Скрышепад

Ты моя половина, но не та; но я Люблю тебя такой, моя милая пустота. Pyrokinesis — «Моя милая пустота».

      — Просто обалдеть, у меня двое малышей будет, а я так и не подобрала имена для них, точнее, имя есть только у Рюджин, а для второй… ну… пока не знаю, как назвать.       Живот за полгода у Юны очень сильно вырос, но не смущал уже никого — каждый понял, что девушка сама выбрала рожать, учителя привыкли, но с каждым разом девушке становилось всё хуже и хуже, не могла нормально сидеть на уроках, так ещё и сезон муссонных дождей добавлял масло в огонь. Из-за живота было трудно углядеть лужи, Шин чувствовала все лишние набежавшие килограммы, особенно на лице, и каждый раз рыдала Феликсу, что её былую красоту уже будет не вернуть и вообще он её бросит, как только девушка родит. В такие моменты благо рядом находилась Черён, показывающая своему младшему брату жест перерезания шеи, угрожая вполне себе реальным убийством, и Ёнбок, краснея и потея, говорил девушке, что всё будет хорошо.       А сам думал: «боже, да когда это уже прекратится?»       Йеджи слушала Юну вполуха, совершенно не интересуясь проблемами беременной подруги, которая после летних каникул уже не появится в школе: следовало готовиться к поездке в родильный центр, потом осенью роды, потом быт молодой мамы. Окончит ли Шин школу — хороший вопрос, она стремилась к знаниям, но в последнее время чувствовала лишь мотивацию стать родительницей, качать малышей и кормить их грудным молоком. Груди у неё действительно набухли, это даже Ёнджун, краснея, заметил, и Хван потом долго бурчала и косилась на бывшую комнату Бомгю, который жил отдельно вот уже несколько месяцев и даже не звонил им.       Он сделал свой выбор. Йеджи осталось лишь забыть всё, что он сделал, и всё, что он говорил.       — Возьми словарь имён, ткни наугад, вот тебе и имя, — сказала Хван, когда пауза между ней и подругой затянулась.       — Но я хочу, чтобы в имени был заложен смысл! — возразила Юна.       — Тогда я в этом тебе не помощник.       Йеджи стала всё чаще ловить себя на мысли, что её стало очень многое раздражать, и даже простой разговор с подругами мог конкретно вывести из себя. Суджин откровенно помешалась на Чунджи с того момента, как тот «спас её из петли», и плевать, что те провода спровоцировали какое-то пережатие и голос девушки изменился, а упавшая сверху люстра отбила почку, которую пришлось удалить. Она настолько безумными глазами смотрела на своего парня, что казалась одержимой им, показывала все свои чувства так открыто и ярко, что даже сам Джунхён начал думать, что она малость «того» после неудачной попытки суицида, но не мог просто так от неё избавиться, уйти. Тем более что он всё равно контролировал её, имел к ней доступ каждый день в течение многих часов, пользовался ею, а она могла и желала пользоваться только им.       Они попали в адские созависимые отношения, где любовь смешивалась со врождённым уродством, насилие со страстными признаниями в симпатии, а адское пламя в сердце с поистине ледяными кольями из чертогов самой Снежной королевы. И их обоих это устраивало.       Один только Уён, кажется, был самым адекватным и самым спокойным из всех, часто ходил рядом с Йеджи, общался с ней. Потом, правда, рассказывал и про психолога, и про то, что Рюджин во снах за собой зовёт, и Хван пугало не то, что он посещал специалиста, а то… что ей самой давно не снилось снов. Ей не снилась ни разу Рюджин, мозг будто бы полностью дистанцировался от таких травмирующих событий, ей не снилась Наён, прося сигарету или списать очередную домашку. Может быть, это даже хорошо, ведь девушка отдыхала перед учёбой или работой, но одновременно с этим её цепляло то, что подруги к ней не приходили.       Или стоит волноваться, что они приходят именно к Уёну?       