Скрышепад

Ещё одной тёмной ночью, каждый твой вдох И каждый твой выдох кричит об одном. Ещё одним холодным утром — руки без слов Кричат об одном: «Это любовь». Скриптонит — «Это любовь».

      — Ты мне нравишься так сильно, как не нравился никто, — Ёнджун гладил Йеджи по бёдрам, целовал её, а потом улыбнулся — такая милая, такая трогательная, потому и хотелось её трогать, лапать, прижимать к себе. Они договорились встречаться вот уже месяц назад, не ходили на свидания, но каждое утро начиналось с ритуала — они целовались, обнимались в кровати, готовили вместе завтрак, вместе же умывались, собирались и выходили. Правда, Хван стала чаще отказываться от совместной поездки, потому что резко начала стесняться, зато в школе было легко.       Легко настолько, что хотелось признаться подругам в том, что она встречается с Чхве Ёнджуном и они вполне себе счастливы вместе, даже не выходя за пределы квартиры. Кто бы что ни говорил, а если нет вариантов, то лучше быть дома, лишь бы никто не видел, лишь бы никто ничего не заподозрил и лишь бы никто ничего не понял. Только Бомгю обо всём знал — видел, как хён обнимал со спины свою школьницу, как целовал её в щёку, но не спешил, будто строил из себя галантного джентльмена, залезать ей под футболку, сжимать грудь и ласкать соски. Гю удивлялся, что вообще о таком думал, но почему-то… почему-то ему порой снилось, как старший брат занимался сексом с Йеджи. В такие моменты он просыпался в поту, думал, почему же такое ему снится, а затем понимал — он подсознательно боялся, что будет как с Минни Нишей, которая буквально затащила его в кровать.       Но так не будет. Йеджи слишком верна Ёнджуну, чрезмерно в него влюблена и даже готова с головой утопиться в нём самом, лишь бы доказать собственную любовь.       — Серьёзно, вы можете передо мной не прятаться, я всё понимаю, — проговорил Бомгю, когда они все вместе ужинали, а Хван внезапно так покраснела, будто бы совершила что-то максимально противоправное. — Хён, Йеджи, любовь — это прекрасно. Любите друг друга, а я не буду действовать вам на нервы.       С того момента Ёнджун и Йеджи действительно не прятались в квартире, в которой жили, и позволяли себе порой достаточно многое — в отсутствие Бомгю целовались на кухне, когда девушка сидела на гарнитуре, а мужчина чувствовал возбуждение, что хотелось взять её прямо здесь и прямо сейчас. Любовь — не противоестественное чувство, наоборот, оно прекрасное, многогранное и всепоглощающее, пускай многие прячут за словом «любовь» другое — «секс», «страсть». Секса пока у них у самих не было, после того раза, когда Ёнджун напился, девушка не лезла и просила не распалять, ведь сама попросит в определённый момент сделать с ней что-нибудь.       И, кажется, совсем потихоньку этот момент наступал.       — Ёнджун-оппа, — Йеджи шептала это мужчине в полные губы, которые хотела исцеловать, которые хотела заиметь себе в собственность, — пожалуйста… давай вечером… дома что-нибудь сделаем? Я хочу тебя, очень хочу.       Эти слова были подобны награде, которая ниспослалась с самого неба, и Ёнджун настолько крепко поцеловал свою девушку, что у той закружилась голова, подогнулись колени и взмокли ладони. Ей было немного страшно от такого напора, но Чхве перешёл на ласку, нежность, что преломлялись в ней, подобно лучам, и хотел доказать всеми своими прикосновениями, что это любовь, самая настоящая, неподдельная, нежная и трепетная. Он готов был дать ей контроль над собственным разумом, над своим телом, что без неё сгорало, над мыслями, словами и всем, что ему принадлежало. Он был влюблён. Она была в него влюблена в него точно так же.       И этой ночью они собирались отдаться друг другу. Может, это будет не полностью, не так, как это представлял Ёнджун, но это будет по обоюдному согласию, по любви и взаимности.       — Ты не чувствуешь? — бледная почему-то Юна взяла руку Йеджи, что писала конспект, и приложила к своему животу, вырвав из мыслей окончательно. — Что-нибудь чувствуешь?       — Чувствую, что ты хорошо ешь, — аккуратно сказала Хван. — И это хорошо же, нет?       — Да… хорошо ем, — Юна будто бы в чём-то разочаровалась и отвела глаза. — Очень хорошо ем.       — У тебя что-то случилось? — прямо спросила Йеджи. — Грыжа пупочная? Внезапная булимия? Ожирение? Беременность?       — Нет-нет, — Юна хихикнула и отмахнулась, пускай Хван почувствовала, что какой-то из этих вариантов правильный, верный. — Просто… вдруг почувствуешь… что-нибудь…       — Так, давай тебя где-нибудь там потрогает Феликс, меня не надо в лесбийскую драму утягивать, чтобы ты могла расстаться с ним. Ликс парень хороший, и если вдруг ты открыла в себе любовь к девушкам, то это прекрасно, но я в данный момент по мужчинам, — вошёл Ёнджун, подмигнул Йеджи, что покраснела, забрал журнал и ушёл. — Да… по мужчинам.       — Точнее, по Чхве Ёнджуну, — сказала Юна будто бы шёпотом, а потом поймала на себе взгляд подруги. — Эй, дорогуша, у меня есть глаза и я вижу, как он тебя глазами жрёт, а ещё вижу, как ты сама на него реагируешь. Колись, вы уже целовались? Спали вместе? А может, Чхве Ёнджун — это тот самый мужчина, с которым ты живёшь?       — Что ты несёшь? — проговорила Йеджи, и внезапно к ним обернулись и Чунджи и Суджин, которые слушали буквально каждое слово. — Ребята…       — Это он, не так ли? — подтолкнула Со.       Не скажешь правду — потом убьют, потому что скрыла столь шокирующую новость. Скажешь правду — поднимется крик на весь кабинет, все встанут на уши, не зная, из-за чего весь сыр-бор начался, а Йеджи потом придётся оправдываться, историю сочинять, чтобы другим объяснить, что произошло с друзьями. Она задыхалась, не зная, что делать, и поняла, что лучше сказать правду, чем тлеть от боли, непонимания и внутренней кипящей лжи. Наён не была в школе уже второй день, и если бы она была рядом, Йеджи бы ничего не сказала, да и вообще такая тема не поднялась бы. Им — гарант отсутствия разговоров рядом с Юной, что после МРТ, результатов которой не сообщила, стала подозрительно молчаливой, будто бы убитой, будто бы переполненной какой-то тайной.       Лучше пустить тайну по миру, чем быть осужденной.       — Я встречаюсь с Чхве Ёнджуном, да. А ещё живу с ним. И нет, мы с ним не спали, — проговорила Йеджи, и с каждым предложением лица друзей вытягивались, глаза расширялись, а её щёки краснели. — Вопросы?       — Я, блядь, в ахуе, — сказал Чунджи — давно он не матерился, даже Суджин материлась под нос. — То есть серьёзно? Как так вообще вышло, что ты закрутила с нашим классным руководителем?       — Я сама не понимаю, как так произошло, — покачала головой Йеджи. — Просто раз за разом он меня спасал и я поняла, что он — моё спасение. Я переехала к нему летом… Или осенью. Не помню, давно это было. И готова прожить с ним до конца жизни.       — Я просто буду молчать, — покачала головой Суджин. — Он тебя не обижает? Он тебя любит?       Странно, что первый вопрос был именно «он тебя не обижает?» — Йеджи пускай и не многое знала о психологии, но сразу мурашки по коже прошли — а если Джунхён, её бывший, обижает Суджин? Он тогда в муках адских сдохнет и будет молить о пощаде, что такую прекрасную девушку тронул, но пришлось отвечать на все вопросы, потому что каждый из немногочисленных друзей хотел услышать всё:       — Мы любим друг друга, это я знаю точно. А ещё у нас максимально здоровые отношения и я в этом уверена. Он человек, который не позволяет себе ничего лишнего и знает, когда необходимо остановиться. Так что не бойтесь, мы друг друга не насилуем, друг на друга не орём.       — С одной стороны, я за тебя рада, — осторожно проговорила Юна, — но, с другой стороны, а если тебя осудят за такое, когда это раскроется?       