Скрышепад

Алкоголь берёт туман, Потеряться — вот мой план. Shafr — «Вафельное небо»

      Юна залихватски играла на гитаре, в то время как Рюджин пела песню, что впала в душу сёстрам; Йеджи в это время снимала на камеру происходящее, чтобы потом, когда станет грустно или невыносимо, смотреть и вспоминать, что было раньше. Феликс, гордый своей ученицей, к которой начал что-то испытывать совсем недавно, хлопал в ладоши, осознавая, что его действия помогли открыть скрытый талант, который девушка сейчас, на новогодней вечеринке в кругу «своих» демонстрировала. Правда, Ли знал из всех только трёх человек, но надеялся, что перезнакомится за вечер со всеми, чтобы общаться без стеснения. Родители девочек Шин уехали к кому-то, сказали вести себя хорошо и ни в коем случае не брать ничего из бара. Все покивали и достали с их уездом из рюкзаков припасённые алкогольные напитки, разошедшиеся буквально в первый час праздника.       — Рю, ты просто великолепно спела! — первее всех сказал Уён, подходя к девушке и обнимая её за талию. За это время Чон стал увереннее в своих комплиментах, посылал возлюбленной стихи, декларировал их, а потом на её вопрос «может, ты мне встречаться предложишь, дурашка?» ответил утвердительно. Сам Уён, наверное, не сделал бы столь ответственного и решительного шага, потому что немного боялся, но Рюджин каждый раз хохотала, когда рассказывала об этом подругам, каждой по очереди, потому что собрать их, разбегающихся в разные стороны, было невозможно.       — Юна, твоя игра заслуживает призвания, — проговорил Чунджи и поймал на себе слегка прищуренный взгляд Феликса: тот думал, что Ким имел какие-то виды на «его» девушку, а потому всеми силами показывал, что тот должен очень сильно и долго подумать. — Понял, молчу, что ж, комплиментов на сегодня не будет, они закончились.       Йеджи в это время показывала отснятые кадры, а Рюджин кивала, заправляя за уши пряди волос — они отросли за то время, что она пришла в школу вновь, но не стремилась их состригать — нравилось, когда локоны лезли в глаза и говорили «эй, хозяйка, мы будем до смерти и твоего посинения щекотать тебе уши». Юна хихикала, глядя на очень уж заинтересованного в струнах Феликса, который всем своим видом показывал, как же ему хочется настроить инструмент, но никто особо ему не верил — все понимали, что он отгонял «свою младшенькую» от загребущих ручонок Джунхёна.       С того момента в полицейском участке прошло не особо много времени, чуть меньше двух недель, но Хван чувствовала себя уже намного спокойнее и легче — того господина повязали, допросили, он всё пытался списать на «шлюху-школьницу», но не до конца понял, что на её стороне был закон и доказательства насилия. Пускай о таком всём говорить было сложно, практически невозможно, но Ёнджун всегда был открыт для собственной ученицы, говорил, что совсем скоро весь кошмар закончится и она будет свободна от, по крайней мере, одного насильника в своей жизни. Они стали значительно ближе, и пускай Чхве так и не провёл с ней разъяснительную беседу по поводу вреда курения, он знал, даже не чувствовал, что вся воспитательная работа с ней пойдёт по пизде. Если у ученицы такой трэш творится в жизни, в чём смысл рассказа о том, что её убьёт рак лёгких или же скосит внезапный выкидыш годам к двадцати пяти, когда она решит зачать ребёнка с любимым парнем?       Они стали в каком-то смысле близкими — могли порой друг с другом переписываться, Йеджи сама зависала в его кабинете дольше положенного, помогала с проверками контрольных и самой первой узнавала о каких-либо тестах. К сожалению, учитель так и не раскалывался по поводу верных вариантов ответов, даже когда Хван слёзно пообещала, что не воспользуется ими, потому что знает химию относительно хорошо благодаря видеоурокам и его лекциям. Она даже в преддверии праздника (и, конечно же, в благодарность за оказанную помощь) принесла ему небольшой подарок — купила вязаные тёплые носки, в которых будет уютно посидеть на кровати в пижаме, если внезапно отключится отопление, а Ёнджун замялся, так как ничего не подготовил и решил, что после небольших каникул преподнесёт подарок тоже.       — Сгодится для архива, — проговорила Рюджин и практически упала в объятия Уёна. Йеджи в этот момент убрала камеру и получила сообщение «С Рождеством» от матери, на что появилась лишь кривая усмешка — они не разговаривали нормально с того момента, когда в квартиру залетела полиция и повязала сожителя, который пытался сделать вид, что он ни в чём не виноват. Была бы материнская воля, она бы многое, конечно, изменила, но сейчас просто пересилила себя и хоть что-то сказала дочке, любовь к которой теплилась где-то внутри.       Диких отплясываний, как на любой вечеринке, не было, подростки просто ели, пили, рассказывали какие-то истории, а Наён не отлипала от Йеджи, допытываясь, что же происходило между ней и господином Чхве. Почти всем в комнате было ясно, что их друг к другу тянуло, но Хван ни за что не примется говорить, что да, между ними что-то есть, потому что она до сих пор его ученица, а он — её учитель. Сколько бы он ни говорил обращаться к нему по любому вопросу, просить подвезти до дома особо холодными днями, Йеджи пугалась, не хотела повторения того, что устроил тот мужчина, не хотела плакать из-за того, как отец обошёлся с матерью. Девушка бежала от себя, от своих чувств, стыдливых и в каком-то смысле нормальных, боялась обратиться лишний раз, чтобы не обременять Чхве Ёнджуна, а потом с деланной улыбкой говорила, что всё нормально, она ждёт суда и надеется, что ей можно будет не присутствовать.       «Учти, что с твоей матери тоже будут спрашивать, — произнёс учитель тогда, когда они стояли как-то на крыше — невероятно, но Йеджи ещё с кем-то, кроме своей компании, поделилась укромным местом. — Возможно, придёт служба опеки и тебя просто изымут из семьи, либо передадут отцу. Тут уж всё зависит от того, захочет ли он взять тебя».       «Я ему не нужна, — Йеджи тогда глядела на город, криво улыбалась. — Он мне это сам на суде сказал. Знаете, тяжело такое слышать от человека, которого всем сердцем любишь. Значит, всё моё детство он мне лгал, что делает всё ради меня и я у него самая лучшая девочка на свете?»       — Нет, Наён, тебе лучше заткнуться и не задавать глупых вопросов, — Им была идеалисткой и видела хоть кого-то из компании в роли девушки учителя, считала это бесконечно романтичным, пускай кого-то бы от таких мечтаний искорёжило. — Чтобы я да учитель Чхве… делали что-то в его кабинете? Послушай себя, это же отвратительно звучит!       Феликс, что-то бренчащий на гитаре, уже понял, что надо разряжать обстановку, потому что Йеджи буквально показывала всем телом, насколько ей осточертела сидящая рядом девчонка. Да, они были подругами сто процентов, но даже подруги иногда ссорятся из-за глупых расспросов и «не таких» слов, которые могут испортить настроение любому человеку. Рождество всё же праздник и не хотелось его портить разными ссорами и обидами, и пускай подарки были не у всех и не для всех, ими ещё предстояло обменяться. Ли пару раз кашлянул, привлекая внимание принципиально новым аккордом, и Юна сразу прильнула к нему, заявляя перед всеми свои права на гитариста, что живёт в этом же доме.       — Ребят, давайте лучше обсудим свои планы на будущий год, — проговорил он. — Даже если они банальные, всё равно делитесь, а ещё лучше — составьте прямо список того, что надо сделать. Я вот, как только мы отпразднуем все новогодние праздники, устрою генеральную уборку своей квартиры, переберу все старые вещи и выкину подарочки своей бывшей. Наверно, те, у кого есть бывшие, поймут, — Феликс весело рассмеялся, а Йеджи, Чунджи и Рюджин вмиг потупили глаза — да, отношения — это нормально, бывшие — тоже нормально, но Хван и Киму порой было неловко находиться и сидеть рядом. — Эй, ребят, да что вы такие все кислые?       — Ладно, в праздники не стоит говорить о бывших, — подала голос Рюджин, поймавшая пару «это точно, не я одна считаю, что о бывших либо плохое, либо никак». — Я вот собираюсь отрастить волосы и вернуть им естественный цвет. Юна?       — Продолжить учиться играть на гитаре с лучшим учителем на всём белом свете, — Ли кивнул ей и потянулся, чтобы обнять, но Шин-младшая поняла это неправильно — клюнула его в щёку, из-за чего лица обоих раскраснелись, а вся компания рассмеялась.       — Хочу найти литературного агента, — проговорил серьёзно Уён. — Ну и помогать Сонхва-хёну с его дочкой. Ой, вы, наверное, его не знаете, но, поверьте, Сонджи бы вас так очаровала, что вы бы умерли от милоты!       — Найти себе девушку, — проговорила Наён, чем немало шокировала остальных — конечно же, предполагали в узких полушепчущихся кругах, но теперь Им открыто и откровенно всем призналась, что она би. — Ну и что, что хочу девушку? Зато девчонки в сто раз лучше парней.       — Покрасить волосы и нормально отучиться последние месяцы, — выдохнул Чунджи и растянулся на ковре. — А ещё бы волосы подстричь. Не представляю, как девушки справляются с такой лохматостью.       Осталась только Йеджи, но она как-то не хотела принимать участия в обсуждении — просто смотрела перед собой и надеялась, что никто не заметит, но Уён настойчиво дёрнул за волосы, призывая вернуться на землю. Хван поморщилась, но ничего не сказала на это касание, хотя была незадолго до праздников очень нервной и всячески избегала прикосновений других людей. Оно и понятно — после попытки изнасилования кажется, что любой, даже самый безобидный человек хочет лишь твоего тела, хочет лишь касаться и чтобы на эти касания не отвечали с грубостью. Насильнику нужна определённая ласка, что парадоксально, и он её, конечно же, никогда в жизни не получит.       — Ну… наверно, хочу перебраться к отцу, — руки задрожали, но на губах появилась улыбка. Рюджин присела рядом с подругой, заключая её в объятия и гладя по голове — каждая девушка, находящаяся в комнате, знала, что произошло с Йеджи, и все только преисполнялись ненависти к тому господину. — А больше никаких желаний и стремлений нет.       Когда ты молод, полон сил и энергии, не окончил школу и жизненного опыта самый мизер, но его достаточно для безбашенной юности, у тебя полно стремлений. Хочется всего да побольше, чтобы все вокруг плясали, как заведённые, а горести и печали перманентно нет, их не существует в той плоскости, где есть человек. Не было бы развода родителей, затяжной депрессии, плохих первых отношений и всего под клеймом «неудачно», Хван наверняка рассказала бы о грандиозных планах. Сейчас она лишь ждала закрытого судебного заседания, хотела, чтобы рядом в тот момент находился близкий хороший человек, что утешит, а потом этого мужчину накажут по всей строгости закона. Йеджи порой захватывал идеалистический взгляд Наён на всё, она знала, что пока остаётся несовершеннолетней, закон действительно на её стороне, а что будет дальше — неизвестность, мрак и туман. Но пока это и не особо важно.       Феликс оказался для компании подходящим парнем, который спокойно поддерживал любую беседу на любую тему и даже похвастался, что весной заступит уже в ряды студентов-первокурсников. В его семье царило мнение, что образование — это самое в жизни, к этому надо стремиться, и каждый, сидящий в данный момент рядом с Ли, кивал, напитываясь энергией. Они ещё даже близко выпускниками не были, ещё пугались сунына и надеялись, что им попадутся наиболее лёгкие варианты, не ведая, что с мозгами у всех всё в порядке и на минимум они точно сдадут.       — Ой, да ладно вам, развели тут панику, аудирование было очень простым, — проговорил Феликс. — Даже Бомгю, мой друг, всё сдал, а он тот ещё раздолбай?       — Бомгю? — Йеджи почесала затылок — ей это имя показалось смутно знакомым, потому и нахмурилась. — Чхве Бомгю?       — О, ты его знаешь? — Хван на вопрос неуверенно кивнула, а следом замотала головой, введя в ступор всех присутствующих. — Как бы знаешь и как бы нет, что ли? Я не понимаю…       — Это брат нашего учителя Чхве, — кашлянула Йеджи, скрывая за кашлем смущение, а друзья действительно были шокированы: сколько ещё информации их подруга знает об учителе? — Простите, мы просто с учителем стали проводить много времени в последнее время, это понятно, вот он мне про своего брата и рассказал.       — Обалдеть, — Феликс улыбнулся сквозь шок, осознавая, что вот эта девчонка, у которой корни потемнели и перестали быть серыми, знает много чего, даже слишком. А ещё она по-своему занятая; ему осталось только выяснить, почему же она так много времени проводила с учителем. — Слушайте, ребят, а если я сейчас приглашу Бомгю, вы его примите в нашу тусовку? Он парень неплохой, его в школе девчонки любят.       — Да приглашай, всё равно родители приедут только утром, — на правах старшей заговорила Рюджин. — Попроси только купить что-нибудь выпить — без алкоголя прохода никому нет.       