Что на вас надето, Майор?

Хазин.

3 месяца до операции.

      Когда тренировок не было, были лекции. Когда не было лекций, были тренировки. Час за часом команда отрабатывала стратегии и тактики, училась оказывать первую помощь, тренировала выносливость во время пробежек и занятий в предусмотренном для этого мини зале. Хазин сработал как настоящий директор специализированной гимназии: день был расписан по минутам, а его ученики, если судить по их усердию и стремлению к успеху, точно шли на золотую медаль.       Свободной была только ночь. И каждый посвящал её своим собственным демонам.       Илья Третьяков был совой. Точнее просто ебанутой птицей. Ночью он бродил по коттеджу в поисках развлечений на свою заскучавшую задницу. Времяпрепровождения день ото дня, а точнее ночь от ночи, менялись регулярно. То он зависал в комнате Амстера, на троих с Макао распивая бутылку джина, то он пробирался на кухню, потому что вечерний плотный ужин был плотным только для тех, кто не привык ночные дежурства в больнице скрашивать едой из автомата.       В одну из таких вылазок он стал свидетелем страшного. А именно любовных утех его товарищей.       - О Боже мой! Я ничего не видел! - закричал он, выскакивая из комнаты Дубина, которую в темноте по ошибке принял за уборную.       Но, к сожалению, заявление его было весьма скорым и ничего общего с правдой не имело. Он все видел. Больше, чем ему хотелось.       - Эм, Бостон, - шепотом его окрикнул малой, нагнав уже на середине коридора ведущего от комнаты Димы до комнаты Ильи.       - Слушай, я никому не скажу, - честно признался Илья, - Мне тридцать два года, последнее, что я хочу делать - это доносить на кого-то начальству из-за невинного секса, - Третьяков даже улыбнулся от того, как инородно звучало последнее словосочетание, - Нам всем нужна небольшая разгрузка. Я даже немного завидую.       - Да. Только это... ну не совсем невинный секс, - Дубину тоже такой словесный оборот по душе не пришёлся, - Я вроде как... влюблён?       - Ты у меня спрашиваешь? - Илья в изумлении изогнул бровь.       - Да. То есть, нет... То есть... Я не знаю.       По всей видимости, малой нуждался в совете или боялся своих чувств. Возможно, он уже додумался озвучить их Гаване, но натолкнулся на стену безразличия. Илья точно не знал, но понимал одну вещь наверняка: он точно в таких делах не помощник.       - Мадрид, смею напомнить, что в той комнате, - Бостон пальцем указал на псевдотуалет, - тебя ждёт горячая раздетая женщина, которая без всякого сомнения тебя хочет. Поверь мне, я видел. А ты стоишь тут и болтаешь с левым мужиком. Все в порядке?       - Эм... - Дубин замялся, в сомнениях поправив очки на переносице.       - Не «эм», а пиздуй к даме, - и в подтверждении своих слов Илья отвесил товарищу легкий подзатыльник. Подействовало отрезвляюще, и вот парень уже скрывался в дверях своей комнаты. А Бостон плёлся обратно в свою. Попутно поклявшись, что с ночными променадами покончено.       Хватило его на два дня. На самом деле, возможно, хватило бы и на дольше, но в его комнату постучали. Яркая луна серебрящимся ручьём заливала помещение, часы светились цифрами «2:00», а его вечно неугомонный сосед Бристоль уже видел десятый сон.       Аккуратно откинув в сторону конец покрывала, босыми ногами Бостон прошествовал к двери. За ней обнаружился Сидней и... ёж.       - Привет! - в полутьме мужчина был полной копией своего придурошного братца. Но почему-то Илья знал наверняка, что это не Амстердам. Хотя притащить ежа в чужую комнату посередине ночи звучит очень даже в стиле последнего.       - Привет, - Илья потуже затянул свой домашний халат и скептически мотнул головой в сторону животного, как бы спрашивая «ну и че это такое?».       - Слушай, я тут ежа встретил, думал отпустить, а у него лапка ранена. Решил обратиться к врачу, - и словно ребёнок, притащивший маме ужасно слепленную аппликацию, но все еще довольный своей работой, протянул страдальца к Илье. Но тот не спешил брать его в руки.       - Точно ежа встретил? Не белочку? - злиться на это кудрявое чудо-юдо было сложно, но Третьяков ради гордости своей мужицкой решил постараться, - Ты на время вообще смотрел?!       - Смотрел. Ты же все равно почти каждую ночь по дому лунатишь, - резонно заметил Макс.       - И? - возмутился Илья, а потом до него дошло, - Ты за мной следишь?!       - Да хватит на меня орать! – орали оба, надо заметить, шепотом, - У нас тут тяжелый пациент, кровью истекает. А ты только о себе да о себе... Клятву Гиппократа кто давал?       - Ах ты... - начал было Илья, но тут ёж жалобно пискнул, - Черт с тобой, тащи его на кухню. Сейчас переоденусь, забегу за инструментами и присоединюсь, - Третьяков уже собрался закрыть дверь, как Макс на грани слышимости пробормотал:       - Зачем на кухню?       - Ты дурак? - Илья улыбнулся во все тридцать два, ну что за солнышко ему в два ночи засветило! - Я не поклонник ежатины, да думаю мало кто вообще фанат подобных блюд. На кухне освещение лучше, и мы никому не помещаем, - сжалившись над Сиднеем, пояснил Третьяков.       - Ааа, - протянул Шустов и потащил животное вниз.       Той ночью они спасли ежа.       Точнее спас его Илья, а Макс сидел и восхищённо наблюдал за махинациями хирурга. Они усадили малютку в небольшую коробочку и начали в четыре глаза за ним наблюдать. За окном начало светать.       - Расскажешь, как ежа встретил? - вопрос этот, честно говоря, у Ильи из головы не выходил всю ночь.       - А, да так, увидел, - как-то скомкано и тихо промямлил Шустов.       - Сидне-ей? Это ты его так? - не то чтобы Третьяков действительно так думал, но лицо Макса после этой фразы стоило всех наград мира.       - Ты чего?! Нет, конечно, - мужчина замялся, - Я короче иногда бегаю на полянку одну. Тут не далеко. На гитаре поиграть, чтобы в коттедже никого не перебудить.       - Ты играешь на гитаре? - Илья был удивлён, но не сказать, чтобы шокирован. С гитарой он Сиднея не видел никогда, но он производил впечатление той самой души компании, поющей у костра «Батарейку».       - Немного, - смутился мужчина.       - Сыграешь мне? - Илья выпалил быстрее, чем успел подумать, - Я всё-таки тут жизнь спас. Заслуживаю награду, - тут же решил смягчить шуткой, но, кажется, только усугубил ситуацию.       - Если ты хочешь, то конечно, - мягко ответил Шустов.       Так и повелось. Илья со своей бессонницей и Максим с его желанием играть при Луне. Встречались на кухне, ночь через одну, кормили ежа и делали перевязки, затем минут пятнадцать шли до излюбленной полянки Шустова, где он играл Илье до рассвета. Точнее играл он для себя, не забывал мысленно поправлять себя Третьяков, а Бостон присутствовал лишь как лицо доверенное, за ежом присматривать приставленное.       Вечный циник внутри Ильи млел от голоса Максима, но каждую минуту навязчиво шептал на ухо: ты его не достоин. Шустов такое солнце, даже при свете луны. Илья боялся позволить себе посягнуть на это чудо. Поэтому молчал, слушал переливы гитарных струн и задушено рычал в подушку после.       Так бы все и шло, да только их подопечный в иголочку выздоровел и в одну из своих вылазок Сидней с Бостоном отпустили его на волю. А через ночь Илья не пришёл на кухню. Потому что: ну зачем? Максим в нем больше не нуждался, а Третьяков сгорал от ненужности. Ему бы лучше вообще эту кудрявую ведьму не знать, голоса его волшебного не слышать, да ежей его дурацких не спасать.       У него даже получилось уснуть, предварительно накрутив себя до состояния глубокой апатии. Стук в дверь сначала показался сном, потом галлюцинацией измученного беспочвенной надеждой мозга. Когда от настойчивости нежданного гостя заворочался даже Бристоль, Илье пришлось встать и открыть дверь.       - Кого блять … - увидев на пороге Макса, Илья стушевался, - Ещё одного ежа поймал?       - Нет, наоборот, потерял, - Макс опустил голову, будто стыдился чего-то или боялся реакции собеседника, - Ты почему не пришёл?       - Так вроде животина здорова, все норм кончилось.       - Понятно. Ладно тогда, спокойной ночи, - Максим ещё раз улыбнулся, как-то горько - или Илье показалось? - и зашагал прочь.       - Ну ты и долбаеб.       - Чо? - Третьяков резко повернулся и увидел, что за его спиной вполне себе бодрствовал его горе-сосед.       - Чел тебе две недели подряд песни под звёздами завывал, до комнаты провожал, обнимал так неловко, а ты... - Андрей даже махнул рукой.       - Ты чего, подглядывал? - Бостон чуть не задохнулся в возмущении.       - И подслушивал. Вы, дебилы, нихуя не тихие, если что. А я сплю чутко.       Илья не нашёлся с ответом. Всё-таки этот мелкий пиздюк был вправе злиться на них. Хотя мог бы и раньше сказать, что ему что-то там не нравилось. Словами через рот.       - Ну так что? Побежишь догонять своего Ромео или мне это сделать за тебя? – усмехаясь, прервал молчание Бристоль.       - Чего? - вновь повторил Илья.       - Да чего ты такой тупой-то, а? Я, конечно, не из вашей команды, но был бы не против, люби меня высокий сильный красивый мужик, - задумчиво протянул Андрей, потягиваясь на кровати.       - Он меня не... Или? - сердце Ильи пропустило один удар, надежда была вещью опасной, но такой желанной, - Бристоль, я отойду на минуточку... - и медленно попятился к двери, чтобы сразу за ней сорваться на бег, оставляя ржущего в голос пацана в пустой комнате.       Максим нашёлся уже на поляне. Как он так быстро преодолел такое расстояние - неизвестно. Возможно, это Илья потерял счёт времени. Шустов грустно перебирал струны, не пел, а просто сидел и молча смотрел на занимающийся рассвет.       - Хей! - окрикнул мужчину Илья, предупреждая свой приход, чтобы не напугать Макса.       - Чего пришёл? Ежа нет, - с обидой в голосе, не оборачиваясь на шум, ответил Шустов.       - Похуй на ежа, заебал с ним, честное слово. Ты меня только ради него терпел? - Третьяков задал интересующий его все это время вопрос и с нетерпением ждал вердикта.       - Нет, конечно! - Шустов аж подскочил, - Я тебя вообще не терпел. Я тут вообще-то радовался, что ты на меня внимание своё обратил! С первого дня пытаюсь твой взгляд перехватить, а ты, придурок, ничего вокруг себя не замечаешь. Кто ж знал, что нужно было ежа раненного найти, чтоб ты, наконец, глаза свои открыл! - Макс надвигался на Илью, будто скала.       - Я кое-что понял, - задумчиво произнёс Илья, - не хочу сегодня песни твои на лужке под звездным небом слушать, - Шустов напрягся и весь как-то скукожился, поник, потух, - Холодно, пиздец. Пошли лучше домой. Хочу в тепле и под одеялом.       - Чего хочешь? - вмиг меняясь в лице, с любопытством протянул Макс.       - Целоваться с тобой хочу. Вот что.       До дома они так и не дотянули. Но даже под звездным небом июльской ночи было тепло. Особенно в жарких объятиях любимого человека.

Гром.

