папками. Несколько настольных компьютеров были аккуратно расставлены рядом, образуя что-то вроде стены. Гермиона подошла ближе к столу и подождала, пока мужчина в коричневом кардигане обернется. — Привет, Невилл, — она подняла руку, чтобы слегка помахать Невиллу, и наклонилась над стойкой, находившейся прямо перед ней. Некоторые файлы нужно было сдвинуть и отодвинуть в сторону, чтобы она могла хотя бы немного рассмотреть Невилла, но в конце концов она нашла место, где можно было бы расположить хотя бы руки. — Гермиона, рад тебя видеть. Как ты? — юноша перед ней был совсем не похож на того мальчика, с которым она познакомилась в школе: его слегка пухлое тело с годами приобрело спортивную форму, круглый подбородок уступил место острому лицу с красивыми глазами, напоминавшими ей плюшевого мишку. Даже все еще сохранившаяся чудаковатость добавляла ему шарма. Его голос был глубже, чем она его помнила, но все таким же дружелюбным. — Я в порядке, спасибо. Как у тебя дела? — она искренне улыбнулась ему и не смогла скрыть волнения, которое закралось в ее голос. — Как обычно — кофе и Интернет, чего же еще мне желать? — с его губ сорвался легкий смешок, смесь темного вибрато и слегка хриплого звука — что-то странно приятное, и она не могла не присоединиться к его смеху. Это было приятно, когда груз, лежащий на ее плечах, был снят на несколько коротких секунд. — Слушай, ты можешь собрать для меня все, что есть в записях о Лорде Волан-де-Морте? — не давая дальнейших указаний, ее рука скользнула в карман джинсов и вытащила блестящий золотой значок, который все еще выглядел так, словно только что вышел из печати. Глаза Невилла расширились от удивления, и на секунду Гермионе показалось, что он искренне удивлен, но потом он открыл верхний ящик своего стола и достал тот же значок из-под сникерсов и скрепок. В целом значок выглядел помятым и пыльным, золотое мерцание отсутствовало. Он напоминал ей старое золото, потускневшее со временем. — Ого, тебя повысили, да? Похоже, мы оба находимся на гребне волны. Я получил свой значок за несколько дней до того, как Ремус взорвал весь отдел..ч то есть, до… ну, ты знаешь, инцидента, — его тон быстро менялся, волнение и чувство вины сменяли друг друга, и Гермионе пришлось подавить смех над неуклюжестью Невилла и тем, как его подростковое «Я», казалось, выходило наружу, когда он был взволнован. Она почти почувствовала себя отброшенной назад во времени, в школьные годы, когда она постоянно работала в паре с Невиллом, чтобы ни Рон, ни Гарри не могли воспользоваться её знаниями во время тестов — в конце концов, она была единственной из троицы, кто учился, чтобы получать хорошие оценки. Невилл всегда был этим инопланетным ребенком с глазами, как у оленя в свете фар, и ее ужасно забавляло, что некоторые вещи никогда не меняются. — В любом случае, — сменил тему Невилл и, вскочив со своего стула, помчался к стеллажам, его тон стал гораздо более спокойным, чем несколько секунд назад. — Я складываю все, что касается дела, в специальные папки, сейчас пойду и возьму их. Стоя, он оказался еще выше, чем Гермиона помнила, и она с недоверием уставилась на его широкие плечи, которые, казалось, заполнили все узкое пространство между полками. Она беспрестанно постукивала значком о покрытую пластиком стойку, чтобы занять руки, в то время как ее глаза украдкой поглядывали на записи на столе Невилла. — Ты уже говорила с Гарри? Его голос удивил ее. Она подняла глаза и увидела, что его коричневый кардиган все еще наполовину спрятан за одной из металлических полок. Она выдохнула и убрала значок, чувствуя явный дискомфорт от этой темы. Ее мысли бешено метались, и в сознание закралась изрядная доля вины. Она почувствовала горький привкус предательства на языке. Она еще не поговорила с Гарри. Она даже не позвонила ему. Прокашлявшись, она сосредоточилась на словах, которые кусали ее губы, почти разъедали, словно она пыталась пройтись по тонкому люду, в поисках нужных слов. — У меня не было возможности, я очень занята этим делом, — пауза, а затем добавила: — А ты? Его голова появилась рядом со стеллажами. Он вздохнул, затем покачал головой. Через секунду он снова исчез — на этот раз еще дальше, но его голос все еще был слышен над коробками с делами и расследованиями. — Но я вчера встретил Джинни, она сказала, что он держит себя в руках. Но ты же знаешь Гарри, он захочет преследовать этого ублюдка. «Учитывая невезение Гарри, он просто погибнет на поле боя». Она закусила губу и подумала об их последнем лете в колледже, когда жизнь, подобная этой, казалась далекой, и никто не обращал внимания на их будущее, кроме нее — всегда разумной всезнайки. Ее мысли унеслись вдаль, но довольно скоро вернулись к реальности, когда Невилл неожиданно появился с папками в руках, ни одна из них не была толще сборника стихов. Удивленная такому количеству литературы, она приняла их и сложила у себя в руке, засунув значок обратно в карман. Невилл был странно развеселен и одарил ее наглой улыбкой, прислонившись бедром к стойке. — Вот и все. О, новые результаты еще не дошли до меня, но я думаю, что они прибудут в течение дня. Как только они будут у меня, я отправлю их в твой офис, — свободной рукой он открыл дверь, чтобы она могла пройти. — Спасибо, Невилл. До скорой встречи. Документы в ее руке казались странно тяжелыми, и с каждым шагом ее волнение росло все больше и больше. Наконец-то она сможет что-то найти. Получить хоть намек на то, что может происходить в его голове. Она была уже на полпути к лифту, когда голос Невилла последовал за ней, напоминая о будущих встречах. — Пока, Гермиона. О, и в следующий раз захвати кофе!***
