Ничем к земле не привязан,
Лишь мнимой свободой своей.
Кожаные ботинки цвета тёмного дуба отлично сидели на ноге и совсем не натирали. Они стоили целое состояние, и были вписаны в счёт будущей семьи, по правде говоря, не знающей об этом. Они должны пожаловать с минуты на минуту и поэтому у Роллана было достаточно времени, чтобы научиться завязывать шнурки. Они путались в руках, подобно змеям, неохотно затягиваясь в неаккуратном узле. Женщина, стоявшая рядом, заметно нервничала, время от времени потирая платком выступавшую на лбу испарину. Сегодня она надела своё лучшее платье. Она то и дело, переминалась с ноги на ногу, поправляла оборки юбки и стряхивала невидимую пыль, пока в поле зрение не попала вдалеке остановившаяся карета. Гнедая двойка лошадей в сопровождении незаурядного экипажа не привлекала лишнего внимания. Никто не вышел. Кучер, одетый во все чёрное, больше походил на мученика, измождённого уличной жарой, чем на выходца из главного поместья Блэкистафф. Его лицо, подобное гипсовым изваяниям, не выказывало эмоций. — Миссис Роджери, — он неспешно протянул громоздкий конверт ей в руки, слегка кланяясь, — Герцог весьма почтительно отозвался о Вашей жертве во славу нашего будущего. Надеюсь, наш скромный ответ не заставит вас усомниться. Вдова Роджери, совсем недавно потерявшая мужа, путём корыстных убеждений, пошла на шаг предательства, отдавая совсем юного мальчика в чужие руки. И пусть она не знала его младенцем, он все ещё считался её сыном. — Передайте его светлости мой поклон и благодарность. Он спас имя Роджери, хоть и отнял малую её часть. Женщина ещё раз поклонилась. Неуклюже приседая в реверансе, она развернулась на каблуках и удалилась прочь. Экипаж, привезший их в этот безлюдный уголок, поджидал недалеко от дома некого господина, обменявшего городскую суматоху на бескрайнее уединение. Двери повозки захлопнулись и седовласый кучер криком направил лошадей в путь, попутно пуская колёсами глиняную пыль. — Роллан Роджери, верно? — мужчина поправил бежевые перчатки. Его лицо по-прежнему оставалось безучастным, будто тот всю жизнь тем и занимался, что выкупал детей у разорившихся несчастных вдов. На удивление, мальчик держался так же отстранённо. Он не плакал и не ронял нос в пол, а лишь иногда выражая любопытство, пытался разглядеть торчащие из кармана платиновые часы, цепочка которых живо поблескивала в лучах заходящего солнца. Один из солнечных зайчиков попал в глаза, заставляя невольно зажмуриться. — Раньше я бывал Климорти, сэр. Но вот Ролланом оставался всегда. Значит ли, что это моё настоящее имя? — новый знакомый потрепал золотые волосы ребёнка, попутно вынимая прикреплённую к ремню железную флягу. Он сделал глоток, громко выдохнув. — Я не сэр, приятель. Зови меня Пэм, а при ком-либо ещё — господин Пэмир. Ты мне нравишься, поэтому давай проясним несколько деталей, прежде, чем двигаться дальше, — мужчина сделал ещё один глоток, — Во-первых, ты всегда слушаешься меня, а во-вторых, никогда не рассказываешь моей племяннице о моих приключениях в Розе. — Я понял. Но что за Роза? — Сколько тебе лет? — Этим летом было четырнадцать. — Роллан растерянно почесал затылок, явно не понимая сути вопроса. Он на миг задумался о правдивости сказанного, ведь о возрасте ему в последний раз сообщала миссис Роджери, а вот год до этого, живя в иной семье, его поздравляли с пятнадцатилетием. — В таком случае, через пару лет тебя познакомлю. Пэмир подошёл к повозке и отворил двери, жестом приглашая Роллана зайти внутрь, но тот лишь мотнул головой. — Если вы не против, то я бы предпочёл сесть подле вас на козлы. — Признаю, я считал всех южан достаточно избалованными, а теперь понимаю, что стоило приехать с двумя лошадьми, и поделом это никому не нужное представление. Только посмотри, шёлковая обивка внутри, — он возмущённо показывал в открытые двери, но не обнаружив заинтересованности в глазах мальчика, захлопнул их, — Так уж и быть, садись. Дорога была достаточно спокойной, не обращая внимания на сумбурные выкрики Пэмира на счёт закончившейся выпивки. Он выдался достаточно занятным собеседником, когда пьян. Пару раз, он всё же пытался