Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его.
Терри Пратчетт
***
Представьте себе следующее.
Вы сидите в шумной кофейне, где тут и там болтают люди. За соседним столиком. У стойки заказа. В зоне выдачи. На выходе из заведения. Всюду. Вон через два столика от вас дружная компания студентов обменивается последними новостями. Секретами. Тайнами. Ложью. Подробностями их личных жизней, о которых никто чужой никогда не должен узнать. Они смеются. Плачут. Злятся и огорчаются. Но, независимо от того, какие чувства и эмоции они сейчас испытывают, их доверие — пресловутая убежденность в порядочности и честности других людей — заведомо восседает на подкорке. Прочно вплетена в основание хребта мертвенно цепкими нитями.
А теперь представьте, как кто-то разочаровал вас.
Предал столь ценное доверие. Единожды. Дважды. Трижды.
Прислушайтесь же к шепоту вашего внутреннего голоса.
Ощущаете это болезненное одиночество?
Скованность в груди. Сухость в горле. Чувствуете, как подступают слезы?
Там, в самых темных глубинах разума, живет нечто такое, что настигает наше сознание только в минуты полного одиночества. В такие минуты, когда, проснувшись в пустой постели посреди ночи, вдруг ощущаешь, что мир пожирает тебя живьем. Или в такие минуты, когда окружающие удивляются странной до дрожи в суставах реакции на их подтрунивающие удары в плечо — любой шутливый замах руки, — но не спрашивают, был ли в твоей жизни такой человек, который отнюдь не шутил.
Доверие — вещь хрупкая. И, разлетевшись на части однажды, нам уже никогда не стать прежними.
Как же он звучит — реквием разбившегося доверия? Мелодия сломленности.
Никак, верно? Сплошная тишина.
***
Квартира Невилла Вторник, 16 сентября 11:52 8 дней до следующего убийства Если в мире и существовали ненавистные Гермионе звуки, то одним из них определенно был учащенный стук пальцев Невилла по клавиатуре в безмолвной комнате. Что ж, ожидание неизменно требовало терпения — качества, которым она явно не обладала. Грейнджер появилась на пороге квартиры Лонгботтома полчаса назад: в руках томился большой стаканчик фирменного тыквенно-шоколадного фраппучино от Флореана Фортескью, а на устах — просьба об услуге: о самом большом одолжении, в котором она когда-либо нуждалась за жизнь. Еще до того, как Гермиона присоединилась к расследованию, в деле фигурировала Беллатрисса Лестрейндж, но по причине отсутствия достаточного количества улик с той сняли все обвинения, а папку с документами засекретили — и, как бы Грейнджер ни пыталась заполучить желанные материалы, ей постоянно отказывали в прошении. Однако для человека вроде нее невозможность изучить некоторые детали дела считалась немыслимой непозволительностью, поэтому она просто обязана была придумать способ, как раздобыть необходимые материалы. Невилл стал ее способом. Грейнджер, скрестив ноги, сидела на самом краю дивана с чашкой черного чая в руках, а рядом с ней лежала подушка насыщенно-зеленого цвета, полностью пропахшая кофе, почвой и знаменитым шоколадным печеньем бабушки Невилла; аромат был настолько подавляющим в сравнении с другими, что Гермиона ни капли не сомневалась, что если ту приподнять, то под ней наверняка найдется след одного из источников запаха. — Так вот. Есть один парень, с которым у меня вроде как возникли проблемы… — вдруг заговорила она, только чтобы нарушить гнетущее безмолвие. Барабанная дробь пальцев по клавиатуре прекратилась, и Гермиона сильно закусила губу, отчего та побелела. Продолжения рассказа не последовало, поэтому Невилл оторвал взгляд от строчек в экране ноутбука. — Проблемы типа: «Его труп не вместится в мусорное ведро» или же «Он мне вроде как симпатичен»? — Пожалуй, и то, и другое? — она принялась растирать костяшки пальцев, будто те замерзли и их необходимо было согреть. — Речь идет о Малфое? — Неужели моя личная жизнь так очевидна? — Нет, но я заметил, каким взглядом смотрит на тебя он. И каким на него не смотришь ты. — А мне-то уж подумалось, что