Штаб-квартира MI5, офис Гермионы суббота, 16 августа 11:44 39 дней до следующего убийства Стакан с кофе от Florean Fortescue's был крепко зажат между средним, безымянным и большим пальцами, а указательный — нажал на ручку двери, открывая ее кабинет. Он был небольшим, но уютным, с огромным пустым книжным шкафом у восточной стены, который подсознательно напоминал ей о коробке, полной книг, которые еще нужно разобрать. Но пока что место на полу рядом с книжным шкафом казалось ей более подходящим. Мебель была скромной: офисный стул из торгового центра, письменный стол, книжный шкаф и полка из ИКЕА. Все остальное — сувениры из ее путешествий и мелочи, собранные в разных отделах за первые годы работы стажером. Напротив книжного шкафа стояла даже передвижная металлическая доска для заметок, с иголками и булавками — Гермиона, хоть убей, не могла вспомнить, где она ее взяла. С громким стуком, папки были помещены прямо поверх записей по делу Ремуса, а стакан она поставила сбоку, чтобы тот не шатался поверх файлов. Она сняла пиджак с плеч и аккуратно повесила его на маленькую вешалку за дверью. Ее пальцы нащупали резинку, чтобы поправить волосы, прежде чем она вернулась к своему столу и закатала рукава простой белой блузки до локтей. Она позволила себе сделать последний глоток кофе прежде, чем ее руки схватились за записи. Четыре папки были разложены перед ней, они покрывали ее стол и клавиатуру ноутбука. Девушка запустила компьютер, и через секунду синтетический голубоватый свет осветил коричневую бумагу в твердой обложке, защищавшую каждую страницу записей, которые скрывались за ней. В начале каждой записи стояло имя жертвы, а также номер, под которым было зарегистрировано дело — почерк на трёх из них был идентичным, а на четвёртой был красивый скорописный стиль, почти курсив, и Гермиона была уверена, что видела его раньше, но не могла понять, откуда он ей знаком. Первоочередной задачей была организованность, поэтому она начала открывать все записи и перемещать их, пока они не были отсортированы в хронологическом порядке — начиная с первой жертвы и заканчивая последней. Вернее, той, что была до Ремуса. К ее удивлению, каждый лист был помечен номером дела, так что она могла легко вынуть одну из страниц для дальнейшего изучения и все равно знать, к какому делу она принадлежит, — это будет удобно, если позже у нее будет дюжина листов. Первый взгляд на записи подтвердил ее мысли о том, что они были отсортированы от фотографий до отчетов, а в конце каждой папки был файл с загадкой, найденной на месте преступления. Даты были с разницей ровно в 41 день, места казались знакомыми — все они находились в Лондоне, — но ни одно из них не было связано ни с предыдущим, ни с последующим. Она открыла последний ящик стола и достала карту, аккуратно сложенную так, что она была не больше обычного письма. Осторожно, чтобы не порвать бумагу, она развернула ее и, выйдя из-за стола, подошла к металлической доске — в конце концов эта вещь пригодилась. Она разложила карту по всей поверхности и закрепила уголки магнитными булавками, которые Гарри подарил ей несколько лет назад — на них были изображены знаменитые цитаты великих умов, таких как Вольтер и Руссо. Была даже одна с цитатой королевы-матери, но Гермиона вскоре потеряла ее, поэтому теперь она уделяла им больше внимания. Несколько быстрых шагов привели её обратно к столу, где она достала из первого ящика несколько булавок поменьше, которые она приложила к карте минуту спустя. Каждая из четырех маленьких булавок показывала место, где были найдены жертвы — но ничто, казалось, не связывало их. Булавка номер пять, обозначающая дело Люпина, все еще лежала в ее ладони, потому что на карте была изображена только столица Великобритании, а не внешние или внутренние районы графства. Сделав шаг назад, она смогла лучше рассмотреть всю карту, раскинувшуюся перед ней. Места преступлений никак не были связаны между собой — ни по расстоянию, ни по именам, ни по обстановке. Напротив, на первый взгляд все это казалось довольно случайным. Единственное, что их связывало, — это то, что все они были найдены или убиты в столице с задержкой во времени в 41 день. «Все они были найдены в Лондоне, так почему же он убил Тонкс и Тедди в Каршалтоне? Вот только…» Ее взгляд поднялся вверх и уловил адрес здания MI5 — центр Лондона, набережная Альберта. «Что, если Тонкс и Тедди не были жертвами в этом деле. Что, если они были сопутствующим ущербом». Она еще несколько раз покрутила булавку между большим и указательным пальцами, но через некоторое время поняла, что это был правильный вывод — каким бы жутким он ни был. Она приколола булавку номер пять прямо над мостом на Темзе. К сожалению, это не приблизило ее ни на шаг к лучшему объяснению того, как связаны эти убийства, потому что даже с пятью булавками