Юна боялась осуждения, чертовски его боялась. Она дрожала всем телом от осознания, что могла оказаться посмешищем благодаря своему решению оставить ребёнка, но пока не спешила ни о чём рассказывать друзьям. То, что она буквально вынудила Йеджи признаться в том, что она сожительствует с их классным руководителем, ещё сподвигнет её рассказать, но не прямо же здесь и не прямо сейчас. Минутами ранее, когда горячая ладошка Йеджи находилась на её плотном животе, Юна готова была признаться в беременности, но сейчас это будет странно. Сейчас это будет неуместно. И неважно, что лучше узнать шокирующие новости друг за другом в один день, чем с разницей в пару дней.       — И каков наш учитель? Хорошо целуется? — Чунджи пихнул свою девушку в бок и пригрозил ей пальцем, а Со почему-то вдруг сжалась, но вновь улыбнулась через некоторое время. — Оппа, я ж не говорю, что пойду менять тебя на учителя. Ты тоже мой спаситель. А спасителей не бросают.       — Он хороший, да и то, что мы живём ещё и с Бомгю, не ощущается вовсе, — друзья сразу поняли, о ком зашёл разговор, и подняли брови. — Да-да, он самым первым узнал, что я живу у Ёнджуна, и не осуждал нас за это. Единственное, наверно, боялся, что я как-то скомпрометирую его брата, но я его люблю — лучше него для меня никого нет.       Прозвенел звонок на урок, а после этого урока Йеджи настолько быстро и незаметно убежала от друзей, что им пришлось идти домой без неё. Хван в машине сжимала руку учителя и не хотела ни о чём разговаривать — только уютно молчать, но Чхве вздохнул, ведь догадался, что девушку так волновало — видел, что Юна видела его подмигивание:       — Ты рассказала своим друзьям о нас? — Йеджи кивнула, зная, что не может хранить эту тайну от Ёнджуна. — Н-да… сами обо всём догадались, или ты им всё выложила.       — Юна догадалась. Да и глупо от них нечто такое скрывать, потом ещё обидятся, что я ничего не сказала, — девушка вздохнула. — Но они ничего никому не скажут, для нас личное — не публичное. Так что… Всё будет хорошо, я уверена.       — Ладно, закроем тему, — Чхве откашлялся. — Скажи… ты хочешь, чтобы мы занялись любовью, ну, там, чтобы я лишил тебя девственности, — «боже, как тупо это звучит!» — один сплошной мат в мыслях, потому что смущение и страсть сплелись в один клубок, — или ты хочешь чего-то полегче?       — Ну… давай чего полегче, а то я, боюсь, убегу вдруг от смущения…       Бомгю утром сказал, что поедет к какому-то другу аж с ночёвкой — всё же пятница, даже студентам хотелось отдыха, да и к тому же он хотел дать возможность брату и его девушке побыть наедине друг с другом. Они и воспользуются этим: сдерут друг с друга одежду, вцепятся в тела, а потом… А потом Йеджи будет всё делать по указке Ёнджуна, потому что она в постели не опытна, она смущается и хочет преодолеть себя, но боится сделать что-нибудь не так. А вдруг ему будет больно? А вдруг ей? А вдруг они поспешат? А вдруг Йеджи не принесёт своему парню удовольствия? А вдруг ей самой всё это не понравится?       — Когда ты думаешь о чём-то плохом, у тебя аж нос морщится, — Ёнджун щёлкнул девушку по лбу. — Заканчивай. Уже приехали.       Может, и не стоит настраивать себя в определённую сторону — как пойдёт, так пойдёт. И если Ёнджун сделает немного больно или неприятно, то стерпеть можно, он всё равно извинится. А если же она сделает ему больно, то сама себе не простит. Единственное, о чём забыла Йеджи, были многочисленные мелкие шрамы на запястьях и бёдрах — не получится скрыться от глаз учителя, не получится избежать вопросов. Да и ладно, ну и пусть, именно сегодня он не станет акцентировать внимание на этих следах, принесёт ей удовольствие и выспится рядом.       Он её любит и любит очень сильно. А она — его.       