ты взломал мои смс-ки или аккаунт на Facebook, — Гермиона улыбнулась, но вышло как-то вяло. После душераздирающей встречи с Драко два дня назад она так и не решилась с ним поговорить. Между ними все еще тлели следы прежних чувств, и ей совершенно не хотелось лишний раз сыпать соль на рану. — Слежка через Facebook — это так старомодно, — изрек Невилл и отпил немного кофе из соломинки. — Я бы стал мониторить WhatsApp. Он бесплатный и его проще взломать, не то что другие приложения. Шифры такие же жалкие, как и в MI5. — Не следует ли MI5 усилить фаерволы или что-нибудь в этом роде? Ведь если кто-то вроде Волан-де-Морта в состоянии взломать и прочитать данные… — Бюджет урезан. Она фыркнула и заглушила подступающее раздражение большим количеством черного чая. — Я уже обсуждал это с Дамблдором. Похоже, что о проблеме хорошо известно, но никому не хочется за это платить. В наши дни более 90 процентов киберпреступлений относятся к мелким правонарушениям. Бессмысленно вести войну, проигранную еще до того, как она началась, — синий свет дисплея подсветил полуулыбку Неввила — грустную и немного горькую. Но тут не было его вины, ведь руководство вечно прибегало к сокращению бюджета, когда какое-то дело выходило за рамки их интересов. — Так что там насчет Малфоя. Гермиона негромко и страдальчески выдохнула, ощутив инстинктивный порыв поежиться всем телом. Но все же удержалась. — Мы поссорились. — Вполне предсказуемо. — Не в том смысле, — выпрямившись, возразила она и облокотилась на мягкую подушку дивана. — Между нами состоялся неприятный разговор. По всей видимости, он по-прежнему испытывает ко мне чувства. — Вполне предсказуемо. — Неужели? — Ну же, Гермиона. Нельзя быть настолько невнимательной. Ты же профайлер, в конце концов, который обязан подмечать тонкости поведения других людей, — его пристальные зрачки поблескивали в свете экрана ноутбука, и она внезапно почувствовала себя полностью обнаженной перед ним, открытой книгой. Незащищенной и пустой. Невилл прав, она должна была догадаться. Она должна была почувствовать. Она должна была заметить. — Ну, возможно, я решила… — на самом деле, у нее не находилось толкового объяснения. «Я решила, что он больше ничего не чувствует? Я решила, что все уже позади? Я решила, что он забыл меня?» Пальцы крепко обхватили пустую чашку в руках — ощущение остаточного тепла. Все версии, пускай и с натяжкой, соответствовали действительности, но их было недостаточно. Невилл устало вздохнул и закрыл ноутбук, полностью отдав свое внимание сидящей перед ним Гермионе. — Слушай, все в норме. Малфой рано или поздно оклемается. Он умный парень. И знает, что невозможно навязать свои чувства другим, — она кивнула, однако мысли ее были далеко отсюда. — Порой любви просто не суждено свершиться. «Но однажды она была…» — Ты прав, — нерешительно согласилась Гермиона, покрутив чашку в руках. Невилл продолжил свою работу. Молчание послужило достаточно четким ответом.***
Квартира Невилла Вторник, 16 сентября 16:33 8 дней до следующего убийства Ближе к вечеру Гермиона встала с дивана и осмотрела гостиную Невилла, где вдоль стен высились книжные шкафы, заставленные всевозможными печатными изданиями: учебниками, научными журналами, старой мистикой и детективами, а также комиксами в мягкой обложке. И, благодаря очищающему разум профилированию, она смогла отбросить среди доступной взгляду информации все лишнее, сосредоточившись только на самом важном. «Влияние подросткового периода на взрослую жизнь. Мягкие домашние тапочки в форме тигров, комиксы, под клетчатой рубашкой — геймерская футболка с изображением Марио… Все это указывает на четкое разграничение работы и дома. Отвлекает от его — нашей — работы. Он хранит всю красоту и наивность жизни не только дома, но и за его пределами. Очень жаль, что пришлось втянуть его во весь этот ужас». Гермиона заметила, что среди выверенно расположенных книг — а именно между двумя из них — затесались небольшие клочки