на доске она не могла найти узор или рисунок, который бы они образовывали. Глубокий вздох сорвался с ее губ, когда она сжала их в тонкую линию и подавила желание снова начать травмировать тонкий слой кожи. Еще один глоток кофе помог ей на время прочистить голову, и она села за стол, открывая первую папку. Рядом с ней лежал блокнот с ручкой, чтобы она могла сделать несколько быстрых заметок, если понадобится. Папка была названа «Лаванда Браун», сразу после нее следовала ссылка на файл, написанная заглавными буквами и цифрами довольно неаккуратным почерком — тем же, что и на двух следующих папках. Это была, безусловно, самая тонкая папка из всех, содержащая несколько фотографий с места преступления, а также отчет о вскрытии, рапорт полицейских, которые ее нашли, данные о розыске и листок с загадкой. Гермиона начала с общих фактов, которые легко можно было найти в полицейском отчете. Лаванда Браун. 25 лет. Европейка. Родилась и выросла в Великобритании. Среднего роста и веса. Стажер в престижной юридической фирме. Найдена бегуном в парке Guy Street, недалеко от вокзала London Bridge. Загадка была аккуратно вставлена в левую глазницу и заламинирована, чтобы кровь не испачкала бумагу. Просматривая текст, она взяла фотографии и разложила их на столе, чтобы лучше понять преступление, о котором она только что прочитала. Девушка лежала на лужайке лицом вниз, руки располагались возле головы с согнутыми плечевыми и локтевыми суставами. Ее одежда была в безупречном состоянии, ничто не указывало на драку или любое другое внешнее силовое воздействие. Никаких следов перетаскивания. Никаких отпечатков ботинок в грязи. Ничего. «Как будто она упала с неба». Пальто девушки было распахнуто, свитер и рубашка были слегка растрепаны и открывали небольшую полоску бледной кожи прямо над юбкой — бледной, но невредимой. В отчете четко говорилось, что не было никаких телесных повреждений, никаких следов сексуального характера. «Не сексуальный маньяк». Голова и лицо, однако, были в крови с обширными ссадинами, которые полностью покрывали кожу, а также переносицу, носовые пазухи и скулы. В дополнение к серьезным травмам лица, верхние и нижние веки обоих глаз были сильно окрашены темно-фиолетовым и синим цветами из-за гематомы в этой области. В первом отчете о вскрытии говорилось, что под обоими нижними веками были обнаружены яйца мух. Мухи обычно откладывают яйца в первые восемь часов после смерти, предпочтительно под веками, в ноздрях или во рту, особенно в теплую погоду. Трупное окоченение еще не наступило. Кроме того, в отчете отмечалось, что и верхняя, и нижняя челюсти были неестественно гибкими, как будто суставы состояли из резиновых элементов. Еще один взгляд на фотографии показал изуродованное лицо девушки во всей красе: ротовая полость была заполнена кровью, где плавали вырванные зубы, нос был также сломан, ушная раковина залита кровью, а в сопроводительной записке говорилось, что темно-черная жидкость вытекла из уха, когда ее перевернули. «Перелом основания черепа». Самое страшное было на следующей фотографии: офицеры отодвинули ей веки, чтобы открыть глаза — но их не было. В отчете говорилось, что убийца удалил глаза один за другим, вырезав их с хирургической точностью. Более того, обе глазницы были вырваны посмертно, а головной мозг представлял собой не более чем кровавую, кашицеобразную массу, которая покоилась в отверстии глазницы, как шарик мороженого. В ее трахее и легких была пенистая кровянистая жидкость — признак жизнеспособности и судебно-медицинское доказательство того, что жертва была полностью в сознании во время пыток. От этого Гермионе стало плохо. Затем последовали новые фотографии вскрытия, но ничего важного, кроме выколотых глаз, не привлекло внимание Гермионы. Это действительно было известное преступное поведение, которое аналитики называли деперсонализацией. Совершенно враждебный и унизительный акт по отношению к жертве. Агрессивный и жестокий подход убийцы часто приводит к нанесению сильных увечий, которые делают жертву почти полностью неузнаваемой. Преступник стремится обезличить свою жертву, лишить ее индивидуальности. «Он знал ее?» «Или она», — мысленно добавила Гермиона, но инстинктивное чувство подсказывало ей, что убийца был мужчиной. Затем она взяла запечатанный файл и осторожно вынула бумагу. Это был невероятно обычный лист, чистый и выбеленный, размером не больше половины страницы, в центре которого было напечатано сообщение. Шрифт был Arial вместо Times New Roman — или Helvetica, если он использовал Mac, — что было нетрадиционно.«Он зашипел, как раскаленный металл, опущенный в воду, пока я крутил его, как буравом*
xeupfxbephsyuogmmelphq»