      Когда Гром прибегает к оцеплению, то ему еле удается прорваться сквозь скандирующую толпу. Люди с транспарантами кричат что-то гадкое и унизительное в сторону полиции, но находятся и те, кто встает на их сторону. Общая давка двух фронтов перестает в то, что Игорю приходится подозвать помощь, чтобы хотя бы до служебной парковки дорваться, так как его банально не слышат, не то что не пускают куда-то.       Гречкин, сидя на телефонах, попеременно пытается с кем-то переговариваться, однако внимание полицейского, еще не отошедшего от недосвидания, цепляется за Прокопенко, что вещает кому-то по мобильнику описание ситуации. Судя по контексту, на том конце находилась Эля, обещавшая оторвать руки своим тупарям, что не смогли задержать Титова, и что когда она встанет на ноги – а это, несомненно, случится по их вине гораздо раньше, чем планировалось – устроит им такой штрафбат, что они пожалеют о своем существовании.       - Ну наконец-то! – Кирилл вскакивает, подходя с Игорю, - Ты из Китая что ли плелся?       - Нет, - растерянно отвечает Майор, - С Троицкого моста…       - Господи, какой ты банальный, - чуть презрительно бросает Кирилл, но тут же подхватывается, возвращаясь к сути. Тычет пальцем в записи с камер, негодуя, - Ты смотри, что он вытворил! Честно говоря, даже горжусь этим уёбком! Надо же, такое шоу эффектное получилось!       - Ага, очень эффектное, - не разделяя мнения старшинства, Макаров бросил в руки блондину, слишком небрежно и презрительно, как показалось Игорю, раскрытую папку с каким-то заключением, - Вот, поглядите, что нашел.       На бумаге корявым почеркам чьи-то бессвязные показания, копии протоколов.       - Что это? – непонимающе спрашивает Игорь.       - Мотоцикл, на котором Денис въехал в здание был украден сегодня утром по описанию теми же лицами, что напали на конвой Эльвиры. Там паспорт транспортного средства, я сравнил по камерам – подходит. Короче, у них были целые сутки, считай, на то, чтобы устроить это.       - Сделай ебало попроще, - надменно грубит Гречкин, обращаясь к раздраженному Леше, - Мало ли нахуя мотоциклы полицейские крадут. Мы же не могли догадаться…       - Кирилл прав, - подхватывает Игорь, - Ты молодец, но нам нужно больше информации.       - Мы можем получить фотороботы тех, кто это сделал.       - Хорошо… - понимающе тянут оба Майора, одновременно переглянувшись, - Иди, продолжай работать над этим, - и Кирилл хлопает парня по плечу, похабно подмигивая.       - Программист, который был прислан на замену, совершенно тупой. Держу в курсе, - и криминалист ушел, оставляя после себя послевкусия раздражения и недовольства.       - Да, нам бы Дениска не поме… - сам, не заметив собственных слов, Кирилл обрывает речь на полуслове, - Не важно.       - Да, было бы круто, если бы Дениска нам сейчас не мешал, - хмыкнул Гром, - Ха, прикол. У них и до этого был мощный технарь в здании, а сейчас там еще и Титов.       - Ага, и Разумовский в заложниках, - увидев недоуменный взгляд Игоря, Кирилл пояснил, - Ну тот, что гендиректор «Вместе», фирмы, обеспечивающей внутреннюю безопасность Двора.       - Жесть, заводы стоят, а в стране одни айтишники, - по-старчески заворчал Гром, - Давай к коммутатору, будем звонить Майору Петуху.       - Зачем? – непонимающе спросил Гречкин.       - За шкафом. У нас тут беглый преступник к ним на огонек залетел. Тот же самый, кстати, что был ответственен за то, чтобы проверить целость и невредимость Коржавиной.       - Мда, пардон, тупанул, - смутившись, сказал Кирилл, но двинулся в сторону телефона. Прямо перед столом, в реверансе поклонившись Грому, наигранно произнес, - Сильвупле, месье, ваш выход!       - Заебал поясничать. Сам бы с этим гондоном и поговорил, тебе же надо погоны собственные отрабатывать.       - А вот сейчас обидненько было, Игорь Константинович.              Пара попыток дозвониться до Лжемайора оказываются абсолютно безуспешными: то обрывается связь, то, как в самых несмешных анекдотах, собеседник с кем-то созванивается, игнорируя вторую линию. Грома это заебло и он, хлопнув после хер знает какой попытки наушниками об стол, рявкнул, не сдерживаясь:       - С кем он там пиздит, позвольте узнать?! С бабушкой из Зеленограда?!       - А ты у нас Мистер Исключительный, чтобы по любому твоему зову трубочку брать? – чуть заливаясь в смешке, ответил криминолог, - Скорее всего встречает нового гостя в замке или со связью хуйня, - предположил Кирилл.       Попытка номер *нечитаемое число*, кнопка соединения уже начала залипать от тяжелых Игоревых ударов пальцем по ней. Наконец, на том конце что-то зашипело. «Спасибо, что не находитесь вне зоны доступа, блять, а то было бы совсем иронично», - подумал Игорь.       Терпеливо дожидаться, пока у террориста настройки выровняются, Гром не стал, сразу переходя к сути – как и умел, в принципе.       - У вас передоз программистами не случится случайно? Может, вернете нам то, что по закону наше и было. А то нечестно как-то получается, - сочась ядом, голос Майора неприятно обжог даже присутствующих в палатке.       - А мы ничего у вас не забирали. Денис по доброй воле к нам прикатил. Задумайтесь о том, какие условия в ваших этих органах, раз человек международный розыск предпочел работе с вами, - голос преступника не был привычно ровным, скорее отрывистым, беспокойным. Он явно нервничал.       - Ах ты сука, не понимаешь по-хорошему, да, значит? Ну тогда слушай. Слушай внимательно, второй раз повторять не стану…       - Боже, эти ваши угрозы, - его нагло перебили, откровенно насмехаясь, но Игорю было не до выяснения отношений. Гром даже не заметил, насколько уставше-заебанным прозвучал голос Майора, потому что не знал насколько тому было сейчас не до разговоров.       - …верить показаниям нашего бывшего сотрудника относительно Коржавиной мы не можем по объективным причинам. Договор какой был, помнишь? Помнишь, а если нет, то я напомню – осведомленность о состоянии всех заложников. Начальника безопасности, этого, как там его, Разумовского, вы привели, а Ксению Борисовну, как сестрицу, в темницу посадили. Так что слушай сюда. Вы условия нарушили? Нарушили. Так что санкции будут жесткие. Вы впускаете еще одного нашего для одной единственной проверки – проверки состояния данного человека, и нам похуй, что теперь мы даже не скрываем факт ее значимости. В выборе кандидатуры вошедшего вы также не участвуете – проебали шансы, пожинай плоды. Войду я. Это не обсуждается.       Послышался рваный смех, который показался Грому напускным и созданным лишь для того, чтобы оттянуть время на раздумье. Конечно, Кирилл бы не так преподнёс информацию, но сейчас он лишь сидел со вскинутыми вверх бровями, покачивая головой, мол, да, а еще говорят, что это я криво работаю… Игорь мысленно приготовился к долгому спору. Не на жизнь, а на смерть, так сказать.       - Хорошо, Игорь. При одном условии. С вами войдет врач, - ровный голос собеседника напрягал, да и сама просьба вызывала шквал беспокойства.       - Зачем? Что-то случилось? Кто-то ранен? Сука, если кто-то…       - Да, Игорь. Наш человек. Подстрелили. Ваши, - эти короткие, рваные предложения объясняли ситуацию: так вот почему тот так странно себя вел, - Опережу ваши вопросы касательно того, зачем вам спасать кого-то из нас. Если через сутки мы выставим гроб с телом погибшего, - голос Майор неестественно дрогнул, - люди вам этого не простят. Даже после ситуации с Волковым – большинство на нашей стороне. Трагедия перетянет к нам сомневающихся. Так что, пожалуйста… - Игорю не верилось, что его просят, а если бы не было звуковых искажений, он бы понял, что его буквально умоляют, - Нам нужен врач.       Грубить и хамить как-то сразу перехотелось. Преступники, да, обложили их дерьмом, да, но когда под угрозой кто-то из твоих… ради спасения этого человека любой нормальный пойдет на что угодно. Странное понимание, возникшее в мужчине, слегка обожгло его, как если нерасчетливо ухватиться за только что вскипячённый чайник, однако время думать особо не было. Появился реальный шанс прижать их, как они с Гречкиным и планировали, более того – получить минус один преступник, но Гром, отвечая, сознательно отказывался от столь соблазнительной идеи в пользу… человечности? Война войной, но это…       - Я согласен, - над ухом злостно зашипели, но с блондином Игорь разберется потом. сначала это.       - Тогда мы ждем вас утром.       - Чего? То есть ситуация не экстренная? – Гром откровенно не понимал.       - Мы оказали первую помощь. Нам всем, включая заложников, в свете последних событий нужно время, чтобы прийти в себя, - Майор замолчал, но стоило Игорю подумать, что на этом все, как по ту сторону вновь раздался голос, - Спасибо, Майор Гром, - связь была прервана.       Игорю показалось, что ситуация повернула куда-то не туда. В какой момент – сказать сложно. Не так он представлял себе переговоры со злобными террористами – террористы не говорят «спасибо» и «пожалуйста», не звучат так потерянно даже при изменении голоса. Неприятный осадок не давал Грому скинуть с себя микрофон, замерев с включенной кнопкой на аппаратуре, что мигала красным. Из такого состояния его вывели насильно. Гречкин, не пренебрегая силой, скинул наушник Грома, не глядя куда, срываясь:       - Может, ты им еще массажистку туда притащишь?! А что, устроим им СПА, они же бедные там, наверное, устали, двое суток на ногах как-никак! Совсем уже мозги растерял после своих свиданок!       - Не ори, - монотонно пресек Игорь, разворачиваясь в поисках, куда можно пристроить свой зад.       - У нас же уговор был – перекрыть им кислород! А ты что сделал?! – Кирилл нагнулся, чтобы смотреть прямо в лицо сидячему возле кофеварки полицейскому, - Такую возможность в унитаз спустил, придурок!       - Я поступил так, как считал нужным. По-человечески, - казалось, Игорево спокойствие только отравляло блондину мозг, отчего тот зверел еще сильнее.       - Они там сейчас по-человечески больше сорока заложников держат. Они по-человечески ворвались в Печатный двор, чтобы его ограбить. Они по-человечески выстрелили в Мусаеву, а еще завербовали одного из лучших программистов спецслужб. По-человечески. Знаешь, я не позволю тебе этого сделать. Ты либо войдешь один, либо не войдешь вообще, - глаза Кирилла недобро сверкнули. Гром стал сомневаться, что работа переговорщиком нравилась блондину только из-за денег.       - Тебя никто не спрашивал, - осадил Игорь, поднимая взгляд и выдерживая паузу, перерастающую в напряженную минуту перепалки.       - Поделюсь секретом своего успеха, Гром, - чуть махнув челкой, оскалился Кирилл, - Я хорошо выполняю свою работу, потому что могу вовремя выключить эту самую человечность. Потому что в нашей профессии она мешает делать то, что нужно, вытесняемая из головы тем, что более правильно.       В нос Игорю ударил терпкий запах цитруса, раздражая слизистую. Он был ничуть не удивлен таким словам, но руки все равно знакомо зачесались в желании выбить из парня всю дурь.       - Снова хочешь посраться? Или может в ебало давно не получал? – угрожающе прозвучал полицейский.       - Нахуй ты мне такой олух нужен? Это разве что-то изменит? – внезапно здраво спросил Гречкин, продолжая стоять нагнувшись.       Игорь ничего не ответил. Они вроде только начали ладить, а сейчас снова все рушилось. Мужчина напротив вновь казался ему грязным, мерзким человечком, у которого за душой разве что мешочки с едкими химикатами. Такими же, как и его внешность.       - Еще один лайфхак, Гром. Не трать время и силы на то, что не имеет никакого смысла. Только по делу. Бля, скоро буду лекции обучающие вести…       Он выпрямился, ругнулся на затекший в таком состоянии позвоночник, и сразу успокоился. Словно, выпустил через ноздри всю злобу на Игоря куда-то в воздух.       - Будем считать данную ситуацию ружьем Чехова. Когда-нибудь, она выстрелит нам на руку.       - Не понял? – нахмурился Гром.       - Если сейчас их задобрить, возможно, потом будет проще что-то вытянуть. Они будут у нас в долгу, - громко хлопнув мужчину по плечу, Кирилл продолжил, - Беру слова назад. Не такая уж и хуевая идея.       Майор сказал это таким расслабленным и пофигистичным тоном, словно обсуждал с Игорем погоду на завтра, решая, куда они пойдут, если начнется дождь – в кино или в кафе. Грома это удивило, он на свой манер примерял такую быструю смену настроений, поняв, что не умеет так же, погружаясь в каждую эмоцию с головой. Вот и сейчас, когда Кирилл уже отошел от него, доделывая дела, разбирая хлам со столов и даже перекинувшись парой небрежных фраз с Прокопенко, Гром продолжал смотреть в одну точку, проживая ситуацию до конца. Дышалось тяжело, но не когда ты чем-то озадачен или напряжен, а как удалось избежать лавины, что неминуемо должна была обрушиться тебе на голову.       Он достал телефон, проверяя, не поступило ли уведомления о сообщении с полюбившегося номера, вставая возле Федора Ивановича, что деловито собирал в чемодан пожитки.       - Игореш, ты домой? – усталым голосом спросил полковник.       - Да, дядь Федь, домой, пожалуй.       - Поспишь у нас? Опробуешь новый диван – сам же и выбирал тогда! – жесткие усы дернулись в улыбке, а морщинки плавно расползлись по лицу, - А завтра вместе позавтракаем и сюда. Ну соглаша-айся!       - Умеете вы убеждать, дядь Федь! Вам повезло, что я уставший и голодный, - тоскливо подумал Игорь, искоса поглядывая на молчаливый телефон в руке.       - А когда ты таким не был? – хитро подметил Прокопенко.              Попрощавшись, они вышли. Гром задел головой выход из тента, на что полковник отшутился, что они как в анекдотах – высокий и худой, низкий и толстый. Макаров услышал лишь отголоски их ребячества, когда вернулся в общую комнату, выныривая с другими сотрудниками из толщи документов и сайтов с различными реестрами, которые вели криминалистические центры и управления. Перед глазами плыло, так что парень обессиленно свалил свои бумажные пожитки на собственный стол, не забыв аккуратно отодвинуть уже имеющиеся. В помещение он оставался один, если не считать двух космонавтов на входе и пары человек за переговорными столами, рендерящими только что записанный разговор Грома и террориста. Новый программист тоже свалил почти сразу. «Вот уебок, - в сердцах высказался Леша, - Мне, что ли, за него все доделывать?»       Он сел за не выключенный ноутбук, продолжая копаться в розыскных листах, сравнивая описания с имеющимися фотороботами. Когда кто-то положил ему на шею холодные руки, парень вздрогнул. Но не обернулся, чтобы посмотреть, подставляя затекшие плечи под длинные белые пальцы. Вряд ли Макаров позволил бы Кириллу сделать такое в обычной ситуации, но сейчас рядом никого не было, и он зверски устал, чтобы сопротивляться. Лениво мотая головой, глаза сосредоточенно бегали по вкладкам.       - Эй, трудого-оли-ик, - пропели на ухо, и мурашки поскакали по правой руке, - ты всю ночь собираешься здесь проторчать?       - Так начальство вроде не отпускало, - съязвил криминалист, не прекращая работать.       - Ах вот оно что! – подыграл блондин. Одна его рука держала Лешу за подбородок, а другая нахально проскользнула под толстовку, - И давно мы такие послушные?       - Мне казалось, тебе так больше нравится.       - Мне больше нравится, когда можно приложить силу, чтобы ты подчинился. Так что, если тебе нужно разрешение, то старший по званию тебя не отпускает.       - Какой же ты конченный, - усмехаясь, обзывается Макаров, - Ну раз начальство сказало домой… - он крутанулся на стуле, упираясь носом в оголенное из-за расстегнутой рубашки тело Кирилла, который чуть наклонился над ним, - …тогда не смею больше задерживаться.       Его попытка встать была пресечена грубым движением, толкнувшим юношу обратно.       - Я тебя отпущу, но с одним условием.       - Я все равно уйду, но так уж и быть – выслушаю напоследок твой старческий бред, - изогнув бровь, ответил Леша. Протягивая руки к почти прозрачной белой ткани, он сделал вид, что собирается расстегнуть оставшиеся пуговицы, от чего Гречкин выжидающе выпрямился и шумно вдохнул. Но криминалист наоборот, начал их застегивать, успев, правда, справиться только с одной.       - Поехали ко мне, - серьезно сказал Кирилл, перехватывая пальцами чужие запястья.       - Опять трахаться? – фыркнул Леша, и блондин приохуел с такого заявления, - Что, генератор идей с возрастом выходит из строя?       - А тебе какое веселье надо, я не понял? - дернув за руки, Леша подлетел вверх, где его сразу схватили, сцепив ладони на пояснице.       - Ну если мы так, побаловаться, то может и никакого. А если серьезно, - и Макаров, обращая фразу в медленный глубокий поцелуй, закончил, - то я бы сходил на свидание. У меня их никогда не было.       Компьютер бесшумно работал на фоне, пока Кирилл всматривался в глаза напротив, ища в них не то следы шутки, не то грубой иронии.       - Хорошо, я согласен, - серьезно ответил он.       - Правда? – удивленно уточнил парень.       - Для меня это тоже будет в новинку, так что, почему бы и нет, - вновь звуча слишком развязно, Гречкин старался скрыть легкую панику.       Но Леша этого не заметил, сильнее прижимаясь к Майору.       - Только давай сегодня обойдемся ужином дома, ладно? А то я заебался, как черт, - Кирилл положил подбородок на русую макушку.       - Это ты так свое нежелание тратить на меня бабки оправдываешь?       - Меня по-всякому называли, но чтоб жлобом… Макаров, ты переплюнул всех!       Гречкина поражало, как легко он мог отстраняться от работы, словно не было нападения на кордон, не было Дениса с его выходкой, которая вылилась в прорыв оцепления, словно не было летящей под откос безупречной карьеры… И если раньше ему помогала в этом его врожденная наглость и холодность, то теперь что-то другое утягивало мужчину подальше от проблем.       Они садились в машину уже на опустевшей парковке. Толпа разошлась – 2 часа ночи – но были те, кто упорно отказывался покидать свои позиции, однако и они не обращали на двух людей внимания, пока тебе не объявили о своем присутствии взревевшим мотором. Спорткар набрал скорость, превращая пейзаж за окном в одну сплошную смазанную полосу.       - Что ты слушаешь? – с интересом спросил Леша, кивая на панель. Аукс-кабель торчал, ожидавший, что к нему подключат телефон, - Вряд ли Русское радио.       Кирилл посмотрел на пассажирское сидение, озаряясь самой хитрой и самодовольной улыбкой, на которую вообще был способен. Не отрываясь от дороги, он достал из кармана айфон, а на красном светофоре, подключив его, стал оживленно капаться в многочисленных плейлистах. Прежде чем нажать на плей, он еще раз посмотрел на Макарова, показывая оскал, от которого кожа на скуле исказила татуировку.       - Зря ты это спросил, - хищно намекнул он, - Не отвертишься.       - Если это будут хиты двухтысячных, то никто не станет тебя осуждать, - весело отреагировал Макаров, отворачиваясь к окну, но когда знакомая всему пласту – то ли гопников, то ли просто идиотов – людей заполонила салон, он сразу обернулся на Гречкина, почти выкрикивая, - Нет! Пожалуйста, нет! Скажи, что ты не слушаешь Моргенштерна! О господи!       - Не богохульствуй! – откровенно заливаясь смехом, Кирилл приготовился напевать «Кадиллак», - Наслаждайся, классная песня!       - Классная песня?! Да у меня сейчас отравление мозга через уши случится! – перекрикивал криминалист. Гречкин чуть опустил стекла, чтобы звук смог проникнуть и на улицу тоже, выкручивая динамик, - Ты что делаешь?! Ладно, я – стерплю, но людей то за что мучать?!       - Эй, цепь на мне, сыпь лавэ       Сотка тыщ на bag LV       Сотни сук хотят ко мне       Сотни сук хотят камней       Как дела? Как дела?       Это новый Cadillac       Делать деньги, делать деньги       Делать деньги, блять, вот так! – кричит Кирилл, стуча ладонью по мягкому рулю, получая кайф от каждой мелодии.       - Я мог смириться с чем угодно, но это – перебор. Закрой хотя бы окна, не позорь меня! – Леша уже сам не мог сдерживаться, качаясь в такт ритму.       - Эй, слышь? Между прочим, это классика!       Когда «классика» доиграла под аккомпанемент Кирилла, Леша подумал, что на этом его мучения кончаться, но не нет.       - Это что, «Грустная песня»? – многозначительно спросил Макаров, неповоротливо разворачиваясь к водителю, - Она же ущемляет права женщин! Как такое можно слушать!       - Зато жизненно, - спокойно ответил мужчина, выходя из куража предыдущего трека. Сейчас он просто тихо напевал ее себе под нос, а на строчках «Отец мне говорил: "У каждой суки есть свой ценник"», посмотрел на Лешу в упор, не отводя взгляда, и лишь пропев: - «…Ты змея, я тебе не верю. Эта сука хочет денег…», - отвернулся обратно на дорогу. Лицо стало нечитаемым, безэмоциональным, особенно в сравнении с полутора минутами до этого, когда Гречкин, казалось, готов был устроить пати прямо в машине.       Леша сидел, немигающим взглядом смотрел на блондина, ощущая себя оплеванным. Вот когда головой в детдоме в унитаз макали – и то чище себя чувствовал. Хоть Кирилл больше не обращал на него никакого внимания, только губами пропевая оставшийся текст, Макаров до сих пор видел на себе его глаза – холодные, резко ставшие отрешенными и чужими, почти враждебно настроенными. В парне разыгралась обида, и плевать, сколько ему лет – он не мог выносить такое наглое обвинение в свою сторону. «Это могла быть просто шутка, он мог просто прикинуться тупым и хоть в три глотки проорать это, но зачем ему было в о т т а к на меня смотреть?» - крутилось в голове.       - Останови машину, - грубо гаркнул Леша. Чуть опустив голову, он не сводил глаз с водителя, который, казалось, вышел из оцепенения, небрежно переспрашивая: «Что?» и так лениво обернувшись на голос Макарова, что тому совсем стало нечего терять, - Я сказал, останови чертову машину!       - Нахуя? – не сбавляя скорости, уточнил Кирилл. Напускная небрежность сквозила из всех щелей, но разгневанный Леша не мог заметить и капли его поведения.       - Не собираюсь быть очередной твоей «сукой»! И спасибо, что весьма красноречиво намекнул, какого ты обо мне мнения! – спорткар двигался по шоссе, даже не думая останавливаться, выезжая за старый Петербург к новым жилым комплексам, - Ты чо, глухой?       Гречкин ничего не ответил. Включив поворотник и выглядывая, где заканчивается сплошная белая линия, он, перестроившись в крайнюю правую сторону, затормозил у какого-то забора со шлагбаумом, мигая аварийкой.       Леша не знал, что поразило его сильнее: что блондин так просто согласился высадить его непонятно где или что он даже не попытался оправдать только что произошедший инцидент.       - Дверь открой, - на последних остатках самоконтроля попросил он.       - Ты сказал остановить машину. Я остановил, - тихо ответил блондин.       - А теперь я прошу открыть дверь!       Щелкнул блокиратор. Макаров замер от отсутствия сопротивления. Если честно, он ждал, что его будут уговаривать остаться. Мы все в глубине души ждем этого, не собираясь признаваться в собственной слабости. Но Кирилл молчал, смотря в упор перед собой в лобовое стекло, только вряд ли он хоть что-то там видел. Напряженные мышцы лица заострили скулы.       Приподнимая с колен портфель и дергая за ручку, Леша уже выставил ногу на влажный после дорожных очистителей асфальт. Горечь острым камнем застряла в горле, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.       Его схватили за рукав парки, не дергая назад на сиденье, но и не давая вылезти полностью. Макаров сам не заметил, как шумно выдохнул.       - Что? – через силу спросил он.       - Сядь, пожалуйста, обратно, - Кирилл все еще не смотрел на юношу, но пальцы держали крепко, до побелевших костяшек впиваясь в грубую ткань.       - Зачем? Чтобы ты еще мне что-нибудь спел, после чего я смогу почувствовать себя дерьмом? Так ты не утруждайся в следующий раз – скажи прямо, - яд прорывной лавиной сочился из парня, и он, не в силах его остановить, продолжил, - Я привык, что люди вечно наябывают и бросают других людей. Мои собственные родители меня бросили, не удивительно, что и ты такой же. Чего я только ожидал?       Опешив от таких слов, Кирилл на секунду ослабил руку. Уловив момент, Макаров ловко выскочил из авто, не удосужившись захлопнуть дверь. Не контролируя собственное тело, он просто побежал по краю трассы, унося ноги и выискивая возможность перебежать на тротуар. За ним выскочил Кирилл, матернувшись, но не достаточно громко, чтобы можно было разобрать, что он сказал. И тоже побежал. Нагнав парня, он резко дернул того за плечо, разворачивая к себе и прижимая, чтобы не вырвался. Колотящие по спине руки были ему нипочем, так что Леша вскоре, залившись то ли слезами, то ли целой истерикой, бросил это дело, цепляясь за рубашку Кирилла как за единственный маяк в бездне.       - Прости меня, - коротко сказал Гречкин.       - Нахуя ты это сделал?! – кричал в плечо Леша, заглушаемый тканью одежды, - Нахуя, скажи мне, было так на меня смотреть?! Что я должен был подумать в этот момент?!       - Прости, прости, прости… - шепотом ответил мужчина, зажмуривая глаза и легонько поглаживая парня по спине. Тот отстранился, чтобы взглянуть в лицо и спросить:       - Ты извиняешься за то, что ты сказал или за то, зачем ты это сказал? Потому что если второе, то я… - он хаотично замотал головой, пытаясь увернуться от рук блондина, скидывая их с себя.       - Сам не знаю, - честно ответил тот, - Пожалуйста, давай сядем в машину и уладим это дома.       - Зачем? – честно спросил Леша. Веснушки на лице стали такими яркими, что глаз не оторвать. Кирилл и не пытался, лишь нахмурился на секунду. Волосы мешали, и он дернул головой, чтобы убрать их.       - Затем, что впервые, произнося эти слова, мне показалось, что я вру сам себе. Затем, что впервые я хоть кому-то нужен просто так. Без погон, без внешности, без милого характера, без денег. Просто так. Я не знаю, зачем сделал это. Всегда так поступал, и никто никак не реагировал. А ты сорвался. Ты первый, кого это задело. Мне очень жаль. Мы совсем друг друга не знаем, и я пиздец как хочу это исправить. Теперь я буду даже знать, для чего это все.       