Видишь, какая это сила — держать в руке чужой страх и показывать ему.
Эми Тан
***
Страх — сковывающее чувство.
Вас бросает в дрожь. Вы обливаетесь потом. Горло сжимается. Начинается паника.
Вы не в силах кричать. Не можете бежать. Словно приросли к месту.
Вам не вырваться.
Вы отчаянно пытаетесь убедить себя, что страх — это лишь порождение мыслей.
И нужно игнорировать их. Отсечь.
Но не получается.
Ведь это же такой огромный монстр внутри головы.
Страх вынуждает делать и чувствовать такие вещи,
которые раньше никогда бы не пришли на ум.
Он парализует. Ограничивает.
Но реальна лишь опасность.
Страх — это выбор.
***
Дом Аластора Грюма Среда, 10 сентября 14:42 14 дней до следующего убийства День стремительно спешил войти в права вечера, когда Драко завернул на тихую улочку и припарковался рядом с Гермиониным VW Beetle. Он вышел из машины и, осмотрев пространство, недовольно сморщил нос. Здесь, в пригороде Лондона, стояла серая и пасмурная погода, которая как нельзя кстати подходила хмурому настроению Великобритании: такой же унылый дух обычно царит на поминках, где никто не хочет ни с кем разговаривать, потому что говорить не о чем. Последние пару дней никто не видел солнца, а над головой, словно плотное покрывало забытого обещания, висели грозовые облака. — Ты опоздал, — раздраженно произнесла Гермиона и сжала губы в тонкую линию; ее руки спрятались в рукавах охристого свитера, который она носила обычно дома. Тот порядком обтрепался за годы использования, но в нем был уютно и тепло. Девушка почувствовала, как от влажности на улице распушились волосы. Глаза Драко сверкнули озорным блеском. — Я никогда не опаздываю. Знать всегда приходит позже плебеев, — одарив ее ослепительной улыбкой, он направился к лестнице в дом. Достал из куртки старый ключ, в кольце которого все еще болтался желтый значок криминалиста; тот выглядел как-то слишком ярко и по-детски, что ли. Открыв дверь, Драко вежливо пропустил Гермиону вперед. — Дом, милый дом. Проигнорировав слова, Гермиона вошла в темную прихожую. Домик был небольшим и скрывался среди высоких берез на краю участка. Построен из кирпича и дерева, в слоях которого засели грязь и пыль от проливного дождя. Окна заменили несколько лет назад, и теперь они резко контрастировали со старыми стенами и увядшими лианами плюща, разросшегося в водостоке. Перед дверью лежал старый коврик, утративший весь свой цвет из-за воздействия солнечного света, надпись на нем гласила: Возвращайтесь только по делу. Дверь открывала длинный коридор, который вел сначала в гостиную, а затем на кухню. В углу находилась лестница со старым ковром, который когда-то был синим или зеленым, но к настоящему времени от пыли и грязи тот посерел. В гостиной стояли большой телевизор с плоским экраном и одинокий диван, потертый от частого сна. В воздухе висела пыль, шторы задернуты. Всюду воняло луком и чесноком, а главное — смертью. — Кто-нибудь присматривает за домом? — Гермиона направилась к стопке книг в углу и прочла названия. — Невилл не нашел родственников, — донесся голос Драко откуда-то позади. Гермиона хмыкнула и решительно зашагала по комнате; ее взгляд неотрывно блуждал по сторонам. Все было в идеальном порядке, если не обращать внимания на грязь и пыль, скопившиеся со временем. На диване аккуратно разложены бордовые подушки, а рядом стоит пара старых тапочек. Все книги и журналы сложены в стопки с точностью до миллиметра. Мужчина, конечно, был не в себе, но кто ж без этого с такой работой? «Родных нет. Одинокий. Одиночка. Мало друзей. Изгой в районе. Отшельник». День назад состоялся трудный и долгий разговор, до сих пор при мысли о нем у Гермионы вздрагивали плечи. Потребовалось проявить максимум убедительности, чтобы получить одобрение Дамблдора — но оно того стоило, ведь она добилась разрешения на осмотр дома. Джеймс считал это пустой тратой времени; она же считала это профилированием. Грюм стал одним из первых профайлеров в Европе, легендой своего круга. Родился и вырос в Эдинбурге, служил в вооруженных силах Великобритании и дослужился до звания старшего сержанта. В полевых условиях был снайпером, за что получил несколько наград, включая Крест Виктории. В 1982 году перешел в MI5, где занялся криминальной психологией, назвав это профайлингом. В 1999 году начал