Скрышепад

Они связаны канатами, Их руки завязаны и сплетены, Мыслями связаны они одни, Они связаны Канатами. KANATAMI — «Канатами»

      — Для кого выбираете? — Йеджи почти что стыдливо отдёрнула руку от серого галстука, но потом пришла в себя — все же знают, что в преддверии Белого дня влюблённые ходят и покупают друг для друга маленькие подарочки. Да уж, не думала она, что докатится до такой жизни и станет буквально от всех шарахаться, кто хотел, возможно, помочь с выбором вещи.       — Молодому человеку на Белый день, — почти прошептала, но говорила твёрдо и уверенно, как в детстве учила бабушка, редко, но метко принимающая участие в воспитании внучки. — Ему подойдёт такой цвет, я уверена, а ещё он обрадуется подарку.       — Цените своего молодого человека, — консультант мило поклонилась и взяла в наманикюренные пальцы тёмную коробочку с серым галстуком. Йеджи поняла, что ей разнообразия ради тоже не помешал бы маникюр и множество других вещей, что делают обычные девушки, ухаживая за собой: одних масок на основе слюны улитки может быть недостаточно. — У него хорошее качество, приятная цена, в общем и целом, хорошая вещь и прослужит долго, главное — обращаться с ним подобающе. Ваш молодой человек в курсе, как надо стирать и гладить?       — Если что, по ходу разберётся, а я беру этот галстук, — Йеджи вынула из сумки кошелёк и направилась вместе с консультантом к кассе. — Но если не понравится… я могу вернуть обратно в магазин не ношенный галстук?       — Сохраните чеки в таком случае.       Йеджи покупала галстук для Чхве Ёнджуна — и уже на кассе стала жалеть о своём импульсивном желании, которое может не привнести в жизнь ничего хорошего, потому что учитель мог не понять, а она сама банально могла струсить. Именно поэтому уточнила про возврат и засунула чек в карман школьного пиджака; она шла из школы, когда в голову взбрело, что завтра Белый день, а у неё ничего не готово. Это была возможность своеобразно признаться в любви, показать свою привязанность и обозначить, что она готова преодолевать границы и переплывать океаны, если он только скажет. Ёнджун, ставший за столь краткое время для неё центром вселенной, представлялся не иначе как непорочным ангелом, который был спущен ей в качестве награды за все страдания, что с ней произошли. Волосы она заправила за уши, а голову пришлось ужать в плечи, как только вышла из магазина мужской одежды — рисковала наткнуться на детей из своего учебного заведения, а потом отвечать на ненужные вопросы.       — Я дома, — громко оповестила о своём прибытии Йеджи и размотала шарф, скидывая затем куртку на вешалку и проходя в свою комнату, дабы разложить вещи. Она уже полностью была готова к завтрашнему дню, осталось только спрятать подарок и никому не показывать, чтобы потом проникнуть в кабинет Чхве Ёнджуна и припрятать галстук. Для неё будет знаком, если он на следующий же день наденет его, покажет всем, какой он опрятный и аккуратный, но если не наденет… Хван даже не хотела задумываться об этом, велика вероятность, что разрыдается, так как вложила во всё это и деньги, и силы, и свою собственную любовь.       «Ему точно должно понравиться», — лишь такие мысли вертелись в голове, когда она, переодевшись и заколов наверху волосы, принялась помогать мачехе готовить. Была задана гора домашнего задания, но хотелось капельку разгрузить мозг и подумать о делах минувших дней, которые не давали покоя, в принципе, как и многое другое в её жизни.       После тех слов, после того предложения быть её зависимостью Ёнджун… не поцеловал её, нет, лишь улыбнулся, прижал к себе сильнее и ничего не ответил; тогда действительно не надо было ничего говорить, он своими жестами показал, что он согласен на всё, что бы она ни предложила. И вот сейчас сердце разрывалось, ведь хотелось снова оказаться в его объятиях, заговорить, а ещё… поцеловать, прожечь губы, словно клеймом, и тем самым показать, насколько он важнее всех в её жизни: важнее всех подруг, родителей и остальных людей. Если мир закончится, последними словами Йеджи станут «я люблю вас, Чхве Ёнджун», но мир всё не умирал, а сама она была на той стадии любовной лихорадки, когда кажется, что человек автоматически любит в ответ.       — Как дела в школе? — щёки залились краской, Хван даже попыталась спрятать лицо, но ничего не вышло. — О чём ты это думала, маленькая проказница?       — Завтра Белый день, и я купила то, что хочу подарить своему возлюбленному, — ляпнула, не подумав, и пожалела в следующую же секунду, так как женщина отложила нож и широко улыбнулась. — Нет-нет, вы у меня не выведаете, кто он!       С Ли Ынхой было в какой-то мере легко, но также и тяжело, ведь она не была близкой, родной, воспринималась до сих пор чужой, не такой, как все, но она умела развеселить в нужное время, пробуждала порой на откровения. Сейчас, конечно же, не хотелось говорить о своей влюблённости, открытие самой себя не входило в планы ещё как минимум на полгода, а потом… а потом уже как получится. Мачеха забавная, вроде пока что не вызывала отрицательных чувств и эмоций, но надо было чуть лучше к ней присмотреться, испытать, а потом уже делать любые выводы касательно её самой.       — Давай-ка я угадаю, — предложила Ынха компромисс и с удовольствием улыбнулась, увидев кивок падчерицы. — Так… ну, для начала, он старше тебя? — осторожный кивок, и Йеджи продолжила чистить батат, делая вид, что не ощущала, как щёки заливала краска. Кто бы знал, на сколько старше был возлюбленный — застыдили бы, сказали, что она прошмандовка с серыми волосами, а потом плюнули в лицо. — Ох, значит, старшеклассник? Выпускник? Или он, возможно, уже студент? — конечно, Хван не знала, обучался ли до сих пор Чхве Ёнджун, но краем уха слышала, что учителя — вечные студенты, обязанные постоянно учиться, повышать квалификацию, и от этого всего будет зависеть, какую зарплату они будут получать, как их примут в школе другие коллеги. Образованность в школе — залог уважения, а если самостоятельно получаешь новые знания, то вообще становишься лучиком солнца в глазах всех. — Ох, да ладно, той молодой человек — студент? Ты же пригласишь его как-нибудь на семейный ужин? Хотя я уверена, что он добропорядочный, ведь ты такая хорошая девушка…       Хорошая? Ынха ещё плохо знала Йеджи, которая предпочитала работу обучению и ночевать у подруг, а не дома в вечных ссорах и запахе перегара; она предпочитала сигареты спорту, разноцветные волосы естественности, а также не заводить некомфортных для себя отношений, которые сплошь и рядом. Две женщины на кухне знали друг друга не особо долго, но надеялись, что когда-нибудь в будущем они найдут общий язык без исключений и резких «но». Улыбаясь друг друга и в данный момент понимая, что они делают крохотные шажки в сторону сотрудничества, они приготовили обед, и вскоре Йеджи ушла в свою комнату, где принялась делать уроки, и жаль, что всё нужно было делать письменно, а не устно — провозилась до самого вечера, а толку всё равно не было. Всё равно в мыслях один Чхве Ёнджун с его умопомрачительным одеколоном, с великолепным знанием химии и ощущением, что их чувства — это раз и навсегда.       «Пойдём гулять», — Рюджин отправила сообщение Йеджи бездумно, так как думала, что та будет на смене, но младшая с удовольствием согласилась и с ходу собрала как минимум половину их компании: к Рюджин автоматически прилагались Юна, Феликс и Уён, а Хван уломала на прогулку Суджин вместе с её «Саном-оппой». Наён отказалась от прогулки, отписавшись, что у неё очень важная встреча, которая не может быть прервана, и Хван с усмешкой допустила мысль, что у неё появился молодой человек (ну, или свершилось чудо и у Им нашлась девушка), потому Ён решила провести время с ним. Что тут такого, всего лишь друзья хотят видеть друг друга, быть рядом в преддверии праздника, когда Сан, подмигивая, подарит своей девушке кружевное белое бельё, а Уён — белые стихи, говоря, что это самый лучший подарок. Одна лишь Йеджи не надеялась даже на проблеск внимания, хотя все действия, все прикосновения говорили о том, что учитель Чхве к ней неровно дышит, выдыхает лишь с ней в унисон, а она сама для него точно такая же сладкая привязанность, аддикция, как и он для неё.       