Скрышепад

Я отголосок прошлого, я пуговица с нитками. aikko — «у меня всё хорошо»

      У каждой девушки, у которой был молодой человек, сейчас находящийся во всех чёрных списках и вспоминаемый раз в год с досадой, что он до сих пор не умер, есть так называемые красные флажки, на которые она ориентируется, как только начинает чувствовать симпатию к человеку. У Рюджин их было множество, Чанбин после себя оставил целое наследие, из-за которого триггерило почти со всех представителей мужского пола, что её окружали, оставляя в покое только Уёна и ещё парочку парней, с которыми она более-менее близко общалась. Изначально она думала, что после попытки суицида ни в кого не влюбится, постарается уберечь собственное сердце и закроет его на все замки, чтобы никто не смог добраться, сжать и разбить о кафельный пол школьного женского туалета. Но кое-кто потихоньку завоёвывал девушку, тот, кто мог о ней позаботиться, сделать её счастливой и самой радостной, пускай он произносил, смущаясь, «нуна», и чаще проводил время в обнимку с блокнотом. Что уж поделать, раз Чон Уён слишком сильно привык выливать всё своё вдохновение в тексты, вся любовь тоже была там, но и Рюджин купалась в ней, как в океане.       — Я думаю, нам стоит провести Рождество всем вместе, — Юна откинулась на спинку стула, оторвавшись от очередной переписки с Феликсом, который сдавал выпускные экзамены и очень нервничал за результат — даже их занятия по гитаре пришлось отложить до лучших времён, пока CSAT не пройдёт. Вроде бы совсем скоро уроки возобновятся, и это очень воодушевляло младшую Шин, которая за это время успела влюбиться в необычного парня, которого сначала приняла за полукровку.       — Вместе это кому с кем? — Рюджин непонимающе уставилась на сестру: в последний раз, когда Юна так говорила, она имела в виду только себя, саму Рю и родителей, а так как в их жизнях появилось слишком много общих знакомых, то можно было и подумать, что младшая и о них тоже.       — Онни, ну ты дурашка, — цокнула языком Юна. — Как смотришь на то, чтобы поговорить с родителями и пригласить Уёна, Чунджи, Ф…Феликса, Уёна, Наён, Суджин и Йеджи? Можем ещё кого, если хочешь!       — Я за, если что, — дремавшая до этого Хван проснулась, услышав собственное имя, и немного протёрла глаза. — Не хочу быть дома.       Приближалось Рождество, оканчивалось очередное учебное полугодие, Йеджи всё реже ходила на крышу курить, так как в форме без куртки было уже холодно, потому приходилось сжимать зубы и терпеть, пока школьные уроки не закончатся. Никто из её подруг не знал, что же так повлияло на её успеваемость: то ли сама решилась взяться за ум, то ли учитель Чхве, который с Хэллоуина странно за ней следил, как-то повлиял на неё. На самом деле, ответ был простой и ясный, как погожий солнечный июньский день, — дома уже было невыносимо находиться, потому что мама практически всё время сидела в квартире, работу получала удалённую, кое-как выполняла дела, а потом всё равно пила. И если бы всё было как до этого: лишь компания бутылок алкоголя и злые высказывания в сторону родной дочери, уже привычные, так она стала приводить в дом, в бывшую супружескую спальню, каких-то мужчин, которых Йеджи с неудовольствием замечала утром на кухне в одних трусах. Она девочка немаленькая, знала, чем за закрытыми дверями взрослые занимаются, и ей было противно осознавать, что не её папа спит с мамой, а кто-то, кто смотрит на неё тупыми глазами и говорит «э, девочка, ты кто?»       Если тех людей не смущали подростковые вещи, висящие в прихожей, детские фотографии Йеджи в коридоре, то почему её должно смущать, что кто-то трахается с её матерью?       — Что у нас там по расписанию? — не сказать, что Чунджи и Йеджи вернулись к первоначальным дружественным отношениям, всё же что-то да и поменялось, но будто бы неуловимо — да, проводили вместе время, могли выйти покурить, но им было противно немного друг на друга смотреть. У Хван, в отличие от Рюджин, особых красных флагов не появилось, единственное, она поняла, что пока не готова к любым отношениям, ведь нужно сначала разобраться со своей головой, а потом перекладывать остатки проблем на здоровую.       — Химия, контрольная, — Йеджи зевнула. — Параллель слила варианты?       — Нет, значит, совместными усилиями всё решим, — проговорила Наён, надувшая губы, потому что её откровенно послала подруга из другого класса. — Но все взвинченные, Ёнджун-и постарался явно, чтобы окончательно выебать нас под конец полугодия.       — Что-то у тебя одни шутки про секс, Наён, хочешь мальчика? — Юна откровенно подкалывала девушку, на что Им даже глаза закатила. — Где Суджин черти носят?       Со стала всё меньше терять времени в школе, предпочитая тусоваться со студентами, и с лёгкой руки Сана обучалась больше житейским премудростям, чем бегала, сдавала зачёты и парилась по поводу домашнего задания. Она была средней ученицей, которая преспокойно могла учиться самостоятельно и как-то просила родителей перевести себя на домашнее обучение. Да, в большинстве своём ей не нравилось поведение Цзыюй и её шайки, не нравилось то, что везде приходилось передвигаться группами, чтобы никто никого нигде не задавил, не подкараулил и не ударил. Су еле порой сдерживалась, чтобы самостоятельно не избить кого-то из подружек Чжоу, но потом успокаивалась, видя ничего не выражающее лицо Йеджи, а она, как известно, являлась гарантом того, что буря ещё не пришла. Как только начинало пахнуть жареным, Хван сразу же менялась и настраивалась на битву, потому что в её вечно стрессовом состоянии в сопряжении с алкоголичкой-матерью, которая уже вполне буквально опускается на социальное дно, напрягаться и думать о плохом исходе событий нормально.       — Ку-ку, а вот и я, — Юна вздрогнула, как услышала приветствие Суджин прямо над ухом — девушка поставила сумку на парту и упёрла руки в бока. — Раз так хотели увидеть меня, то я возникла, как дела?       В течение уроков Наён засыпала несколько раз, и её будила только учительская указка, стукнувшая по парте, и Им тогда пыталась следить за ходом мыслей педагога, за ходом повествования, но перед глазами расплывалась хангыль. Йеджи в это время что-то записывала с абсолютно отсутствующим выражением лица, пускай и было видно, что она мыслями находилась не на уроке, а где-то в своей вселенной. Ей не давали покоя взгляды Чхве Ёнджуна, который смотрел на неё сквозь пышную чёлку и улыбался, заговаривал с ней, когда хотел, а потом уходил проводить уроки. Рюджин пару раз пыталась дёрнуть её, но девушка будто бы не реагировала, её поглотили мысли, образы, и когда началась химия, кажется, окружение Хван поняло — вот оно, вот корень всего, что происходит с их подругой.       — Сегодня вы будете писать контрольную работу, так что сдайте, пожалуйста, телефоны, — учитель Чхве потряс перед собой картонной коробкой и пустил её по классу. — Уберите всё с парт, оставьте только пеналы, и да прибудет с вами удача.       Нет-нет, да и взгляды Ёнджуна и Йеджи пересекались — её высокие хвостики серых волос вдруг резко заинтересовали, как и то, что она часто поправляла школьную юбку, заставляя учителя нервно сглатывать. Девушка покусывала колпачок ручки, хмурилась, просчитывала на отдельном листочке формулы и слышала лёгкое поскуливание бедняжки Рюджин откуда-то сбоку — она не понимала химию и надеялась методом тыка выбраться хотя бы в категорию «C». Как только вышло время, листы с контрольной передали с последних парт на первые, и Чхве лишь прошёл, забирая всё к себе и с удовольствием понимая, что в окно, что у него есть, проверит буквально всё. Уставшие школьники хотели домой, у них был последний урок без каких-то факультативов, что удивительно, и всё было бы хорошо, если бы Йеджи не вспомнила, что до её смены в магазинчике на углу ещё два часа.       — Вы без меня идите, я лучше в школе посижу, — школьница махнула рукой друзьям, что знаками спрашивали, ждать ли её, даже Уён заглянул, а потом вышел — ему ещё предстояла проверочная по корейскому языку. — Мне всё равно до смены два часа, а домой не хочу идти.       — Странная, — проговорила Юна, пожимая плечами. — Пошли, ребят.       