Мимо проскочило парочка любителей покататься в ночи. Кто-то даже просигналил, но что-то сказать не решились, заметив Ламборджини - собственная шкура им дороже разборок, мало ли кто ездит на таких тачках.       Леша чуть встал на носочки, как в тех мелодрамах по Домашнему, и легонько, почти как в их первый раз тогда, коснулся своими губами его. Отвечая, Кирилл не стал напирать, боясь спугнуть. Он первый прервал нежности, обхватив худую спину юноши так сильно, как только мог. Если бы у него было десять рук и десять ног, он всеми ими бы обвил Макарова, как в коконе, лишь бы только тот никуда больше не убегал.              Стеклянные высотки возле парка рядом с торговым центром отливали в финский залив багряными заревами окон и фасадов. Верхние квартиры имели выход на крышу, свои веранды и дополнительные метры для уюта. Леша только раз был в этом районе, гадая о баснословных суммах здешних квартир.       Ехали молча. Заходя в лифт, Кирилл нажал на «20», поудобнее перехватывая сумку на плече, где лежал макбук и остальное по мелочи. Черное пальто при свете белых ламп казалось почти непроглядным. Леша чувствовал себя не в своей тарелке, и блондин зацепился своим мизинцем за его руку, сжимая. Мало кто заметит или поймет, что это было, но такого жеста хватило, чтобы юноша, пусть и слабо, но все же улыбнулся.       Как только они зашли в квартиру, непривычно пахнущую не затхлостью отсутствия в ней жизни, а чем-то приятно-уютным, Леша бросился в первую попавшуюся на глаза открытую комнату, даже не удосужившись посмотреть, что в ней находится. Вдруг, там спальня Кирилла? Но это была просто гостевая, пустующая почти всегда, комната. Захлопнутая дверь говорила сама за себя: Лёша хотел побыть один, пусть и в чужом доме, и не выйдет оттуда, пока не посчитает это нужным.       Блондин устало лицезрел такое поведение, аккуратно поставив наскоро сброшенные парнем кроссовки в уголок, рядом поставил свои ботинки, и повесил на плечики пальто. Его спальня располагалась дальше всего, разделяемая целым темнеющим коридором, по которому Гречкин медленно шел, на ходу сбрасывая с себя тесную одежду. Левая сторона узкого прохода была застеклена, и понурый вид бледнолицего Майора отбрасывал светлые блики на зеркальную поверхность. Дверь шкафа-купе податливо отодвинулась, мужчина достал огромный махровый халат и полотенце, повесил брюки, рубашку, чего никогда обычно не делал сразу - просто сейчас нужно было занять руки и голову, чтобы не сорваться и не влететь к человеку за закрытой дверью. Кирилл также не спеша прошел в просторную ванную, игнорируя душевую в собственной комнате, набрал воду, щедро кинув в нее несколько бомбочек, чтобы запах бил в нос, налил пену и потрогал кипяток, улыбнувшись тому, что кожа после такой температуры щедро сползёт слоями до костей.       Сняв белье, Гречкин опустил сначала ноги, а потом и всего себя в пену, погружая голову в специальное углубление под шею. Ванна была большая, он мог поместиться в ней почти целиком в горизонтальном положении. Только закрыв глаза, привыкнув к расслабленной обстановке, мужчина понял, что забыл закрыть дверь на замок. «Ну... может, и к лучшему», - с надеждой о Лёше подумал он, «Из-за хуйни же посрались». Выкинутая за бортик рука контрастно холодела на фоне распаренного тела.       Насидевшись, Кирилл зажал нос рукой и погрузился под воду на пару минут, тренируя дыхалку да и просто успокаиваясь. Вода всегда казалась ему неоцененным золотом. Когда он вынырнул, отплевываясь от мыла, кто-то загородил ему свет лампы.       Опираясь на стиральную машину, Макаров стоял, всматриваясь в сырые волосы, облепившие уши и лоб Кирилла, на его темные брови, контрастирующие на фоне блонда, на его кожу, поблескивающую от мыла и...кажется, в одной из бомбочек действительно были блестки. Юноша выдохнул и начал раздеваться, кое-как стащив через голову толстовку, вывернул ее и повесил на крючок. Снял футболку, расстегнул ремень и стянул джинсы, сворачивая их на пустующую полку. Оставшись в трусах, он грубо посмотрел на Кирилла, который все это время следил за ним.       Усмехнувшись где-то в глубине души, мол, что я там не видел, мужчина послушно опустил голову, попутно выкручивая кран и добавляя ещё горячей воды взамен подостывшей.       Макаров сел спиной к Кириллу, посередине ванны, подгибая к груди колени, и больше не сдвинулся с места. Конечно, удобнее было бы приложиться на грудь Гречкина, расслабиться, вытянуть ноги, но он сидел так, как сидел, обхватывая себя руками. Кирилл не смел его трогать. В кои-то веки он уважал личное пространство человека, но был искренне рад, что юноша вообще пришёл, догадался выйти из комнаты.       - Как ты оказался в детском доме? - спросил мужчина. Очень хотелось, чтобы давящая тишина исчезла, перестала ломать кости.       - Я не знаю. Просто однажды проснулся и понял, что живу в детдоме. Всё, - сухо, почти безэмоционально ответил Леша. Кирилл не знал, как реагировать - стоит продолжать, или нет. И выбрал первый вариант.       - Ты даже не помнишь родителей?       - Нет, не помню.       Они снова замолчали. Кирилл тоже выпрямился, но так и не попытался придвинуться ближе, сохраняя дистанцию. Ему казалось, что в ванной комнате слишком холодно, что плечи Лёши сейчас замёрзнут, хотелось обнять его, согреть, подарить все тепло, на что он был способен. Но на самом деле холодно не было - от пара и душноты запотели почти все поверхности в помещении.       - Я ведь не преувеличил, когда сказал, что привык к тому, что мы все кидаем друг друга. Я про нас так думал с самого начала. Побалуемся и разбежимся. Не потому, что я знал, что не нужен тебе, а просто так было всегда - ничего серьезного, на пару вечеров и до свидания. А потом... - Макаров повернул чуть голову в сторону Кирилла, сидящего за ним, будто проверяя, слушают ли его, - ... случилось что-то, как звук защёлки или затвора старого фотоаппарата. Я тогда понял, что пропал.       - Когда я приехал к тебе?       - Нет, раньше. Когда Коржавин тебя отчитывал в палатке. Ты вдруг перестал казаться большим и сильным, - на этих словах Гречкин беззвучно улыбнулся, - стал уязвимым. В общем, спустился с небес на землю в моих глазах. Я тогда готов был отдать что угодно, чтобы больше не видеть тебя таким. И это глупо, потому что еще некоторое время назад ты, сволочь, даже руки мне не подал, чтобы поздороваться. А потом тот разговор, и твое признание… и меня понесло. Не знаю, чего я ожидал. Видимо, это наивность во мне возымела верх. Думал, будет забавно, если… Да уж, забавно, ничего не скажешь.       Лёша смотрел в одну точку перед собой, но на самом деле он смотрел куда более глубоко и дальше, чем на несколько десятков сантиметров воды перед собой.       - Ты правда написал про меня доклад? - вспомнил Кирилл их самый первый разговор в машине, первую Лешину истерику.       - Это было на втором курсе, - как-то обиженно ответил парень, однако в голосе чувствовались и заинтересованность, и детское желание похвастаться, - Мы тогда только начали изучать криминалистику, общие разделы. На основах криминалистической тактики нам сказали поделиться и взять доклады. Я решил, что расскажу про тактику ведения переговоров. Многие ребята, да почти все, в своих презентациях упоминали американских юристов-психологов. Но мне пришла в голову мысль, что своё роднее к телу. И я написал про тебя. До сих пор думаю, что был единственным, кто при подготовке перерыл чуть больше информации, чем первая ссылка в Гугле.       - Пятерку-то хоть поставили? - с гордостью спросил Кирилл.       - Шутишь? - Леша почти полностью повернул голову на мужчину, ухмыляясь, - Это был лучший доклад со всего курса.       На этом моменте Кирилл не выдержал и докоснулся ладонью до плеч Макарова. Не почувствовав сопротивления, он вытащил из-под шкафчика под ванной мягкую мочалку и аккуратно стал водить ею по спине криминалиста, теплой водой смывая все самое плохое. Лёша все так же прижимал к груди колени, но уже чуть более расслаблено. Наконец, он вовсе их отпустил, опираясь руками о бортики и позволяя откровенно мыть себя. Гречкина такая перспектива вполне устраивала.       В какой-то момент он решился и сказал:       - Я хочу тебя, - и Леша тут же напрягся, - Всего тебя, - продолжал мужчина, - Всего, без остатка для кого-либо ещё. Полностью. Ты уже подарил мне тело. Теперь я прошу подарить мне душу.       Прижавшись к телу парня вплотную, он передавал Макарову биение своего сердца, словно оно могло служить доказательством его слов.       - Я ничего не сделаю, если ты не захочешь.       И отложив мочалку, Гречкин снова отодвинулся, снова кладя голову в углубление керамики.       Перевернувшись на сто восемьдесят градусов, Леша оказался лицом к лицу с Майором. Затем перебросил ноги ему за спину, обхватывая, а руки положил на плечи мужчины. Тот послушно двигался, но говорить - ничего не говорил.       - Я согласен, - сказал Леша. И позволил обнять себя.       Что было дальше, мало походило на секс. Наверное, в тот момент они оба поняли, что означает понятие «заниматься любовью». Когда желание владеть человеком пересиливает желание иметь тело.       Они наскоро смыли с себя пену, трогая друг друга, целуясь не переставая, иногда шутя над тупыми подколами, но не проявляя ни напускного насилия, ни агрессии, ни физического принуждения, пусть и знали, что обоим это нравиться. Просто сейчас было не до этого. Подхватив Лешу на руки, Кирилл на ощупь, почти с закрытыми глазами, перебиваемый языком Макарова у себя во рту, донес их обоих до спальни, зачем-то хлопнув межкомнатной дверью, будто кроме них в доме еще кто-то был. Свет фонарей с улицы не добирался до такой высоты, но в помещении все равно было светло из-за пролегающего рядом Петергофского шоссе.       Они как-то сразу обоюдно договорились, что никакого орального секса не будет. Не хотелось медлить, хотелось стать уже наконец одним целым, как пазл, сложиться и перестать чувствовать черную пустоту внутри себя. Нашарив где-то на полках все необходимое, Гречкин в пару движений раскатал по члену презерватив.       - Иди уже сюда, хватит любоваться, - изнывал Макаров, бросившись на шею блондину, когда тот снова сел на кровать.       Леша перевернулся на живот, а Кирилл залез сверху, чуть бороздя по пояснице парня кончиком головки. Стало щекотно, и Макаров засмеялся, но почти сразу прекратил это дело. Потому что нависший над ним мужчина горячо, почти обжигающе, дышал ему в затылок, отчего волосы на руках вставали дыбом.       Холодная смазка успокоила разыгравшийся организм, словно волной смыла лишнее возбуждение.       - Я аккуратно, - повторил Кирилл свои слова, когда-то уже им сказанные.       - Я знаю, блять, давай реще! – шипел парень, впиваясь пальцами в темно-серую простыню. Ответом на его нетерпеливость был лишь один мягкий, желанный поцелуй, который Кирилл украл у Леши, пока его пальцы один за другим медленно проникали в него. Чтобы выдержать этот поцелуй, пришлось выгнуть поясницу и дышать глубоко-глубоко, от чего у Гречкина поплыл мозг.       Он так неспешно и затяжно входил, что Макаров успел взвыть. Да лучше бы выдрал его уже, чем так мучать! Не сахарный ведь!       - Больно? – ласково поинтересовался Кирилл.       - Если ты… - задыхаясь, бубнил Макаров, - …сейчас же… не выебешь меня… я клянусь… что свяжу тебя… и буду морить голодом. Сутки!       Леша думал, что заплачет. Так хорошо еще никогда не было. И его это жутко бесило! Ему нравилась грубость, Кирилл его тем и привлек, кажется, что тягой к неоправданному насилию, к боли, так напоминавшей юноше детство – как терновые заросли, через которые ты идешь, чтобы оказаться на свободе. Хотя знаешь, что если выйдешь из них, выбрав протоптанную дорогу, то ничего не изменится.       В какой-то момент, оказавшись лицом к лицу, они дышали тем же воздухом, что выдыхал второй: «Так близко находиться друг другу нельзя. Это невозможно», – думал каждый, но вслух вырывались лишь стоны, ловимые поцелуями.       Толчок. И в самую душу.       Поцелуй. И мозг превратился в кашу.       Взгляд. И тебя накрывает волной.       Если бы любовь порождала электричество, в ту ночь от этих двоих можно было зарядить целый квартал.       - Нам на физике в лицее говорили, что невозможно прикоснуться к чему-то по-настоящему, на все сто процентов. Потому что атомы, из которых мы состоим, покрыты электронами, и то, что мы ощущаем, как прикосновение, на самом деле не больше, чем отталкивающее действие одних частиц от других.       - И?       - Нахуй физику, Макаров. Если то, что сейчас произошло, не считается с точки зрения физики прикосновением, то отныне я в нее не верю! – почти воинствующе сказал блондин, зарываясь носом в русые волосы.       - Как жаль, что физике насрать, что о ней думают ненормальные Майоры. Давай спать.