Озадаченная, Гермиона перечитывала сообщение снова и снова, но не смогла извлечь из него большего, чем то, что дешифровщик и Невилл уже разобрали. Текст отсылал к «Одиссее», песнь девятая. Если она правильно помнила, когда Одиссей выколол глаз Циклопу. «Может быть, ссылка на убийство». Код, однако, был совсем не похож на то, что она ожидала увидеть, когда Джеймс упомянул о нем несколько дней назад в доме Люпина. Ни структура букв, ни их длина не давали никаких намеков на что-либо по делу — не давал их и текст. Беглый взгляд на приложенный отчет сказал ей, что отдел криптографии пытался расшифровать его любым известным методом дешифрования — алгоритмическим, симметричным, асимметричным. Она сделала снимок на камеру мобильного телефона и записала все заметки, а также всю загадку в блокнот, прежде чем взять следующую папку и продолжить расследование — в конце концов, она не могла позволить себе терять время. Вторая папка гласила «Микью Грегорович» и сопровождалась соответствующим номером дела — как и раньше. Это дело было немного толще, чем дело Лаванды, и Гермиона подозревала, что это связано с тем, что они не предполагали, что убийство Лаванды может принадлежать серийному убийце. Сразу после первой страницы досье сменилось с официального лондонского полицейского управления на файлы MI5, и на этот раз в нем было гораздо больше фотографий, чем в предыдущем. Все в этом досье читалось на удивление буднично. Микью Грегорович. 61 год. Профессор Лондонского столичного университета. Преподает химию. Русский. Родился и вырос в Казани, эмигрировал около сорока лет назад. Найден фермером с фермы Freightliners в парке Paradise — или, по крайней мере, то, что от него осталось. Единственными останками, которые они нашли, была его голова. Выпуклые глазные яблоки, поврежденная роговица, бледная кожа, которая выглядела почти зеленой и серой из-за разложения, обнажившаяся носовая перегородка. Обе ушные раковины были целы, а также челюстные кости и все зубы — на них сказался возраст, а не способ убийства. К сожалению, дальнейшие детали не были различимы из-за разложения, которое стерло все формы и очертания его лица. Только его щетина идентифицировала его как мужчину. Его голова, видимо, была законсервирована в резервуаре с водой или чем-то подобным, чтобы ускорить разрушение видимых частей лица, и после этого была доставлена на место преступления. Тело так и не было найдено, и агенты, ответственные за это дело, опознали Грегоровича по его естественному прикусу с помощью местного дантиста. Секунду Гермиона искала имя дантиста и с облегчением выдохнула, когда она не увидела ни имени своей матери, ни имени своего отца. Фотографии были такими же плохими, как и у Лаванды. Яркий фонарик гротескно освещал место преступления, отчего оно выглядело еще более тревожным, но в то же время странно художественным. Вода размягчила кожу и превратила ее в сероватую субстанцию, напомнившую Гермионе резину. Стеклянные, почти без зрачков глаза выпирали из глазниц. Левая сторона лица была искажена в жуткой гримасе и выглядела так, словно животное грызло плоть, обнажая мышцы и край раны на шее, которая выглядела очень чистой и острой, словно убийца был осторожен. Никаких признаков, которые проявили бы то, как тело было обезглавлено, посмертно или прижизненно, в ходе исследований обнаружить не удалось. Было невозможно определить орудие убийства по структуре или типу ран — пила, топор или что-то подобное оставило бы следы на мягких тканях и костях, — но вода смыла всю кровь с края раны, если таковая вообще имелась. «Проклятье». С разочарованным стоном она провела рукой по лицу и еще раз пролистала папку, чтобы взглянуть на загадку. Однако она остановилась на полпути и взглянула на небольшую записку, которую не заметила в первый раз. Тем же изящным почерком, который она уже видела на обложке последней папки, было написано — стальной трос диаметром 0,6. Смесь волнения и охотничьего азарта пробежала по ее позвоночнику. Ее руки уже были заняты поиском изображения раны; если чистый порез на коже подходит, то стальной трос ответил бы на вопрос, почему рана была такой чистой. «Но почему этого нет в официальном отчете?» Ее блокнот, казалось, почти заполнился ее мыслями и наблюдениями. Когда из бумаг больше ничего нельзя было понять, она отложила их и взяла загадку, которая все еще ждала в защитном файле. Первое, что она заметила, — это то, что бумага и шрифт были те же самые, что и в предыдущем документе. Однако на этот раз загадка состояла из трех страниц. Гермиона узнала текст уже через несколько строк. Она вспомнила, как разговаривала с Джеймсом об этом, и он упомянул, что никто не узнал этот текст — даже Дамблдор. На секунду ей захотелось назвать их всех бескультурными свиньями. «Как они могли не узнать Борхеса?» Снова не найдя связи с убийством, она перешла к письму, но в нем не было ничего, что могло бы навести на мысль. cosycjbmhbangbpumal «Возможно, нужно учитывать каждую вторую букву? Может, каждую третью?» Она просмотрела свои записи, но не увидела ничего, что могло бы привести к решению, поэтому вырвала страницу и бросила ее в мусорное ведро. Ее плечи внезапно напряглись, и она несколько раз передернула ими, прежде чем взяла следующую папку и пролистала ее в поисках фактов. Было ясно видно, что MI5 отнеслась к этому делу гораздо серьезнее, чем к предыдущим. Структура и даже все тщательные детали, которые были перечислены на страницах, говорили о многом. К делу прилагались таблицы и листы с результатами исследований, проведенными сотрудниками SID, но ничего из этого не содержало в себе той информации, которая могла бы дать им зацепку в расследовании. Жертва снова была женщиной, и на секунду ей показалось, что она нашла закономерность в чередовании пола — сначала жертва — женщина, затем мужчина, снова женщина… быстрый взгляд на следующую запись сначала подтвердил ее подозрения… следующей жертвой снова был мужчина. Но потом она напомнила себе, что Ремус тоже был мужчиной, и ее теория пошла прахом. Она глубоко вздохнула и снова начала читать. Хепзиба Смит. 56 лет. Безработная. Американка. Родилась в Канзасе и выросла в Вестминстере. Среднего роста и тучной фигуры. Найдена в Королевском ботаническом саду садовником рано утром. Гермиона вынула фотографии из папки и разложила на столе. Она пожалела об этом через секунду, когда ее взгляд привлекли жестокость и свирепость, с которой была изуродована женщина. Ее нижняя челюсть была полностью вырезана из костной структуры, вероятно, той же пилой, которая использовалась для удаления верхней челюсти. Обе челюсти, а также челюстные суставы были извлечены из лицевой конструкции, чтобы убийца мог содрать кожу от пазух носа до самой шеи. Голосовые связки были оголены, плоть с подбородка и рта свисала клочьями. Из-за отсутствия челюстных костей ее лицо напоминало сморщенный сдувшийся надувной шарик. «Похоже на посмертную маску». Все было пропитано кровью, особенно трава и земля под ней. Из-за крови она была похожа на гигантскую красную губку. Но кожа женщины была бледной, почти бесцветной, из-за большой кровопотери. Обе ее руки были отрезаны четко посередине запястных костей — обе отсутствовали, как и челюсти. В отчете о вскрытии также говорилось, что в ее легких была обнаружена аспирация крови — другими словами, обе челюсти были выпилены, пока она была жива, и кровь стекала в горло и гортань, в результате чего она захлебнулась собственной кровью. По спине Гермионы пробежала дрожь, и она вздрогнула от резкого похолодания в кабинете. Она почувствовала вкус желчи на языке. Из-за отвращения, с которым она столкнулась прямо сейчас, у нее свело живот. Девушка сделала еще один глоток из своего стакана. Она даже не заметила, что за последний час кофе успел остыть. Кто бы ни убил эту женщину, он отнюдь не был дураком. Многие убийцы черпали свои знания из детективных романов или голливудских фильмов, и большинство из них думали, что, вырвав у трупа все зубы, можно скрыть личность своей жертвы. Лишь немногие знали, что это лишь осложняет расследование, но не останавливает его. Удаление обеих челюстей и рук заставило ее поверить, что убийца был профессионалом. К одному из снимков кровоточащей культи была приложена еще одна записка, в которой говорилось то же, что и в предыдущей папке, — стальной трос диаметром 0,6. Это действительно могло объяснить чистые порезы, но поскольку это еще не было подтверждено, она записала это в свой блокнот для дальнейших исследований. Затем следовали другие отчеты и файлы. Гермиона бегло просматривала тексты, читала заметки, которые Джеймс записывал своим неровным почерком, искала что-нибудь, что вызвало бы у нее интерес, но ничто не давало подсказки или дальнейших указаний. Казалось, она была такой же невеждой, как и Джеймс. В конце концов она перешла к загадке. На этот раз текст был намного меньше, и она не очень удивилась, обнаружив такую же выбеленную бумагу и шрифт. Она узнала текст с первого взгляда.«Ты думаешь, что это, возможно, дук Афинский, который в этом мире предал тебя смерти. Отстань, чудовище, он пришел не по поручению твоей сестры, а от себя, чтобы наблюдать за твоим наказанием в потерянном королевстве*
dtuffunlycsocisiku»
«Ад Данте, XII, 16-21. Но буквы до сих пор для меня загадка». Единственное, что она заметила, — это то, что ни один из кодов не составлял простые числа и не имел никакого отношения к числу 41. Она погуглила цитату Данте на своем ноутбуке, но ничто не имело смысла ни в отношении варварского убийства Хепзибы Смит, ни в отношении кода в конце. «Строки принадлежали Вергилию, Песнь XII называется Инферно, 16-21 в сравнении с числами? Чего мне не хватает?» Она обвела карандашом Песнь XII как минимум четыре раза, прежде чем испустила прерывистый вздох. С каждой минутой ее глаза становились все тяжелее и тяжелее. Она вытерла усталость с лица и отодвинула папки в дальний конец стола, чтобы открыть последнюю. Она хотела, по крайней мере, прочитать их все сегодня. Справиться с загадками она сможет позже. Последняя папка была той, на которой аккуратным почерком было написано имя жертвы, что поразительно — отчеты были разложены по датам, фотографии сопровождались заметками из отчетов, а важные факты даже были выделены желтым цветом, так что ей не нужно было несколько раз пролистывать текст, чтобы уловить все важные данные. Все выглядело почти идеально — если бы не ужас, запечатленный на фотографиях, которые лежали прямо перед ней. Первым, что она заметила, был обгоревший труп, который от пламени стал почти что скелетом. Руки и ноги были согнуты в позе эмбриона, как будто жертва пыталась защититься от пламени — но никакая поза не могла защитить от такого огня. Взрыв пронесся над жертвой с такой разрушительной силой, что обгорели даже зубы. Кости откололись от черепной коробки, а из образовавшегося отверстия сочилась черепно-мозговая жидкость. Это было по меньшей мере отвратительно. Первым побуждением было закрыть папку и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. В то время, когда