Существует тонкая грань, разделяющая смех и боль, комедию и трагедию, юмор и страдания.
Эрма Бомбек
***
Трагедия — достаточно коварная вещь. Синонимичная множеству других небезызвестных нам слов.
Агонии. Отчаянию. Страданию. Неизбежности.
Трагедия бывает незначительной.
К примеру, размолвка с супругом, которая зародилась буквально пару недель назад, отчего вы ссорились каждый день.
Трагедия бывает и более серьезной.
К примеру, автокатастрофа, которую можно было избежать, если бы лучший друг прислушался к вашим предупреждениям и взял такси, а не вопреки всему настоял на своем и поехал домой в нетрезвом состоянии, едва держась на ногах.
Что ж, единственная вещь, которую оставляет трагедия, — это чувство опустошенности и ощущение провала, с которыми приходят сотни и сотни вопросов: «Мог ли я поступить иначе? Мог ли предотвратить то, что случилось?»
Вы наблюдаете, как беда разрастается до невообразимых размеров у вас на глазах, словно сорняки в живописном саду. И вы не можете остановить этот процесс. Ничего не можете сделать, чтобы остановить разрушение.
Ничего.
Остается лишь скорбеть об утраченном.
***
Флориан Фортескью Суббота, 20 сентября 10:19 6 дней до следующего убийства — Ты какая-то рассеянная. Гермиона подняла взгляд — прямо перед ней материализовался огромный стаканчик идеально заваренного латте макиато; аромат напитка тут же проник к чутким рецепторам, оседая поверх насыщенными, пряными и пронизывающими до краев волнами клубящегося пара. — Прости. Просто уже скоро истечет срок… Отведенное время до очередного убийства Волан-де-Мортом, — сказала она, придвинув стаканчик поближе: ладони согрелись о теплый картон, хранивший кофе горячим — ощущение успокаивало. — Точно. Недавно об этом кто-то упоминал на работе. Но ведь есть еще целая неделя, не так ли? — Том занял стул напротив и устремил на нее пристальный и заинтересованный взгляд, подобного которому Гермионе еще не доводилось видеть ни у одного из мужчин, повстречавшихся ей за жизнь. В Реддле имелось абсолютно все, чего она когда-либо ожидала от второй половинки. Неописуемое и восхитительное чувство — быть центром его внимания. Грейнджер поднесла стаканчик к губам и сделала глоток кофе, удовлетворенно отметив, что Том догадался добавить в него сахар. — Шесть дней, — поправила она его и поморщилась от мрачного напряжения, пропитавшего ее собственные слова. Шесть дней — это миг. Шесть дней — это стадия разминки и томления для таких, как Волан-де-Морт. Наверняка тот сейчас где-то отсиживался, готовясь к следующему грандиозному спектаклю, в то время как все остальные медленно сходили с ума с каждой уходящей минутой. Гермиона отчетливо слышала, как в глубине сознания тикали часы, медленно отсчитывая секунды до чего-то ужасающего и масштабного. Кожа зудела от волнения. От неутешительных раздумий отвлек Реддл, накрыв ее руку своей: в успокаивающем движении провел по девичьей коже подушечками теплых и мягких пальцев. Грейнджер перевернула ладонь и соединила их руки, заключив в замок. — Ты прилагаешь максимум усилий, Гермиона. Уверен, что совсем скоро он будет пойман. — Недостаточно скоро, — свободной рукой она взялась за стаканчик и сделала очередной глоток латте, а указательным пальцем другой руки прочертила витиеватую дорожку вдоль костяшек тыльной стороны его ладони. — Раз уж мы затронули эту тему, то я хотела бы кое-что узнать о Регулусе Блэке. — Что именно? — Случайно не знаешь, где я могу его найти? — Не думаю, что ты вообще сможешь его отыскать, — Том негромко усмехнулся, но смех вышел отнюдь не добрым или непринужденным. В голосе слышался горький привкус чего-то отталкивающего, что омрачило беседу и всколыхнуло в Гермионе непонятные, но настораживающие ощущения. — С чего ты это взял? — Регулус… Последний год дался ему нелегко, — Том отклонился назад, отдалившись от нее, и вздохнул. — В прошлом у него были проблемы с психикой, но минувший год оказался особенно трудным. Одним днем он оборвал с нами все связи. Никаких звонков. Никаких сообщений. Никаких визитов. Будто нас для него никогда не существовало. Теперь намного легче было определить, что таилось в его голосе: беспокойство. Гермиона протянула руку и осторожно взяла его ладонь в свою — Том не сопротивлялся. — Именно поэтому я крайне удивился, увидев Регулуса на прошлой неделе. Абраксас каким-то невероятным образом смог убедить его посетить выставку. — С тех пор ты о нем ничего не слышал? Я пыталась получить информацию в бюро, но там смогли назвать только его предыдущий адрес пятилетней давности. Вчера вечером она созванивалась с Невиллом, но и он