Хазин.

      - Спасибо, Игорь...       Слова благодарности крутились на языке, оседали в легких, материализовывались в виде влаги на уголках век. За короткий период времени стало вполне привычно, что Игорь Гром нежно относится к Пете Хазину. Но его сочувствие и участие относительно трагедии некого Майора... были чем-то новым. Это давало какую-то глупую надежду, резонируя в самом сердце.       Петя не был дураком и понимал, что принципы Гром если и способен предать, то только если на кону будет стоять что-то более весомое, нежели худой московский наркоман. Откуда вообще взялись эти мысли?       План был такой: запросить честного мента на переговоры, человека прямого, как палка, действия которого будут просты и предсказуемы. На всякий случай познакомиться с ним лично, держать на коротком поводке, как неплохого нового знакомого. Все пошлые шутки во время переговоров были продуманы заранее и призваны для того, чтобы выбить почву из-под ног натурала, который, скорее всего, и ярый гомофоб. Заставить обозлиться и принимать опрометчивые решения. Но Гром понял правила игры, тем самым заинтересовав уже не столько Майора, сколько скрывавшегося под его личиной Петю Хазина. И статус «неплохой знакомый» был экстренно переменен на «потенциальный любовник».       Тем не менее, эти изменения были точечными и не влияли на общую картину в целом. Хазин с мешком денег и своей командой сваливает из страны, оставляя Грома у разбитого корыта, который, скорее всего, исключительно ради шума вокруг доброго имени полиции, обклеят новыми звездочками. Все это время Гром только убеждал Петю в правильности этой задумки. Тупые копы наказаны, Робин Гуды двадцать первого века воспеты. Но и тут карты были спустаны. Гром оказался человеком. И это прощальное «Спасибо, Майор Гром» было искренним, идущим из самой глубины Петиного сердца. И Хазина действительно пугало то, что там нашлось место для благодарности. Нашлось место для Игоря.       Мысли неслись потоком, забирая слишком много времени. Роскошь, которой Петя не обладал. На обратной стороне век, прямо в сетчатку глаза впечталась страшная картина: его лучший друг, лежащий на полу без движения, перебинтованный бледный Третьяков на столе, шокированный трясущийся Макс Шустов, загнанный испуганный Денис Титов.       Хазин крутанулся на стуле, возвращая взор к экрану компьютера. Помещение заметно опустело. Только Дима Дубин сидел за столом, на котором совсем недавно истекал кровью Илья.       - Мадрид слушает, - в миг отрапортовал парень, схватив трубку.       - Доложи обстановку. И, Дима, - Хазин устало вздохнул, - как можно детальнее.       Дима принялся вести рассказ. Оказалось, что за время переговоров, они успели перетащить Олега в отдельный кабинет, забинтовали голову и оставили отсыпаться. Илья тоже был в норме. В той самой норме, в какой вообще может находиться человек с пулей под кожей. Макао, Сеул и Гавана рассредоточились по стратегически важным объектам внутри здания. Катя следила за заложниками в холле, Марго руководила печатью денег на станках, в то время как Нина пошла проверять, насколько глубоко выдолблен путь на свободу.       - В общем, как-то так, - подытожил Дима, - До утра протянем, но что дальше будет – без понятия. У Бостона пулевое. Мы, конечно, сделали все, что могли, но совсем скоро рана воспалиться и даст о себе знать.       - Я этот вопрос решил. С утра ждите в гости Грома. Он придет с врачом.       - Что?! – Дубин заметно оживился, губы тронула еле заметная улыбка.       - Приход Грома сократит наше время во Дворе. У нас слишком много тайн, в которые полиция пока еще не посвящена. А Гром далеко не тупица. Благо, он идет только ради Ксюши. Так что будьте аккуратны.       - Вас понял, товарищ Майор, - Мадрид придурошно отсалютовал в камеру.       - Передай трубку Нине, - сказал Пете, завидев девушку за спиной Дубина, - Мадрид, я не глуп и все про вас знаю. Так что давай без этих округлённых глаз, - правило никаких имен они нарушили, это Петя знал наверняка. Наверное, примерно в тот же самый момент, когда нарушали правило никаких личных отношений.       Мадрид выполнил приказ.       - Слушаю, - подала голос девушка.       - Нина, - Петя отказался от использования прозвищ, чтобы разговор был менее картонным, - Я не знаю, что вы чувствуете сейчас…       - Именно. Так что не смейте указывать нам, как мы должны или не должны были поступать в той или иной ситуации. Тут полный пиздец, Майор. Мы толком не спали несколько суток, наш товарищ истекает кровью, а командир безумный садист. Заложники с каждым часом ведут себя все более и более нагло. Мы не успеваем напечатать нужную сумму. Мы истощены, Майор и вам нас не понять.       Каждое слово Левковской отдавалось под ребрами, потому что девушка была права. Его не было с ними. Он был серым кардиналом, а не боролся на передовой. Трус и слабак. Отец был прав. Все, чем он занимался – это подчищал редкие косяки команды, да путался с красавчиком-майором. И тут папа не прогадал – пидор. Позорное клеймо, которым наградил его Хазин-старший за неумение справляться с собственными эмоциями, сейчас заиграло новыми красками. И Петя не мог сделать ничего лучше, чем признать его правоту. Но прогибаться под грузом комплексов почившего родителя он больше не имел права. Поэтому придется нацепить на себя все эти ярлыки и нести их с гордостью. Или, хотя бы, попытаться.       - Ты права. Но я здесь, чтобы помочь вам. И я от своих обязанностей не отказываюсь. Поэтому послушай меня, пожалуйста, - Петя поудобнее перехватил телефон и взглянул в пиксельные глаза Гаваны, - Все, о чем твердила полиция касательно Алеппо – ложь. Кроме одного – он действительно служил, и правда был на войне. Все эти годы Олег каждую ночь просыпался от выстрелов. В Москве. Однажды, он отказался выполнять приказ командира, ведущий за собой гибель десяток гражданских. За это ослушание его должны были послать под трибунал. Но этого не сделали. Вместо этого его избили. Розгами. Как в прошлом веке, представляешь? Я не знаю деталей, но даже этого бы не знал, если бы случайно не увидел его располосованную в клочья спину.       - Почему он не стал ничего опровергать? – Нина горько усмехнулась. По ней было видно, что она сама не верит в зверство Олега, но доверять девушка не умела.       - Потому что он винит себя. Он хранил фотографии каждого погибшего товарища и сотню раз говорил мне, что испытывает чувство стыда из-за того, что он жив, а они нет. Он считает, что заслуживает каждый косой взгляд и каждый упрек в свою сторону. Олег так и не вернулся с войны.       - Почему ты ему веришь? Ты же тоже видел все эти доказательства? Почему исключаешь возможность того, что он тебе врал? – Нина смотрела в камеру выжидающе, интересовалась искренне.       - Потому что он спас мою жизнь. И не раз. Нина, я… - Петя прокашлялся, рассказывать о себе он был не готов, но ситуация требовала честности, - Я наркоман. И я пытался покончить с собой. Дважды. Он вытащил меня из петли. Сидел со мной ночами напролет, пока я блевал и вел себя как мразь. Защищал меня перед отцом. Он оберегал мой разум. И только благодаря ему вся эта идея с ограблением Печатного Двора осуществилась. Помнишь, ты мне сказала, что я твой Ангел-Хранитель? – Нина кивнула, - Так вот, Олег – мой.       Молчание затянулось. Оба не знали, что сказать.       - Ты веришь мне? – наконец нашелся Петя.       - Да. Но ты должен поверить в нас, - Нина перевела дух и продолжила, - Мы действуем по ситуации. А ситуация у нас не из лучших.       - Понимаю.       - Я поговорю с девочками, но ты должен пообещать, что, чтобы не случилось, ты нас отсюда вытащишь.       - Это моя главная и единственная цель.       - Нет. Ты пообещаешь. Прямо сейчас, - всем в здании не хватало надежды и, к сожалению, Петя был единственным её источником.       - Обещаю.       - Спасибо, - Нина положила трубку.       Разговор по душам в разгар катастрофы выматывал, переламывал каждую косточку. Петя с силой провелся по лицу ладонями несколько раз, усердно растирая веки до бликов перед глазами. Шумно выдохнув, он достал из заднего кармана джинс новенький айфон. Экран светился уведомлением о сообщении, пришедшем несколько часов назад.       «Прости, что так резко убежал. Свидание было чудесным»       Мистер Гром.       Не думая ни секунды, ни о времени, ни об уместности собственных слов, Петя напечатал:       «Я готов продолжить его в любое время!»       «Даже сейчас?» - тут же пришел ответ.       «Диктуй адрес»       У Пети есть время до утра. У его команды есть время до утра. И они все могли потратить его на себя.

