Скрышепад

Я увидела в нём то, что не видела в них, Нашла в себе силы для того, чтобы заговорить. Я боюсь быть одна, он согласился помочь И показать мне то, что прячет за собою ночь. Три дня дождя — «Вдох».

      Йеджи бы никогда не подумала, что настолько быстро и резко повзрослеет. Ну а ещё испугается.       Девушка жила у Ёнджуна уже примерно две недели, когда Бомгю заподозрил что-то неладное и встал намного раньше, чем того требовалось. Каково же было его удивление, когда он обнаружил на кухне готовящую завтрак Йеджи, что совершенно ничего не слышала — наушники виднелись из-под волос. Чхве-младший слегка дёрнул её за плечо, и девушка повернулась, улыбнувшись и явно ожидая увидеть перед собой учителя. Но увидела Бомгю — потому и вздрогнула, отскакивая, сковородка чуть не упала на пол, и если бы не парень, Йеджи бы обожглась.       — Я как чувствовал, что хён живёт с девушкой, но так и не понял, что это ты, — Хван сняла наушники, остановив музыку, и замерла — забоялась, что же сейчас Гю скажет. — Ну что ж… вы встречаетесь?       — Нет, я просто живу с твоим братом, — Йеджи сглотнула, её глаза устремились к полу. — Между нами… ничего такого нет, ты не подумай! Я плачу за своё проживание, готовлю, стараюсь никому не мешать…       — Тебя выгнали из дома? — Бомгю опёрся поясницей о кухонный гарнитур и скрестил руки на груди. В голове было столько мыслей, что стало страшно — а если произошло что-то страшное? Конечно, Гю слышал о многом от Юны, ещё тогда, когда Рюджин была жива, но неужели её родители настолько жестоки, чтобы выставить дочь за порог? Да хоть провинилась, хоть нет — не повод не поддерживать своего ребёнка. — Прости, наверно, это прозвучит жестоко, но твои родители уёбки, раз выставили тебя за порог.       — Нет, папа не уёбок, — что-то начало проскальзывать, и Гю ступил ближе к Йеджи, которая была поглощена готовкой завтрака — сегодня предстояла важная контрольная химия, следовало задобрить учителя сразу же с самого утра. — Хотя… не знаю. Запуталась. Я действительно запуталась. Папа предложил мне съехать, предложил даже платить за квартиру, видите ли, я мачеху довожу, а она будто такая вся белая и пушистая. Но она меня изводила постоянно на слёзы. Постоянно кричала. Потому я и попросила Ён… Ёнджуна-оппу, — на этом слове появился сам обладатель имени и, потянувшись, ткнул в себя пальцем с хитрой улыбкой, — забрать себя. Не смотрите так на меня! Я… я не сдержалась…       — Всё хорошо, главное, чтобы я такого в школе не слышал, — Гю кивнул старшему брату и пропустил его на кухню, где Ёнджун немного сжал плечо Йеджи и втянул носом аромат еды. Сочно, в меру перчёно, прямо как ему нравится. — Пытаешься задобрить меня перед контрольной? Боюсь, не получится.       — А я не пытаюсь вас задобрить, я просто хочу плотно поесть, — Йеджи по-деловому вывалила со сковородки на три тарелки содержимое, поставила их к быстро наструганному салату. — Не знаю, как вы, но я проснулась дико голодной, потому приятного аппетита, и, Бомгю, буду рада, если ты нальёшь кофе. Спасибо.       «Во как всех в оборот взяла, — промелькнуло в голове у Бомгю, когда он заваривал кофе, а потом расставлял чашки на столе. — И неплохо у неё это получается…»       — Ты во сколько заканчиваешь работу? — Ёнджун доел уже всё, теперь пил утренний бодрящий напиток, а Йеджи в это время переписывалась с Юной — та просила передать классному руководителю весточку, что её не будет, в добавок ещё прикрепила фотографию справки от врача, которого вчера вызвала. В последнее время она часто жаловалась родителям на боли в горле, а потом слегла с температурой, а диагноз врача был один — бронхит. Где так умудрилась простудиться — не знала, но слёзно умоляла подружек раструбить по всем телефонам, что её не будет, даже гаджет Ёнджуна звякнул — обеспокоенные родители уже и ему написали.       — Примерно в восемь. Или десять. Ещё не обсуждала этот момент с бригадиром. Меня хотят перевести в другой филиал магазина, он ближе к этому дому, не надо будет за мной приезжать, — Хван написала сообщение Юне с плачущими смайликами, а потом отложила телефон, глянув на часы. Ещё целый час до начала уроков, ещё есть пара часов до контрольной по химии, а это значило, что можно попробовать хотя бы уговорить учителя, что сидел напротив, слить ответы. Ну хотя бы на половину вопросов.       — Ты сама попросила перевестись?       — Да, — сказала девушка и отхлебнула кофе вновь. Для её утра он был слишком горьким, хотелось чего-то более сладкого. — Не хочу тебя напрягать, ты и так много для меня делаешь.       Бомгю знал, что Ёнджун и Йеджи близки — это виделось в их взглядах, улыбках, даже лёгких прикосновениях. Но при этом Хван стремилась к независимости — не хотела напрягать брата, и так жила на птичьих правах, буквально под обстрелом, и ей хотелось просто вдохнуть полной грудью и сказать «я не такая зависимая, как вы думаете, я имею собственное мнение, а ещё я чёртова личность». Гю посмотрел на всё это, пожал плечами, а потом встал из-за стола, благодаря за простой, но сытный завтрак, и ушёл собираться в университет — говорят, если сидеть с учителем на одной кухне, можно зарядиться по максимуму на учёбу. Как только младший брат скрылся с кухни, Ёнджун потянулся к Йеджи, пересел ближе и заключил в свои объятия. Это был их регулярный каждодневный ритуал — без объятий не было смысла жить, существовать, дышать, но пока было сложно в стенах дома даже целовать её. И нет, они не встречались, но Чхве отчаянно хотелось, чтобы Йеджи была его.       Но, с другой стороны, она ещё школьница и ей семнадцать.       — Я могу тебя поцеловать? — прошептал практически в губы, и Йеджи почувствовала, как сердце подскочило в горлу. О таких вещах у неё ещё не спрашивали — просто брали и целовали, и сейчас она очень неверно кивнула, с придыханием закрывая глаза и чувствуя себя очень странно. Она всегда целовала Чхве Ёнджуна с порывами, которые не могла объяснить, а сейчас закружилась голова, потому что он впервые спросил. Спросил, задал вопрос, уточнил — столько всего глаголов, чтобы описать действие. И только всего одно действие — прикосновение губ, такое сладкое, полусонное, такое сладкое и долгожданное. Наверно, Йеджи хотелось, чтобы её целовали на тесной кухне, максимально прижимая к себе, чтобы пальцы скользили вниз по спине и внизу живота скапливалось желание, но Ёнджун остановился, поправляя домашнюю майку девушки. — Спасибо. Я в этом нуждался.       — А я нуждаюсь в хорошо написанной контрольной, — улыбнулась Йеджи, успокаивая себя — не надо, чтобы сейчас распалялся пожар и не давал ей сосредоточиться на том, что они сейчас пойдут не сексом заниматься, а в школу. Один в качестве учителя, а другая — в качестве ученицы. — Может, скажете, какие правильные ответы?       — Хитрая лисичка, ничего не скажу, — Ёнджун провёл пальцем по губам девушки и улыбнулся. — Там всё легко. Сама убедишься.       — А можно поцеловать меня ещё раз? — шепнула Йеджи, когда Бомгю уже находился в прихожей и наматывал шарф на шею — немного приболел, не хотел заражать Минджон, да и хёна тоже — всё же на его деньги пока жил, его зарплаты бариста и редких подработок на гитаре не хватило бы, чтобы платить за квартиру, да и на свою девушку тратился — любил её, что поделать. — Я… хочу этого. Действительно хочу.       — Вот напишешь нормально контрольную — будет тебе и поцелуй, и всё остальное, — проговорил Ёнджун, но всё же оставил поцелуй на её лбу. — Так что не отчаивайся и удачи. Она тебе понадобится.       