ее мысли метались так быстро, что кружилась голова, она продолжала пить холодный кофе, пока ее стакан не опустел. Ей нужно было снова сосредоточиться — и не обращать внимания на холод, который время от времени пробегал по ее спине. Этот убийца был гораздо опаснее, чем она думала вначале, и она не была уверена, мог ли один мужчина или женщина в одиночку совершить все эти убийства. Они были уникальными, если не сказать исключительными, и настолько впечатляющими, что она не представляла, как всего лишь один человек может воплотить все это. Это было захватывающе, безусловно, но тем не менее пугающе. Ее сердце снова замедлилось, и она подождала, пока тишина в комнате перестанет угрожать, и вместо этого поприветствует ее. Она взяла папку и перечитала первую страницу с важной информацией, которую она пропустила, кажется, полчаса назад. Седрик Диггори. 22 года. Студент спортивного факультета Кембриджа. Европеец. Родился и вырос в Лондоне. Высокий. Найден перед церковью Святого Томаса монахиней рано утром. От жара пламени все черты лица расплавились до неузнаваемости, тело представляло собой лишь каркас из обгоревших костей, на котором обугленная плоть лежала как лоскутный ковер. Вся жировая ткань и мышцы казались обгоревшими — неудивительно, ведь жир человеческого тела содержит маслянистые компоненты, которые горят при высоких температурах. Кожи почти не было, а те клочья плоти, которые еще держались на его костях, были разорваны и покраснели под обугленной черной поверхностью. «Почти как лава в вулкане». В отчете была приписка, что они не смогли восстановить размер или вес его тела, потому что огонь сжег все важные компоненты. Позже подтвердились свидетельства того, что он был красивым мальчиком, получал спортивную стипендию… Весь череп был пепельно-серого цвета с пустыми глазницами, который напоминал ей панцирь. Верхняя и нижняя челюсти были в разрушенном состоянии, несколько зубов полностью сгорели, а язык напоминал вареную плоть. Его опорно-двигательный аппарат — локти, хрящи, сухожилия — был сожжен до черной массы, похожей на резину автомобильной шины. На снимках было видно, что эта черно-коричневая, расплавленная аморфная масса — на которой был только череп, а также остатки рук и ног, — слабо напоминала человека. Очевидно, взрыв поразил мальчика спереди, потому что его грудная клетка была вскрыта. Три ребра были полностью уничтожены огнем, остальные были черными и торчали из туловища, как доски сгоревшего корабля. Она могла видеть легкие и диафрагму. Они уменьшились до четверти своего обычного размера, а из-за того, что жар нагрел воздух в кишечнике, он лопнул от давления. Части тонкой кишки вывалились из раны. Черная масса расположилась по всей нижней части живота. «Как угорь». Наряду с запахом паленой плоти из грудной клетки и брюшной полости, в записях говорилось об еще одном запахе, исходившем от трупа, — пахло бензином. Первая мысль, которая пришла ей в голову, заключалась в том, что это может намекать на то, что убийца применил горючее вещество. Но второй взгляд на отчет показал ей, что кто-то уже сделал заметку об этом — тот, кто уже ранее указал на трос. За этим следовали новые отчеты и фотографии, одно бессердечнее другого, и она пролистала до конца, чтобы взглянуть на загадку, которая казалась почти невинной по сравнению с садизмом, свидетелем которого она только что стала.«Аббатство горело три дня и три ночи, и последние усилия были безрезультатны*
llccibrfiofvmflka»
Она узнала текст, но сначала не смогла определить откуда он, поэтому она посмотрела в файл и с удивлением обнаружила, что это отрывок из «Имя Розы». Она давно не читала эту книгу, но было совершенно очевидно, что в сообщении речь идет о способе убийства. «Совершенно очевидно, что сообщения описывают процедуру убийства». С ее губ сорвалось разочарованное ругательство, и она в отчаянии закрыла ноутбук, откинувшись на спинку офисного кресла. В записях нет ничего особенного — или вообще ничего. Убийства были дикими и жестокими; не было оставлено никаких следов, в этих загадках не содержалось ни подсказок, ни намеков. Убийца был очень умен, даже изобретателен, и это делало его опасным и страшным. Этот убийца не был обычным. «Он не просто серийный убийца. Он настоящий хищник». Она провела рукой по волосам, все еще затянутым в хвост, и распустила их, чтобы немного снять напряжение, скопившееся в висках и предвещавшее скорую головную боль или, того хуже, мигрень. Ее глаза пылали от многочасового чтения при свете галогенных ламп, а кости ломило от усталости. «Лучше бороться с усталостью кружкой кофе. А еще лучше — с эспрессо». Она отодвинула стул и вытянула руки над головой, несколько раз моргнув. Гермиона не смогла побороть зевоту, сорвавшуюся с ее нежных губ.***