Класс постепенно освободился от шумяще-галдящих подростков, и Ёнджун, ещё не знающий, что за его спиной стояла одна-единственная девушка, смотрящая прямо на него, чувствовал, как ослаб болевой обруч на голове. Он подумывал о том, чтобы сменить педагогическую сферу на какую-нибудь другую, например, научную — те же деньги, только нет никаких криков на переменах, не надо заморачиваться с проверкой всяких контрольных и участвовать в деятельности школы. Он всегда запирался в своём кабинете, когда проходили какие-то фестивали и конкурсы, не отвечал на звонки и обливался потом, ведь у него была с детства особая травма. Сейчас, услышав сладкое «учитель Чхве», он вздрогнул и сглотнул, поняв, что не все вышли из кабинета, громыхая рюкзаками, в коридор, а в дальнейшем из школы. Поворот дал повод вновь облиться потом и хлопнуть глазами, ведь у первой парты, с чёрным рюкзаком без всяких подвесок и значков, стояла Хван Йеджи, что никак не ожидала увидеть такую реакцию своего учителя на себя.       — Вы меня испугались? — её бровь заинтересованно приподнялась, а потом смешок сорвался с губ. — Да ладно вам, учитель Чхве.       — Голова просто с самого утра болит, — хмуро проговорил Ёнджун, собрав все бумаги. — Поможешь?       В это время Рюджин, решившая перед уходом из школы посетить туалет, мыла руки, немного приподняв напульсники, чтобы на них не попала вода; всеми силами она старалась не смотреть на белёсые шрамы, что приносили внутреннюю боль, а потом, как скрыла их тканью, выдохнула. Уже на выходе, как захватила сумку, думала, что спокойно выйдет в коридор, как её внезапно толкнули так, что Рю оказалась на полу, а кожа на локтях лопнула. Болезненно зашипев, девушка приподняла болящие руки, осматривая ранения, и как-то упустила из поля зрения мужские ботинки, которые принесли с собой парня, коего Шин вообще в своей жизни не хотела видеть. Он некоторое время наблюдал за своей бывшей, которая сидела на холодной плитке и пыталась подняться, но всё тело сковывала боль, голова кружилась, а когда сверху раздался лёгкий смешок, она поняла, что не сможет подняться вовсе.       У Рюджин было много красных флагов, и один из них, самый большой, под именем Со Чанбин, сейчас возвышался над ней и смотрел с таким превосходством, будто был посланником самого Бога на земле.       Они встречались не особо долго, но Бин успел буквально душу из неё вытрясти, заставить ненавидеть всё окружение и себя в том числе, а затем, наслушавшись свою подружку Чжоу Цзыюй, буквально затравил бедняжку. Он принимал участие в газлайтинге, говоря, что нет, никаких избиений не было, ничего такого Чжоу и её прихлебательницы не делали, да и вообще китаянка — тот ещё цветочек, который хорошо цветёт и прекрасно пахнет. А потом Чанбин просто зажал Цзыюй, целовался с ней, чуть ли не раздирая на её груди рубашку, говорил, какая Рюджин идиотка, раз подумала, что с ней хотят встречаться. После этого Шин и оказалась в ванне с лезвием в руках, и если бы не Юна, сегодняшней встречи, сопровождаемой «упс», соскользнувшим с горьких мужских уст, не было бы.       — Так ты не сдохла, — это так сильно ударило Рюджин, что она не сразу поднялась, а застыла на грязной плитке. Буквально через пару мгновений она встала на ноги, отряхивая юбку и руку, но всё равно не смела поднять глаза на бывшего, которому во время пребывания в психбольнице хотела выколоть глаза и скормить их воронам. — Я удивлён, Шин Рюджин.       Чанбин был у неё первым — первая любовь, первый поцелуй, даже попытался залезть к ней в трусы, но ничего не вышло — в те времена Рю была больше недотрогой, чем сейчас, и просто понимала, что ещё не созрела для всего этого «взрослого». Сейчас она благодарила себя из прошлого, что не подалась на все поцелуи и провокации, потому что ненависть точно дала бы о себе знать, но Со пока не лез, но лучше ему отступить на шаг.       — Я удивлена, что ты ещё не сторчался и до сих пор ко мне лезешь, — резко произнесла девушка, фыркнув и скрестив руки на груди. Наконец-то удалось поднять глаза, но ненадолго, ведь хитрющий взгляд парня заставил вздрогнуть, а весь пыл рассыпался. — Что, даже не задела? Когда-то тебя это задевало.       — Мы с тобой оба выросли, Рюджин, но раздражаешь ты до сих пор, — выдал Со. — Какого вообще хуя вернулась в школу? Не могла продолжить заниматься дома?       