Гром.

      Ворочаясь на вполне удобном раскладном диване, Игорь долго пучил глаза в крошечный экран Нокии, водя пальцами по буквам. Будто через пиксельные точки мог добраться до их обладателя. Впрочем, и это случится скоро. Это был первый раз, когда он пожалел о том, что у него не современный новомодный смартфон – тогда можно было бы отрыть какую-нибудь фотографию в какой-нибудь соцсети и смотреть столько, сколько тебе захочется.       «Диктуй адрес» - свет от входящего сообщения будто бы озарил собой всю комнату.       Мужчина вздрогнул от прохладного ветра, задувающего из открытого окна гостиной. Наскоро оделся, решив не будить Прокопенко – оба супруга устали, добавлять им лишних хлопот не хотелось. Избегая знакомых скрипящих половиц, пробрался на кухню, где выпил стакан холодной воды из-под крана с фильтром, собираясь дотянуться до куртки на крючке прихожей. Но слабая оранжевая лампа в коридоре между комнатами резко включилась, а тетя Лена сурово стояла у косяка, уперев в бока руки. Как строгая матушка перед бунтующим против правил подростком. В какой-то степени никто не отрицает, что так и было. «Черт, надо было белье хоть свернуть…», - мелькнуло в голове. Но эта мысль скоро потухла, вытесняемая необходимостью как можно скорее выйти на улицу.       - Если на работу, то не пущу, - безапелляционно сказала женщина. Даже брови свела для пущего устрашения.       - Не на работу, - довольно ответил Игорь, с радостью заметив, как гнев сменяется на удивление.       - А куда?       - Ну по делам, ну! – мужчина подошел ближе, поцеловав крестную в морщинистую щеку, - Да правда не на работу!       - Скажи куда, и возьмешь свою куртку.       Игорь машинально посмотрел на вешалку, оказавшуюся пустой. Тетя Лена держала ее за спиной.       - Если скажу на свидание, вы поверите? – сам не заметил, но улыбка, не спрашивая разрешения, скрасила его лицо.       - Вот ты шутник! – хлопнув легонько по плечу Грома, тетя Лена сразу раздобрела, но верить пока не верила, - Мог бы и что по-оригинальнее выдумать! Нечего зря обнадеживать!       - Да я серьезно вообще-то…              В общем, стоял Игорь у своего подъезда с небольшой термосумкой, внутри которой были аккуратно сложены контейнеры с ужином. Он так и не понял, поверили ли ему, но за еду был искренне благодарен – у него самого-то дома разве что побелка на десерт годилась.       Петя чего-то оглядывался по сторонам, проходя ворота во двор, озирался, нет ли за его спиной какой подозрительной тени, а завидев привычную позу Игоря – насупившись, с руками в карманах джинс, то и вовсе засеменил быстрее, даже умудрился нелепо помахать.       - Опасно тут у вас. Давно не виделись, - пошутил он, вставая на поребрик. Так Хазин компенсировал их разницу в росте, и лицо Майора, оказавшись в опасной близости, тепло улыбнулось, замечая ребячество.       - Обычные пятиэтажки. Да, давно… - в такт ему ответил полицейский, но что сказать дальше – не знал.       - Я успел соскучиться, - почти шепотом продолжил Петя, хотя маниакально черные глаза, бегающие по заполненной парковке перед домом, плохо сочетались со сказанным, - Пригласишь? Или продолжим шататься по улицам?       - Не, давай в дом. Голодный? – вспомнив про пакет с едой, спросил Игорь. Хазин, даже в пальто со стоячими плечами, все равно казался Грому тощим. Его бы к тете Лене на ужин… а потом, вспомнив про наркоту, опустил взгляд.       - Все хорошо? – быстро считал эмоцию Петя, - И да, я голодный.       - Отлично, погнали.              - Значит вот как честь и доблесть Питерской полиции поживает? - Хазин стоял посередине гостиной и оценивающе осматривал помещение. Взгляд Игоря мгновенно потух.       - Ну да, не Москоу сити, к сожалению, - голос сочился сарказмом и скрытой обидой.       - И слава богу! - воскликнул Петя и обернулся в сторону Грома, заметив его смущение, он продолжил, - Ты чего? Эта квартира сам Питер и есть! Ты погляди на это окно! На туалет без двери! У тебя, блять, ванна на кухне! Ты меня чего на какой-то мост потащил, когда здесь такой бриллиант?! Я, правда, честно-честно, - Петя подошёл ближе и неуверенно положил руки на грудь Игоря, - восхищён твоей квартирой...       Свет они не зажигали, ещё не успели. Хазин сразу ринулся внутрь осматривать логово Грома. А Игорь все никак не мог отвести от мужчины взгляда. Петя словно давний друг залез везде, посмотрел в каждый угол, долго хохотал над дверью, точнее её отсутствием, а потом просто остановился посередине, словно ребёнок в магазине игрушек, и вытаращил свои невозможные глаза, которые прямо сейчас из-под густых ресниц глядели на Игоря.       - Можно... - Игорь сглотнул невесть откуда образовавшийся в горле ком и продолжил, - Можно я тебя поцелую? – Майор так сильно был переполнен чувствами, что боялся сделать хоть один неверный шаг. Все его действия напоминали игру в Сапера.       Губы Хазина расплылись в улыбке, такой невероятно притягательной. Он провёл руками по плечам Грома и поднялся ими выше, обхватывая ладонями Игорево лицо.       - Клянусь, это самое сексуальное, что я слышал в своей жизни! – и, не медля больше ни секунды, притянул мужчину к себе, касаясь в невесомом, нежном поцелуе.       Невольное сравнение с тем поцелуем из клуба, когда Кирилл без разрешения опробовал на Громе свои странноватые методики выяснения причинно-следственных связей, никак не покидало голову мужчины. От чего тот сильнее заливался краской, пытаясь компенсировать мысли не о том резкими движениями рук на спине Пети.       - Помедленнее, - прошептал Хазин в губы, снова поцеловав его. Игорь подчинился.       Конечно, их первый поцелуй выигрывает по всем номинациям у того безобразия, что произошел с Гречкиным. Никто не слюнявил, не напирал и не пах так, будто пытался задушить парфюмом. Грому всегда легче давались ассоциации, и первое, что пришло на ум – тот латте, обычный латте, который мы все пьем каждый день в метро перед походом на работу, но с дополнительными этими трубочками и сиропом, от которого кружило голову.       Петя тоже казался ему обычным. Моднявый щегол в немоднявом кафетерии – бывает, случается. Но моднявый щегол, чье лицо хотелось держать в руках, перебирая длинными крупными пальцами волосы на затылке – это явно что-то новое. Если бы Грому в студенчестве сказали, что он встретит такого охуенно притягательного мужика, скорее всего этот человек бы уже собирал в канаве остатки зубов.       Ладони Майора сначала неторопливо и робко опустились на плечи Хазина, не решаясь ничего сделать дальше. Но Пете наглости не занимать. Он сразу, почувствовав кураж, положил одну из лапищ на задницу Игоря. Встретив удивленный взгляд, впрочем без осуждения, мужчина ответил:       - А что? Давно мечтал так сделать! – немного отсмеявшись, они продолжили то, на чем остановились.       И не понятно, куда бы это зашло, если бы Игорь по-отечески не вспомнил, излишне прикрикнув:       - Ой, еда ведь! – видимо, это было слишком резко, потому что потерянный Хазин пытался сообразить, о чем идет речь. Из-за эмоций все другие потребности мигом улетучились, - Накормить тебя обещал.       - Ну… - у Пети уже была наготове шутка, чем его можно накормить, но, заметив знакомый кураж, Гром наскоро перебил, не давая продолжить.       - Отпустишь пошлую шутку – на жопу не сядешь. Пойдем на кухню.       Сейчас тем более хотелось ляпнуть что-то такое, от чего у Майора бы дыханье в груди сперло, но Петя милостиво приберег это на будущее. Успеет еще.       На кухне миленько горели три лампы в люстре. Присев на белый табурет, гость, не отрываясь, следил за Игорем, положив подбородок в ладони. Хлопнул шкафчик с ложками, дверца гарнитура с тарелками. Закипел чайник. Пахло, конечно, бесподобно – запах жареных крылышек с картошкой в сливочном соусе не могла скрыть ни микроволновка, ни пластмассовый купол, поставленный для того, чтобы жир не разбрызгать. Петя готов был поклясться, что в комнате пахло кое-чем еще. Возбуждением, например.       Улыбнувшись от собственной мысли, с таким довольным выражением лица он встретил садящегося напротив Игоря.       Взглянув в свою тарелку, на столовые приборы, аккуратно положенные по обе стороны, Гром задумался о Юле, вспомнив их последний вечер, и поник. Оторвался от реальности, от которой, в кои-то веки не хотел отрываться. Уловив нехорошее изменение, Хазин спросил:       - Игорь, ты тут? – тот встрепенулся, как будто отряхиваясь от упавшего за шиворот снега.       - Да.       Петя заметил на маленьком подоконнике кухни, где стоял стол, икеевские свечки. Прикрытые мутными крышками и пылью, не тронутые уже…       - Пол года тут стоят. Ты ими пользуешься?       - Не для чего, - сухо ответил Игорь.       - А у ванны поставить? Уют там, все дела, - Хазин заметил, что сморозил бред, но сказанного не воротишь. Прочитав в его глазах осознание, Гром молча продолжил есть.       Конечно, Петя знал про Пчелкину и их плохо закончившиеся отношения. Возможно, знал даже лучше них самих. Как говорится, держи своих друзей близко, а врагов ещё ближе. Но он-то рассчитывал, что у этого дуболома уже все очерствело давным-давно, покрылось коркой панциря, на котором цветут и пахнут поганки. А тут вон оно что получается…       - Как дела в мире литературы? – Гром явно хотел сменить тему. Разговор про Юлины свечи мог привести к разговору о прошлом. А им Игорь делиться был не готов.       - Я больше десяти лет пишу одну повесть. Совсем скоро закончу, но все ещё не представляю, что ждет основных героев, - Петя хотел обсудить дело с Игорем также повседневно, как супружеские пары за ужином обсуждают работу, но по объективным причинам не мог.       - Как это так? Ты же пишешь эту историю, тебе и решать, что с ними будет.       - Все работает несколько иначе. Персонажи… Они сами выбирают свой путь, - Хазин вспомнил, как Макао решила забрать власть, а Марго вырубила Алеппо, - Иногда я не могу контролировать их, не могу их защитить, - в глазах стояла картинка с обездвиженным телом Олега и ужасной раной Третьякова, - Я могу постараться, но они как будто бы уже существуют отдельно от меня, - в здании Печатного Двора Санкт Петербурга, хотел бы добавить Петя, - А я всего лишь сижу за столом и печатаю очередную главу, - «я ничем не могу им помочь» - думал в этот момент мужчина.       - Ты говоришь о своих персонажах так будто они живые.       - Так и есть, Игорь, - «и я готов убить за каждого из них» - Я к ним прикипел и очень боюсь их потерять.       - Ну, так не заканчивай свою повесть! – по-простому ухмыльнулся Игорь.       - Нет, - неожиданно резко даже для себя выпалил Петя, - Я закончу. Доведу дело до конца, и никто из них не пострадает.       Игорь смотрел внимательно, Хазин под его взглядом даже съежился. Неужели догадался?       - Ты, наверное, очень хороший писатель. Буду рад однажды прочитать твою книгу.       «Нет, Игорь, не будешь»       - Я даже подпишу её для тебя.       «Эксклюзивный экземпляр для главного антагониста».       Ужин доели молча. Пете стало несколько легче, он как будто бы действительно поделился с Громом своими проблемами. Да, завуалировано. Да, Игорь ничего не понял и думал совершенно о другом. Но некая иллюзия «нормальности» была достигнута, и, легким усилием воли, Хазин заставил себя вернуться на землю. На кухню, где уютно горели три лампы в люстре, а в углу стояла ванна.       - Так, Гром, ты уже проявил свою заботу, покормив меня, теперь моя очередь. Ты вообще спишь, Товарищ Полицейский? Или исключительно на энергии вселенской справедливости существуешь?       - Я собирался спать, когда ты написал… - засмущался Игорь.       - Тогда давай ты как хозяин квартиры уберешь со стола, приготовишь кровать, дашь мне сменную одежду, а я обещаю поцеловать тебя перед сном, - Хазин самодовольно улыбался.       - Значит, так ты представляешь заботу? – смеясь, ответил на это Гром, тем не менее убирая тарелки в раковину и жестом указывая Пете следовать за ним в спальню.       - Ой, ещё скажи, что тебе не нравится, - протянул тот.

Хазин.

      - Ты чо, реально прямо здесь это делать собрался? Псина блять.       Титов настойчиво пытался сбросить с себя огромные лапы Кольцова, которые за пять минут их беспардонного уединения где только не побывали. Внутри разве что ещё нет.       - Ну да, а что такого? Не услышит никто, - Макс выглядел настолько наивным, что даже не мог осознать, как его идея смотрится со стороны.       То, что они заперлись в одном из пустующих теперь кабинетов, не делало из этого помещения звукоизолирующую студию, оборудованную под трахадром. Да здесь и дивана-то не было! Три стола и стулья!       - Не буду я! – но, признаться, Денис отказывался лишь для виду, не шибко сопротивляясь тому, как его задницей примеряли все более-менее подходящие горизонтальные поверхности, - Тут и душа-то нет! А смазка? А гондоны?       - Зачем тебе гондоны? У тебя есть я, - широкая наглая улыбка растворилась на лице Кольцова, Титов лишь закатил глаза, - Есть неплохие мажорские уборные с золотыми туалетами, тебе понравится. А без смазки мы и раньше справлялись. Или ты за эти годы стал принцесской? Это вас в Академиях ваших так разнежили?       - Нахуй иди, - огрызнулся Дэн. Без смазки, конечно, и правда можно было бы, но все-таки проблематично. Не хотелось их первый раз после долгой разлуки отмечать шампанским с обезболом от жопы.       - Так я пытаюсь! А ты не даешься. Ну Дени-и-иска, ну хочу я тебя, не могу!       В кабинете стояли несколько застекленных шкафов с множеством папок. В некоторых виднелись корешки книг, но основная масса – различные перемешанные стопки бумаг.       - А давай разъебем тут все к хуям? – вдруг предложил Амстер, - Станцуем, если не на костях, так на писанине их долбанной! А потом я тебя прямо тут и возьму! Соглашайся уже! У меня скоро генератор идей кончится!       - Только давай не как обычно, ладно? – программист вспоминал большую часть их сексуального опыта, из которого он выходил наполовину покалеченный, хоть и удовлетворённый, - Поласковее.       - Я буду самым нежным, самым мягким, самым деликатным. Обещаю, Дениска.       Титов сидел на центральном столе, прямо под картиной какого-то наверняка известного художника, и настоящие ценители – Майор, например, - точно бы придумали цветам особенное название, стали бы рассуждать о смысле написания полотна, вспомнили бы биографию создателя. Но тут оказались такие остолопы, как эти двое, поэтому, какая бы картина там не висела, она быстро стала чем-то вроде отвлекающего маневра – лицо женщины, смотрящей прямо в душу Макса, жутко его раздражало.       - Нахуй, - буркнул мужчина, прежде чем выебать памятник культуры куда-то в угол.       - Это вообще-то историческая ценность. Типа, - заметил Титов.       - И? Тебе разве не поебать?       - Поебать.       - Ну вот и я о том же.       На пол полетела и одежда. Костюм мента шел к лицу Дениса – высокомерного и наглого – и если бы не жар, ломающий их кости, Амстердам настоял бы на том, чтобы тот его не снимал. Но, кажется, руки слишком сильно скучали по изгибу лопаток и впалому животу, на который можно положить ладонь и чувствовать собственный загоняемый член, чтобы прятать такую красоту под комбинезоном.       Кольцов за время ограбления разве что оброс еще больше щетиной и бакенбардами, но Денис с таким рвением принялся целовать его лицо, что Макс почти сразу забыл, что может выглядеть сейчас как-то неподобающе. Два ярких цвета их одежды – красный и синий – контрастировали между собой на полу, пока обладатели соревновались в поедании друг друга, стуча зубами о зубы. Кажется, Кольцов так отвык от своего мальчика, что не мог до сих пор поверить, что перед ним и правда он. Поэтому дергал за волосы слишком сильно, слишком резко менял позиции, нарушая свое же слово. Денис мог бы остановить его. Мог бы, но он не стал. Желание на уровне примитивного, почти животного, передавалось вместе с громкими вздохами и мокрыми поцелуями.       - Встань к стенке, - почти приказал Макс. Его тон встретили с негативом.       - Еще че скажешь? Раскомандовался тут, - в губы прошипел бывший капитан.       - Какой же ты вреднючий, зараза!       Максим впечатал Титова в позолоченные панельные обои, ладонью давя на щеку, тем самым фиксируя удобное положение. Под его весом тот почти не мог двигаться, зато шипел и изворачивался, как уж на скороводке. От этого только сильнее вставало, хотя куда уж сильнее.       Чуть отвлекаясь на нижнее белье, Макс упустил момент, когда Денис укусил его за большой палец. Острая боль отдавала даже в зубы. Он посмотрел на Титова и не увидел в его маньячем взгляде ничего похожего на вину.       - Ну пиздец тебе, Титов.       Громко засмеявшись, Денис сам запрыгнул на руки к Максу, будто только этого и ждал, когда его любимый сорвется, подставляя шею под откровенно болючие засосы, больше походившие на укусы.       В периоды, когда голос разума перекрикивал бушующую в крови страсть, Макс кое-как растягивал Дениса, освежая в памяти тянущее ощущение, что накатывало с головой. Тот был такой узкий, что в первые секунды это всегда кружило голову. Прямо как сейчас.       Чтобы не спалить контору, Кольцов «съел» первый и самый громкий стон Титова, вырвавшийся из него при первом же неуклюжем толчке. Царапая бедные панели стеллажей, мужчина всеми силами пытался не кричать слишком громко, но кричать хотелось – причем на зло. На зло оцеплению, которое целилось в окна этих самых кабинетов, назло заложникам-гомофобам, даже назло Гречкину за его, пусть и шаткое, но все же доверие. Всем назло они сейчас трахались, как последние суки – грязно, почти без подготовки и подходящих условий. Но каждая клеточка их тел хотела именно этого.       - У…тебя… арх!... к-кто-то был….после меня? – попытался спросить Денис. Глупо было надеяться на отрицательный ответ, ведь пять лет – немаленький срок, поэтому он добавил, - Ско…сколько? Только честно… я ведь… да чтоб тебя!... все равно узнаю.       - Чтобы ты их на шашлыки пустил? – отшутился Амстер, - Ты тоже, Дениска, не святой.       Кольцов не нежничал, но и жестить перестал. Наоборот, как-то подуспокоился, повернув лицо Титова к себе – глаза в глаза. У того взлохмаченные волосы походили на птичье гнездо, но ему так даже шло. Теперь сумасшествие хотя бы не было прикрыто рамками приличия.       - Были. И девушки, и парни. Но мне никто – слышишь? – никто кроме тебя не нужен. Я хочу, чтобы ты это сейчас уяснил, и мы больше никогда к этому вопросу не возвращались.       - Пиздабол, - провоцировал Денис, сам не веря в собственное оскорбление.       - Дурачок ты у меня.       Они лежали на тех самых бумагах, в порыве раскидав их по всему полу. Шубы, упомянутой когда-то Кольцовым, не было, но комбинезоны вполне сошли на первый раз.       - Ты же понимаешь, что тебе теперь нужно выбрать город, чтобы влиться в нашу тусовку? – вспомнил Максим.       - Так меня же все и так знают. В чем смысл? – логически размышлял Денис.       - Ну это типо вайбы такие. Надо по-любому что-нибудь.       - Хм, - программист задумался. Естественно, город должен говорит сам за него. Взбалмошный, резкий, через чур дерзковатый, но хитрый. На ум пришло несколько вариантов, но конечным итогом было следующее, - Лас-Вегас. Не занят? – спросил Дэн.       - Не занят, - довольно ухмыльнулся Макс, потрепав парня по голове, - Вегас, значит. Приятно познакомиться, Вегас. Я – Амстердам. Предупреждаю, дружить у нас вряд ли получится, - Кольцов ухмыльнулся и тихо добавил, - Тебе подходит, кстати. От тебя тоже хуй пойми чего ожидать.       - Не волнуйся. Из всех развлечений Вегаса я оставлю для тебя лишь эксклюзивную возможность по-пьяни обвенчаться, много секса и отсутствие здорового сна!       - Тогда, может, перейдем к делу?       Они поцеловались, держась за руки как подростки. И были счастливы.