Штаб-квартира МИ5, офис Гермионы суббота, 16 августа 22:27 39 дней до следующего убийства — Гермиона? Спутанные кудри подскочили в тревоге. Ее глаза слепило от яркого неонового света, и было трудно рассмотреть нависшую фигуру, стоящую прямо перед ней. Как такое возможно? Спала ли она вообще? Она чувствовала себя дезориентированной, ее сознание было немного затуманено, и ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем нечеткие образы наконец стали четкими. — Джеймс? Прости, я тебя не слышала, — ее голос был грубым от сна, почти невнятным, когда она поднялась и попыталась сложить папки на столе. Она была благодарна за тень, которую Джеймс отбрасывал на нее, защищая от ослепляющего света. Как только усталость покинула ее тело, она подняла голову и посмотрела в глаза Джеймсу, и сразу же обнаружила беспокойство в его взгляде. — Похоже, ты была очень занята, — кивка в сторону ее стола было достаточно, чтобы напомнить ей, почему она так устала. Глубокий румянец начал проступать на ее щеках, и она почувствовала, как пылает ее кожа, пока ее пальцы были заняты тем, чтобы вернуть записям их прежнюю форму. Тем временем Джеймс положил новую папку поверх старых, помеченную именем Люпина. — Вот, только что прибыли новые файлы о семье Люпинов и о взрыве. Я решил принести их тебе, учитывая, что мне все равно нужно было с тобой поговорить, — его голос был строгим, серьезным, и он не мог полностью скрыть горе, которое проскальзывало в каждом произнесенном им слове. На секунду в Гермионе проснулось чувство сострадания, но она подавила желание сказать Джеймсу, что все будет хорошо. Возможно, этого никогда не будет. — Все еще зубрилка, не так ли? Услышав громкий голос человека, который только что вошел в кабинет, Гермиона обернулась и оказалась лицом к лицу с красивым, словно скульптура, мужчиной; высокие скулы и серые глаза, стрижка топ-модели с платиновыми волосами. Драко Малфой. На протяжении многих лет этот человек делал ее жизнь максимально несчастной. Его напыщенная, самодовольная манера поведения, а также хвастливое и снобистское, но властное отношение не раз становились причиной для начала словестных баталий. По привычке ее голос стал резким и желчным, и она забыла о хороших манерах, которые так ценила. — Если бы я не знала тебя слишком хорошо, я бы сказала, что ты завидуешь, Малфой. — А чему я могу завидовать, Грейнджер? — его ответ был шутливым, но острым, как лезвие бритвы, в его голосе сквозило то же тщеславие, что и много лет назад. Он облокотился на соседний стол, и Гермиона внимательно следила за его соколиным взором, замечая, как он собирает информацию с близлежащих записей и разбросанных страниц. Она почувствовала, как напряглось ее тело, а волосы встали дыбом от внезапного вторжения, словно она была кошкой, ожидающей нападения… Однако, Джеймс прервал ее мысли. — Ладно, хватит, — вмешался Джеймс и положил конец их детскому подшучиванию. Гермионе хватило приличия покраснеть, в то время как Драко никак не отреагировал, словно его это не касалось. Еще один вздох сорвался с губ Джеймса. Он скрестил руки на груди и немного поправил очки на носу, которые давно стоило заменить, — привычка, которую Гарри перенял несколько лет назад от него, и которая всегда заставляла Гермиону удивляться, почему они так и не удосужились купить себе новые, более подходящие очки. — Похоже, мне не нужно знакомить вас друг с другом. Они быстро переглянулись, но ни один из них не осмелился ответить, поэтому они промолчали, ожидая, когда Джеймс продолжит. Между ними воцарилось натянутое молчание. Джеймс ждал новых протестов, но когда никто ничего не сказал, он продолжил спокойным голосом. — Как вы наверняка знаете, мы работаем в командах. Всегда по двое. У Гермионы было плохое предчувствие по этому поводу, и ее глаза уже умоляли Джеймса закрыть эту тему. «Пожалуйста, не произноси это вслух». Но, конечно же, ее жалкая вера, что он услышит ее была разбита в пух и прах. — Гермиона, Драко будет твоим напарником на неопределенный срок. «Даже так». Гермиона изо всех сил старалась сохранить на лице безэмоциональное выражение, но все же она скорчила гримасу, застонав в раздражении. — А других вариантов нет? — Боюсь, что нет, — ответил Джеймс, но он не выглядел ни обеспокоенным, ни сожалеющим, наоборот, ей показалось, что в его голосе звучало веселье. — Хочешь верь, хочешь нет, но Драко — отличный специалист и работает над делом Волан-де-Морта с момента предпоследней жертвы. — Великолепно, — ее голос был полон сарказма. Она бросила взгляд на потенциального Джеймса Бонда, который все еще стоял, прислонившись к столу. Краем глаза она заметила, как он наблюдает за ней. Гермионе совершенно не нравилось, какие реакции он мог вызвать в ней одним лишь взглядом. Она не была ни глупой, ни слепой. Драко всегда был красив, еще со времен учебы в Оксфорде. Но мужественная линия челюсти и дикие волосы придавали ему опасную изюминку, от которой у нее слабели колени и учащался пульс. Она не видела его несколько лет. Последний раз это было, когда она уходила от него, держа в руках чемодан и стиснув зубы от невысказанных чувств... К сожалению, когда она попыталась отвлечься, начав листать одну из папок, мужчина в кожаной куртке тут же сбил весь настрой, небрежно сказав: — Ну же, Грейнджер. Твои мозги, моя внешность — и LV будет за решеткой быстрее, чем кто-либо успеет произнести его напыщенное имя вслух. — Возможно, тебе стоит начать называть его имя целиком, а не сокращать до аббревиатуры какого-то раздутого модного бренда, — словесный выпад сорвался с ее губ прежде, чем она смогла остановить себя, но Драко никак не отреагировал на него, просто отмахнулся, не бросив и взгляда, как от назойливой мухи, и