преподавать в Оксфорде, но только горстке людей, которых тщательно отбирал сам. Гермионе посчастливилось присутствовать на одной из его редких лекций, когда она еще была студенткой. Мужчина произвел на нее огромное впечатление и разжег огонь борьбы за справедливость: Грюм у многих вызывал восхищение своим фантастическим познанием мыслей убийц и умением составлять профиль до мельчайших деталей. Он написал пять учебников для курсов по криминалистике, и Гермиона выучила их все. Никто не знал Волан-де-Морта так, как Грюм. Никто не знает Волан-де-Морта так, как она. Странно осознавать, что Волан-де-Морт был на шаг впереди Грюма. «Интересно, опережает ли он и меня?» Взяв с собой фотографию с полки, она направилась на кухню: на ней был изображен молодой Грюм — лет тридцати, не меньше. В рыбацкой спецовке и зеленом плаще. На шляпе болтались рыболовные крючки. Гермиона впервые видела мужчину без повязки на глазу, которую тот носил со времен Лондонского Потрошителя. В те годы Грюм активно работал в полевых условиях: спас бесчисленное количество жизней от убийцы, но сам лишился глаза. «В этот раз ценой стала его жизнь?» На снимке присутствовал еще один мужчина, облаченный в пальто яркой расцветки. Он держал в руках рыбу длиной не менее пятидесяти сантиметров. Русые волосы блестели в лучах утреннего солнца, а черты лица казались уж слишком знакомыми. — Дамблдор? — Да, именно он, — Драко мгновенно возник рядом с Гермионой, спрятав руки в карманы джинсов. — Они были друзьями. Как я слышал, достаточно близкими. Когда нашли труп Грюма, ему пришлось нелегко. «Так вот почему он так отреагировал, когда я спросила его про предыдущего аналитика». Малфой достал файл из папки, протянул ей и указал на нижнюю строчку; Гермиона только сейчас заметила, что Драко все это время нес с собой что-то в руках. Глаза быстро пробежались по копии завещания Грюма, написанной тем же почерком, что и записка о стальном тросе. Внизу была пометка: единственный наследник А. Дамблдор. — Дамблдор организовал Орден Феникса до или после того, как умер Грюм? — Гермиона внимательно осмотрела кухню, но ничего особенного не приметила. Пара кастрюль, контейнеры для еды и немного посуды — все расставлено по полочкам. Помещение выглядело минималистично и ухоженно. «Военная подготовка. Синдром навязчивости. Тяжелая психологическая травма. Пережитые события мучили его годами, возможно, десятилетиями. Виновата война. Или работа». — После, — сказал Драко, сосредоточенно наблюдая за каждым ее шагом. — А это важно? — Да. «Значит, Дамблдор принимает все близко к сердцу. А как только начинаешь принимать все близко к сердцу, то, как правило, совершаешь промахи. Эмоции порождают необдуманные решения. Необдуманные решения влекут за собой ошибки. Ошибки приводят к новой гибели. Новая гибель возвращает к эмоциям. Это замкнутый круг». — Откуда у тебя эти копии? — она помахала папкой, которую Драко дал ей минуту назад, а затем вернулась к деревянным ящикам. Гермиона открывала те один за другим, но в них не было ничего полезного. — Они мои. Когда умер Грюм, вызвали меня. «Грюм умер в середине июля. Значит, Драко пришел сразу после Диггори, но до Люпина. Стоп…» — Заметка твоя? — она спешно обернулась, устремив взгляд прямо на Драко; тот непринужденно стоял в нескольких шагах от нее — словно оплот самодовольства, со скрещенными руками и ухмылкой, вызвавшей у Гермионы резкий скачок давления. Она вытянулась как струна. — Стальной трос, это… — Грейнджер снова помахала папкой, энергично и почти обвиняюще. — Это был ты? Записка о стальном тросе, горючее вещество, правильно составленные протоколы и досье после убийства Диггори — все это сделал Драко. В памяти вдруг возникли воспоминания о студенческих годах, о домашних заданиях и конспектах, написанных аккуратным почерком Драко. «Конечно». Гермиона почувствовала себя идиоткой. Казалось, все это время она смотрела на него сквозь непроницаемую пелену, но сейчас та слетела с глаз. Ухмылка Драко превратилась в опасный оскал, он пристально разглядывал ее, и Гермиона ощутила, как в щеках заколол румянец. Она сжала челюсти, и лицо стало серьезным. — Хватит, или я тебя придушу. — Неужели. Ты хоть дотянешься до моей шеи? — он изогнул идеальную бровь и одарил ее слащавой улыбкой. Щеки Гермионы покраснели в нежный