Скрышепад

Я другой выжидаю ходы И другой подбираю коды, Умирают любимые ягоды, Я не гадаю, когда уже ты Когда ты умрёшь. pyrokinesis, МУККА — «Днями-ночами»

      Им Наён была из того рода девушек, что бросаются в омут с головой и не выныривают, пока им не сказал кто-то из близкого окружения, что уже пора заканчивать — тело пропиталось тиной, рыба запуталась в волосах, а ещё ноги и руки покрылись гусиной кожей. Сейчас она тоже рисковала упасть в мутные воды, а рядом никого не было, чтобы предупредить, чтобы протянуть руку и сказать, что девочка, сидящая сейчас на столе администратора и что-то бормочущая парню в татуировках, опасна для её морального и физического состояния.       Этой девочкой была Чжоу Цзыюй.       Всё началось с того, что Наён пришла в тату-салон к своему двоюродному брату Хану Джисону, просто навестить, потому что было интересно, как работал кузен, но с первого же звона колокольчика девушка увидела не его, а Цзыюй, ту самую, которую Йеджи сталкивала с лестницы, которую адски боялась Рюджин. Да, в каком-то смысле Им тоже не переносила на дух эту занозу в заднице, но весь её образ, вся её внешность заставляла влюбиться, сглотнуть слюну и просто смотреть, как она практически просяще глядела на молодого человека перед собой. Кожаные штаны собирались лёгкими складками на бёдрах, с пояса свисали металлические цепочки, а грудь без бюстгальтера поддерживал разве что корсетного типа топ без бретелей, который будто бы орал о том, что эта сучка хочет быть наказанной за нарушение правил поведения. Ботинки на толстой подошве уже не раз проехались по колену молодого человека, что стоял напротив, а вызывающий макияж настолько шёл кукольному личику, что хотелось смотреть на неё как можно дольше.       — Блядь, Цзыюй, я сказал тебе съебать отсюда и больше не приходить ко мне на работу, так съеби и не мешай мне работать! — звуки вернулись с новой силой, так как Чонгук крикнул во всю мощь своих лёгких, и Чжоу даже соскочила со стойки и отступила к выходу — она по-настоящему испугалась своего бывшего, который мог и с кулаками на неё наброситься. Они уже давно вместе не спали, давно она не принимала от него «подарочков» в виде разноцветных таблеток, а очень хотелось, до скулежа и потёртых коленей хотелось вновь испытать те ощущения, которые накатывают, стоит принять наркотики. Только вот Цзыюй не понимала, что если Чон заканчивал с отношениями, то он предпочитал обрубать всё с корнями и не мучить ни себя, ни свою партнёршу, которая очень нарывалась на то, чтобы на неё подали в полицию. Преследовательница, ревнивица, она не вызывала никакой жалости, а лишь желание придушить её наконец-то и насовсем присутствовало и текло по венам; не хотелось больше наматывать тёмные гладкие волосы на кулак и целовать тонкую шею — обойдётся и без его ласк, срывающихся в грубость.       — Чонгук, я же просто пригласила тебя к себе, — девушка царапнула себя по руке и натужно улыбнулась, хотя знала, что это не подействует на её бывшего, чьи объятия стали своеобразным обезболивающим, которое точно спасёт от всех болезней. — Ты мог просто сказать «я не приду», а не орать на меня.       — Дура тупая, ты по-другому не понимаешь! — и в тот момент покрасневшее лицо Чонгука, его расширенные глаза обратились к вошедшей Наён, что немало струхнула и даже икнула, потому что побоялась, что её сейчас расстреляют на месте. Пускай она была косвенно знакома с Гуком, но сейчас, когда ярость затмила сознание, она могла попасть под типичнейшую раздачу и просто убежать в слезах, а потом названивать Джисону с истерикой. — Т…так, ты же Им Наён, да?       — Да, — сомневаясь, что она являлась собой, кивнула девушка и храбро ступила вперёд, пропуская к выходу Цзыюй, что в слезах схватила с вешалки кожаную утеплённую куртку и выскочила на улицу, прячась в неоне. — Джисон-оппа тут? Я бы хотела к нему подойти.       — У него сегодня полностью заполненное расписание сеансов, так что он даже из кабинета носу не высунет. Но можешь оставить ему записку. Могу кофе налить, так как… ну, ты увидела то, что не надо. Прости за это, — Чонгук действительно выглядел смущённым, потому и извинялся, чуть кланяясь. Наён отказалась от кофе, зато взяла предоставленный стикер и чёрный маркер, быстро написав небольшое послание «Оппа, моя мама ждёт тебя к ужину. Твоя кузина» и отдав его с поклоном Чону. — Был рад увидеться, ещё раз извини за такое зрелище.       Наён вышла на мороз и только сделала шаг вправо, как заметила сидящую на корточках съёжившуюся Цзыюй, что навзрыд плакала и не могла остановиться, даже тогда, когда сердобольная Им опустилась рядом, китаянка продолжила плакать и не обращать внимания на просьбу рассказать, что случилось. Ён понимала, что с девушкой не так, что с её явно бывшим парнем не так, но хотела выслушать версию Цзы, чтобы ей самой стало легче. Китаянка только не хотела ничего, лишь явно мечтала отморозить себе задницу и приманить всех местных педофилов, которые с удовольствием слетятся на «свежее мясцо», а вдобавок к этому облизнутся — данная школьница была очень сочной и, несомненно, вкусной. Её не портила даже потёкшая тушь и отпечатавшаяся на подбородке помада, Чжоу всё равно была прекрасной представительницей женского пола и даже сейчас, плача, она была воистину красивой и даже трогательной.       — Да ладно тебе, Цзыюй, тебе же явно хочется обычного человеческого отношения, почему ты сопротивляешься? — проговорила Им и силой подняла девушку с асфальта, хотя той хотелось стать как можно меньше и вообще не показываться на глаза этой девчонки, подружки Хван Йеджи, которая не знает, что такое чувствовать хоть какую-то влюблённость. — Враги мы или друзья, не важно. Разреши себе помочь.       — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, Им Наён, — ярость, клокочущая внутри, вылилась на хрупкую девушку, и Цзыюй теперь смотрела на Им сверху вниз, потому что встала и толкнула её, почти что распластав на асфальте. — Мне кажется, не твоя забота, где и как долго я плачу. Иди ты к чёрту вместе с Чонгуком. Как же меня заебали такие, как ты!       — Но что я лично тебе сделала?       С этого вопроса начался мыслительный процесс, и через пару секунд Чжоу протянула ладонь Наён, помогая встать и даже отряхнуться — надо же, неведомая щедрость со стороны китаянки, которая никогда никому не помогала и барахталась в собственном дерьме сама, зная, что никто не вытянет. После осмотра, который длился буквально секунд пять, Цзыюй, улыбаясь, склонила голову к плечу и поняла, что даже такая девочка, как Им Наён, может быть своеобразной спутницей на одну ночь, потому и перехватила её за локоть, а у Ён перехватило сердце — никто ещё, такой прекрасный и опасный, не касался её так. Это было так… восхитительно и волнительно, что захотелось сделать глаза-сердечки, только она не героиня аниме, а кругом не романтическая комедия, а драма, из-за боли в которой порой можно умереть.       — Не хочешь ко мне на вечер? Я просто не знаю, что делать в одиночестве — родители уехали, братьев и сестёр у меня нет, домашних животных нет, а ты… как, свободна? — призадумавшись, Цзыюй добавила, сильнее прижимаясь к Наён и ловя её покрасневшие уши взглядом — какое же прекрасное зрелище, она такая забавная. — Мама не отругает за то, что ты ходишь с такими девочками, как я?       — Мама, наоборот, радуется, когда я провожу время с друзьями, — ответив на предложение Йеджи погулять с компанией отказом, а также написав маме сообщение, что она задержится (и возможно, переночует) у некой абстрактной подруги, Наён улыбнулась Цзыюй, как овечка улыбается волчице, которая незамедлительно её съест, как только представится возможность. — Ну… надо что-нибудь мне из дома захватить, или у тебя всё есть?       — У меня всё есть.       Ад начинается со слов «Пойдём ко мне» и рискует никогда не заканчиваться, особенно если ты — девушка, слишком доверчивая, слишком влюбчивая, а ещё надеешься, что однажды встретишь человека неважно какого пола, лишь бы любил, холил и лелеял. В этом и главная ошибка многих девушек — они цепляются за варианты, неприемлемые для них, доводят себя до зависимости от человека, а потом, когда их сердца летят со страшной скоростью, рискуют умереть от переизбытка совершенно ненужных эмоций. Наён вновь упала в омут, только это был женский, хищный, выцарапывающий внутренности, не оставляющий и следа на поверхности: ни пузырьков, ни чего бы то ни было ещё. Чжоу уже улыбалась внутренне, зная, что будет в ближайшие несколько часов, а пока умудрялась сохранять видимость доброжелательности и даже вести относительно светскую беседу после масштабной истерики, которая потрясла всё её естество.       