продолжил читать протокол, было похоже, что он даже не слушал, о чем она говорит. Она разочарованно вздохнула. — В любом случае, — ее рука выхватила папку, которую изучал Драко, и вернула ее на место. — Давай приступим к работе. Нам еще многое предстоит сделать. Не успел последний слог сорваться с ее губ, как Драко снял свою темную кожаную куртку, которая выглядела намного дороже, чем все, что было у Гермионы, и повесил ее на спинку стула, после чего быстро сел. Он снова взял папку из стопки, которую Гермиона мгновение назад вложила в хронологическую последовательность. Джеймс привлек ее внимание, кивнув в сторону двери. — Гермиона, на пару слов? Она еще раз нахмурилась, глядя на Драко, но не позволила ему снова разозлить ее, поэтому она повернулась и последовала за Джеймсом из кабинета. Дверь закрылась со слабым стуком, и Джеймс явно почувствовал себя неловко. Он несколько раз прочистил горло, заставляя Гермиону почувствовать себя не в своей тарелке. Она нервно начала постукивать ногой. — Похороны будут послезавтра, — он остановился, словно обдумывая, как лучше сформулировать свои следующие слова. — Все будут там, включая Гарри, и я подумал, что тебе тоже стоит прийти. Он снова замолчал, и Гермиона почувствовала, как тяжесть его слов легла на ее плечи. Мягкое предложение, которое на самом деле было требованием. Ей нужно было серьезно подумать над этим. Похороны всегда были тяжелым испытанием. Сочувствие и эмоции легко могут затуманить рассудок. Мысли метались в голове, и когда они наконец остановились, она кивнула, невнятно ответив: — Без проблем. Конечно, я приду. Неуверенность в этот момент спала с плеч Джеймса, в то время как у Гермионы только усилилась. Мужчина уже повернулся, чтобы уйти, подняв руку в прощальном жесте. — Хорошо. Увидимся там. Гермиона наблюдала, как он сделал пару шагов, но тут же остановился и обернулся, выражение его лица было явно противоречивым, как и его голос. — О, и что касается Драко, дай ему шанс. Я знаю, что он может быть… — Хвастливым? Самонадеянным? Тщеславным? — …тем, с кем трудно ужиться. Но он хорош в своем деле. Поверь мне, — его улыбка была слабой, почти натянутой, но в его глазах было что-то такое, что заставило ее неохотно принять его слова. Но, несмотря на это, Гермиона даже не пыталась скрыть свое явное презрение к человеку, с которым ей придется делить кабинет в обозримом будущем. Ее тон отражал выражение ее лица. Нахмурившись, она сказала: — Мы обязательно это проверим. На этом она остановилась и улыбнулась ему как минимум слабой улыбкой, которая, как она надеялась, как-то обнадежила его, потому что вдруг заметила, как ярко написана усталость на его лице и в ссутулившейся осанке. Гермиона внутренне отругала себя за то, что не заметила этого раньше. — Иди домой, Джеймс. Передай от меня привет Лили. — Конечно. Спокойной ночи, Гермиона. Когда она смотрела, как он исчезает за стеной в дальнем конце коридора, ее разум успокоился настолько, что она смогла на несколько секунд погрузиться в забытие. Работа с Драко будет сущим адом после всего, что произошло в колледже. Но, возможно, вместе они наконец-то найдут зацепку, которая приведет их к разгадке. Прошло несколько минут, но она все еще стояла на том же месте, где ее оставил Джеймс. Всепоглощающая тишина окутала ее, как плотный плащ теней. Вместо того чтобы испугаться, она с радостью приняла ее. Далекий стук каблуков вывел ее из ступора. Драко ждал. Глубокий усталый вздох сорвался с ее губ, и она повернулась лицом к двери в свой кабинет. Она взялась за ручку и надавила на нее.***
Будучи убийцей, вы всегда должны думать о том, как вы совершаете свои убийства.
Вы должны соответствовать нормам, потому что худшее, что может случиться с любым аналитиком, — это когда убийца не соответствует ни одному из их критериев. Они ищут вас среди не тех людей, не в тех местах и в неправильных кругах. Ваше дело будет переведено в «Замороженные дела», потому что им было слишком сложно мыслить нестандартно.
Трудно быть хорошим убийцей.
Не у каждого есть все необходимое, чтобы стать следующим Джеком Потрошителем.
Специалисты по аналитике делят убийц на семь различных групп. Эта система не оставляет убийцам широких возможностей для принятия нестандартных решений.
Мне всегда было интересно, к какой категории отношусь я.
Какое из семи определений действительно подходит для того, чем я занимаюсь.
Рассматривая все семь категорий. Я понимаю, что я не тот, кто ищет удовлетворения. Меня не волнуют корыстные или низменные мотивы, такие как ненависть, зависть или месть. Я строго придерживаюсь своих принципов.
Я ХОЧУ, чтобы мои жертвы видели меня. Чтобы знали меня.
Они должны абсолютно точно знать, кто привел смерть к их порогу.
Так что злоба тоже не подходит.
Со временем я заметил, что мои способности практически выдающиеся, когда дело касается жестокости, насилия и кровожадности. Однако, я ненавижу категории и людей, которые пытаются наклеить на меня ярлыки или напечатать мое имя в заголовках газет только для того, чтобы получить очередную сенсацию. Их крошечные мозги не могут уловить смысл моей работы.
Они должны хотя бы проявить ко мне то уважение, которого я заслуживаю, верно?
Они должны открыть новую категорию только для меня.