В квартире было тихо, пусто, и именно это заставило Йеджи немного смутиться, а потом прильнуть к губам учителя, что сказал лишь, что перед началом они примут вместе душ. Нужно смыть с себя этот чёртов день, нужно смыть с себя всю грязь школы и немного привести голову в порядок, обдумать план действий и вспомнить всему, чему учился с бывшими партнёршами. Да, глупо полагаться на Йеджи — она не скажет, что ей нравится, потому что банально этого не знает, а он уже готов показать ей всё, что он сам умеет. Позёр, возможно, но зато сделает всё от чистого сердца и для такой же чистой души, как его девушка. Она должна познать любовь и страсть именно с ним и ни с кем больше.       Йеджи раздевалась перед Ёнджуном, что тоже стягивал с себя одежду, медленно, будто бы показывая себя, своё тело, но при этом смущаясь, прикрывая обнажённые участки. Чхве помог ей с бюстгальтером, снял его и сжал груди, целуя плечо, а потом одним движением снял с неё трусики, позволяя ей снять с него самого боксеры. Он уже возбудился, и пускай Йеджи этого не видела, будто боялась, чувствовала, как головка упиралась ей прямо в ягодицу. После этого они помылись, и оба впервые увидели друг друга нагими: Йеджи покраснела и отвернулась, в то время как Ёнджун буквально пожирал девушку взглядом. Он хотел её, очень, и когда они, укутавшись в полотенца, дошли до спальни и упали на кровать, Хван заинтересовалась первая.       — У тебя он, — она стеснялась произносить слово «член», — такой красивый. Я бы… хотела его потрогать.       Ёнджун взял ладонь Йеджи в свою и сжал её вокруг собственного члена, немного помогая, направляя, как надо делать. Хван краснела, страшно краснела, но делала движения вверх-вниз и даже прильнула к губам учителя с поцелуем, ощущая в животе тянущий узел. Свободной рукой учитель погладил ученицу по бедру, а потом коснулся и влагалища, ощущая тепло смазки и размазывая её по половым губам и клитору. Надо же, как задрожала — никто её так не касался, никто там её не трогал, и это буквально уникальная возможность научить девушку сексу. Он сам хотел начать с чего-то более простого, но Йеджи захотела сама иного.       — Я так кончу быстро, не надо так дёргать, — он задыхался от каждого прикосновения, — лучше… Ляг удобнее. Я тоже хочу сделать тебе приятно.       Пускай голова помутилась, но Ёнджун умудрился сохранить сознание, не давая своим демонам властвовать над ангелами Йеджи. Он помог ей принять удобное положение и развёл её бёдра, пристраиваясь между. Он не хотел в неё входить — они так не договаривались, и потому немного усмирил себя, лёг и пальцами прошёлся сначала по бёдрам, а потом и по влажной промежности, проделывая затем такой же маршрут языком. Он ласкал, дразнил, и Йеджи стонала, выгибаясь и прося остановиться, потому что сгорела бы прямо сейчас, ох как сгорела, но Ёнджун продолжал мучить клитор и не обращать внимания ни на чёрную татуировку, ни на следы от сигарет — страсть застилала глаза, а ещё дико хотелось принести ей удовольствие. Она заслуживает этого.       — Ты мой мучитель, — прохрипела Йеджи, когда Ёнджун оторвался от неё и на одну фалангу ввёл палец. Внутри было настолько влажно, тепло и липко, что Чхве хотел, чтобы там оказался не палец, а нечто другое, но терпел. — Я хочу тебя, Чхве Ёнджун, хочу…       Её соски, что мужчина вылизывал, были твёрдыми и будто бы таяли во рту, шея — сладкая, пахнущая его собственными духами, а её руки так держали плечи, сжимая, что он готов был поверить, что девушка вот-вот кончит. Он не готов был давать ей кончать, прекращать сладкую муку, а потому оторвался, сразу проведя пальцами рук по бёдрам, а губами найдя женские губы. Внутри, в груди всё сгорало от желания, глаза хотели закрыться, а член уже изнывал, но Ёнджун не мог, останавливал себя, уговаривал остановиться, но всё же член уткнулся в бедро Йеджи, в мягкую кожу, и почувствовал, что ещё чуть-чуть — и проникнет внутрь распалённой девушки, которая сама его хочет…       Но пока нельзя. У него нет презервативов. Идиот, собирался же