рассказать о Розе, но вовремя останавливался, вспоминая, что рядом сидел ребёнок. Он пообещал привезти его туда с первым днём его семнадцатилетия, не забывая попутно организовать экскурсию по Норбланду, в котором когда-то жил вместе с младшим братом. Роллан удивился, узнав что Пэмир был не просто кучером, а членом семьи Блэкистафф, братом герцога Дорвида и следующим приемником семейной фамилии. А теперь ещё и его дядей! Мальчик смутился, осознав своё явное невежество перед этим господином, которого до этого посчитал всего лишь несчастным пьяницей. Он покраснел, горячо извиняясь, но новый родственник выказал нелюбовь к формальностям и приказал тому забыть об этом. Позже, Роллан задумался, зачем такому важному человеку, весьма почтительных лет, ехать сотню миль за мальчиком, которого никогда раньше не видел? Неужели в имении не найтись человеку подходящему, действительно достойному этой работы? Задумчивый взгляд был замечен, и мужчина объяснил, что Роллан слишком важный гость, и столь ответственно к этому может подойти только поистине заинтересованный человек. Герцог мог доверить столь важное задание только близстоящим людям, над которыми имел власти больше, чем над любым слугой. — Значит герцог когда-то жил в Норбланде? Пэм рассмеялся: — Конечно. Каждый где-то когда-то жил. — Я думал, герцоги рождаются и умирают в своих дворцах. — Дети больше никогда не родятся в дворцах, Роллан. Как и в любом другом доме, — голос его поник, — Он, как и я с тобой росли в плодах. Разве ты не помнишь? — Я думал, моя мать женщина. — Так и есть. Ведь её благословила Кайна, подарив тебя. Такое дано не каждой женщине, пусть она того заслуживает, — мужчина лязгнул поводьями, подгоняя животных. На плечи опустился вечер. — Я помню, как появился брат. Мои глаза не видели ничего прекрасней. Остров в ту ночь горел ярче, чем при самом ясном дне. В жилах Древа, клянусь, текла лава, — он рассказывал с энтузиазмом, горящими глазами и пылом, присущим одержимым. Эпитеты потоком лились с его рта, успев, порядком, утомить и, подобно доброй сказке на ночь, убаюкивали. Сон подступил незаметно, и мужчина не сразу заметил своего попечённого спящим. Он накинул на ноги мальчика только что снявший жилет, а сам почти незаметно вздрогнул от пробравшего холода. Алкоголь отступал, вернув Пэму завсегда угрюмое настроение.***
Шум городской суеты разбудил Роллана, и тот, потирая сонные глаза, потянулся. Время было далеко заполночь, но люди на улицах продолжали жить своей жизнью. Они толпились у прилавков с сувенирами и красками, продавцы которых раскрашивали лица прохожих забавными рисунками животных. Тут же рядом стояли окошки с едой: рисовые пирожки, жареные свиные рёбрышки, говяжий язык, нанизанный на тонкую шашлычную палочку и ко всему, на десерт — сладкие карамельные яблоки, щедро посыпанные съедобным конфетти в виде кошачьих лапок. В желудке заурчало, и Роллан схватился за живот, пытаясь спрятать коварные звуки. — Я же обещал показать Норбланд, — улыбнулся Пэмир, — Переждём эту ночь здесь. Я знаю хорошее место, достойное нашего внимания, а главное — безопасное! Особенно для тебя. Он остановил повозку подле заведения, с неприметным названием на потрескавшейся деревянной доске. Пэм обратился к приставленному близ эльфу, явно служившем при гостинице и, щедро заплатив, передал тому лошадей. Они зашли внутрь. «Каюта» была пристанищем разного рода туристов: воры; бандиты; наёмники, лидерами списка которых выступали некие господа, резко отделяющиеся от остальных своим предельно тихим поведением, в массах называющие себя революционерами. Роллан нервно сглотнул, пытаясь успокоиться до этого сказанными словами дяди. Он упомянул слово «безопасность», явно не зная его обозначения. Пэмир положил руку на плечо юноши, слегка сжимая. Жест поддержки заставил выдохнуть. Роллан важный гость и стоил герцогу немалых денег, поэтому Пэм не станет, по чём зря, рисковать. Внутри было также людно, как на улице. Несколько пар глаз, настороженно посмотрели на вошедших, не прекращая своих бесед. Не опуская руки с плеча Роллана, Пэмир прошёлся к барной стойке, где лысый бармен непринужденно потирал рокс. Из