персиковый цвет. Внутри что-то запульсировало, проникая глубоко в кости и мышцы, укореняясь между легкими — где-то под сердцем. Она отбросила это чувство и отвернулась. Вышла с кухни. Спустившись по лестнице в подвал, где, согласно отчету, умер Грюм, Грейнджер постаралась заглушить все, что хоть отдаленно напоминало ей о присутствии Драко. «Хорошо, Гермиона. Сосредоточься. Самоубийство. Одиночный выстрел в левый висок». Грейнджер внимательно осмотрела каждый угол. Подвал полностью убран и практически ничем не заставлен. Вдоль стены, напротив входа, проложены две ржавые трубы. Помещение облицовано белыми каменными плитами, которые за годы службы потрескались и пожелтели. Потолок. Стены. Пол. Все насквозь пропитано кровью, смертью и тяжелым ароматом дезинфицирующих средств. Мерцающие флуоресцентные лампы окрашивали пространство в голубоватый оттенок. Воздух был влажным, запах плесени и несчастья давил на ноздри. В самом центре помещения все еще можно было разглядеть большое пятно крови: оно почти полностью перекрывало слабые попытки криминалистов обвести место преступления меловым контуром. Рядом с гаражными воротами Гермиона заметила маслянистые следы и засохшую грязь в форме автомобильных шин. — Где его машина? — Когда приехали, она стояла у дома. Сейчас — у Дамблдора. Гермиона кивнула, погрузившись в свои мысли. Она подошла ближе к пятну и снова заглянула в папку. «Взлома нет. Никаких признаков борьбы. Его нашли на старом стуле посреди подвала, лицом к гаражным воротам. На пистолете — только отпечатки Грюма. Выстрел с близкого расстояния прямо в голову. Очень похоже на казнь, а не на самоубийство. Убрался в доме и вывез машину, будто умер по своей воле. Но почему выбрал именно пистолет?» — Расскажи мне, Миона, — сокращенное имя, словно по привычке — по старой, но давно забытой, — мягко соскользнуло с губ Драко. Гермиона удивленно подняла голову. Ей показалось, что в этом обращении есть нечто приятное, но в то же время пугающее. Драко улыбнулся, слабо и застенчиво, отчего по ее рукам пробежалось легкое покалывание. Он подошел ближе, удерживая зрительный контакт. — Какие мысли засели в твоей прелестной голове? Она немного подумала над ответом. — Выстрел в голову требует некоей храбрости. Это самый быстрый и грубый способ самоубийства. Не каждый отважится на подобное. Легче использовать наркотики. Снотворное. Отключаешься раньше, чем успеешь осознать, что все кончено. Многие неправильно режут вены, поэтому не всегда умирают. Газ лишает чувств, отчего смерть встречаешь спокойно. Но выстрел… — она посмотрела на свое отражение в грязном блеске труб. — Выстрел — жестокий метод. Полный ненависти. — Ты думаешь, что он этого не делал, — это было скорее утверждение, чем вопрос. Гермиона до боли закусила нижнюю губу. — Просто… это противоречит имеющимся фактам. — Досье говорит за него. Грюм потерял не только глаз. После того дела он так и не смог полностью прийти в себя, поэтому начал принимать сильные антидепрессанты. Даже психологическая экспертиза заключила, что его следовало вывести из активной работы задолго до того, как он начал работать над делом Волан-де-Морта. Ты же знаешь, что любому человеку, принимающему антидепрессанты, трудно сосредоточиться на реальности. — Да, но… — но что? Она даже не знала, что сказать. Однако, нечто кричало в подсознании об ошибке. Жирными буквами: «Это не самоубийство». Гермиона вздохнула и закусила обветренную и измученную губу, пока та не треснула. «Застрелиться — грязное дело. Чистота в доме и отсутствие машины не сходятся. Почему он выбрал именно этот способ?» Драко не стал настаивать на своем. Вместо этого он наклонился вперед и забрал папку. Беспечно пролистал. Гермиона подумала, что, вероятно, он изучил ее вдоль и поперек. — Но все равно что-то не сходится, — Драко закрыл папку и вернул внимание на нее. Взгляд уверенный и спокойный. — Да, — мрачно согласилась она. Гермиона не могла определить, что именно выбивается из картины, но это точно постановка, а не спланированное самоубийство. Инстинкты вопили об этом. «Волан-де-Морту это под силу». Поскольку больше здесь осматривать было нечего, Драко развернулся и повел ее обратно в дом, в сторону старого кабинета Грюма. Пока они шли вверх, Малфой перешагивал сразу по две ступеньки, и Грейнджер