Скрышепад

Время тянется, как сироп Она шепчет мне: «Ты дурак» Снова мягенький, как сырок Непонятный, как тессеракт pyrokinesis — «Цветами радуги»

      Весна проникла в самые лёгкие, заставляя глубоко дышать и сидеть на крыше дольше, намного дольше, чем положено, а сигарета тлела в пальцах быстро, будто бы назло. Йеджи зевнула, морщась, и вдохнула пьянящий воздух, голова закружилась, и это было не из-за высоты, на которой она находилась, — всего лишь-то четыре этажа старшей школы. Чхве Ёнджун пришёл в том самом сером галстуке, который она ему подарила на Белый день, а ещё сегодня был школьный фестиваль, на который класс Хван приготовил, по заветам американских романтических фильмов, будку поцелуев. Всё началось с Суджин, которая посмотрела недавно фильм «Будка поцелуев» и буквально зафанатела от Джейкоба Элорди, хоть и сказала, что «причёска у него отстой, но он сам по себе о-го-го», а ещё ей понравилась идея фильма, потому Ёнджун, выслушав тараторящую речь девушки, лишь кивнул на все её идеи.       А как известно, если Чхве Ёнджун что-то одобряет, надо срочно это воплощать в жизнь, чтобы не дай бог в будущем не запретил чего бы то ни было.       Хван пришлось спешно спуститься в кабинет, который был им классной комнатой, а уже там царила суета суетная, которая не спешила уходить — всего лишь утро, а уже всё в красках, всё в ярких тканях и всклокоченных волосах Юны, которая взялась всеми командовать. Самая активная, она не забывала время от времени поглядывать на сестру, которая что-то чертила на листке бумаги, спрашивала, всё ли хорошо, а потом получала лишь слабый кивок головой — ладно, реагировала, по крайней мере, это уже хорошо, ведь врач вроде более-менее смогла её поставить на ноги, замотивировать жить, а ещё они совместно написали заявление на Со Чанбина, к которому уже наведались власти. Жаль только, что сама Рюджин выстирала все вещи, вымылась сама, а её ДНК обнаружили уже на белье парня, которому было уже никак не отвертеться от правосудия, потому что сейчас по крайней мере весь педагогический коллектив знал, что совершил этот парень.       — Йеджи! На тебе билеты, хватай каждую парочку, которая пройдёт мимо, и тащи её в будку поцелуев, — все кругом бегали, носились, поправляли юбки, волосы, парни пытались выйти «на перекур», но их били по рукам и поправляли рубашки, сидящие именно сегодня криво. Йеджи быстро влилась в калейдоскоп действий, подвязала повязку на волосах и выхватила из рук подруги билеты, ламинированные, красивые, розовато-персиковые, вызывающие достаточно приятные эмоции и у парней, и у девчонок. — Чунджи! Чунджи! Ты чайник вскипятил? В смысле ты забыл чайник дома? Ты совсем придурок, что ли?!       — Ну не виноват я! — в ответ на возмущения Юны кричал Чунджи с другого конца класса, где ему чуть не залили лак для волос в глаза — Суджин не особо любила, когда её подопечные вертелись, и стукнула его баллончиком по бестолковой голове. — Ай, Со Суджин, за что?!       — Рот закрой, а то и туда попаду, но на этот раз чётко, — последний штрих, и она оттолкнула Джунхёна, принимая к себе нового парня, которому пришлось максимально быстро устранять шухер на голове. — Так, если ко мне подойдёт ещё один нерасчёсанный с грязными патлами, клянусь, я затащу вас в женский туалет и там вымою голову мылом, которое хранится на раковине! А я не знаю, сколько людей его касалось, и мне плевать, какого там уровня чувствительности кожа вашей головы.       Получив более обширные инструкции, потому что «без чёткого тэ-зэ получается хэ-зэ», Йеджи удовлетворённо понеслась из класса вон, вливаясь в свой очередной школьный фестиваль, который закончится только к шести вечера. Она ощущала себя прекрасно, не в пример себе несколько дней назад, когда лежала в кровати, свернувшись в клубочек, и не хотела идти в школу, потому что не было ни сил, ни желания, но сейчас на лице была улыбка, а сама девушка чувствовала себя намного лучше средней отметки «хорошо». Она была полностью накрашена, так как совет учителей разрешил немного нарушить правило касаемо макияжа у девушек, и Йеджи наслаждалась тем, как выглядели её стрелки, как губы приобрели лёгкий оттенок, отличный от серого, и ловила на себе взгляды незнакомых ей школьников. Но тут возникли знакомые лица — Хёнджин и Джимин зазывали в свой класс, чтобы школьники попробовали побороться в соревновании в дартс, и именно эта парочка стала первой жертвой неугомонной сегодня Хван.       — О, Йеджи! Не хочешь пострелять? Клянусь, в десятку попадёшь — я куплю тебе большого плюшевого мишку, — Хёнджин обнялся с кузиной, а Карина по привычке поцеловала девушку в щёку. — Думаю, и Джимин-и за тебя поболеет тоже.       — А вы сходите взамен в нашу будку поцелуев? Там делаются фотографии, так что у вас есть легальная возможность не только поцеловаться в школе без осуждения и обсуждения, а ещё и получить запоминающиеся снимки, — Йеджи протянула парочке билет обеими руками и улыбнулась, зная, что ни Хёнджин, ни Джимин не откажут ей — слишком уж хороши их отношения. — Что скажете?       — По рукам. Заходи, не забудь билетик, — произошёл обмен, и как только Хван проникла в кабинет, пара зазывателей рванули в класс младше, чтобы поскорее пофотографироваться и поцеловаться — между ними царила романтика, которую было ничем не убить. Уже как встретили их в классе — не забота Йеджи, самое главное, что она сама потрясающе провела пять минут, соревнуясь с Уёном и одноклассниками Хёнджина в дартсе, а потом оказалось, что она заняла третье место, но даже это не огорчило.        — Рюджин пришла? — Уён вопросительно поднял брови, а потом выдохнул — вот уже несколько дней кряду он не мог нормально поговорить со своей девушкой, которая была занята разными другими делами, а домой возвращалась исключительно с младшей сестрой. Йеджи кивнула на его слова, а потом вздохнула — она была без понятия, что творилось с подругой, и очень сильно хотела узнать, но понимала — Рю не откроется, пока не наступит нужное для неё время. — Просто… ты можешь ей передать, что я бы хотел с ней встретиться? Она не отвечает на мои звонки и не хочет со мной общаться в школе.       «Явно неудачное ты время выбрал, Уён-и, чтобы с ней поговорить», — но пришлось кивнуть, пообещав передать все слова и даже организовать встречу, чтобы Рюджин не убежала сразу же, как только увидит своего парня. Не надоело ли быть свахой? Да не особо, так, лёгкий дискомфорт есть, но он терпим и не ощущается должным образом, как мог бы ощущаться.       Парочки всё не находились, зато в разных активностях Йеджи поучаствовала и карманы были забиты разными подарками, которые потом полетят в подруг, чтобы они тоже ощутили капельку фестивальной радости на себе. Особенно Суджин — в последнее время ей было очень тяжело, потому что родители уже не намекали, а прямо говорили, что Сан ей не пара, что по нему тюрьма плачет, раз он прельстился такой малолеткой, как она, и никакие его слова «я люблю Суджин как личность, а не как секс-куклу» не действовали ни на кого. Педофил — и всё, и пускай на словах Су сказала родителям, что они якобы расстались, они продолжали встречаться, но отношения были уже во многом не такими, какими были до обвинений. Как вообще так получилось, что родители девушки узнали, что их дочка уже давно ведёт половую жизнь, Хван не знала и, честно, знать не хотела — наверно, застали пару в постели или же сводили девушку к гинекологу, который сказал то, что не следовало, но факт оставался фактом, ведь Суджин стала чуточку раздражительнее, чуточку злобнее и не спешила после школы домой, дабы переодеться, а сразу напрямую ехала к Сану, чтобы провести немного времени вместе.       А им, кажется, совсем немного отведено времени вместе, не так, как раньше, потому что Йеджи знала — у Суджин родители-деспоты, которые всё равно добьются своего, а перед смертью не надышишься, можно только чуть отсрочить время казни.       — Веселишься? — знакомый голос раздался прямо над ухом, взметнулись хвостики, и перед глазами предстал учитель Чхве, такой расслабленный и красивый, что щёки покраснели без излишних напоминаний, а руки сложились на груди в будто бы защитном, но на самом деле смущённом жесте. Мужчина улыбнулся, прочистил горло, а потом оглянул коридор — надо же, столько лет прошло с того времени, как он сам окончил школу, перед этим устраивая фестиваль за фестивалем, а теперь уже и его ученики, его класс это делает, показывая всем остальным пример сплочённости и организованности. — Ну да, наверно, веселишься…       — Ищу ребят, чтобы затащить их в будку поцелуев, — хихикнула