кармана показалась чёрная монета, тут же звякнувшая по лаковому столу. Роллан запомнил: серебряная птица внутри, явно летящая вниз и обрамляющие края неразличимые надписи. — Господин Пэмир, — бармен говорил тихо, не привлекая лишнего внимания, — Какая встреча! Вам повезло, ибо, мистер Аарон Пиготи, не смотря на сегодняшний праздник, все ещё трезв. Одинокий пьяница шутит о жизни, тогда как двое — переворачивают мир. — Проведи, — Пэм был краток, забирая монету обратно, попутно убедившись, что никто не смотрит. Небольшая дверь за баром хранила за собой длинный прямой коридор. Каждые три шага и новая дверь с одной из сторон: запах жжёных трав, алкоголь и стоны публичных женщин. Роллан съёжился. По выражению лица Пэмира можно было догадаться, что тот бывал здесь не впервые и чувствовал себя весьма уверенно. Бармен открыл очередную массивную дверь, за которой яркий свет комнаты ослеплял по углам расставленными лампами. Глаза быстро привыкли, заметив за столом крупную мужскую фигуру. Льняная рубашка Аарона слегка прилегала к телу, а белые подтяжки для брюк подчёркивали стройный стан. Он курил трубку, одной рукой держа помятый лист бумаги. Его лицо, обременённое содержим письма, сковала гримаса чрезмерной строгости. — Подумать только, старик Дизлово упал с лестница и раскроил себе череп, попутно свернув шею. Какая жалость. Мне будет не хватать его маразматических выходок и чрезмерного любопытства в дела нашего братства. — Аарон, — голос Пэма наконец-то заставил обратить внимание на вошедших, — Я по делу. — Конечно, — мужчина убрал ноги со стола, неспешно поднявшись. Его высокий силуэт шагнул к горшку со змеиным деревом, и вытрусил туда остатки табака. Растение издавало неприятный запах, и как позднее объяснил Роллану дядя — Аарон не имел обоняния, — Лучше бы ты приходил без дела, дабы напиться со старым другом. Без должного уважения приходишь в мой бар и нагло прикрываешься очередным делом, вместо того, чтобы предложить набить кому-то морду. Бармен покинул комнату, почтительно поклонившись. — Мальчик, о котором тебе сообщал Джонатан неделей ранее перед тобой. Лицо нового знакомого Роллана озарилось азартной улыбкой. Он подошёл к нему, оценивающе сделав круг. — Тот самый, что теряет память после каждого убийства, при этом меняя память остальных? Интересно. Мальчик запаниковал, пытаясь найти на лице дядя хоть какой-то ответ. О чём говорил этот странный незнакомец? О каких убийствах идёт речь? Он четырнадцатилетний мальчишка, не более. Чего таить, Роллан боялся крови и, порой, его рвало на пол, стоило тому порезаться ножом. Убить человека — совсем иной уровень, присущий человеку, искалеченному судьбой и разумом. Любой обиды не достаточно, чтобы замахнуться над чужой головой. Мистер Роджери наказывал строго, но по справедливости: грязная посуда, порванный пиджак, конфеты перед ужином. Тонкий ремень, подобно плети, бил точно в цель, оставляя пурпурный кровавый след. И его рвало. Мистер Роджери? — Господин Пэмир, — жалобный стон юноши звучал тихо. На глазах накатили слёзы и он не мог их смахнуть — движения скованы. В глубине сознания тот боролся с непонятными образами, которые успели обрести голос и теперь кричали его имя, обвиняя в страшных преступлениях. — Роллан, — обеспокоено бросил Пэм, обнимая мальчика, — Всё будет хорошо. Кто просил тебя говорить подобное вслух? — он обратился к Аарону, явно ликовавшему от происходящего. Какая интересная реакция, ведь Пиготи ещё даже не применял магии в открытую. Презабавный экземпляр, который доселе не встречался в его коллекции. Он облизал потрескавшиеся губы. — Отойди, или я не смогу ему помочь. Разве не видишь — его парализовало. Аарон подошёл ближе, жестом показывая другу убраться подальше. Положив руку на светлую голову юноши, мужчина произнёс что-то шёпотом, закрыв глава. Его лицо скривилось. Комнату заполнила жгучая морозная магия, заставляя пускать клубы пара. Стеклянный графин на столе зашёлся треском и содержимое вмиг оказалось на тёмном ковре. На голову давила невидимая сила, пульсируя в висках биением сердца. Роллана затрясло и он упал ниц, звонко ударившись лбом. Его лицо и губы