Гром.

             Дождина лил всю ночь, не давая холодным руками и стопам Хазина согреться под одеялом. Хотя о каком одеяле идет речь, когда рядом с тобой супермощная ультразвуковая печка, длинной два метра, с дополнительными функциями поцелуев и обнимашек.       Вылезать из постели не хотел никто, но у Пети настойчиво верещал будильник. На вопрос: «Нахуя писателям вставать в такую рань?», он ответил:       - Мои персонажи встают рано. Я встаю вместе с ними.       Игорь в этот момент понял, что ничего не понял, продолжая шарить рукой по уже опустевшему месту. Промозглая серость Петербурга давила на крыши многоэтажек, но и уютным пятиэтажкам досталось – тучи будто обложили собой каждый двор, а плотный туман заставлял ощущать себя уязвимым. Кто-то в такую погоду сходит с ума, кто-то решает свести счеты с жизнью, а кто-то пилит в Инстаграм фотки под грустные треки.       Не помытая посуда уже лежала на своих стеллажах в шкафу, когда Гром вышел из спальни. Петя в его старых вещах выглядел ну совсем мелким, разве что круги под глазами, просевшие за ночь и так ярко выделяющиеся на фоне непогоды, выдавали за ним человека… пожившего. Игорь все же хотел когда-нибудь спросить его о зависимости, но явно не сейчас.       Худая ручка легла на торс мужчины, чуть съехав пальцами до закатанных серых треников.       - Я помоюсь, ты не против? – вежливо спросил Гром, хотя мог бы вообще не спрашивать. Его квартира – хоть голым по потолку ходи, хоть окна бей.       - Стесняешься? – ладонь опустилась на пах, темные глаза не сводили взгляда с Игоря, чья радужка была в точности, как хмурость за окном. Суточная небритая щетина только добавляла образ. Кто еще мог быть в Питере ментом, если не он?       Полувозбужденный член Грома, как это и принято с утра, отреагировал на прикосновения почти сразу. Хазин плотоядно улыбнулся, погружая почти всю руку за ткань. «Дурачок, хоть бы белье дома носил, не было бы такого соблазна», - читалось у Пети на лице. И если на его лице хоть что-то можно было прочитать, то Игорь, замерев посередине кухни, боялся сделать даже шаг.       - Я закончу, с твоего позволения? – спросил Хазин сугубо формально, впиваясь губами в шею Майора, зубами оставляя борозды, все быстрее и размашистее двигая рукой по стволу, а на головке особенно пережимая пальцами.       В какой-то момент у Пети закрались сомнения, сможет ли он удовлетворить такого бугая одной лишь рукой, но услышав спустя непродолжительное время громкий рык и почувствовав на собственных плечах до боли сжатые пальцы Игоря, все-таки порадовался своему успеху. Придерживая мужчину, он вынул мокрую и побелевшую от спермы ладонь, нагло облизывая каждый палец. Было горько.       - Много куришь, Гром. Завязывай, - буднично сказал Петя, а потом добавил, - Это тебе за ужин, - подошел вплотную, целуя уже по-нормальному, в губы, - а это – за все остальное. Иди в душ, собирайся и все-такое. Отвезу тебя на работу, так уж и быть.       Игорю оставалось лишь смотреть на испачканные штаны, вспоминая свой голос, когда Петя его довел. Было немного стыдно, но ощущение непонятной сытости – видимо, эмоциями – оказалось сильнее.              - Не знал, что современные писатели так хорошо зарабатывают, - Игорь прикинул в уме, сколько сейчас в салоне стоит такая красотка. Черная инфинити одиноко ждала в соседнем дворе.       - Это сторонний заработок, - крикнул через машину Хазин, отпирая дверь со стороны водителя.       - И что же это за заработок? – спросил Игорь, усаживаясь на пассажирское.       - Торгую жопой, - буднично ответил Петя и завел автомобиль. На ошарашенный взгляд Грома Хазин ответил громким смехом, стоило им преодолеть плотные ряды дворовой парковки и выехать на дорогу, - Шучу. Батино наследство, - это было относительной правдой, все-таки Хазин-старший сына без гроша не оставил, но на жизнь Пете бы точно не хватило. А откуда действительно брал деньги мужчина, Грому знать было не обязательно.       - Мне очень жаль, - Петя сначала не понял, к чему это было, а потом осознал, что Игорь сочувствует смерти его отца, - Я тоже папу потерял, так что понимаю, как это должно быть больно.       - Соболезную, Игорь. Но мне на моего срать с высокой колокольни. Пир для трупных червей – самое полезное, что этот мудак сделал в своей жизни, - Петя отводил взгляд, что свидетельствовало о том, что он не хочет продолжать эту тему.       - Это не правда. Вон тебя какого классного заделал, - попытался изменить тон разговора Гром.       - Ага. Я бы многое отдал, чтобы ублюдок посмотрел на то, как я менту утром дрочу – вот была бы умора. Наверное, его излюбленные методы воспитания в виде кнута и кнута даже не показались мне такими болезненными после этого, - Петя сильнее сжал руль, воспоминания об отце бередили старые раны. Вот бы сейчас занюхнуть дорожку…       - Петь, - Гром положил свою ладонь на острую коленку Хазина и нежно сжал, - Пусть мертвое остается мертвым, - Хазин постепенно начал расслабляться. На светофоре он накрыл руку Игоря своей и еле заметно улыбнулся. Дальше ехали в тишине, пока телефон Грома не зазвонил.       Гром зарылся в собственные брюки, выуживая источник стародревнего рингтона, перебивающего даже музыку в машине - такое и нарочно не проигнорируешь.        - Да, Фёдор Иванович? Ночью-то да… простите, нужно было уйти срочно, - Игорь, будто в подтверждение, повернулся на Петю, неотрывно следящего за дорогой, - Да, очень вкусно, спасибо! Не, не ждите меня, я уже почти на месте. Меня подвезли, ага. Увидимся, да.       Они уже почти приехали. Игорь хотел на работу, потому что шел на неё всыпавшимся, сытым и… кажется, влюблённым по уши. Но оставаться в машине было куда приятнее. Можно просто куда-то ехать и всё?       - Долг зовёт? - весело спросил Петя. По собравшейся толпе можно было без проблем угадать, что они на месте. Кое-что изменилось - мужчина стал замечать, что все больше людей приходят ко Двору в красной одежде. Пока что они были рассыпаны то тут, то там, но выделялись на однотонном фоне насыщенным цветом. «Как капли крови на сером асфальте».       - Да, - кивнул Игорь, - Останови вот тут, - и махнул куда-то, - тебя дальше не пропустят, сам понимаешь.       - Да-да, конечно.       Авто остановилось. Несколько космонавтов лениво обратили внимание на чёрную иномарку. Гром подумал, что лучше он поскорее выйдет, чем дождётся, пока те подойдут сами. Он даже дёрнул дверь, но рукав перехватили.       - Хотел уйти по-английски? Невежливо, - пальцы держали крепко. Хазину нужно было ехать. Он сам почти опаздывал, но отпустить Майора просто так не мог.       Игорь неловко повернулся. Передние окна были не затонированы, и целовать казалось рисковой идеей. Отложив вещи на панель, Гром подосвободил руки. Они обнялись, но дольше, чем бы это сделали простые приятели. Петя всё-таки уловил момент и чмокнул Игоря в шею, куда-то за воротник. А суровые оцепленские ребята уже почти подошли. Постучав по окну, они несколько отпрянули, когда из тачки вышел суровый и вмиг собранный Гром.       - Чего-то забыли, девчат? - мужчина отвлёк их внимание с водителя на себя, - Работаем, работаем.       Держа руку на руле, Хазин не торопился уезжать. Мотор ревел под капотом, а он все смотрел на широкую спину в заношенной до обожания кожанке, о чём-то размышляя. Мысли перепрыгивали с места на место, но нога на педали так и не сдвинулась. «Если обернётся, тогда…». Будто услышав его мысли, Игорь, прежде чем скрыться под тентом, остановился. Повернул голову. Из чёрной Инфинити на него смотрели темно-шоколадные глаза. Он не видел их с такого расстояния, но знал, что они там.       Когда рингтон Нокии снова обрушился на Петю, тот был уже на полпути к своему убежищу, полностью погруженный мыслями в предстоящую операцию. Мелодия даже напугала его. Телефон Грома так и остался лежать на панели, до этого скрываемый другими бумагами, которые мужчина прихватил, забыв про сотовый. На экране высветился номер с лаконичной подписью «Юля». Почему-то Петя подумал, что это в духе Игоря – минимализм, все дела. По-хорошему, нужно было продолжить ехать в заданном направлении и уже на месте сообразить в аппарат Грома что-то типа жучка: лишние уши никогда не помешают. Но осторожность на этот раз взяла верх, все-таки Петя последний, кого видели с мобилой мента, и если шпиона обнаружат, можно будет принимать ставки, с какой скоростью Игорь сопоставит два и два. Решено было вернуть вещь владельцу.       Круто развернувшись на перекрёстке, Хазин проигнорировал несколько сигналов в свою сторону, а затем втопил в газ. Звонок повторился снова. А затем пришла смс. Конечно, мужчина прочитал её: «Перезвони. Это срочно». Пётр напрягся. Стёр уведомление, без всякого зазрения совести, и снова подъехал на место, где останавливался семь минут назад.       Вышел из машины. Направился к палатке, у которой его перехватили.       - Мужчина, покиньте территорию. Вам запрещено здесь находится.       - Да мне только вещь отдать. Майора Грома позовите.       - Мужчина! - настойчивее прозвучал космонавт, массивной грудью перекрывая путь, - Вам что сказано? Покиньте территорию!       - Да чего вы меня толкаете! Всё я понял! Телефон мне отдать надо. Те-ле-фон, вот, видишь, - суя вещь чуть ли не под нос, Хазин пропел по слогам, как если бы человек перед ним остановился в своём развитии на начальной школе.       Начавшуюся у входа к оцеплению возню заметил вышедший подышать воздухом Макаров. Он подошёл к двум мужчинам.       - Все в порядке? - спросил криминалист у Пети, а затем обернулся к космонавту, - Спасибо, можете идти. Я разберусь, - но тот не ушёл, - Старший лейтенант Макаров. Я разберусь. Идите.       Настойчивость и официальный тон подействовали. Пальто Хазина отпустили. Он поправил его на сбившихся плечах, оборачиваясь к Леше. И сразу узнавая в пареньке того эксперта, что пересекся с ним на свалке. Точно: те же веснушки, широкий лоб, квадратные черты лица.       - Что-то случилось? - напомнил тот. И посмотрел на Петю слишком пристальным взглядом. Даже слегка прищуренным.       - Грома позовите. Пожалуйста, - через силу добавил Петя.       - Он сейчас занят, давайте я передам, что нужно, - Макаров был настойчив.       - Я бы хотел лично, понимаете...       - Ты там застрял что ли?       «Этого только не хватало…» - досадливо подумал Хазин, когда к ним третьим присоединился Гречкин. Воспоминание о старом знакомстве было слишком мутным и далеким, чтобы считать его реальностью. Однако шанс проколоться был.       - Да вот, тут Грома требуют, - пояснил Лёша. Блондин надменно закурил, всматриваясь в насупившуюся фигуру в бежевом пальто. А потом его глаза вдруг резко округлились.       - Так это ты, да? - и смех прокатился по ним волной, - Лёша, расслабься, это… свои, типо. Ща, схожу я за твоим Игорем. Раз тут такое дело…       Все это время Петя держал в руках маленький телефон как последнюю надежду, что его не выкинут за ограждение. Странный комментарий второго Майора Хазин не уловил. А Лёша все продолжал буравить его глазами. «Все равно не догадаешься», - самодовольно подумал мужчина.       Ожидая появления Грома, Хазин начал глядеть по сторонам. Печатный Двор отсюда казался гораздо больше, чем из-за кордонов или с экранов телевизора. Ощущения были странными. Вот же оно, это многострадальное здание. Там внутри его друзья. Хотелось силой мысли снести всю бронетехнику и полицейские палатки, чтобы без особого труда достигнуть цели. Петя задумался: а могли бы ребята сейчас видеть его из окна?       Тем временем из тента показались двое. Игорь как-то неуверенно плёлся за чересчур уверенным Кириллом, и получилось что-то среднее на двоих.       - Да-а, - одобрительно протянул Гречкин, - Симпатичного ты мужика себе отхватил, Гром. Даже очень. Жаль, мы не встретились раньше. Я бы его тебе не отдал, - и массивный клубок дыма вышел из ноздрей. Гром покраснел, а Макаров стукнул блондина под рёбра - не сильно, но ощутимо, - Ой да шучу я!       Пока этот цирк не утёк непонятно в какое русло, Хазин подобрался, протягивая вновь зажатому Игорю его телефон.       - В следующий раз, если захочешь меня увидеть, не обязательно оставлять свои вещи у меня в машине.       - Договорились, - и улыбка Игоря стоила того, чтобы чуть опоздать на свои дела.       - Не представишь? - настаивал Кирилл, первым протянув ладонь, - Гречкин Кирилл Всеволодович.       Когда Петя, не без усилия, конечно же, заставил себя пожать эту бледную мягкую руку, то сразу вспомнил репортаж про сбитый самолёт. И невольно сжал ладонь жестче, чем следовало. Кирилл или не заметил этого, или решил не предавать значения.       Лёша просто приветливо улыбнулся, не представляясь. Но прежде чем разойтись, решил развеять собственные сомнения:       - Прошу прощения за неловкий вопрос. А мы раньше с вами не встречались?       Пока Гром и Гречкин давились удивлением, Петя нахмурился, ощутив ядреный прилив адреналина в кровь. Сердце застучало как ненормальное.       - Навряд ли, - оставаясь внешне невозмутимым, ответил он, - я сюда меньше полугода назад перебрался.       - А-а, - протянул Лёша, но отвести глаза не торопился, - тогда ещё раз прошу прощения. Показалось, видимо.       Зрительный поединок длился ещё пару секунд. А потом они разошлись: один вставая на одну сторону шахматной доски. Вторые - на другую.