бумаги. Но вместо манящих взгляд листков она достала комикс и пролистала тот, остановившись на странице с изображением Дональда, преследуемого Чипом и Дейлом. — Тебе же нужны только файлы Лестрейндж, так? Она буквально почувствовала, как он перевел свой взгляд от стоявшего неподалеку кресла и колко устремил тот ей в спину. — Да. Пока — да. Пальцы Невилла забегали по клавишам, и она продолжила тихо перелистывать комикс. — Не знал, что ты любительница «Утиных историй». Я-то думал, что тебя больше привлекают материалы по допросам серийных убийц или что-то в таком духе. — Мне хватило их во время учебы, — ответила она, изогнув губы в улыбке. — Вполне могу представить. Как продвигается расследование? — голос звучал неуверенно, словно он готовился ступить на лед, который в любой момент мог треснуть. Из-под его одежды на ключице показалась часть татуировки — цитаты, выбитой на иврите. Гермиона не смогла разобрать слова. — Отвратительно. Возникает желание всех поубивать. В том числе и себя, — отложив комикс, она провела рукой по полкам, задевая подушечками ветхие и твердые корешки книг. — Понятно, — он выдержал паузу и отпил немного кофе из чашки, слизав с верхней губы молочную пену. — Только постарайся не запачкать кровью одежду. Вредно для ткани. — Ты же агент. И не должен потворствовать такому. — Не указывай, как мне жить мою же жизнь, — рассмеявшись, сказал он. Ноутбук плавно балансировал на его коленях. Вдруг где-то в глубинах квартиры зашумел принтер, и Невилл отложил тот, направившись в коридор; тигровые тапочки из плюша заглушили шаги на кафельном полу. Минуту спустя он вернулся с бумагами в руках. — Взгляни. Кофеин способствует достижению целей. — Хорошо, Джулиан Ассанж , посмотрим, что ты нашел. — Чувствую себя оскорбленным… Но в то же время весьма впечатлен, что ты знаешь это имя. К Гермионе вернулась прежняя энергия, а сердце радостно забилось от грядущей информации. Она протянула руку и забрала бумаги из его рук — Невилл не сопротивлялся, но все же потер лоб. — Ты ведь понимаешь, что мы сейчас гуляем по тонкому льду. Есть ли у тебя веские основания для повторного обвинения? — Пока нет. Невилл отклонился немного назад, прислонившись плечом к широкой стенке книжного шкафа. — В таком случае надеюсь, что ты их найдешь. Ведь ее муж вытаскивает судебные иски из карманов своих дизайнерских брюк быстрее, чем я пью кофе. — Что-нибудь придумаю. Не переживай, — она широко улыбнулась — даже слишком энергично, отчего получился оскал. Папка была небольшой и почти ничего не содержала. Одностраничная стенограмма показаний Беллатрисы на допросе Джеймса и скриншот монитора; на снимке застыл кадр с записей камеры наблюдения, установленной неподалеку от церкви Святого Томаса, где было видно, как Беллатриса пересекает переулок. Время совпадало с расчетными данными судебно-медицинского бюро. — Ты самый лучший. Не забудь напомнить, что я у тебя в долгу, — она в спешке подхватила сумку, папку аккуратно свернула в другой руке. И уже успела пройти половину пути к двери, как ей вслед донесся голос. — О, не переживай. Обязательно напомню.***
Lestrange Cosmetics Пятница, 19 сентября 10:03 7 дней до следующего убийства Гермиона внимательно осмотрела небесно-голубой потолок в кабинете Белатрисы Лестрейндж, где красовалось живописное изображение карты звездного неба, выполненное белыми красками. Мастер указал минимум деталей: наименования, прямое восхождение и кажущиеся величины; а в левом углу разместил свою подпись, начинающуюся с «R» и «B», но слишком маленький размер букв не позволил расшифровать ту целиком. Поскольку Беллатриса до сих пор не явилась на встречу, нетерпение Гермионы успело возрасти почти до предела. И она вздохнула, рассеянно осмотрев кабинет, но не обнаружила ничего интересного за исключением рабочего стола — вид которого был далек от скромного, — расположенного прямо под созвездием Ориона; на нем стояло несколько фотографий, и, изнывая от скуки, Гермиона развернула