побледнели, будто у мертвеца. — Теперь помоги перевернуть, я выжгу ему печать. Быстрее, он умирает! Пэмира зашатало и тот поспешил к телу, по пути спотыкнувшись о край ковра. Одно движение, и мальчик лежал на спине. Пресвятая Кайна, его серые глаза остекленели, точно мёртвые; нос пустил кровь, стекая по щеке. Он обещал привезти ребёнка Дорвиду в целости и сохранности, а сейчас он лежит на полу при смерти, если можно верить Аарону! Что он скажет брату, привезя во дворец бездыханные тело драгоценного мальчика? — Что ты наделал? — Мне пришлось остановить его сердце, ибо существо в его голове, не подпускало мою магию. Сними с него рубашку. Небольшим охотничьем ножом, Пэм послушно разрезал верхнюю одежду племянника. Взгляд приковали выступающие на коже шрамы. Одна из ран все ещё покрыта корочкой. — Они издевались над ним. — Так бывает, когда люди не знают с чем имеют дело, — Пиготи понимающе взглянул в мёртвые глаза Роллана. Аарон выпрямил два пальца, на кончиках которых тут же заискрился белый свет. Он поднёс руку к обнаженной груди и, сурово посмотрев на Пэма, произнёс: — Крепко держи его. Когда начну, он вновь оживёт и, вероятно, бессознательно захочет меня остановить. Если печать прервётся — он точно умрёт. Пэмир кивнул, пытаясь не показывать неприсущий ему страх. Магия Аарона, безусловно, пугала, но этот мальчик — ещё больше. Существо в его голове? Не навредит ли печать ещё больше? Пиготи знал своё дело. Пальцы коснулись изуродованной кожи и, как предполагалось, мальчик ожил, подрываясь с места. Крепкие руки прижали его к полу. Он кричал, будто горел заживо. Пэму доводилось слышать эти ужасные вопли, будучи невольным зрителем казни незнакомой девушки. Огонь поглотил её вместе с голосом. Ещё мгновение и Роллан расслабился, больше не чиня сопротивления. Лицо Аарона засияло облегчением. Получилось. — Хорошо, что ты привёл его ко мне раньше, чем к Джонатану. — О чём ты? — Он бы не стал помогать. Зачем укрощать дикое животное, когда можно убить, тем самым заполучив его шкуру. Если бы ваш маг знал, как опасен Роллан, то явно не стал бы посылать на сделку к Роджери незаурядного пьяницу. Лицо Пэмира помрачнело от слов. Пусть он любил выпить, но чтоб быть незаурядным — извольте извиниться. Как-никак, в отражении бокала бренди на него всегда смотрел именитый генерал и воин, которого несправедливо уличили в слабине пред своим долгом. Но мужчина предпочитал оправдываться только своему стакану. Аарон закончил наносить печать, отстраняясь от Роллана — лицо покрыла испарина. Пэм осторожно последовал примеру друга, не отводя взгляд от ребёнка, мирно лежащем на полу: ровное дыхание, розовые губы и ни одного звука. На груди юноши, будто раскалённым углём, горел некий знак: острые углы треугольников скрещивались между собой, отдаленно напоминая странный цветок. Больше не болит. — Только не говори, что не знал, — маг поднялся с колен, поднимая за собой тело Роллана, — Ах, постой. Ни слова. Сейчас будет что-то наподобие жалкого оправдания: «Я не хочу более подводить брата, поэтому берусь за любую работу, чтобы поднять себя в его глазах». Мне даже не жаль тебя, Пэм. Мужчина положил бессознательное тело на кожаный диван. Подойдя к столу, тот принялся набивать трубку свежим табаком. Холод покинул комнату. — Дорвид приказал показать тебе мальчика прежде, чем привезти. Я не знал для чего. Попросил лишь напомнить о письме Джонатана, мол, ты поймёшь. — Пэм схватился за свои непослушные волосы, — Пресвятая Кайна, что, чёрт возьми, происходит? Разве глупо было предполагать, что ребёнок будет хорошей заменой погибшему сыну? Аарон томно выдохнул клуб дыма, затягиваясь вновь. Он думал, зачем может пригодится столь необычная сила герцогу и его ручному ублюдку — Джонатану. Мальчик не мог самостоятельно контролировать свою магию, что говорить о других? Или по этой самой причине, Пэмир притащил его сюда? Узнать побольше о его способностях и сообщить во дворец. Эти идиоты не могли предугадать всех возможных поворотов и теперь, после наложения печати, не смогут воспользоваться чужой силой, неважно для какой цели направленной. Отныне, Роллан сможет осознанно контролировать