А Наён, бедняга, даже не знала, что такое алкогольный трип, и, к сожалению, узнала про него не от надёжного человека, а от Чжоу Цзыюй, никогда не отличавшейся моральными принципами.       Им была поражена жилищем семьи Чжоу: просторное, богатое, в которое явно вбухан не один миллион вон или же юаней, тут как уж разобраться, и от вида даже обычной прихожей захватывало дух. Что же в ванных, в спальнях, неужели тоже неприкрытое совершенство, которое отдастся болью в груди, ведь некоторые люди себе такое могут позволить, а семья Наён нет? Зависти никакой не было, присутствовала лишь горечь, но и предвкушение не опоздало — с Цзыюй они особо не знакомы, и то, как себя покажет китаянка, будет играть важнейшую роль в становлении любых отношений.       Первый их совместный вечер, переходящий в ночь, этим и запомнился: восхищением, богатством, лёгким снобизмом и распитой на двоих бутылкой вина, когда порядком раскрасневшаяся Наён рассказывала о том, как же её бесит собственная грудь — вот бы отрезать, как амазонка, хотя бы одну из двух, и вот тогда можно зажить! На это Чжоу смотрела со смешком, надо же, как человек не умеет пить, потому осторожно, действительно невесомо перехватила груди Наён, срывая с женских губ стон, и произнося на одном дыхании, как надо:       — У тебя хорошая грудь самого лучшего размера, так что не рыдай, не мечтай ничего отрезать и ищи своего парня, который будет ласкать их каждый раз, как ты будешь оказываться рядом в интимной обстановке.       — Но я всё больше осознаю, что я, похоже, больше по девочкам, так что берегись, Чжоу Цзыюй, залезу к тебе в трусы и потом не перезвоню, — а у самой в раскосых от алкоголя глазах отрицание того, что не перезвонит — как миленькая всё сделает, нужно лишь китаянке глазом моргнуть. — Или ты сама порой не прочь с девочками пошалить?       — Порой действительно не прочь, — горячие слова отпечатались на губах Наён, и та не сдержала себя — обняла Цзы за шею и потянула на себя, поваливаясь на спину.       Так и получилось, что две девушки, стоящие по разные стороны баррикад, сейчас лежали в одной постели, целовались до стёртых губ и ласкали друг друга до сведения жил. Наён была опытной с девушками, знала, где нажать, где укусить, только вот никогда не проникала пальцами в чужое влагалище и уж тем более своё, потому дёрнулась, когда пальцы Цзыюй скользнули внутрь, сталкиваясь с очень уж непривычной узостью. Оторвавшись от губ Им, Чжоу заглянула во внезапно запаниковавшие глаза девушки под собой, которые говорили лишь об одном — перед ней девственница, которая ещё ни разу не спала с мальчиком. Это забавляло, на самом деле, потому что обхватывала поясницу ногами она весьма профессионально, целовалась с жаром, ласкала тоже, выглядела уже желающей всего, что только можно и что нельзя, бельё уже еле висело на щиколотках и спускалось с локтей, а она… смущалась. Так по-детски, так мило и красиво, хотя в то же мгновение казалось, что ничего в этом сверхординарного нет — ну подумаешь, смущена во время своего первого раза, кто же ещё не задыхался и не хотел нависающего человека держать в объятиях и целовать?       — Так ты совсем девочка, — голос Цзыюй отдавался в барабанных перепонках, а потом она ласково погладила внутренние стороны бёдер Наён, разводя их и улыбаясь. — И не боишься, что твоим первым парнёром в этом шпили-вили станет девушка? Потому что я хочу лишить тебя девственности.       — Я не думаю, что это хорошая идея, — заикаясь, проговорила Им, но сладкие поцелуи вынуждали думать обратное и не сопротивляться, когда Чжоу избавила от одежды и поцелуями спустилась к низу живота. — Ц…Цзыюй, подожди! Я не готова!       