те одну за другой, тщательно рассмотрев изображенных там людей. «Хмм, посмотрим, что о тебе поведают твои же фотографии». На одной из них была запечатлена Беллатриса в юном возрасте — она целовалась с парнем, одетым в форменную одежду оксфордской команды по игре в поло; на открытых участках тела четко прослеживалась мускулатура шеи и рук, держащих Беллатрису в своих объятиях. Они казались беззаботными и такими счастливыми, отчего Гермиона еле как узнала Лестрейндж. Это румяное, лишенное косметики лицо разительно отличалось от нынешнего — жесткого и точеного с острыми скулами. «Образцовый класс. Хорошее воспитание. Благополучная семья. Привилегированная. А юноша рядом, должно быть, Рудольфус Лестрейндж. Получается, влюблены друг в друга с ранних лет. Его поза, непринужденная и открытая, полностью обращена к ней. Старый как мир стереотип о безмозглом спортсмене с грудой мышц, но все же недостаток ума это не про него. Невозможно занять пост королевского прокурора, не обладая при этом соответствующим интеллектом, смекалкой и безжалостностью. А, учитывая его принадлежность к Лестрейнджам, можно предположить, что это наследственное». Вторая фотография демонстрировала их же, но чуть старше — в день бракосочетания. Невеста была облачена в платье без рукавов от Alexander McQueen, ниспадающее до пола каскадом, а выкрашенные в красный губы, словно наливной рассвет, подчеркивали розоватый румянец на щеках. Жених же, одетый в черное, был ярким контрастным пятном позади Беллатрисы. Выглядели они по-прежнему счастливо, но с крупицей расчетливости в глазах. «Ее поза изменилась. Уже не смотрит с трепетом или предвкушением. Теперь она старается подчеркнуть элегантность и даже сексуальность, которую не выставляла на показ в более молодые годы. Все происходящее продиктовано доминированием Рудольфуса. Никаких детских снимков. Карьерный рост… Что же это, убийства — как общее хобби для женатых людей?» На самом краю стола расположилась еще одна фотография. Очевидно, та представляла особую важность для Беллатрисы, так как аккуратно стояла непосредственно на линии взгляда. Там была изображена группа из десяти человек на фоне оперного театра Covent Garden. Гермиона обвела взглядом каждого, мысленно называя имена. Розье — мужчина, чье имя поведал ей на приеме Драко. Бартемиус Крауч — сын бывшего премьер министра Великобритании, которого арестовали некоторое время назад за участие в организации незаконных азартных игр. Рудольфус и Беллатриса Лестрейндж. Очень похожий на Рудольфуса мужчина — возможно, его брат. Неизвестный ей человек, с которым Том разговаривал на приеме. Еще один неизвестный ей обитатель снимка. Регулус Блэк. Абраксас. И, конечно же, Том. Кадр прямиком из рекламы Dolce Gabbana. Никто не выделялся из общей картины. Каждый костюм безупречного покроя идеально сочетался с другим, и даже Беллатриса гармонично вписывалась в общую композицию. Гермиона предположила, что снимку было не больше года. «Значит, об этом круге упоминал Драко». Все десять человек смотрели в камеру с острой и выверенной улыбкой. Взгляд Гермионы привлек Том — тот контролировал внимание смотрящего, даже стоя у самого края. Улыбка смертоносная и надменная. Рядом с ним смеялся Абраксас. Даже Регулус органично смотрелся среди них. «Чувствуется непринужденная обстановка. Нет и тени вражды. Каждый из них — человек с положением и титулом. Если не изменяет память, Лестрейнджи — Лорды». Было нечто настораживающее в человеке, так похожем на Рудольфуса, но что именно пыталось ей поведать это вспыхнувшее предчувствие она не понимала. Ее взгляд перешел к Беллатрисе, которая была одета в платье, точно рассчитанное на привлечение внимания. Если сравнивать с первой фотографией, то она выглядела тут совершенно иначе. Родольфус, полуобняв, прижимал ее к себе — скорее как трофей, нежели жену. «Со студенческих лет ее облик изменился: непринужденность полностью исчезла, сменившись холодностью и твердостью. Беллатриса не