было очень сложно нагнать эти длинные ноги. Драко открыл дверь и пропустил ее вперед. Гермиона прошлась по комнате и осмотрела широкие полки, заставленные старыми книгами. Большинство потрепаны, корешки оборваны, парочка на других языках. В углу полки стояли произведения, относящиеся к загадкам Волан-де-Морта: «Одиссея», «Божественная комедия», «Имя Розы»… — Ты видел? — Старина Грюм был на верном пути. Гермиона взяла одну из книг и рассеянно пролистала, не вглядываясь в текст. Грюм не сделал никаких пометок. Когда Драко подошел ближе, она отдала ему книгу и развернулась к письменному столу, занимавшему большую часть комнаты. Там лежали пара ручек и файлы в разноцветных папках, местами запачканных пятнышками от чернил. — Все, что связано с этим делом, уже добавлено в файлы, — сказал Драко. Он вернул книгу на полку и стряхнул пыль, осевшую на кожаной куртке. — Я знаю, — в документах Грюма царил беспорядок. Гермиона вспомнила, что ей пришлось рассортировать файлы, снимки с места преступления, улики и данные подозреваемых, иначе не было бы и шанса увидеть хоть какую-то связь сквозь хаос, который оставил после своей смерти этот человек. Она задумчиво прокрутила серебряное кольцо на пальце. «Наши профили почти совпадают. От тридцати до шестидесяти лет. Очень умный. Медицинская осведомленность. У Грюма для профиля было всего три случая, поэтому увидел социопата. Но пол…» — Грюм полагал, что Волан-де-Морт — женщина, верно? — Гермиона знала файлы наизусть, и эта деталь не оставляла ее в покое с начала создания профиля убийцы. Интуиция подсказывала — это мужчина. Всего лишь предчувствие, но она вцепилась в него, как в спасательный круг. — Да. Даже нашли подозреваемого, но не срослось. «Точно. Лестрейндж». — Досье Лестрейндж засекречено. Мне не удалось получить разрешение. Драко скривился. — Я не удивлен. Ее муж пришел в MI5, размахивая прокурорским удостоверением в одной руке и судебным иском в другой. Пришлось привлечь Дамблдора. Все пошло крахом, и Джеймс отпустил ее. — Вы установили за ней наблюдение? — Недостаточно улик. Кроме того, на два убийства у нее имелось алиби. «Стоит проверить ее еще раз. Возможно, что-то упустили». Гермиона порылась в ящике, переложив ручки и маркеры в угол. Между страничек старого адресного справочника мелькнул желтый стикер. Она вытащила его. «Бартс? Например, больница Бартса?» Гермиона убрала записку в задний карман джинс и закрыла ящик. — Думаю, здесь мы закончили. Драко кивнул, и они ушли прочь из дома. Смерть вновь скрылась за закрытыми дверями. Солнце уже зашло, и бодрящий, едва ощутимый ветерок зашелестел по тесным и кривым улочкам. Запах свежего воздуха почти сразу же прояснил сознание. Гермиона натянула рукава теплой кофты до кончиков пальцев. — Знаешь, почему самоубийство считается грехом? — Драко потянулся, вытянув руки над головой, суставы прохрустели. Гермиона отрицательно покачала головой. Религия, как и все сверхестественное, никогда не была сильной стороной ее знаний. — Это дает нам контроль. Мы рождаемся, живем, умираем, но не в силах повлиять на эти вещи. Самоубийство все меняет. Мы властны только над ним. Убив себя, ты побеждаешь Бога в ее же игре. — Значит, Бог — это женщина? Драко, идущий чуть впереди, оглянулся. Зеленые старые ставни окон с облупившейся краской забились друг о друга, попутно задевая цветочные горшки на деревянном подоконнике. В ногах шелестели опавшие листья, которые ветер вдруг подхватил и унес вдаль, перекинув через забор. — А кто же еще? — глаза Драко мягко очертили ее лицо. Улыбка была искренней. Гермиона коротко улыбнулась в ответ.***
Вселять в людей ужас и страх — это искусство.
Искусство, позволяющее вам контролировать ситуацию.
Вы погружаете людей в своеобразный транс, где они превращаются в беспомощных существ,
возвращающихся к примитивным моделям поведения.
В вашем присутствии их трясет и выворачивает наизнанку. Вы можете манипулировать ими. Вы можете заставить их
делать то, чего бы они никогда не совершили при иных обстоятельствах.
Приставьте пистолет прямо между их глаз и наблюдайте, как в воздухе разгорается паника.
Смотрите, как капельки пота стекают по лицу.
Смотрите, как дрожат губы.
Смотрите, как они становятся марионетками в вашей игре.
Страх дает вам власть.
Осталось только нажать на курок.