Юна уже чихала от количества выпитого — была у неё странная особенность, всегда закладывало нос от алкоголя, когда чересчур много выпивала, а потом чихала, забавно, как котёнок, морщилась и говорила, что это будет последний раз в жизни, когда она пьёт. Все знали, что эти разы никогда не будут последними, только если её смерть скосит, не выпьет, а так поддержать распивание спиртного для неё было священным долгом. Хотелось же быть как старшая сестра — взрослой, умной, пускай взрослость и ум не приходят просто так после первого глотка пива, как и курение не придаёт эстетики человеку. Пока Феликс, выйдя на балкон и накинув на себя парку, звонил своему другу и весело приглашал его на небольшой праздник, Йеджи покинула шумную компанию, запираясь в ванной и садясь на опущенную крышку унитаза.       В последнее время она стала понимать, что жизнь, та жизнь, что у неё есть — это не то, что она хочет. Она не хотела всего, что с ней происходило, не желала общаться с некоторыми людьми до сих пор, но была слишком уж слабохарактерна, чтобы обо всём рассказать прям и не бередить ни себе, ни кому бы то ни было душу. Просто молча абстрагироваться не получалось — сто процентов, уже заметили её отсутствие, и пока было время, пока можно посидеть и просто подумать, она хотела подумать.       Учитель Чхве сказал, что ей бояться нечего, стоит даже расслабиться и не думать о том, что происходит с ней, просто жить, учиться, как всегда, но вернуться к спокойствию, смешанному с сигаретным дымом, не получалось. Хотелось уже просто выкинуться из окна, чтобы никто не трогал, никто никак не касался, но как отреагируют близкие друзья, если она прямо перед ними откроет балконную дверь, выйдет на балкон, перекинет ногу через перила и скинется? Нет, она не настолько эгоистка, чтобы хладнокровно показывать, насколько она сука, а потому, как послышался чей-то новый голос, Йеджи больше для виду смыла воду, вымыла руки, чтобы приготовиться, и вышла из ванной комнаты.       В прихожей скидывал куртку и ботинки, сунув гитару Феликсу, подросток — совершенно обычный, комплекции Чунджи, только с тёмными волосами, что были собраны в небольшой хвостик. Чертами он действительно был похож на Чхве Ёнджуна, было в них что-то общее, их объединяющее, и сердце Йеджи в первую секунду этого осознания застыло. А ведь её учитель тоже был вот таким вот подростком когда-то, может, тоже нелепо отращивал волосы и манил девушек своей красотой и игрой на гитаре, и Хван отступила назад — она мало что знала о Ёнджуне, но резко захотелось узнать. Да, может, подарок она дарила шутя и в принципе любила рядом с ним забавляться и хотя бы на толику выглядеть счастливой, но сейчас ей будто стало открываться всё.       — Привет, — Йеджи выступила из тени, делая первый шаг в знакомстве — и Бомгю остановился, смерив школьницу взглядом, но он не был презрительным или оценивающим, наоборот, он был любопытствующим. — Я — Хван Йеджи, пойдём, познакомлю тебя с остальными.       — Э… я Чхве Бомгю, — но его уже панибратски схватили за локоть и повели в гостиную.       Там уже творился полный хаос — Рюджин, допившая за всех вино, танцевала посреди комнаты под заводную музыку NGBR, отдаваясь полностью во власть ритма, Наён смотрела на неё широко распахнутыми глазами, а рядом со старшей вертелись Юна, Чунджи и Уён, то ли пытаясь её успокоить, то ли просто поддерживали. Если бы руки не были заняты, смеясь, Йеджи бы присоединилась, но она пнула несколько раз дверной косяк и, обратив на себя внимание всех, прочистила горло.       — Ребята, хочу вам представить Чхве Бомгю! А ещё он принёс пять литров пива, две бутылки вина и соджу, а ещё целую бутылку джина и содовую!       — Признавайся, ликёро-водочный грабанул? — ухмыльнулся Чунджи.       — Да нет, у старшего брата спиздил, — Бомгю расхохотался и подозвал Феликса с пакетами и сумкой с гитарой. — Рад с вами познакомиться, надеюсь, в течение этого вечера узнаю имена всех!       Градус веселья с новой порцией алкоголя и знакомств будто только возрос, и совсем скоро Бомгю и Феликс стали совершенно точно «своими», их признали целиком и полностью своими, потому и пили на брудершафт, смеялись, а потом попросили обоих новеньких что-нибудь сыграть.       — А что именно? Выбор большой: я вот учился благодаря Nirvana, Феликс же, по секрету, фанат CNBLUE, — проговорил Чхве и рассмеялся — в этом смехе было что-то от Чхве Ёнджуна, и Йеджи неловко улыбнулась.       — О, давайте CNBLUE, я хочу спеть «I’m Sorry», если ты её знаешь, — Наён практически наскочила на Ли и заставила его пожалеть о том, что однажды доверил другу свою тайну. — Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!       — Да хорошо, ладно, только слезь с меня, — хохотнул Феликс и откашлялся, начав играть.       Йеджи стояла у окна, смотря в даль, в руках находился пластиковый стаканчик с соджу, которое после первого глотка полезло не в то горло — на этот раз перепила и хотела что-то по типу сока или чая. На плечо легла мужская ладонь, в стекле отразился Чунджи, и девушка влила в себя остатки соджу так резко, что можно было блевануть. Некоторое время бывшие молчали, но неловкости не было — они давно решили, что их обиды ни к чему не приведут, кроме ненужных обид и ненависти, потому и общались на прежние темы очень нейтрально. Из лучших друзей плохие пары: они не знают, что в них больше — любви или дружбы, — а когда отношения заканчиваются, они дёргаются из стороны в сторону, как маятники, осознавая, что и любовь, и дружба уже исчезли из крови.       — Ты так странно весь вечер на этого Чхве Бомгю смотришь, — проговорил Ким, прощупывая почву, и Йеджи поморщилась – даже не хотела поднимать эту тему вновь, и так уже облажалась, сказав, что этот парень — брат их учителя.       — Просто он сильно напоминает учителя Чхве, вот и всё, — проговорила девушка, давая шанс Джунхёну не нарваться на новую ссору и порцию слюней в свой адрес.       — Интересно, как давно вы стали так тесно общаться с учителем Чхве, прямо парочкой стали, — в голосе послышался привычный яд, и уши Йеджи вспыхнули, а в груди всё сжалось. — Не хочешь ли мне ничего рассказать? А то подружкам всё рассказываешь, а мне нет.       — Мы с тобой расстались давно, придурок, оставь своё чувство контроля при себе, — зло проговорила девушка; стаканчик помялся в узкой ладони, и она обернулась к Чунджи. Больше никогда, чёрт побери, никогда она не позволит мужчинам так обращаться с ней — наелась уже, спасибо, совсем скоро будет судебное заседание, на котором одного ублюдка точно упекут за решётку. — И если ты вдруг подозреваешь, что мы с учителем Чхве встречаемся, то заруби себе на носу — пока я не сказала, что с кем-то встречаюсь, не стоит строить теорий и питать надежд. Ау ревуар, я бухать дальше.       Дул ветер перемен, а что-то оставалось неизменным: Йеджи ненавидела Чунджи и продолжала общаться с ним, а также отрицала то, что у неё осталось положительным к мужчинам — некие зарождающиеся чувства по отношению к учителю.       Бухать до рвоты оказалось максимально плохой идеей, но Йеджи заглушала всё, что могла, стопкой за стопкой, и вот уже просто повалилась на ковёр не в состоянии даже дышать. Мир кружился полнейшей каруселью, она не заметила, когда друзья сделали общую фотографию, слегка приподняв её, а потом девушка отключилась. Рюджин очень забавлялась этому, но всё же решила, что лучшим решением будет оттащить впервые на её памяти наклюкавшуюся школьницу в родительскую спальню. Уён помог донести Хван и даже принёс влажные салфетки, чтобы Шин стёрла её нехитрый макияж.       — С ней всё будет хорошо, Чон, не беспокойся. Но тазик лучше принеси, он в ванной комнате под ванной.       Йеджи оставили одну, компания стала потихоньку расходиться; кто-то оставался в квартире Шинов, но Бомгю поспешил к брату, как Наён и Джунхён. Феликс, на удивление, остался рядом с Юной на кухне пить чай и приходить в себя, а Уён собственноручно уложил Рюджин и даже посмеялся с того, насколько она выглядела забавно сонной.       Бомгю пришёл домой через полчаса и сразу же принялся рассказывать о новоприобретённых друзьях, только имён не сказал — запомнил только «Хван Йеджи, ну, у неё цвет волос прикольный, серый такой», и Ёнджун, в это время проверяющий свой конспект в последний раз, вздрогнул. Он знал только одну Хван Йеджи с серыми волосами, задрожал, а потом кашлянул, будто не хватало кислорода и одновременно с этим пересохло горло. Конечно, он видел по глазам брата, что тот напился, и когда тот показал фотографию, стало ещё будто хуже. Это была та самая Хван Йеджи с теми самыми серыми волосами, и то, как её держали, как были закрыты глаза и расслаблено тело, говорило о том, что она знатно напилась.       — Тебе они знакомы, хён? — откашлялся Бомгю и поднёс к губам стакан воды.       — Да, — младший чуть не выплюнул воду в лицо брата и воззрился на него. — Это все мои ученики.       Дул ветер перемен, а Чхве Ёнджун ощущал себя слишком старым даже для того, чтобы общаться с собственным братом.