просто повзрослела. Она стала совершенно другим человеком. Неудивительно, что муж так быстро отвел от нее внимание расследования. Они не желают допустить скандалов и громких сплетен. Что лишь усиливает подозрения вокруг Лестрейнджей. Необходимо изучить круг общения, чтобы составить о них более точное представление». Гермиона все еще разглядывала фотографию, когда за спиной послышался звук открывающейся двери. Она развернулась. Беллатриса Лестрейндж, входя в кабинет, властно повелевала каждым движением своего тела. Губы ее имели оттенок переспелой вишни и выглядели так, словно созданы были только для одного — рекламировать продукцию Chanel. Окружающий мир теперь казался мельче и тусклее, чем минуту назад. — Приятно познакомиться, мисс Грейнджер, — идеально ухоженная ручка с выкрашенными в тон губ ногтями вытянулась вперед и крепко сжала ладонь Гермионы. — К сожалению, нам так и не довелось встретиться во время художественной выставки на прошлой неделе. — И я рада знакомству, миссис Лестрейндж. Гермиона опустилась в гостевое кресло у стола, внимательно наблюдая за расположившейся по другую сторону Беллатрисой — та элегантно закинула ногу на ногу, не коснувшись деревянного покрытия мебели, и с ожиданием посмотрела на Гермиону, пристально изучая ее в ответ. — Чем могу помочь? — Я пришла по официальному делу, миссис Лестрейндж, — Гермиона продемонстрировала полицейский жетон. На лице Беллатрисы что-то промелькнуло, но тут же исчезло, стоило ей убрать тот в карман. — Это касается Волан-де-Морта. — Прошу прощения, но мне казалось, что все обвинения против меня уже сняты, — Белластриса немного отклонила голову назад, напоминая акулу, готовящуюся к броску. Небольшая золотая цепочка с крестиком на конце шевельнулась в районе ключиц, и Гермиона сразу же узнала ту — на фотографии студенческих времен шею Лестрейндж украшала она же. — Да, именно так, но у меня есть несколько вопросов, на которые, я надеюсь, вы сможете ответить. Мне это необходимо для составления профиля. — Конечно, — улыбка вышла широкой, блестящей и вызывающей. Тридцать два ослепительно белых зуба в два ряда, обрамленные превосходно накрашенными — без малейших потертостей и разводов — губами. Доставая блокнот из сумки, Гермиона ощутила, как по позвоночнику пробежалось беспокойство. «Такое поведение лишь усиливает подозрения». — В ночь на двадцать восьмое июня камера наблюдения, расположенная недалеко от церкви Святого Томаса, зафиксировала ваше присутствие в этом районе в десять часов вечера. Примерно в это же время был совершен и поджог машины жертвы. Между углом, где вы были замечены, и церковью — меньше пятидесяти метров, — Гермиона вынула папку из сумки и пролистала записи, пока не нашла скриншот, о котором говорила. — Но, когда специальный агент Поттер допрашивал вас, вы сказали, что ничего не видели. — Все так. — Судя по углу наклона камеры, такое практически невозможно, — она опустила снимок на стол и придвинула поближе к Беллатрисе. — Как я уже говорила мистеру Поттеру — я торопилась, — Беллатриса пожала плечами. — Не понимаю, почему мы должны обсуждать это вновь. Как я уже говорила, мой муж… — Вы не под подозрением, миссис Лестрейндж, — сухо заявила Гермиона. По крайней мере, неофициально. Все это охота — такая же, как и любая другая. И ей нужно было лишь убедиться, что она расставила нужную ловушку. — Я просто собираю информацию и сведения, которые могут пригодиться в составлении портрета Волан-де-Морта. Последовала небольшая пауза, во время которой Беллатриса, казалось, взвешивала возможные варианты последующих действий. В конце концов она сказала: — Хорошо. Ну, продолжайте. В голосе не было ни грамма издевки. Слова прозвучали ровно и холодно, почти отстраненно. Находясь по другую сторону стола, Гермиона заметила, как напряженность исчезла с лица Беллатрисы — улыбка острее ножа. — Вы сказали, что ничего не слышали. Также на вопрос, почему находились в этом районе, вы ответили, что посетили