Друзья увиделись буквально через полчаса; у Суджин были накрашены губы красной помадой, и девочки фыркали, а потом поняли, что от этого цвета в восторге Сан, который беззастенчиво порой целовал её в губы и говорил, что вся её косметика настолько стойкая, что можно даже в аквапарк сходить. Всем было всё равно, что завтра — обычные трудовые и учебные будни, и так будет изо дня в день, пока они не закончат обучение, пока не перестанут работать, выйдя на пенсию или же умерев. Несмотря на то, что все подростки, сейчас бегущие наперегонки к магазину, потому что начался сильный и долгожданный снегопад, а у каждого куртка, промокающая быстро, были весёлыми по своим натурам, они и о смерти умудрялись задумываться, потому что каждый переживал свою личную драму, что пытались скрыть. Не скрывалась только Йеджи — она всем показывала, насколько ей плохо порой бывало, причиняла самой себе вред и говорила, что таким образом она занимается эскапизмом. Только вот эскапизмом там даже не пахло — обычное членовредительство, таящее в себе масштабные психологические проблемы.       Пора задумываться о психологе, но думается лишь о самоубийстве.       — Дети, кому рамён? — Сан, пускай был не особо старше, всех называл детьми, хоть все уже мнили себя взрослыми и думали, что теперь уж им точно можно всё. Все возмущались, но каждый согласился на пачку рамёна, и там же, в магазинчике, все заварили лапшу, принявшись есть с причмокиванием — да, сырный рамён уж всяк лучше чего-то иного. — Кстати, кто как будет отмечать Белый день? Мы вот с Суджин пойдём в кино, а потом в отель.       — Фу, как прямолинейно, — Юна нахмурилась и прижалась к плечу Феликса. Она собиралась поведать один небольшой секрет, чтобы все о нём знали, чтобы никто больше не скрывался. — А мы с Ликси будем учить новые ноты для гитары. Ну, новую песню напишем, сыграем, возможно, скину потом ссылку всем, как только трек сведём.       — Вы музыку пишете?! — Рюджин от этого, честно, обалдела, а потом запустила руку в волосы, успокаиваясь. — А мы с Уёном нацелились на филармонию. Считаю это очень романтичным. А ты, Йеджи? А, точно, прости, ты единственная без пары…       — Может, тебя всё же с Бомгю свести? — поинтересовался Феликс, которому было не безразлично на людей, что таились в одиночестве, и сейчас он глядел на девушку и дожидался зелёного сигнала. Он ручался, Бомгю хороший парень, семья у него тоже хорошая, а в особенности старший брат, которого знали почти все, кто общался в компании; только вот Ли не знал, что Йеджи совершенно не хотела сходиться с кем-то с фамилией «Чхве», если в дополнение к ней не идёт имя «Ёнджун». — Ну, либо могу я тебе дать контакты любого парня-экспериментатора, знаешь, такого же фрика, как ты.       — Сам ты фрик, — огрызнулась Хван. — А мне и одной хорошо. Спорим, завтра я не получу ни одной плитки белого шоколада? Мне всё равно это барахло не нужно, а сладкое я не ем.       — Не будь столь категоричной, — Юна вновь втянула в себя лапшу. — Найдётся тот же самый Чунджи, который вновь захочет извиниться. Только ты извинения не принимай — очень забавно наблюдать за его реакцией на тебя.       — Нахрен мне нужен этот ваш Чунджи, — фыркнула Йеджи, утыкаясь взглядом в ванночку с лапшой.       — Точно, у тебя же есть учитель Чхве, — девушку прошибло током и холодным потом, даже пришлось взять себя в руки, чтобы не запаниковать и не выдать себя с головой, а Суджин приобняла её за плечи. — Ладно, не будем больше смеяться. Любить учителей тоже надо, а то они совсем вымрут без любви.       Расходились по домам друзья уже по темени, но всем велели отписаться каждому, что до квартиры дошёл в целости и сохранности — ну а если у всех будут сомнения, то предлагали обновить для верности соцсети и оставаться спокойными. Так и получилось, что, придя домой и выполнив все дружеские инструкции, Йеджи доделала уроки, погладила школьную форму и легла спать, осознавая, что завтра будет тяжело не только в физическом, но и в моральном плане. Белый день, будь он проклят, настанет через пару минут, а потом… а потом придётся дарить по дурости купленный галстук.       