себя. Знак на его груди — оберег. — Это не существо. — Что? — Пэм поднял голову, глаза его покраснели. Он сидел на полу, упершись о стенку спиной. — Я думал, что в нём кто-то сидит. Назвал его существом, если помнишь. Теперь-то понятно. Мальчик настолько страдал в прошлом. О боги, я не знаю, что нужно пережить, чтобы твоё сознание специально стирало тебе воспоминания, дабы не сойти с ума. Ваш благоверный Джонатан указал пару интересных деталей в своём письме, весьма внушающем. Где же оно? — Аарон поковырялся в столе, вынимая огромную стопку бумаг. Пролистав пару писем, он нашёл нужное, — Вот. Погляди. Пэмир подошёл к другу. Я не имел чести знать ребёнка лично, но был весьма обеспокоен просьбами некоторой семьи, отчаянно пытающейся найти спасения у мага. Я был хорошим целителем и, запомнив это, люди не брезгали просить меня о помощи. Теперь пришёл час, и я прошу помощи Вас, господин Пиготи. Приемные родители мальчика рассказали о его странном поведении. Он часто говорил с собой, гулял во сне, и те в страхе просыпались посреди ночи, испуганные стоящим рядом сыном. Поначалу, совсем не сомневаясь в диагнозе, я прописал больному настойку тимьяна и велел матери развесить в комнате сушёной лаванды. Богатырский сон, наконец, пришёл в их дом. Но через две недели, пришло новое письмо, в котором несчастная женщина сообщила о мёртвом муже. Тот лежал подле неё в кровати, а из груди его торчали ржавые вилы. Её руки также были измазаны кровью, но та клянётся, не убивала возлюбленного. Зачем же тогда рассказывать обо всём мне? Ещё через неделю, к дому пожаловали гости. Не знаю, я не хотел вдаваться в подробности, но отмечу: трое женщин весьма хорошо ладили. Произошёл небольшой спор и всё, что запомнила мамаша — стоящий посреди столовой мальчик, вытянувший руки, подобно в трансе и мертвая женщина, над которой склонилась другая. В руке она держала окровавленный нож, и так же, как ребёнок, стояла зачарованно. И тогда у миссис Роджери не осталось сомнений. Вот тот убийца, что заставил убить её мужа! Проклятый ребёнок! Но мы то с вами знаем, господин Аарон, что подобный дар всегда расценивают за проклятье. Прошу, Вы, как истинный врач, проверьте, не болен ли его разум? — Вот зачем я передал конверт той вдове. Джонатан хотел заткнуть ей рот деньгами и оставить магию Роллана в секрете от остальных. — Выглядит логичным, но Джон сделал огромную ошибку, недооценив меня. Он догадался о редком даре мальчика и, опасаясь за свою жизнь, решил выставить нас разменной монетой, — Аарон гневно скомкал письмо и поднёс к нему зажжённую спичку. — Зачем ты тогда спровоцировал Роллана, сказав об убийствах? Ты ведь тоже знал о его способностях. — Его припадок был вызван не словами, а моей магией. Эта комната напрочь пронизана ею, так что обычный человек, вроде тебя, не чувствует её. Его израненное сознание почувствовало опасность и инстинктивно начала проявляться в виде неподконтрольной для мальчика силы. Осознавая весь риск, я принял его. Признаю, поначалу я относя к просьбе Джонатана весьма скептично, подумав, что душу этого несчастного мальчика обрамляла рука низшего демона. Но теперь-то я понял, что он сам, подобно этим тварям, способен убивать, не марая рук. — Хочешь сказать, ты был весьма вовремя, когда положил руку на его голову? — Весьма. Кто знает, чем бы обернулась наши жизни перед его гневом. Мы могли кончить так же плачевно, как и мистер Роджери. Кому-то из нас пришлось бы убить другого. Пэмир нервно сглотнул, представив, как убивает своего друга, пусть не самого замечательно человека на земле. Неужели этот дар настолько опасен? Контролировать чужое сознание и изменять его — настоящее искусство. Как позже отметил маг — дабы выйти на уровень этого ребёнка, нужно практиковаться несколько десятков лет, прежде, чем тебе удастся залезть в чужую голову. Пусть Аарон был одарён с самого рождения и явно имел успех в области медицины, его сил не достаточно, чтобы так искусно орудовать руками. Подобный дар счесть по пальцам. — Поздравляю. К нам в руки попался заклинатель крови. — Звучит, как тост. Дым заполнил комнату новым облаком, перебивая мерзкий запах змеиного дерева.