церковь Святого Томаса с целью помолиться. — Все так. — Но почему церковь Святого Томаса? Вы проживаете в районе Найтсбридж. Оттуда полчаса езды. Зачем же было ехать так далеко, чтобы просто помолиться? — Мисс Грейнджер, вы ведь не католичка, верно? — Беллатриса напряженно вглядывалась в ее лицо. В темноте карих радужек поблескивали острые вкрапления черного, придавая тем опасный и пугающий вид. Гермиона ощутила себя добычей. — Считаю, что религия — это оружие, которое в дурных руках порождает лишь ужас и страх. — Вера всегда была вопросом доверия, — Беллатриса улыбнулась — сухо и без эмоций. — Я доверяю Отцу Тикнессу. И доверяю уже много лет. Мне несложно потратить время на дорогу, если это означает, что моя вера будет в надежных руках. — Понятно. Вернемся к ночи убийства. Во время молитвы вы не слышали ничего необычного? — Кажется, нет. Церковь была пуста, а я погрузилась глубоко в молитву. Слышала лишь ветер и скрип скамьи. В общем, ничего необычного я не приметила. — А в момент, когда покидали церковь? Наступила пауза. Беллатриса вздрогнула и прикоснулась к кресту, прокрутив тот между пальцев. «Вот оно». Уверенность вернулась в прежнюю обитель, крепко обосновавшись в костях. Гермиона облокотилась на мягкую подушку кресла и, подражая Беллатрисе, слегка отклонила голову назад. «Люди часто теряются, когда нечто эмоциональное затрагивает все их нутро. Крест выдал тебя, Лестрейндж. Но что же ты прячешь?» Прошла секунда. Затем еще одна. Часы на столе громко отбивали свой ход, словно вели обратный отсчет. И, когда Беллатриса вновь заговорила, голос ее сквозил сдержанностью. — Знаете, стоило вам упомянуть этот момент, как… Я действительно тогда уловила нечто странное. — Любая деталь очень важна. — Покидая Церковь, я почувствовала что-то неладное. — Что именно? — Не могу объяснить. Просто ощущение… — Беллатриса пыталась подобрать подходящее слово, теребя в руке крестик: прижимала к телу, отстраняла, прокручивала по оси и снова повторяла весь цикл. — Опасности? — подсказала Гермиона. Лестрейндж ненадолго прикрыла веки, в ней зародился страх. Грейнджер даже могла почувствовать его отклик, ненароком проскользнувший и в ее нутро. Но стоило только Беллатрисе открыть глаза, как страх исчез — она вновь полностью владела собой. — В общем, не могу сказать, что чувствовала угрозу своей жизни, но мне определенно было не по себе. — Понятно. Судя по записи, вы торопились. Будто вас преследовали. Может, вас беспокоило что-то еще? — Гермиона понимала, что была близка, но нить вещающей тревоги уже выскользнула — Беллатриса лишь покачала головой. — Нет, точно нет. Я просто спешила домой. — Видели ли вы машину жертвы, выходя из церкви? — конечно, не заметить ту было практически невозможно; полиция обнаружила ее припаркованной прямо перед церковью. — Да, я действительно видела какую-то машину, но тогда уже было темно, и ничего необычного я в ней не приметила. Она была припаркована на соседней улице, полускрытая в тени, куда не попадал свет фонарей. — Была ли она уже припаркована там, когда вы только приехали? — Точно не знаю, но вряд ли. К моменту моего приезда вокруг стояло много машин, и ни одна из них не была темного цвета. В этих словах прозвучало нечто такое, что возбудило живой интерес. Гермиона перестала писать и постучала авторучкой по бумаге, размышляя. Затем спросила: — Но когда вы вышли, рядом был только этот автомобиль? — Да. Улица пустовала, не считая той машины. — И она не горела. — Нет, не горела, — ответила та, слегка раздраженно. Горло сжалось, а язык встрепенулся в ожидании слов, но те не желали покинуть голову. Гермиона вдруг отчетливо прочувствовала морозный холодок той ночи, когда произошло убийство. «Волан-де-Морт, вероятно, уже был там. Время не лжет. Факты не лгут. А вот люди — запросто». Она посмотрела на Беллатрису. «Но Лестрейндж не лжет об этом. Дыхание, поведение, поза. Все говорит о лжи, но не про путь от Церкви до машины. Наверняка Волан-де-Морт уже