Йеджи и Ёнджун приехали в школу одними из первых, и девушка сразу же засела в кабинете, дабы подготовиться к контрольной. Конечно, учитель слегка натаскивал её вчера, но это было лениво и без особой конкретики, но мотивация получить хотя бы В у неё была, да серьёзная. Всё же, пускай она жила с Ёнджуном, не сказать, что требовала ежесекундно ласки — да что говорить, ведь они даже не встречались, были друг другу абсолютно никем! Просто спали в одной кровати, целовались, разговаривали…       Отец будто бы совсем перестал вспоминать о том, что у него есть дочка — не звонил, не писал, а мачеха вообще во всех соцсетях заблокировала, мол, ты мне и так не была родной, но это не особо и задело — ну что поделать, раз не прижились, раз разочаровались во всём, раз не настолько смогли сблизиться. Йеджи ратовала только за отца, ей очень хотелось, чтобы они общались хоть как-то, но тому будто бы было плевать, где находится дочка, с кем, нужны ли ей деньги, нужна ли ей поддержка. Всё же, по постановлению суда, она должна была находиться с ним, а если придут соцработники, чтобы проведать её? Как господин Хван станет выкручиваться? Соврёт, что та учится, работает или же гуляет с подругами? Так они будут ждать возвращения девушки, неужели папа не понимал, что не стоило выгонять свою дочь? Ладно мачеха, у той мозгов с горсть гороха, но отец?..       — Ты так рано сегодня, — пришла Суджин, что странно, вполне свежая, будто отдохнувшая, грохнула сумкой о парту и уселась напротив Йеджи, подпирая румяные щёки ладонями. Хван хватило одного взгляда, чтобы понять, что показалось в облике подруги странным — она была накрашена, волосы слегка завила, а форма была отглаженной и опрятной. Если ещё неделю назад она ходила бледной тенью, то теперь Су выглядела совершенно иначе. — Правильно, лучше химию учить, чем со мной болтать…       — Прости… ты просто… накрасилась, — это был не вопрос, а утверждение, и Йеджи немного зависла — чёрт побери, а ведь действительно. — Впервые после расставания с Саном, кстати! Неужели сессии с психологом тебе помогли?       — У меня свой личный психолог, не тот, которого мне навязали родители, — губы Суджин расплылись в улыбке, и Хван почувствовала почему-то одуряющее счастье, она была рада, очень рада, потому что речь шла о Со Суджин — девушке, которую она знала давно и относительно недавно приняла в свою компанию. Ну… уже на протяжении года-двух они плотно общались, и их действительно можно было назвать подругами. — С ним мы ходим на выставки, обсуждаем искусство… правда, из-за него меня постоянно ругают родители, но мне, честно говоря, так плевать.       — И кто этот твой личный психолог? — учебник по химии оказался на парте, а Йеджи была вся во внимании — явно Суджин сейчас расскажет о новом парне постарше, который очаровал её своей внешностью, голосом, ухаживаниями и тем, что способен воспринять Со как личность. Ей представлялся высокий парень, студент, наверно, явно не медицинского курса, который носит очки, пьёт кофе с корицей и заказывает для Су штрудель с горячими грушами и шариком мороженого рядом. Именно таковым она считала идеал для Суджин, но…       — Чунджи — мой психолог.       И всё — с этого мига изменилось лицо, слегка побледнели руки, а ещё к тому же этот самый парень зашёл в кабинет, поздоровался с обеими девушками и сел за свою парту, будто бы не при делах. Конечно, Йеджи понимала, что надо сбавить обороты, договориться с самой собой, не делать больно Суджин, как она однажды уже навредила Наён, да так, что та стала с ней немного прохладно общаться, но, слава богу, не игнорировала. Хван помнила, что было тогда, когда Чунджи предложил ей встречаться, помнила свой ужас и то, как попросила расстаться, потому что Джунхён был немного не таким, каким хотелось видеть любого парня рядом с собой. Но если она предостережёт Суджин, последует ли она советам? Нет. Пора взрослеть и быть не только на словах личностью, но и по характеру.       — Это… здорово, — конечно, сдержанно, чтобы не травмировать и не выказать неудовольствия. У Суджин улыбка затопила всё лицо, она поняла, что теперь Йеджи можно рассказывать всё, что происходило между ней и Чунджи. Они пока не встречались, но дело активно к этому шло: уже состоялся их первый поцелуй, крепкие объятия, а ночёвку Джунхён хотел организовать как можно скорее, ведь был наслышан о способностях Суджин и самому очень уж хотелось узнать, что такое «первый раз». Не сказать, что он искал от бедной девушки секса, но ему хотелось её трогать во всех местах, ласкать, целовать, кусать, доводить до умопомрачения себя и её тоже. — Да, это действительно здорово! Я так рада за вас, честно! Когда на свадьбу позовёте, а?       