купить, потому что знал — до секса сто процентов дойдёт, потому что ни он, ни Йеджи когда-нибудь не смогут себя сдержать. Вот сейчас хочется, а нельзя, сейчас он себя сдерживал, пускай влажные складки скользили по его члену, пускай сама девушка, будто бы поддаваясь каким-то внутренним животным инстинктам, выгибалась и стонала, практически насаживалась на него, пускай у самого вместо мозга — вата, он пытался себя сдерживать. Ей будет больно, если они сделают это прямо сейчас, потому что секс без защиты для него как предательство, возможность забеременеть, а он не хотел, чтобы Йеджи страдала, сейчас ребёнок нежелателен.       Сегодня утром он получил тревожное сообщение от мамы Шин Юны и справку от неё же самой — одна из учениц оказалась беременной, она краснела, пытаясь как-то будто бы оправдаться, и она готова была упасть на колени, поклониться и плакать, потому что «я не виновата, но я не хочу терять ребёнка». Ёнджун пообещал сохранять это в секрете от её одноклассников, но показал справку и учителю физкультуры, и даже директору, который был не в восторге от такой новости. Это был антирейтинг школы, падение, и в первую очередь это вина самого учителя Чхве, который недоглядел, не провёл нужные беседы, не дал брошюры с центром, который помогает в сложных ситуациях. Ему так и сказали — «вы понимаете, что ещё одно предупреждение — и вам придётся собирать вещи и увольняться?» Он понял, но не мог себя сдерживать рядом с Йеджи. Он понял, но проводил членом по клитору и половым губам, держа запястья Йеджи в одной руке.       — Пожалуйста, — прошептала девушка одними губами, но нет, Ёнджун себя контролировал, сдерживался, не хотел сделать ей больно, пускай хотел её всю целиком и полностью: тело без остатка, разум, душу, но нельзя, чёрт возьми, Чхве Ёнджун, ты собака, чтобы тебе говорили «фу»?       — Нет, Йеджи, нельзя, — практически хрипел мужчина, наваливаясь на девушку — член приник к её животу, её руки оказались над головой, а губы во власти возлюбленного. — Мы сделаем это, но чуть позже. Дай себе время. Ты можешь пожалеть.       — Я люблю тебя, Чхве Ёнджун, — учитель сжал клитор ученицы, проведя небольшие манипуляции, и тело девушки задрожало. — Ты бы знал, как я тебя люблю, Чхве Ёнджун…       — Мне кажется, ты не представляешь, как я тебя люблю, — и Ёнджун излился прямо на живот Йеджи, обмякая и приникая носом к её плечу. — Я люблю тебя так сильно, Хван Йеджи, что моей любовью можно было бы напитать почву, чтобы на ней выросли персиковые деревья.       — Я буду твоим персиковым деревом, которое ты напитал собственной любовью, — прошептала Хван и оставила поцелуй на его виске. — Мы испачкали друг друга. Давай пойдём вымоемся. Что-то мне подсказывает, что Бомгю может прийти ночью и будет не очень рад, если в квартире будет стоять запах секса.       — У него есть запах? — Чхве перекатился с девушки на смятую простыню и понял, что придётся менять постельное бельё. — Не замечал этого.       — Ну, я чувствую запах креветок, — хихикнула Йеджи, попытавшись прикрыть рот ладонью, но ощутила в ладошке сперму. — О, боже… да, точно придётся прямо сейчас пойти и вымыться. Я вся в твоей сперме.       — Больше не хочешь, чтобы я был в тебе? — Чхве тронул руку девушки, и та села на постели. Как же она была красива прямо сейчас со спины! Как были растрёпаны её волосы, как блестела её спина, как хотелось ухватиться за мышцы ягодиц! Но надо себя успокоить — на сегодня хватит, они займутся любовью позже, когда оба будут готовы, но не сейчас, когда можно пожалеть, накричать по окончанию действия друг на друга, а потом расстаться только из-за того, что кто-то этого не хотел.       — Ещё чего захотел! — глаза Йеджи искрились в свете фонарей, и она протянула руку учителю. — Пошли. А то я уже чувствую, как кожу стягивает.       Они любят друг друга. Они хотят друг друга.       И это навсегда.