поджидал в тени. Но жертвой была не Беллатриса. И все же, есть что-то подозрительное во всей этой истории. Звучит слишком заученно. Чересчур вызубренно. Либо она сознательно умалчивает какие-то детали, либо скрывает их по какой-то конкретной причине». — На этом все? Мне не хотелось бы прерывать наш разговор, мисс Грейнджер, но у меня назначена другая встреча, — Беллатриса оборвала предложение, но смысл сказанного звучал вполне отчетливо — ее терпение закончилось, и, следовательно, время Гермионы тоже. — Да. Простите, что задержала вас, — Гермиона убрала блокнот с ручкой обратно в сумку и потянулась за папкой на столе. Затем достала из кармана одну из своих визитных карточек и положила ту на стол. — Я оставлю вам свою визитку. Порой наши воспоминания скрываются в глубинах подсознания и всплывают в самое неожиданное время. И, если вы вдруг что-нибудь вспомните, неважно, что именно, пожалуйста, свяжитесь со мной. Некоторое время Беллатриса разглядывала карточку, словно та являлась незваным гостем или кем-то похуже. Это так странно, что кусок обычной бумаги был способен оказать столь сильное влияние на человека. Но, к немалому ее удивлению, Лестрейндж взяла визитку и убрала ту в верхний ящик стола. — В случае чего непременно так и сделаю, — поднявшись со стула, она выпустила золотой крестик из ладони, вернув тот на положенное место между ключиц. И проводила Гермиону до двери. — Досадно, что мы встретились при таких обстоятельствах. Вы с Томом обязательно должны отужинать с нами в ближайшее время. Предложение выглядело вполне приемлемо и не таило в себе подтекста. Том важен ей, и улыбка на лице лучилась искренностью, а не предупреждающей фальшью. — Очень великодушно с вашей стороны, миссис Лестрейндж. — Что вы. Друг Тома — мой друг. Доброго дня, мисс Грейнджер. Гермиона быстро попрощалась и устало вышла из здания. Высоко в небе сияло солнце; всюду струились еле теплые лучи, заливая деревья, машины и опавшую листву нежными светлыми бликами. Дорога пустовала. Ветер неожиданно напустил в легкие холодный воздух, свежий и бодрящий, и на долю секунды Грейнджер испытала приступ оцепенения из-за полученных от Беллатрисы крупиц информации, проскользнувшей между строк. «Определенно стоит изучить ее круг общения. Может, Том поможет в этом». Она достала из сумки телефон и написала ему сообщение. Могу позвонить после работы? 11:12, ГГ Сегодня совещание до позднего вечера. Флореан Фортескью завтра в 8:00? 11:14, ТР Договорились. 11:14, ГГ Она отправила сообщение и написала еще одно, но уже Драко, задержавшись над кнопкой «Отправить» чуточку дольше, чем собиралась. Б. Лестрейндж внушает настоящий ужас. Приглашаю тебя на похороны, если она вдруг меня зарежет. 11:15, ГГ Несколько минут не было ответа, Грейнджер подождала еще чуть-чуть, но только она подумала убрать телефон, как вспыхнул экран. А еда будет? 11:19, ДМ Гермиона облегченно вздохнула: тяжесть под ребрами ослабла, высвободив немного пространства для спокойствия. Разум обрел гармонию. До конца дня ее улыбка оставалась искренней и непринужденной.***
Говорят, что я обладаю множеством качеств.
Среди них — навык располагать к себе. Люди доверяют мне… А доверие дает власть.
Если кто-то открывает вам свои тайны, то у вас появляется сила, способная его погубить. Это создает ощущение полного контроля. Это превращает другого человека в заложника. Но самое важное — это делает вас главным. И стоит только завоевать доверие окружающих, как они оказываются в ваших руках. Вы их повелитель, а они — марионетки на веревочках, которые танцуют, смеются и плачут лишь по вашему желанию.
Ох, впервые почувствовав эту силу, приходит блаженство, от которого в жилах бурлит кровь. Со словом «доверяю» создается негласная команда к действию.
Доверие — это оружие.
Револьвер. Приставленный к голове, и только вам решать — нажать на курок, или нет.
Все владеют им. Но лишь единицы готовы использовать.
Как думаете, она доверяет? Доверяет ли она мне?
А вы?