Чанбин много матерился, даже слишком, но это не резало слух девушке — она взглядом проводила его, когда Со прошёл к подоконнику, встал на него грязными кроссовками, открыл фрамугу и достал пачку сигарет. Рюджин подошла ближе, пока она не видела никакой опасности, и просто остановилась рядом, напротив, когда бывший курил и практически не обращал на неё внимания. Чанбин в это время изучал Шин-старшую взглядом: слишком изменилась, побледнела, но одновременно с этим похорошела, что странно, сменила стиль одежды, причёски, и из-за этого стала в разы привлекательнее. Конечно же, одноклассники рассказали парню, что его бывшая перевелась в класс младше, к своей сестре, видимо, поняла, что не сможет вывозить его весьма довольного вида. Сейчас хотелось заглянуть девушке под напульсники, увидеть эти уродливые шрамы, усмехнуться ей прямо в лицо и сказать вновь, что жаль, что она до сих пор не мертва. Странно, что Шин на это почти не отреагировала, будто её и не задело вовсе пожелание скорейшей смерти, но раз стоит здесь, прямо напротив, значит, просто хочет поговорить.       — Ну как твои ничего? — спросил Чанбин, отводя сигарету от лица и вытирая нос рукавом школьного пиджака. — Не нашла себе ещё парня? Или ты стала по девочкам?       — Я не лесбиянка, — проговорила Рюджин. — А ты, видимо, с Цзыюй давно расстался, раз настырно хочешь, чтобы я обзавелась парнем.       — О тебе забочусь, малышка. Хотя хочется больше не видеть тебя.       — Могу сделать одолжение и выцарапать глаза, — нежный тон обманчив, Рюджин уже начало потряхивать от вида Чанбина, потому захотелось закончить разговор, но уйти ей не дали — парень сунул сигарету в зубы.       — Дай руку, — проговорил он. Шин доверчиво протянула её вперёд, а Со резко схватил пальцы, вынул сигарету изо рта и прислонил тлеющий кончик к самому центру ладони, будто желал прервать в какой-то точке линию жизни. Протяжный крик раздался по туалету, Рюджин дёрнулась, вырываясь, и в то же мгновение Бин толкнул её в кабинку, бросая в неё окурок и ухмыляясь. Девушка забилась, отряхиваясь от пепла, по её лицу текли слёзы, а в глазах читался немой вопрос «зачем ты со мной так?», но Со будто было всё равно. — Раз мы так друг друга ненавидим, почему ты настолько близко ко мне подходишь? Не приближайся ко мне, и я к тебе не приближусь.       На выходе Чанбин равнодушно смерил взглядом Юну, что услышала в коридоре чьи-то громкие рыдания, а как увидела рюкзак старшей сестры, так буквально отпихнула Со, врываясь в туалет и подбегая к кабинке. Рука Рюджин дрожала, а когда младшая опустилась на колени рядом и разглядела свежую рану, то вспылила — никто не видел Юну в таком гневе, как сейчас, она поднялась на ноги и устремилась к двери. Наверно, на собственное несчастье, Со ещё не успел уйти, говорил с кем-то по телефону, отстранённый и холодный, и в это лицо уже который раз хотелось плюнуть сестре Рю, чтобы понял, какой он мерзкий, беспринципный ебанат. Мобильник парня очень резко оказался выкинутым в окно, его брови взметнулись вверх, а Юна немедля замахнулась кулаком, попадая прямо в нос и разбивая верхнюю губу, и Чанбин отдёрнулся, закрыл нижнюю часть лица рукой, а потом в его глазах блеснул страх. Он не думал, что эта девочка, хрупкая, взорвётся от простых действий в сторону её сестры, призванных испугать, отстранить, возненавидеть.       — Если я ещё раз увижу тебя рядом с Рюджин-онни, то возьму отцовские плоскогубцы и вырву тебе все зубы, ублюдок! — провизжала девушка, на секунду испугавшись своей злости, а потом вновь замахнулась, но Чанбин согнулся, кашляя и выплёвывая кровь на пол. — Пошёл вон отсюда, пока я не выкинула тебя из окна!       Юна, немного встрёпанный воробушек, вселила в парня дискомфорт, потому поспешил забрать рюкзак и уйти к лестнице, сквозь слёзы боли чертыхаясь и надеясь, что он найдёт во дворе свой телефон. Выдохнув пару раз, Шин пошла обратно, в туалет, где сестра, содрогаясь от икоты, мыла руку, отряхивала юбку, а потом, вытерев ладони, прикоснулась к спине — она здорово ударилась, боялась, что на пояснице или лопатках появятся синяки. Младшая закрыла за собой дверь на защёлку, выправляя из юбки рубашку Рюджин и задирая её примерно до талии — да, покраснения были, а когда Юна прикоснулась к коже, то старшая вздрогнула. Всё равно было некомфортно, больно и даже отвратительно — парень, что был в несколько раз сильнее неё, выше, да и к тому же в своё время обучался боевым искусствам, унизил её хоть и не перед всеми, но перед самой собой, показал, что нельзя быть доверчивой ни к кому, а то ударят, убьют, разорвут. Юна заправила рубашку Рю в юбку, осторожно обняла её со спины и положила голову на плечо.       — Хочешь, позвоним Йеджи, как раз она сейчас на работе, после неё придёт к нам с бутылочкой чего-либо — ей не впервой со склада воровать, правда, до этого лишь сигареты крала, но…       — Не надо человека от работы отвлекать, — Рюджин хлюпнула носом, а потом умыла лицо. — Пошли лучше домой. Я не хочу больше здесь оставаться.       Чанбин был одни сплошным красным флагом. Жаль, что Рюджин до сих пор думала, что люди имеют свойство меняться.       Йеджи в это время перевязала волосы вновь — переучёт товара требовал сосредоточенности, в особенности когда многое приходилось прописывать вручную, так как её работодателю было плевать на удобство работников, вот и ходила девушка с карандашом, стирательной резинкой да бумагой на планшете. Приходилось ругаться с людьми на складе, что пытались её оттолкнуть от «взрослой» работы, но Хван лишь глаза закатывала — с того самого момента, как можно было работать, она работала, зарабатывала деньги. Конечно, уставала, из-за возраста платили мало, но она всё равно старалась, и порой менеджер закрывал глаза на то, что она несовершеннолетняя, и позволял работать в ночную смену в выходные. Через минут десять, когда адское время для любого магазина закончилось, Йеджи сняла куртку для холодного склада, поправила бейдж, сдав планшет с бумагой, и вышла в небольшой торговый зал.       — Хван, на кассу, там Сольхён ушла на обед, — проговорила проходящая мимо работница, и девушка лишь кивнула — раз отправляют на кассу, то надо идти, да и поток людей ещё не сошёл, наоборот, народу прибавилось. Все шли с работы, заходили в магазины и прикупали что-то к ужину, в то время как работники суетились, как мелкие тараканы, обслуживали клиентов, умело считали сдачу и не говорили с покупателями.       — Проходите на свободную кассу, — аппарат щёлкнул, первая покупательница, девушка в маске, вывалила на ленту всё из своей корзинки и стала искать в кошельке карту магазина и банковскую карту. Простые снеки пробились сразу, но потом пошёл арсенал тяжелее — бутылка соджу, мартини, какой-то тоник и энергетик, будто бы на завтра, чтобы не так плохо с утра было. На вид девчушка была не старше Йеджи, потому Хван быстро спохватилась, пока не пробила товар. — Документы? Мы не продаём алкоголь лицам младше двадцати лет.       Девушка молчала, потом глянула на бейджик, сощурилась и приспустила маску, чтобы Йеджи узнала её — и, на несчастье, это была вездесущая Цзыюй, которая думала, что ей многое позволено. Хван закатила глаза, убирая с ленты алкоголь и называя сумму, которую китаянка обязана заплатить, но Чжоу не двигалась, будто бы ждала, пока оставшийся товар будет пробит. Йеджи снова повторила сумму, на этот раз напряжённее, уже нажав на кнопку под столом, чтобы подошёл администратор, и Цзыюй практически нехотя прислонила карту. Вся очередь за девушкой выдохнула, потому по воздуху уже разлетались искры и казалось, что конфликта будет не избежать.       — Не думала, что ты тут работаешь, Хван Йеджи, — прошипела Цзы, — мне тут всегда продают.       — Не думала, что зазнавшиеся принцессы ходят по обычным сетевым магазинам, — распечатался чек, и Хван сразу сбросила его в корзину. — Уходи, Цзыюй.       — Я напишу на тебя жалобу.       Администратор Суён была удивлена тому, что никаких серьёзных ситуаций не обнаружилось, пожала плечами и просто забрала бутылки с алкоголем, чтобы потом поставить их на место. Люди всё приходили и уходили, Йеджи пристально следила за всеми, кто пробегал мимо, чтобы не дай бог никто не ушёл, не оплатив товар, и вскоре показался последний на сегодня для неё человек. Он выложил из корзинки овощи, расфасованные по пакетам, рис, что-то по мелочи типа специй, орехов, масла, и поприветствовал молодую кассиршу. Этот голос, патокой разлившийся по венам, заставил поднять глаза и встречно улыбнуться, ведь это был учитель Чхве, прихвативший ещё с прилавка упаковку мармеладных мишек.       — Оплата картой или наличными?       — Картой, — проговорил Ёнджун и прислонил карту к аппарату. — Йеджи, ты завтра придёшь в школу?       — Конечно, — кивнула девушка, и прямо перед ней оказалась та самая упаковка мармеладных мишек. — З…зачем мне это?       — Просто так, — пожал плечами Чхве. — Удачного дня! — но для Хван всё равно осталось загадкой, зачем учитель это сделал.