Школа встречала распахнутыми воротами и лёгкими веяниями любви школьников, кого учёба интересовала сильнее вопроса, чем же мальчики отличаются от девочек и как они обоюдно могут приносить удовольствие. Один из классов средней школы организовал небольшую акцию — первее сто пришедших девочек получают белую розу, а первые сто пришедших мальчиков должны попробовать шоколад, приготовленный младшеклассницами. И если женская часть школы была довольна, мужская часть — не очень, так как порой плевались от самодеятельности и надеялись в столовой зажевать обиду. Только вот в столовой тоже ничего хорошего не было — рыбный день, и опять есть что-то из воды не хотелось. Йеджи шла с приподнятым настроением, волосы держались за счёт заколки-стрекозы, а в руке мерно покачивался пакет с подарочной упаковкой внутри; девушка уже сто раз прокляла свою задумку, но не решилась даже «по приколу» подарить вещицу отцу — со всей любовью выбирала для учителя Чхве, а теперь давать заднюю? Не вариант абсолютно.       — Опять стрекоза, — проговорила Юна, трогая заколку, а потом улыбнулась — подсознательно она понимала, что Йеджи не сама купила себе эту вещицу, а ей подарил кто-то важный, трепетом отдающийся в груди. Не стала бы Хван тогда всеми силами выставлять украшение напоказ, лишь бы все видели, лишь бы все оценили и поняли, что это насекомое, делающее вид, что оно запуталось в волосах, очень шло девушке. — Может, тебя в контактах переименовать в «стрекозу»? Похожа — такая же тоненькая и прозрачная.       — Да ты офигела, — Хван улыбнулась, а потом попыталась спрятать подарочную упаковку, пускай Шин уже всё увидела и сделала определённые выводы. — Ладно, мне нужно заглянуть в туалет.       — У этого туалета фамилия «Чхве»? Тогда удачно тебе на него присесть! — но Йеджи с пылающими щеками и ушами уже убежала, а Юна захохотала на весь коридор — в последнее время она стала действительно смелой и позволяла себе разного рода шутки, которые не хотела говорить раньше. Шутки про «сесть на лицо» лично для неё не были шуткой, пару раз уже оседлала Феликса, который с удовольствием обхватывал её бёдра и вторгался языком в её лоно.       Йеджи в это время шла по направлению к кабинету Чхве Ёнджуна и вспоминала, где он должен был находиться на данный момент, потому что первый урок у него точно у старшеклассников, а значит, он не просиживает штаны в тишине кабинета, а готовит доску, шпыняет подростков и разговаривает с ними на различные темы. Девушка отринула от себя мысли, что он, возможно, принимал шоколад от школьниц, которые решили, что он обязательно должен принадлежать только им, но Хван так же улыбалась — её подарок был всяк уж оригинальнее обычного шоколада, который за учебный день мог просто-напросто растаять.       Ручка поддалась сразу — Чхве Ёнджун будто не имел привычки закрывать дверь на ключ, хотя следовало по правилам безопасности, — и Йеджи вошла в его кабинет, где был выключен свет. Она недолго озиралась, куда бы положить пакет, чтобы лишние глаза не увидели, но по мановению сердца учитель всё нашёл, и взгляд упал на шкаф, в котором он держал свою одежду. Подарок уместился внизу, рядом с туфлями из натуральной кожи, и Хван, прикрыв створки, осторожно вышла из кабинета, озираясь, чтобы никто её не заметил или, по крайней мере, не придал значения её действиям. Ведь если хоть одна болтушка узнает о том, что она подарила Чхве Ёнджуну подарок, то враз разнесутся слухи по всей школы, дойдут до директора, и их обоих могут вызвать на ковёр. Девушка не знала, боялся ли учитель всего этого, но у неё поджилки слегка-слегка тряслись, не хотелось после этого стыдливо прятать глаза и говорить, что это не то, о чём все думают, даже при условии, что она очень уж косвенно сказала ему, что любит. Любит именно его и никого больше.       В свой класс она успела зайти до звонка, уже без пакета, что заметила глазастая Юна, что прищурилась и зашептала об этом остальным друзьям, кроме Наён, которая почему-то отсутствовала в школе без видимых на то причин, что весьма красноречиво посмотрели на Хван, что шла достаточно невозмутимо к своей парте. Им было интересно увидеть реакцию девушки на то, что на её столе, на её рабочем месте лежала коробка с белым шоколадом в виде лотосов — явно ручная работа, явно обычному школьнику не по карману, и половина друзей практически поняли, кто был дарителем. Йеджи пока ничего не видела, зевала, с кем-то здоровалась, а потом улыбнулась подругам, что сразу кивнули на её стол и стали вопрошать, чьих рук это дело.       — Это что ещё такое? — розоватая коробочка повернулась пару раз в пальцах, и на дне оказался приклеенный явно в спешке листок, который явно хотел слететь, и девушка оторвала его, собираясь смять, но увидела запись аккуратным почерком, учительским, и от этого сердце сладко заныло. Дураки мыслят одинаково, а мысли влюблённых не отличить друг от друга.       «Я надеюсь, ты насладишься этим шоколадом в Белый день. Счастливого праздника», — гласила записка, а внутри взорвались фейерверки, потому что чуть ниже были написаны инициалы «Ч. Ё». Ёнджун, ох, Ёнджун, ты молодец, конечно, но как же теперь на уроках сидеть с красными щеками и ощущением разлившегося внутри металла, который всё не хотел застывать и принимать хоть сколько-нибудь определённую форму? Пришлось сесть за парту, молча готовясь к уроку, а подарок запихнуть в сумку, чтобы одноклассницы вновь не стали шутить и надеяться, что Йеджи скажет, кто же её тайный поклонник, потому что они знали — она обо всём догадалась и пока будет держать всё в секрете. Конечно, пока не решит, что пришло время сказать, что у неё появился парень, которого она искренне любит и которому готова бесконечно покупать галстуки, а потом за эти самые галстуки тащить в спальню, попутно снимая собственную рубашку и целуя сладкие уста.       — Чунджи, а ну колись, это ты шоколадные цветы подарил Йеджи? — Суджин слегка стукнула парня в бок, и тот был весьма шокирован выводами, потому и обернулся к Йеджи, чьё лицо сейчас не отражало абсолютно никаких эмоций, прямо как надо, чтобы никто ни в чём не заподозрил. — Мы же друзья, так что давай, откройся нам.       — Буду я ещё тратиться на какой-то там Белый день, вы сами у неё спросите, кто мог ей такое подарить, — и Джунхён практически мстительно кивнул на бедную девушку, невинно улыбаясь — знал, что накинутся теперь на неё, чтобы выяснить подробности «весьма жаркого школьного романа». Хотя если бы он был «жарким», наверно, в коробке бы лежали не шоколадные цветы, а белое кружево бюстгальтера и трусиков, что бы потом пришлось снять. — Тогда что ты мне подаришь, Йеджи, если я скажу, что это мой подарок?       — Пошёл на хуй, — и с этими словами прозвенел звонок, начался урок, а учитель Ким стал собирать доклады о быте в эпоху Корё, проходя меж рядов и даже пробегаясь глазами по верхним строчкам написанного или напечатанного, чтобы удостовериться, точно ли все всё поняли. На его счастье, все поняли, что именно нужно было написать, чтобы не получить «неудовлетворительно» и закатывающиеся глаза учителя, предвещающие только тесты и новые проверочные работы, от которых не будет пользы буквально никому: СокДжин проклянет своё педагогическое образование, когда соберёт листки, а дети — собственные неполноценные знания.       — Что ж, как я вижу, большинство справились с работой, с вашими докладами я ознакомлюсь чуть позже, возможно, даже сегодня, а сейчас мы с вами будем продолжать разговаривать об эпохе Корё. Со Суджин, я знаю, вы разбираетесь в теме, давайте на сегодня вы будете моей помощницей? — мужчина удовлетворённо улыбнулся и кивнул ученице, которая писала что-то на листочке, явно что-то для неё важное, а потом отвлеклась.       — Да, конечно. За дополнительную отметку в журнале.       — Идёт.       После третьего урока голова уже начала пухнуть, Йеджи ходила с коробкой цветов из белого шоколада, грызла один кусок и надеялась, что в ближайшее время встретит Чхве Ёнджуна. Только вот о чём с ним поговорить? Что не стоило дарить такое? Что не стоило явно на глазах у одноклассников заносить шоколад и класть на её парту? Чёрт, всё это слишком сложно и болезненно, потому что своими словами девушка боялась оттолкнуть, испугать, показать хоть как-то, что его внимание нежелательно. И вот она увидела его — шёл по коридору, глядя в какие-то документы, щурился, будто от солнца, и дыхание перехватило не только от красоты момента, но и от того, что на шее был повязан серый галстук, тот самый, что она купила буквально накануне праздника.       Как же учитель Чхве великолепен.       Их глаза встретились на секунду, но за это мгновение Ёнджун сменил курс и пошёл прямо к девушке, улыбаясь и делая вид, будто, кроме неё, в коридоре больше никого не было. В её пальцах был полусъеденный цветок, в другой руке — коробка шоколада, а губы хранили белые крошки. Очаровательно.       — Спасибо, — прошептала Йеджи, опуская глаза на мыски ботинок мужчины и краснея.       — И тебе.       Они поняли друг друга, а большего сейчас и не требовалось.