не нашел ничего полезного о Регулусе Блэке. Парочка терапевтических сеансов. Множество адресов, но ни одного настоящего. Несколько мелких правонарушений, однако ничего тяжкого, достаточного для обвинительного приговора: большинство из них — скандальные выходки после митингов. Если верить базе данных, Регулуса Блэка больше не существовало. — Могу дать только его старый адрес. К сожалению, другой информации о его местонахождении у меня нет. Возможно, ты можешь расспросить Абраксаса. Ведь он каким-то образом должен был связаться с ним, чтобы убедить посетить выставку. — Сойдет. Спасибо. — Для тебя все, что угодно, милая, — достав из кармана пиджака новую авторучку, Том написал адрес на странице для заметок в своем еженедельнике. Когда он закончил, то вырвал лист и протянул ей — тот был ровным и чистым с аккуратными изгибами букв. Идеально. Как и все остальное в Реддле. — Слышал, ты сразила Беллатрису наповал. Гермиона тихо рассмеялась, но ничего не ответила. На привлекательном лице Тома заиграла улыбка, и, в то время как у любого другого та бы выглядела вызывающе, у него она держалась подобно второй коже. Четкий изгиб губ внезапно напомнил ей, что она влюбилась не в его внешность, а в блестящий ум. Гермиона склонилась над стаканчиками, источающими клубящийся пар, и поцеловала его. Целовать Тома было все равно что оказаться июльским днем на берегу моря, закрыв глаза и погрузившись в теплые объятия стихии, пока солнце стоит высоко и пышет жаром, укрывая плечи чарами любви. Так легко терялся контроль. Ей было все равно, насколько это опасно.***
Последний известный адрес Регулуса Блэка Воскресенье, 21 сентября 09:03 5 дней до следующего убийства Гермиона в третий раз постучала в парадную дверь, но ответа по-прежнему не последовало. В тусклом свете пасмурного утра многоквартирный дом выглядел убого и неприглядно, как будто в нем давно никто не жил. Кирпичи потрескались и осыпались, а в некоторых местах стен блестели огромные пятна сырости и заплесневелости. Одно из окон было разбито и заклеено чем-то похожим на пищевую пленку — каждый раз, когда ветер дул в ту, она издавала какую-то свистящую гротескную мелодию. — Вряд ли удача улыбнется тебе, девочка. Обернувшись, она увидела мужчину, который, прихрамывая, шел к ней. Одежда его была потрепанной и грязной, а в подоле пальто виднелись прорехи. Незнакомец выглядел старым и изможденным, между потрескавшимися губами выступали желтые зубы. Бездомная жизнь окрасила внешность мужчины в неприглядные тона. — Что, простите? — Тот парень. Давно его не видел, — остановившись у основания лестницы, он облокотился на перила. Взгляд его упал на дверь, но не казался взволнованным. — Недель? Вы уверены? — Гермиона приблизилась к мужчине и предъявила свой полицейский жетон. Его брови сместились вверх, но через мгновение удивление спало. «Похоже, Регулуса неоднократно навещала полиция. Но в архивах ничего об этом нет. Интересно, причастен ли к этому Сириус? Нужно подключить к делу Невилла». — Безусловно, детектив. Здесь я бываю пять дней в неделю. Церковь бесплатно раздает еду для бездомных, и я никогда не пропускал ни одного пайка, — он вновь обнажил зубы, улыбнувшись, и ямочки на постаревшем лице придали ему моложавый вид, отняв лет десять. Гермиона собиралась сказать, что она специальный агент, а не детектив, но решила промолчать. Профессия была не самой важной деталью разговора. — Вы с ним знакомы? — Едва ли. Он добрый человек. Раздавал одеяла, как только температура опускалась ниже нуля, — усевшись на холодные ступеньки, мужчина потянулся и вытянул ногу. Затем осторожно принялся массировать колено хромой ноги. — Художник. Летом его можно было встретить на улицах, рисующим людей. Но в последнее время он стал каким-то отстраненным. Думаю, его доконала старая добрая депрессия. Гермиона кивнула, погрузившись в раздумья. Известно, что аффективное расстройство нередко обострялось у художников в зимнее время. Тем не менее вряд ли это являлось единственной причиной перемен в Регулусе. Впрочем, чтобы осмотреть квартиру, требовался ордер. — Не упоминал ли он когда-нибудь Волан-де-Морта? — поинтересовалась она и увидела, как глаза мужчины округлились от страха. Сейчас почти все знали о Волан-де-Морте. Поразительно, как одно только имя способно было вселять в умы людей леденящий ужас. — Точно не при мне, — серьезно ответил тот. Затем, подумав, добавил: — Вообще он не особо сильно любил поболтать. «Получается, Регулус жил отшельником. Никаких связей с друзьями или семьей. Отзывчивый, но замкнутый». Гермиона еле заметно кивнула и на автомате попрощалась, будучи уже глубоко в своих мыслях. Свистящая мелодия выбитого окна сопровождала ее всю дорогу до машины.***