Йеджи и махнула билетами — всего осталось пять штук, и она очень надеялась, что в кратчайшие сроки раздаст их все. Ёнджун покосился на девушку, с его губ сорвался полустон-полувздох. — Не хотите взять один билетик? Клянусь, если вы затащите туда какую-нибудь учительницу, то мы даже слухов никаких поднимать не будем, только порадуемся! Просто… Интересное мероприятие устроили, старались…       — Я подумаю, — а в сердце от этой фразы неприятно закололо, и Йеджи поняла — ну никак она не хочет, чтобы Чхве Ёнджун тащил учительницу в будку поцелуев! Нет-нет-нет, такого даже себе представлять нельзя, потому что даже воображение способно расстроить и помешать планам по завоеванию мужчины банальным «а вот представляешь — с ним в этой чёртовой будке будешь не ты!» — Ладно, веселись дальше, я ещё не все классы посетил.       И как только Чхве собирался уйти дальше, хотя у самого сердце навылет билось о рёбра, Йеджи схватила его за край рукава пиджака, надеясь, что мужчина поймёт и остановится. Он действительно это понял, потому и обернулся, вопросительно глядя на покрасневшую девушку, и слегка перехватил её за запястье, касаясь мягкой и дивно пахнущей кожи рук. Вот она — молодость, пахнущая яблоками и жасмином, ощущающаяся на губах привкусом персика и сладкой клубники, когда нет забот и хочется обнять на радостях весь мир! Только мир Йеджи крутился вокруг Ёнджуна, этого своеобразного солнца, и Хван почему-то отчётливо чувствовала, что совсем скоро во всём ему признается; только вот сдуру ляпнет или же расскажет всё нормально — этого она не знала.       — А можно с вами?       — Если ты хочешь, я не смею тебе отказывать, — были бы они где-то в Европе, то Ёнджун предложил бы девушке локоть, придержал её, улыбаясь, и повёл в следующий раз, но им нельзя было касаться друг друга, лишь слегка-слегка ткани пиджаков из-за лёгкого весеннего сквозняка летели друг к другу. Действительно, не имело смысла отказывать, если девушка сама захотела — пусть присоединяется, пускай у неё были свои дела, свои друзья, с которыми она могла прогуляться, посмеяться, весело провести время.       Но Йеджи хотелось держаться рядом с Ёнджуном, дышать рядом с ним, смеяться, угощать чем-то, а потом в итоге за подаренный галстук утянуть в будку поцелуев и целоваться до стёртых губ, порванных воротников и размазанной помады по лицу. Некоторые мечты должны оставаться мечтами, но как же хотелось обнять его за плечи, прижаться бестолковой головой к груди и сладко выдохнуть, показав, насколько небезразличен человек, рядом находящийся — он же хороший, мужественный, крепкий и сильный, он не обидит маленькую девочку, которой просто не хватает тепла. Давно не было такой потребности в прикосновениях, во взглядах, в поцелуях, и хотелось это компенсировать с одним-единственным человеком, доверие к которому взрывалось где-то в груди.       — На самом деле, странная эта ваша идея — будка поцелуев. Меня на педсовете чуть из-за вас не разорвали на сувениры, потому что такое, вообще-то, запрещено, — Хван покраснела; пускай идея принадлежала не ей, а во всём была виновата подруга, ей хотелось спрятаться и носа не высовывать, пускай забавные искорки в глазах учителя говорили о том, что его вся эта ситуация очень сильно забавляла. — Но при этом вы оформили всё очень даже красиво, организовались даже самостоятельно, без лишних напоминаний.       — Когда нам что-то нравится, дело проще идёт, — проговорила Йеджи и почувствовала, как резко зачесались губы — и как же всё это терпеть? — Вот и подготовили всё всем классом в максимально короткие сроки. А вы думали, вам совсем дураки попались?       — Я всегда о своём классе высокого мнения, — проговорил Ёнджун и остановился напротив класса, в котором учился Уён. — Тут предсказания. Веришь в это?       — Не особо, но всегда интересно послушать, — и Йеджи первая вскочила в класс, сразу заприметив так называемую «гадалку» с таро, которая сидела и скучала. — Привет, Чеён. Погадаешь на любовь?       — Ещё не можешь что банальнее придумать? — но Хван уже села напротив Со, а за ней пристроился Ёнджун, который сам заинтересовался гаданием; конечно же, это чушь полная и антинаучность, зато как интересно. — Ладно… на любовь, говоришь? Тяни три карты. Я их уже перетасовала.       