Они с Чоном стояли на крыше, когда парень внезапно рассмеялся и попросил дать ему пару минут, чтобы собраться с мыслями и рассказать, что же такое способствовало смеху и прекрасному настроению. Хван лишь пожала плечами, выкуривая сигарету, — в принципе, всегда интересно, почему же люди смеются, а с другой стороны — а надо ли знать причины хорошего настроения, если это хорошее настроение надо в себя впитывать? Потому девушка ждала, и через пару минут Уён успокоился, утирая слёзы в уголках глаз и понимая, что смехом продлил себе жизнь, но укоротил перемену.       — Я тут вспомнил, что, когда попросил впервые посидеть с Сонджи Черён-нуна, она сказала, что я дурак и она мне ещё всё припомнит. А она, оказывается, с Сонхва-хёном встречается!       Йеджи округлила глаза, подавившись дымом, а потом так закашлялась, что Уёну пришлось вынуть из рюкзака бутылку с водой. Девушка попила, пришла в себя и выдохнула, сразу пытаясь хоть что-то сообразить насчёт отношений Черён и Пака Сонхва. Странно, что подруга так ничего и не рассказала, пускай они болтали как минимум раз в неделю и постоянно были на связи в сообщениях, посылая друг другу не только «с добрым утром, дорогая». Может, до последнего хранила всё в тайне, боясь осуждения? Да какое осуждение, если сама Йеджи встречалась с мужчиной старше себя? А тут мужчина мало того что богатый, так ещё у него своя квартира, есть машина и дочь — то есть рожать уже не надо! Сказка, а не жизнь, так почему бы не поделиться об этом с подругой?       — А ты-то откуда всё это знаешь? — подозрительно спросила Йеджи, передавая бутылку с водой её законному владельцу.       — Сонхва-хён — мой друг, и он делится со мной многим, что происходит в жизни, — гордо сказал Уён. — Говорит, что поможет в будущем устроиться, если захочу, конечно, и я очень держусь за Сонджи, пускай Черён-нуна будто бы маму ей заменила.       — Как думаешь, если всё получится, онни выйдет за него замуж? — Йеджи толкнула локтем Чона в бок. — Я хочу быть подружкой невесты, и всё тут.       — А я буду тем самым пухлощёким ребёнком в костюмчике, который поднесёт кольца, — и подростки рассмеялись. — Пусть будут счастливы. Я бы действительно хотел их видеть как семью.       — А я просто хочу, чтобы онни была счастлива.       Конечно же, Йеджи вечером поговорит с подругой, порадуется за неё, о многом спросит и о многом узнает. Возможно, даже получится вытащить её на прогулку или же в кафе, ведь смена в магазине только завтра. Оставалось дело за малым — просто дожить до конца этот учебный день, уехать домой, а потом позвонить онни. Но на уроках всё же встала проблема, чересчур большая и с животом, потому что Юне что-то взбрело в голову. А как известно, если тараканы в её крови взяли господство над телом, пора бежать, ведь девушка катком пройдётся по всему.       Забавно на биологии слушать тему «размножение» — Юна тихо краснела под взглядами остальных учеников, которые время от времени на неё оборачивалась, и раздражалась от того, что её никто, даже учитель, не защищал. Даже Йеджи сидела, уткнувшись в конспекты, и ни на что не реагировала! Будто бы не она тоже переживала за всё подряд, будто бы не она вечно жгла руки сигаретами — а это заметили, между прочим, все друзья, но молчали, потому что не знали, как ко всему этому подойти, — и не она ощущала опустошение наравне с остальными! Шин была зла на школу, на класс, на своих подруг, на родителей, парня — на целую необъятную вселенную, в которой сама она — крошечная молекула. Потому и глаза её хищно сощурились, и самой захотелось драться и разрывать плоть, и живот немного заболел, как при волнении.       После урока, когда ученики её класса направились в раздевалки, чтобы переодеться для физкультуры, Юна хлопнула Йеджи по плечу и аккуратно прижала её к стене, чтобы та не сбежала. Хван часто увиливала от серьёзных разговоров, и именно сегодня Шин хотела проговорить всё, решить, что делать дальше, и не жалеть впоследствии ни о чём. Если они подруги, то Йеджи прислушается, если же нет — то туда ей дорога, где покоится Наён. И нет, Юна не желала смерти подруге ни в коем случае!       