Квартира Гермионы Воскресенье, 21 сентября 23:21 5 дней до следующего убийства Где-то между рекламой о хозяйственных товарах и анонсом следующего эпизода «Анатомии страсти» привезли пиццу. Расплатившись с курьером и вручив тому десять фунтов чаевых, она налила себе в бокал из Икеи красное дешевое вино, попавшееся ей первым в шкафчике под руку. По вкусу то оказалось фруктовым, но слишком сладким. Живоглот сразу же разместился у Гермионы на коленях, стоило ей сесть на диван, скрестив ноги. Мохнатая шерстка пробудила мурашки на неприкрытой коже ног. Кот любил так сидеть с ней рядом, особенно когда она находилась достаточно близко, чтобы чесать его за ушком. Телефон, лежавший на столике, зажужжал, подсветив сообщение. Удалось найти Регулуса? 23:24, ТР Увы, нет. Его там не было. Люди в округе давно его не видели. Ты на работе? 23:25, ГГ Вышел пару часов назад. Необходимо было заняться кое-какими делами. После работы я встретился с Абраксасом и воспользовался случаем, чтобы расспросить его о Регулусе. Оказалось, что он встретил его в художественной галерее три недели назад и пригласил спонтанно. Ему казалось, что это снова сблизит нас всех, но план не сработал. 23:26, ТР Кроме того, Абраксас приглашает нас на двойное свидание со своей новой пассией. 23:26, ТР Спасибо, что поговорил с ним. Расспрошу еще брата Регулуса. 23:26, ГГ Что ты ответил на вопрос о свидании? 23:26, ГГ Разумеется «нет». 23:27, ТР Против девушки или парных свиданий в целом? 23:27, ГГ На самом деле и того, и другого. Но в случае Абраксаса — подружек. Во множественном числе. Не вижу ничего привлекательного в том, чтобы проводить время с тем, кто будет позабыт и спустя неделю сменен на другого. Будь Абраксас не так непреклонен в отречении от привязанностей, то вполне смог бы смириться с потерей любви всей своей жизни и найти кого-то другого. 23:29, ТР Любовь устроена не так уж просто. И никогда не бывает легкой, как мне кажется. 23:29, ГГ Любовь всегда должна быть легкой, дорогая. Как дыхание. 23:32, ТР. Любить Тома — легко. Это было одной из множества причин, почему Гермиона без труда вверяла тому свое доверие. Она чувствовала, что больше не нужно строить из себя тихую и мягкую недотрогу. С ним она могла вести себя пылко, твердо и уверенно, не боясь, что из-за этого на нее обидятся. Между ними не существовало ни скрытности, ни масок. Никаких границ. Живоглот по-прежнему мурлыкал в ногах. Гермиона нежно почесала местечко за ушком, пока тот не перевернулся на спину, подставив под ласку пузо. Она продолжила гладить его шерстку, расслабившись на мягких подушках кожаного дивана. Фильм, который Грейнджер смотрела до переписки с Реддлом, все еще не закончился, но она едва могла уловить суть сюжета. Глаза постепенно тяжелели. Ей хотелось уснуть прямо здесь. Внезапно зазвонил телефон. Устало отодвинув коробку с пиццей, Гермиона наклонилась к столу. Почти полночь, и от усталости она вот-вот готова была отключиться, но одна лишь мысль о том, что это мог быть Том, вызывала трепет в сердце, пробуждая от объятий Морфея. На экране, однако, высветились имя и фотография другого человека. Малфой. Подумав, Гермиона решила пока повременить и не обращать внимания на звонок, но это был Драко — и только поэтому стоило взять трубку. — Алло? На другом конце провода царила абсолютная тишина за исключением тяжелого дыхания. Всего на миг ей почудилось, что позвонил кто-то другой, но определитель номера по-прежнему гласил, что контакт ей не привиделся. Нечто похожее на тревогу поселилось в глубине ее сознания. Все это предвещало беду. — Драко, что случилось? — Мне жаль, — тихо вымолвил тот, и в голосе эхом отозвалось едва уловимое напряжение. Она слышала, как тяжело он дышит, глубоко и отягощенно. — Это Рон. Все вокруг закружилось. Голос Драко звучал уже где-то со стороны и ничего для нее не значил. В один миг, в момент полного осознания, в глубине ее нутра поселилось нечто, зашевелившись. Страх. И тут мир просто остановился. Гермиона провалилась в кромешную тьму.***
Трагедия всегда оставляет после себя привкус крови.
Уверен, она почувствовала его.
Тем днем я мог быть каким угодно. Добрым. Великодушным. Гуманным. Но вместо этого я решил поступить милосердно. Быть милосердным.
Милосердие — столь тягостная вещь с точки зрения проявления, согласны?
Милосердие всегда вызывает горькое послевкусие во рту.
Так как приходит осознание того, что если уж трагедия разыгралась, то даже милосердие не остановит ее ход.