Если человек выказывает чересчур сильный восторг, то стоит задуматься — а искренен ли он? У Суджин не возникло никакой потайной мысли, у Чунджи тоже, а Йеджи задумалась о том, что она была совсем немного… лицемерной. Скользкой лицемерной падалью, которая прячет себя в угоду другим. Она отвратительна. Отвратительна, в первую очередь, самой себе, потому немного резко отвела глаза и откашлялась — слова встали в горле.       — Пока загадывать рано, детка, нам всего лишь семнадцать лет, — Со перехватила пальцы Йеджи и сплела их со своими в замок. — Но я очень надеюсь, что ты, как и остальные девочки, будешь рядом со мной. Я в вас нуждаюсь.       Перед самой химией Йеджи курила на крыше — обязательный ритуал, но в этот момент она находилась полностью одна, без компании, без никого, и она откровенно себя ненавидела. Что же в ней такого неправильного, что мать променяла её на бутылку, а отец — на мымру-мачеху? Что же в ней такого, раз она стала открыто врать своим подругам о том, какие эмоции испытывает? От самой себя противно, от самой себя тошно, что хочется просто взять и скинуться с крыши, но порыв не дал себя исполнить: вместо этого Йеджи очнулась от обжигающе-удушающей боли, что шла от запястья и лозой текла до самого локтя. Посмотрев на руку, она застыла, а потом с визгом отбросила окурок, прижимая к себе руку и плача от невыносимой боли, от которой дрожала и пыталась не задохнуться.       На руке остался кругляшок сигаретного ожога.       Не помня себя от боли, Хван метнулась вниз по лестнице, а потом ворвалась в пустой женский туалет, тут же на максимум включая холодную воду и подавляя в себе истерику. Ей было удушающе. Удушаюше, блядь, хорошо. И нет, не из-за того, что боль начала отступать, далеко не из-за этого. Йеджи почувствовала облегчение — она себя наказала, и теперь стало намного легче, потому что ложь подруге искуплена болью. Как же хорошо.       И как же неправильно.       — Опять курила? Почему не позвала? — Наён поморщилась, когда пересеклась с Йеджи у кабинета, а потом зашла внутрь. — Боже, как же от тебя табаком несёт! Сменила сигареты на более крепкие?       — Со всей хуйнёй, что происходит, грех не сменить сигареты, — пробормотал Хван и села за свою парту. — Так что давай без осуждений. Будет даже лучше, если ты ничего не скажешь по этому поводу ещё.       — Ну… хорошо.       Ожог Йеджи спрятала под рукавом рубашки, и теперь никто не увидит её порыва себе навредить. Она постарается сохранять спокойствие, вести себя как прежде, улыбаться учителям, тем более тому человеку, что зашёл в кабинет. Классный руководитель, учитель химии, Чхве Ёнджун… У него много должностей, но главная — «властитель сердца Йеджи». Как же ей хотелось, чтобы он руководил и её телом, трогал везде, трахал, кусал соски, душил, наматывал волосы на кулак, но… она ничего ему об этом не скажет. Пока что. Хотя ей снилось много снов, когда она путалась в реальности и думала, что действительно очнулась от того, что учитель ласкал её. Каждый такой сон проходил по одному и тому же сценарию, явно подсмотренному в каком-то порно или же обычном эротическом фильме: сначала Ёнджун целовал её за ухом, трогал волосы, а потом спускался ниже, трогал грудь и забирался в трусы. Там уже подключалась и девушка: она заползала пальцами в его штаны, трогал его уже стоящий член и думала о том, как он окажется в ней. Там, где учитель сейчас ласкал, там, где становилось влажно и так желанно. Она позволяла раздеть себя, рассмотреть со всех сторон, и, в последний раз поцеловав податливые губы, Ёнджун наваливался на неё и нежно проникал внутрь. Постепенно темп нарастал, появлялись новые звуки, а его длинные пальцы путались в тёмных волосах девушки, что раздирала ногтями спину учителя и давила ногами на поясницу мужчины. От одной мысли она чувствовала, что сердце уходило в живот.       А теперь ещё надо сосредоточиться на контрольной работе по химии, но, чёрт побери, это было безумно, блядь, сложно.       — Доброе утро, ученики, — прозвенел звонок, и все встали. — Садитесь. Как вы знаете, сегодня у нас по плану контрольная работа. Каждый оценит свои знания, полученные за это полугодие, и сделает определённые выводы. Я надеюсь, вы все усердно готовились. Всем удачи. Старосты рядов, пожалуйста, раздайте листки.       Не сказать, что Йеджи нервничала — больше всего ей хотелось смотреть на Ёнджуна, а не в бланк, потому пришлось вчитываться в задания, а потом с удивлением замечать, что такие похожие задания… Она разбирала вместе с Чхве. Разбирала, действительно! И знала ответы как минимум на половину тестов, потому что каждый раз за поздним ужином они повторяли с ним одно и то же, то, что действительно понадобилось! Не смогла себя сдержать — вскинула голову, глядя на учителя, а потом провела пальцем по губам, будто бы закрывая его на ключ. Это был их знак, что она ни о чём никому не расскажет и поняла всё, абсолютно всё, и Ёнджун кивнул ей, смягчая углы лёгкой улыбкой.       Задачи, следующие после теста, тоже были относительно лёгкими — если живёшь дома у учителя, то есть вероятность, что он станет слегка репетитором на полставки. Всё время, пока Хван решала задачи, она не беспокоилась о свежем ожоге от сигареты, а как стала сдавать бланк прямо в руки учителя, оголила запястье. Чхве посмотрел на неё, посмотрел на руку, а потом взглядом дал понять, что они обо всём поговорят попозже, тогда, когда Йеджи будет готова, а девушка знала — она не будет готова. Никогда. Или, по крайней мере, не сейчас. Возможно, позже, намного позже, чем они оба думают. Но и ладно.       — У вас вышло время, все сдаём контрольные работы, — в который раз раздалось во время звонка, и совсем скоро все школьники, кроме Йеджи, собрались и ушли. Та подскочила, поняв, что задумалась, и стала судорожно собираться, закидывая пенал и тетради в сумку. Она была готова уже уйти, как Ёнджун перехватил её за локоть и заставил вернуться. — Ты опалила случайно руку сигаретой?       — Как вы узнали? — раз «случайно», значит, случайно и никак иначе.       — Если я держу твою руку в своей, то зачем задавать такие глупые вопросы? — Чхве отпустил Йеджи, но та не спешила уходить, будто бы тот до сих пор держал её за руку. — Потом дома я осмотрю, хорошо? Сходи в медкабинет.       — Медсестре нельзя говорить, что курила или кто-то рядом это делал — заложит директору, потому что курение в школе под запретом, — сказала девушка и откашлялась — справится сама, тем более сейчас не настолько больно. — До встречи?..       — До встречи.       Девушка ощущала, как дрожали руки, а потом еле нашла в себе силы, чтобы добрести до спортзала. Маленький ожог на запястье вновь начал гореть, будто тлеть, а потом Йеджи поняла, что совершенно не хотела идти на физкультуру — да, там надо будет немного оголиться, да и учитель Ким спуску не даст, а потом вообще Хван захотелось уйти отсюда. Убежать, закричать, чтобы никто не слышал и не видел, а потом возникнуть где-то на краю света и наконец-то успокоиться. Шум заполнил уши, она их зажала плотно ладонями, но даже так казалось, что кто-то кричит, кто-то кричит жалко, надрывно, а ещё кружится голова так, что пора свалиться на пол, а она ещё на ногах.       Упасть. Упасть. Упасть. Упасть. Упасть. Упасть.       Это кричала Йеджи. Об этом ей сказала Наён, которая вернулась в кабинет, потому что забыла ручку, и заметила кричащую, сидящую на полу Йеджи. Она чувствовала себя весьма дерьмово: колотила мелкая дрожь, не хватало воздуха, а глаза не видели. Йеджи чувствовала потом лишь тепло на плечах, мягкие объятия и то, что Ёнджун в медкабинете, потому что медсестры не было на месте, сидел рядом с ней и целовал в висок. «Паническая атака», — именно так назвал это состояние Чхве, который сделал вид, что позвонил отцу девушки, а на самом деле ничего не сделал, потому что сам выходит, сам всё сделает, лишь бы она не чувствовала себя плохо.       Это было начало. И самое отвратительное — и Йеджи, и Ёнджун ощущали, что на одной панической атаке дело не остановится.