Но мокрый язык уже коснулся клитора, и Наён откинулась на подушку — боже, вот вроде над ней доминирует гетеросексуальная девушка, как Им вообще до такого докатилась, чтобы не самой вгрызаться в губы и говорить, что сейчас отшлёпает свою партнёршу? Цзыюй вполне себе хорошо справлялась, даже казалось, что она с девушками встречалась больше, чем с парнями, раз имела опыт в очень уж хорошем отлизе, который доводил до оргазма накатывающими волнами нежности и грубости одновременно. Наён откинула голову на подушку и протяжно застонала, ворочаясь и приподнимая таз, чтобы потом со шлепком от китаянки опустить задницу на кровать и перестать метаться. Это было слишком хорошо, слишком горячо, даже лучше, чем в мечтах, и Цзыюй присоединила пальцы, осознавая, что с Наён нужно быть чуть ласковее и милее, чем с остальными людьми; только вот жаль, что правило «ласковее» распространялось лишь на секс, который в их последующих отношениях однозначно стал доминировать. Секс, алкоголь и долгие поцелуи с наркотическими трипами — и всё, Им Наён почти перестала возвращаться домой пораньше и порой даже соображать, что вообще нужно кому-либо от неё, такой растраханной, удовлетворённой и забытой в кайфе.       — Цзыюй, пожалуйста, только будь со мной аккуратнее, — забавно наблюдать за девушкой, что представляла из себя тигрицу, а оказалась обычным милым котёнком, который и царапаться-то особо не умеет — просто краснеет от небольшого дилдо, упакованного в презерватив, и закрывает стыдливо лицо. — Я… немного боюсь.       — Страшно — это когда в темноте на сухую насилуют, а сейчас ты вся разработанная, — поцелуй в районе колена, — мокрая, — мягкий живот чуть дёрнулся, когда и там скользнули губы, — и такая сочная, что хочется просто взять и вставить тебе, — и губы слились в поцелуе.       С первым вскриком Наён поняла, что ощущают женщины, занимаясь сексом с мужчиной, и ей это не понравилось с первых секунд до отвращения, крика и попыток отстраниться, но Цзыюй держала твёрдо, сильно, не давая сбежать, и практически по-маньячески улыбалась, трахая страдающую Им. Ей хотелось лишь качать головой, метаться на постели в агонии и в конечном итоге разрыдаться от того, что не нравилось, что отвращало и мерзко заседало глубоко в естестве. Наён не могла назвать это занятие любовью, это больше походило на применение насилия со стороны партнёра, в особенности когда ею стали вертеть, как куклой, а потом наконец-таки вытащили эту штуку, из-за которой лишь хотелось в туалет. Девушка не понимала, в чём кайф, да и мужские тела её никогда не привлекали, то ли к счастью, то ли к великому сожалению, потому даже испытывала некое отвращение к одному только виду фалообразных вещей, а сейчас отвращение увеличилось в разы, и лишь новая ласка Цзыюй дала ей понять, что это всё можно пережить. Они могут теперь играться вдвоём, а могут шутки ради вызвать мужскую проститутку и попробовать его вместе, вдвоём, пускай от одних только мыслей о традиционном сексе кружилась голова и тошнило — нет, она ещё слишком для всего этого юна, ей бы целоваться с пухлощёкими ангелами в обличьях прекрасных девушек, а потом говорить, что ей очень хочется опробовать их в отдельном месте.       — Откуда у тебя эта штука? — с перерывами на дыхание проговорила Наён и свела ноги вместе — ох уж эта привычка, хотя теперь можно не бояться и показывать себя даже на обложках порно-журналов. О да, Им уже представляла это — в лёгком полупрозрачном боди, в ковбойской шляпе и с волнистыми каштановыми волосами она сидела на стуле, пошло разведя колени и поддавшись вперёд, делая вид, что у неё прогнута спина.       — Чонгук покупал, чтобы нашу личную жизнь разнообразить, но не забрал обратно, когда меня бросил, хотя мы и после расставания с ним трахались, — Цзыюй хладнокровно стянула презерватив и завязала его больше по привычке, чем по надобности, а потом вновь полезла целоваться — очень уж понравились ей губы Наён, которые перестали давно иметь свою целомудренность, но стали прелестью для китаянки. — Не бойся, я все игрушки мою, так что наши микробы не соприкоснутся.       