Кажется, Йеджи колебалась, но все три карты были вытянуты, а потом и перевёрнуты на столе, и девушка, рядом сидящая с гадальщицей, ахнула. Уж она-то в таро разбиралась на все сто процентов и задумчиво кивнула Хван, показывая большой палец. Ёнджун ничего не понял — вот вроде как карта с тремя кубками, на другой карте написано «паж жезлов», а на последней — «влюблённые», но всё равно почесал затылок в недоумении, потому что был просто без понятия, как всё это толковать. А вот Чеён, походу, всё прекрасно понимала, потому деловито указала на карты тонким пальцем с наманикюренным пальчиком и начала расшифровывать:       — Думаю, кто такие «влюблённые», знаешь, это означает то, что у тебя скоро кто-то появится. Паж жезлов — появится мужчина, с чем я тебя и поздравляю, ещё одна лесбиянка в школе — и я повешусь, а тройка кубков — это праздник. На празднике встретишь свою любовь, и подчеркну — здоровую любовь, так что гляди в оба, может, твоя любовь стоит у тебя за спиной, а ты даже этого не знаешь.       — Но за моей спиной учитель Чхве, — щёки подёрнулись краской, а Чеён закатила глаза, цокая языком.       — Я фигурально выражаюсь, дура. Всё, сеанс закончен, можешь идти.       «Ну и сервис», — совпали мысли Ёнджуна и Йеджи и разбежались в разные стороны — Хван думала о том, что скоро встретит свою судьбу, а Чхве о том, что пора со старшеклассницами провести беседу о правилах поведения. Конечно, его самого они не послушают, будут с замиранием сердца слышать лишь своего классного руководителя, который будет распаляться от секунды к секунде. Но ладно — со своими тоже надо поговорить по поводу приличий и всего остального дерьма, потому что не объяснили концепцию своей будки — и мужчина чуть не получил строгий выговор, только то, что он ещё молод, спасло его. Хотя при любой иной ситуации ему бы не только выговор влепили, но и погнали с работы с плохими рекомендациями.       — Йеджи, — они, кажется, обошли все классы, время клонилось к закрытию фестиваля, многие пошли смотреть живые выступления с каверами на танцы и песни, и школа весьма резко опустела. Ёнджун поймал на себе взгляд ученицы и, кажется, смутился, хотя не должен ни коим движением выдавать своё расположение к ученице, а потому прочистил горло перед следующей фразой. — Пойдём к нам в класс. Мне интересно, что там происходит.       — А не интересно ли истратить билетик? — спросила Йеджи немного лукаво, а потом поймала хитрый взгляд карих глаз, но хитринка резко пропала из радужки — может, показалось? Да нет, Хван привыкла сразу менять взгляд, как только видела, что на неё смотрели, что её чувства заметили.       — Я не знаю, чего ты добиваешься, — проговорил Ёнджун, когда они вышли из небольшой толпы учеников, направляющихся на улице; все, кто готовился к фестивалю, были уставшими, но довольными и счастливыми, ведь все радовались, что очередной фестиваль прошёл успешно, все классы были удостоены вниманием, а также выбрался сам директор, чтобы посмотреть, какой самодеятельностью занимаются дети. — Скажи прямо, Йеджи.       — Так не интересно, — но взгляд брошен на галстук в явном желании затянуть его потуже, а потом притянуть за него к себе, впиться губами в губы, а потом, опуская глаза, просить прощения, мол, это просто лёгкий приступ безумия. Хван улыбнулась — так странно, вот вроде уже взрослый человек, пора уже обзавестись мозгами, а не идти на поводу у чувств, разрывающих нутро, но сердце билось слишком быстро, качало кровь и вместе с нею несло всякие бредовые мысли. Руки заледенели, но всё же она прикоснулась кончиком пальца к тёплому мужскому запястью практически невесомо, практически не ощутимо, но Чхве всё равно ощутил это, всё равно загорелся изнутри и захотел потушить пожар внутри, но не удалось. Эта странная девчонка с большими грустными глазами и такой же большой радушной улыбкой вызывала странные чувства, и если бы она напрямую прошептала «я хочу, чтобы вы меня поцеловали», он бы поцеловал без задних мыслей.       Идиот, о чём ты думаешь?       Она школьница, а ты её учитель.       Она малолетка, а ты взрослый мужчина.       — Если вам так надо это узнать, — Йеджи приподнялась на носочки и улыбнулась, практически прижимаясь к уху мужчины и ловя его сбитое дыхание, — то я хочу, чтобы вы…       — Истратил этот билет с тобой? — задал вопрос без задних мыслей, но тоже ощутил волнение внешне спокойной школьницы, которая выдохнула и опустилась на полную стопу. У Ёнджуна затряслось буквально всё внутри, он испугался, и как же хорошо, что этот испуг не вылился в агрессию, чтобы девушка потом от него не шарахалась в страхе, что он снова накричит и сделает так, чтобы она к нему больше не подходила.       — П…простите, я не это имела в виду, извините, простите, пожалуйста, я не хотела, — сама Йеджи тоже испугалась, потому и принялась извиняться, кланяясь. — Я… я не знаю, что на меня нашло, не знаю, зачем я попыталась вам сказать… это. Я… я…       — Ты хочешь меня поцеловать, — сказал одними губами, почти без звука, и с губ напротив сорвалось стыдливое «да», а затем последовало вырвавшееся: — О боже.       В жизни Ёнджуна уже были признания в любви от школьниц, но именно сейчас он ощутил трепет внутри, волнение и, самое главное, панический страх, что Йеджи заметит, что она ему тоже симпатична, что он её любит в ответ. Пришлось справиться со своими чувствами, показать, чтобы Хван следовала за ним, и пойти в классную комнату, где почти никого не осталось — только Суджин сидела в уголке в обнимку с телефоном и явно ждала прихода Сана, после чего они поедут в пиццерию, но она никак не обратила внимания на того, кто вошёл. Её мысли витали слишком далеко, ей слишком сильно хотелось оказаться в объятиях своего парня после очередной ссоры с родителями через сообщения, потому, погрязши в рефлексии и саможалении, она и глазом не повела, когда Ёнджун тихо сказал Йеджи:       — Ты покажешь мне, как работает эта будка?       Может, эти слова и были для них роковыми; может быть, им следовало быть осмотрительнее, внимательнее и чуточку сдержаннее, но зачастую сделанного не воротишь, а слова в рот обратно не запихнёшь. Полутьма, расширенные тёмные зрачки, затопившие карюю радужку, лёгкий красноватый оттенок — цвет страсти, — и в следующую же секунду, как послышался первый щелчок затвора, Ёнджун поцеловал Йеджи — впервые для них, до безумия страстно, до безумия стремительно и мокро, будто сотню лет сдерживался, прежде чем к ней прикоснуться. В животе были не бабочки — там жалили осы, когда Чхве обхватил девушку за талию, пуская в ход язык, а Хван отвечала со всей страстью, со всеми силами и чувствами, которые только были, таились на медленном огне, а теперь распалялись, как пожар. Она дрожала, боялась, что это был лишь сон, красивая картинка, которая распадётся через секунду, оставив её буквально ни с чем. Но ощущения были слишком реальными, чересчур дрожащими и слишком уж прекрасными.       Его одеколон дурманил.       Его прикосновения распаляли.       А ещё из его объятий было не выбраться при всём желании, которого особо не было.       Ёнджун оторвался от Йеджи спустя несколько секунд после последнего звука затвора, и первое время эйфория окатывала разум тёплой водицей, но потом голову затопил ужас — это позор, это страх, это ужас, и если две ленты с фотографиями поцелуев, автоматически выскочившие, просочатся куда не надо, его порвут на части. Девушка напротив него выглядела глубоко возбуждённой, её взгляд скользил по таким желанным губам и хотелось ещё раз поцеловаться, и она потянулась уже самостоятельно, захватывая его губы в последний раз в плен и отпуская дрожащими руками в свободный полёт всё, что чувствовала. Они оба глубоко дышали, оба хотели ещё, но нельзя, блядь, нельзя, и если кто узнает, то накажут их обоих, накажут сурово, чтобы знали, что такой разврат в стенах школы недопустим, тем более у учителя и ученицы не может быть никаких точек соприкосновения, кроме учебных.       Они вышли из будки поцелуев, и в тот же самый момент в кабинет вошёл Чунджи, непонимающим взглядом смерив обоих и обнаружив на губах учителя помаду, которая буквально десять минут назад была на губах его подруги. Надо же, кто бы мог подумать.       — Йеджи, ты домой идёшь? Я такси заказал, могу подкинуть, — и Хван согласилась — оставаться наедине с учителем, с которым она только что целовалась, было неловко, а потому, не глядя на него, ушла в цветущую весну вместе с одноклассником, который всю поездку жужжал ей в уши, но был проигнорирован.       План по научению сдержанности провален полностью и по всем фронтам обоими.