Хазин.

      Боль. Сильная, бьющая ключом от затылка по всей черепной коробке.       Открыть глаза задача неосуществимая и уж абсолютно точно не первостепенной важности. Не страшно, и опасность кожей не ощущается.       Только боль.       А ещё касание. Чьё-то мягкое касание в области лба. Такое нежное, сродни материнской ласке. Что-то идущее прямиком из детства, пробивающееся сквозь года, стучащее в дверь поздним вечером перед сном в прекрасное далеко.       Подчиниться этому ощущению и забыться в приятной неге легче простого. Касание у лба, а согревает и обволакивает все тело. Родное. Что это? Мыслительная деятельность заставила лицевые мышцы свестись в судороге непонимания, тем самым запуская новую волну боли. Черт!       - Тише, - голос слаще меда, мягче самого пушисто-взбитого одеяла. Да кто ты?       Олег открывает глаза. Сначала только свет, бьющий из окна и прямо в центр головного мозга. Как же больно…       За светом приходят воспоминания прошлой ночи. Удар в спину, ранение Бостона, побег Титова. Как в реверсе все события наваливаются от конца к началу. Голова начинает болеть с новой силой, будто кто-то вновь приложил его сзади. Слишком много кадров, слишком много людей, лиц, безымянных бестелесных голосов. Вот кто-то кричит про смену власти, а вот истеричный голос Гаваны щебечет про перевязку и кровь. Петин голос самый бесцветный, словно из пучины вещает. Как будто и не было его вовсе. Приключился с ним однажды и исчез. Кто этот Петя Хазин?       Сквозь нечеткий плёночный видеоряд воспоминаний пробивается двадцать пятым кадром рыжая макушка. Откуда она там? Кому принадлежит?       Прикосновение ко лбу, нежный голос, призывающий быть тише, волосы цвета самого яркого пламени… Пазл пестрит, но состыковываться отказывается. И вот Олег психует, разбрасывая детальки огромной конструкции на тысячу элементов. Сережа не может быть здесь! Он из прошлого! Там не было ни ранений, ни побегов, ни всех этих дурацких кличек с городами. Сережу Олег повстречал, Алеппо же с ним не знаком.       Против воли головоломка начала решаться сама собой. Вот они врываются во двор. Вот копна пламенных волос мелькает на задворках сгрудившихся в кучу заложников. Сережа кричит на него, он его ненавидит. Олег направляет на него дуло пистолета. Неправильно! До дурости, до безумия и искр из глаз – неправильно!       - Олег, ты как? – беспокойство в голосе или надлом на почве страха. Что заставило так звучать Разумовского?       - Как будто тяжелым тупым предметом приложили, - хрипло, через силу выдает Олег. Глаза фокусируются на Сереже.       Просторный кабинет одного из менеджеров Двора был услужливо оснащен не особо длинным диваном – ноги Олега свисали с подлокотников. Разумовский сидел на корточках, обеспокоено вглядываясь в лицо напротив. Его рука все еще покоилась на голове Волкова, но стоило тому дернуться в попытке проверить свое состояние, Сережа быстро отвел ладонь в сторону. Вставши с пола, он показательно прокашлялся и вернулся на свой стул.       - Ты меня перебинтовал? – удивившись повязке на лбу, вопросил Олег.       - Нет, тебя уже таким принесли. Сказали, что ты теперь здесь на постоянке, дверь снаружи закрыли, - Разумовский даже и не подозревал, что одной репликой ответил на большую часть вопросов, роившихся в голове Волкова, - Что произошло?       - Смена власти, - коротко ответил Олег. По правде говоря, на этот вопрос ему еще самому предстояло ответить. Что произошло? Где он свернул окончательно не туда?       - О, так значит мы теперь на равных правах, - многозначительно хмыкнул Сережа.       - Я думаю, у тебя прав больше. Они заложников не убивают, - Олег попытался сесть, но тут же проиграл в этой войне гравитации.       - Что ж ты такого наделал, что даже в рядах террористов тебя не уважают? – это была подколка из чувства обиды. Сережа имел на это полное право.       - Менты сварганили на меня липу, будто бы я в Сирии гражданских направо и налево… убивал, - в горле стоял ком. Он не посчитал нужным оправдываться перед товарищами, но почему-то мысль о том, что Сережа увидит эту пресс-конференцию и поверит в жалкую ложь, казалась недопустимой.       Между ними повисло молчание. Долгое, тягучее, как смола. Что сделать, если чувства мешают ненавидеть, а реальность любить? Все могло быть по-другому.       - Все могло быть по-другому, - осмелился Олег сказать вслух.       Сережа не стал уточнять, что именно. То, что было между ними – сломано. То, что произошло между ним и его командой, не Разумовского ума дело. Все было как-то странно.       - Что будет после, Олег? – спустя минуты спросил Сергей.       - Макао напечатает десять миллиардов рублей. Амстер с Сиднеем контролируют заложников в подвале, которые по сменам денно и нощно выдалбливают нам путь на свободу. Прихватим деньги и убежим. Если меня до этого свои же не порешают. Вас всех выпустят.       - Почему ты продолжил быть со мной, даже когда понял, что влюбился? Ты мог бы контролировать меня без всех этих бонусов в виде чувств и совместных ночевок. Какое будущее ты видел?       - Знаешь, я силен в самовнушении. Годы после войны я просыпался в агонии, искал под подушкой оружие, а потом часами горячей водой вымывал из-под век картины взрывов и оторванных конечностей моих товарищей. А потом я убедил себя, что войны не было. Это все одна сплошная страшная галлюцинация. Кошмары остались, но стоило мне мантрой произнести «это все иллюзия, это все ложь», и усыпалось как-то легче. Я просто в один момент решил для себя, что ты поймешь. Что все эти бонусы в виде чувств и совместных ночевок сыграют мне на руку, ты увидишь меня в толпе и… Я не знаю, чем я думал.       - Ты же не тупой, Олеж, - хмыкнул Сережа не по-злому, а как-то даже ласково.       - Не тупой. Но иллюзией жить было проще, чем решать проблему. Так что теперь все вопросы о «после» и «нашем будущем» я переваливаю на тебя. С больной головы на здоровую, так сказать.       - И в прямом и в переносном смысле, - улыбнулся Сережа, и будто бы в подтверждение его слов Олег скривился в очередном приступе боли.       - Голова болит.       - Еще бы. Тебе нужно поспать.       - Там есть что-то типа подушки или одеяла, шея затекла пиздец, - Олег даже умудрился привстать, чтобы размять затекшие мышцы.       - Может тебе еще тайскую массажистку сюда заказать? Ол инклюзив, блин, нашел, - тем не менее, противореча своим словам, Разумовский встал и начал обыскивать кабинет. Не найдя ничего хотя бы отдалённо похожего на подушку, Разумовский сел на освободившееся изголовье дивана и похлопал себя по бедру, - Ложись на меня. Мне все равно торопиться некуда.       Олег, чуть помедлив, аккуратно устроился на ногах парня, но глаза закрыть себя позволить не мог. Реальность была гораздо интереснее здорового сна.       - Это ничего не значит. Но я никуда не уйду, - как бы отвечая на надежду во взгляде, учительским тоном сказал Сергей.       - Конечно, не уйдешь. Мы в заложниках, - Олег улыбнулся, и желанная темнота поглотила его уставшее сознание.       Где-то за гранью его восприятия рука Сережи легла ему на грудь.

Гром.

      Игорь начал волноваться, когда в назначенное для контрольного звонка время Майор не позвонил. И снова не подходил к телефону. Ходя взад-вперед, Гром то и дело подумывал сорваться и зайти на огонек без предупреждения. Отказавшись от этой идеи по настоянию Кирилла, надменно жующего жвачку, мужчина продолжил ждать.       Его ничуть не удивило, что на том конце провода, когда в палатку все-таки удосужились позвонить, Лжемайор вел себя по-прежнему напускно и раздражающе-шутливо.       - Доброе утро, Игорь! А мы вас заждались, чай-кофе не обещаем, но встречу устроим по высшему разряду. Вы же, надеюсь, не передумали? В таком случае, мы можем предложить медработнику навестить нас без вашего сопровождения.       - Не дождетесь, - безапелляционно ответил Гром, - Когда?       - Прямо сейчас. Как только достигните ворот здания, мы откроем для вас двери, - преступник перестал дурить и сразу перешел к делу.       - Понял. До скорой встречи, - Игорь положил трубку, медленно встал и обернулся к товарищам лицом, - Поехали, - его голос сочился тревогой, но под кожей копошился самый настоящий страх.       Войти в логово зверя? Хуже. Добровольно сдаться врагу.