С каждым часом, проведённым в объятиях Цзыюй, Наён всё больше понимала, что не испытывала к девушке отвращения — наоборот, всё больше интереса, смешанного с поистине животным желанием обладать, когда хочется вгрызаться в губы и оттягивать тёмные волосы. Это были совершенно внезапно вспыхнувшие чувства, отдающиеся болью в черепушке, и из-за них сердце было не в порядке; но это не была любовь, это было нечто другое, то, что не должно ощущаться столь юной девушкой, как Им Наён. Симпатия вгрызлась в горло и заставила захотеть обладать — это не любовь, это нечто другое, что нельзя никому показывать — зависимость, которая ни к чему хорошему не приведёт.       И Наён знала — Чжоу Цзыюй со всей своей эксцентричностью, лёгким безумием в глазах доведёт её лишь до самого банального самоубийства.       А ведь действительно, доведёт.       На следующий день был Белый день, а также совершенно обычный день в школе, который было решено пропустить — Наён буквально не могла сидеть, лежала, одевшись в вещи Цзыюй, и думала, что же всё это значит. Она теперь с Чжоу встречается? Но та вроде по парням, может в любой момент, но не бросит же? Может, это и есть те самые взаимные чувства, что так давно искала Им? Может, хоть в этот раз что-то получится хорошее, пускай всё равно пожирают сомнения и хочется выпрыгнуть из кровати, натянуть собственные вещи и побежать опрометью домой. От Цзыюй шла опасность, никто не мог этого отрицать, а ещё она умела играть с людьми, как кошка со слепыми мышатами, забавляясь их беспомощностью: чего стоит вся ситуация с Рюджин, когда её газлайтили, избивали, а потом усмехались, какая она недотёпа, как же она плохо лжёт, и ведь довели же до непоправимого. Теперь запястья украшали уродливые шрамы, сама Шин почти перестала верить людям, а китаянка стала досаждать многим другим девочкам, которые не могли сказать и слова против — её родители заткнули всех, даже учителей, потому что Чжоу Цзыюй не такая, она лапочка, она самая милая девочка. Многие родители отказываются принимать недостатки своих детей, но они не понимают, что их ребёнок в школе и их ребёнок дома — это два разных человека, которые могут быть диаметрально противоположны друг другу.       — Ты очень милая, Наён, так что, думаю, мы сладим, — Белый день перевалил за середину, когда Цзыюй это сказала и протянула бутылку с алкоголем и таблетку. — Но если ты хочешь, чтобы всё продолжилось, — она обольщала, целуя в висок, — то пройди своеобразный обряд инициации. Выпей алкоголь и съешь экстази.       — Погоди, что? — глаза Наён расширились, она сама вся похолодела, не знала, что сделать, лишь бы этого не делать, но всё внутри трепетало от того, как Цзы прикасалась губами и языком к её шее, ластилась, а потом поцеловала в лоб. — Смешать алкоголь и наркотики?       — Конечно, дорогая, ты всё правильно услышала. Другой вопрос — сделаешь ли ты это, — Чжоу улыбнулась, — ради меня?       — А что ты мне обещаешь за то, что я попробую то, что нельзя? — Наён чувствовала разгорающееся внутри пламя, прильнула губами к ложбинке меж грудей девушки и оставила там лёгкий поцелуй. — А вдруг, я не знаю, ты мне уже давно что-то подмешала, и я это съела без ведома?       — Я тебе обещаю, ничего не было, только я приняла немного, совсем немного, свою норму. Не бойся — я обещаю, тебе понравится.       Наён сделала роковой для себя шаг — за одну секунду взяла таблетку, за вторую её проглотила, за третью выпила из бутылки жидкость, что обожгла горло и заставила закашляться, закрыв глаза. Да, ей было всё равно, убьёт её эта комбинация или нет, останется ли она инвалидом до конца жизни, если это что-то сильное, только глаза Цзыюй затягивали, заставляли забыть, что она враг, что она опасна, что она полнейшая блядь без принципов и тормозов. Может, Наён и сама виновата в своём будущем, которое имело лишь тёмные краски, а может, Чжоу Цзыюй, её больные желания и стремление обладать всем, чем только можно, повинно в желании умереть как можно быстрее и без боли.       В любом случае, всё началось со слабости Цзы, которая не умела никогда сдерживать собственных чувств, и распитой на двоих бутылки виски с примешанными таблетками экстази, после которых температура тела повысилась и появилось чувство всепоглощающей влюблённости.