Просто это было небольшое помешательство.       — Почему ты такая сволочь в последнее время? — прошипела Юна, и Йеджи резко почувствовала слабость — почему в нынешнем облике подруги она видела Бомгю, который без зазрения совести отвесил ей пощёчину практически при старшем брате? Неужели и Шин будет вести себя так недостойно? — Делаешь вид, что слушаешь, а в итоге нет, и даже не хочешь меня защитить!       — От кого? — у Хван закружилась голова, ведь она не понимала, что от неё хотела Юна. У беременных свои заботы, свои проблемы, свои тараканы, и девушка надеялась, что как только даст подруге выговориться, то та остынет.       Но Юна, кажется, распалялась.       — Я виделась с твоей мамой до её отъезда в Пусан, — сердце замерло в груди, стало резко больно, и Йеджи сморщилась. Несмотря на то, что они были буквально никем друг другу по постановлению суда, у девушки всё равно были воспоминания о матери, а какие — это уже неважно. — И вот знаешь, о чём подумала?       — О чём?       Злых людей лучше не провоцировать, но они всё равно найдут, за что зацепиться, и вцепятся не только когтями, но и острым клювом-крючком.       — О том, что если ты залетишь от учителя Чхве, то твои родственники тебя не поддержат.       С чем можно было сравнить эти слова? С ножом в спину, с введением яда под кожу, с уксусом смертельно опасного паука. Всё тело зачесалось, остальные ученики будто бы всё это услышали, и ещё чуть-чуть — и, наверное, узнал бы кто-то из руководства. Потому Йеджи оттолкнула Юну, но легко, не задевая живота, лишь бы она хоть на метр отошла и перестала нависать. Сделалось мерзко от собственной подруги — нельзя было ей доверять тайны, она ведь всё будет использовать против самой Йеджи.       — Зато отцом моих детей не будет вечно сомневающейся малолетка, который не окончил университет и готов его бросить, а потом сопьётся к тридцати годам, потому что у него два спиногрыза и истеричка-жена, — выплюнула Йеджи в ответ — это была первая ссора девушек со времён смерти Рюджин, и она была разрушительной для них обеих. — Думай в следующий раз, что и кому говоришь. Я ещё всё могу стерпеть. А некоторые — не могут.       И всё равно осталось гадкое ощущение беспомощности и тошнотворной несправедливости, когда Йеджи удалялась в спортивный зал, оставляя подругу позади. Помирятся, ещё как помирятся, но не сегодня, когда за живое задели и заставили идти на занятие с таким настроением, что хотелось всех задушить. Конечно, Йеджи дома проверит запас презервативов и нет ли там проколов — конечно, всё чисто для себя, чтобы действительно не залететь и не стать такой тупой курицей, как Юна, которая плакала, прислонившись к стене спиной. Гормоны скакали в разные стороны, заставляли настроение меняться по пять раз на дню, и эта ссора с Хван — просто неудачная попытка поговорить. Она же не хотела всего этого, не хотела! Но малыши в утробе пихнулись — не ври, мама, тебе нужны эмоции, ты ими питаешься.       Кажется, стоило выйти на домашнее обучение раньше.       Йеджи в тот же день пригласила Черён в кафе: во-первых, после жестоких слов Юны хотелось развеяться, а во-вторых, после слов той же самой Юны совсем не хотелось видеть Ёнджуна, как-то беседовать с ним, потому она выскочила из квартиры, попрощавшись и утерев в уголках глаз предательские кристаллики слёз. Нельзя плакать перед Черён, ведь эта онни весьма наблюдательная, и пускай говорят, что влюблённые люди не замечают никого в радиусе сантиметра от себя, Ли подмечала всё, обо всём спрашивала и всем интересовалась. А в особенности она интересовалась двумя людьми в своей жизни: младшим братом и, конечно же, перепуганной Хван Йеджи.       Сегодня Феликс снова мямлил и говорил о том, что сомневается, потянет ли такую ношу, как Юна с двумя детьми. Он не жаловался по такому поводу родителям, понимал, что они взорвутся и скажут «знал, на что шёл, когда ложился на неё», он жаловался только Черён, которая пускай и научилась фильтровать его речь, но всё равно злилась, ударяла его по голове и говорила практически то же самое, что и говорили. Да, девушка сама тоже уже спала с Паком Сонхва, но лично они в паре заботились о контрацептивах, чтобы их количество было приемлемым. Захотели устроить марафон — устроили. Захотели попробовать нечто новое — попробовали.       — Почему ты постоянно бьёшь меня в такие моменты? — спросил как-то Феликс, потирая голову.       — Потому что думать надо, Ёнбок-и, а ты думаешь только другим местом, пускай явно с некоторых пор придерживаешься воздержания и не спишь с Юной в одной постели, — Феликс покраснел и хотел начать было защищаться, как сестра остановила его: — А лучше бы помог ей. Она держит на своих ногах трёх людей: саму себя и двух твоих дочек. Подчеркну: твоих. Не нагулянных. Ты отец. Ты должен заботиться о будущей маме.       — Но я не могу.       — Через «не хочу», — и с этими словами Черён отправилась на встречу с Йеджи, намереваясь той всё рассказать.       Девушки встретились в кафе в торговом центре, ласково обнялись и присели за столик. Сразу подскочил официант, готовый принять заказ, и Йеджи назвала капучино, а Черён — латте. Им обеим хотелось взбодриться, отпустить груз всего тяжёлого дня и расслабиться в хорошей компании, благо находили друг в друге подруг и преспокойно разговаривали не только на общие темы, но и на личные, раскрывая тайны и секреты. Как только принесли кофе и по маффину — шла небольшая акция, при покупке двух чашек кофе подавалось два бесплатных маффина с клубникой, — девушки, размешав сахар, сразу склонили друг к другу головы и принялись шушукаться, ведь знали — о таких вещах не принято говорить громко. Они научились вести себя тихо, смогли спокойно обсуждать опасные темы в толпе, и их никто не слышал, никто не мог даже понять, о чём идёт разговор.       — Почему ты мне не сказала, что встречаешься с Паком Сонхва?       — Феликс совсем с ума сходит из-за Юны.       Слова были сказаны одновременно, и брови девушек дёрнулись. Потом они рассмеялись и немного отпили от горячего кофе. Йеджи дала онни говорить, уж она сама потом изведёт старшую вопросами.       — Он и так был в шоке, когда она забеременела, так ещё и опухоль выявили, и очень боится, что не потянет её с дочками. В нём просыпается истеричка каждый раз, когда он оказывается в моём поле зрения, и мне это немного поднадоело, — Черён сморщилась. — Не знаю, то ли совсем мужчины обмельчали, то ли брат у меня такой глупый. Что думаешь?       — Думаю, что он и Юна — истинная пара, потому что Юна сегодня выела мне мозг ложечкой, потому что я, оказывается, сплю с учителем Чхве, — конечно же, девушка обернулась, дабы посмотреть, не услышал ли кто этих слов. — Так что не волнуйся — не тебе одной хочется как минимум хочется приложить о стену кого-то из этой парочки.       Черён видела, как внезапно задрожали ладони Йеджи, и та перехватила её руки, поглаживая по костяшкам. Это явно чуть успокоило Хван, но лишь ненамного — она вспомнила свою собственную параллель между Юной и Бомгю. Они прижали девушку к стене, накричали, единственное — парень ударил, а Шин просто вся покраснела от ярости. Может, ей и стоило ударить Йеджи, чтобы та не ощущала фантомных прикосновений к своим щекам, может, ей стоило заорать так, чтобы живот заболел настолько, что пришлось бы принимать экстренные роды. Кажется, Йеджи злилась на подругу.       Хотя это всё было далеко не «кажется».       — Так вот… — Йеджи кашлянула и осторожно высвободила руки из рук онни, — а что между тобой и Паком Сонхва? Уён просто сегодня мне сказал, что вы встречаетесь, и оказывается, что я совершенно не в курсе последних событий из твоей жизни. Почему не поделилась, онни? Ты… перестала мне доверять?       — Не в этом дело! — проговорила Черён, закачав головой. — Я просто… просто была не уверена, надолго ли это всё будет. Нет, теперь я не сомневаюсь в Сонхва, потому да: мы встречаемся. А за то, что он растрепал всё Уёну, получит!       Йеджи рассмеялась, и кусочки маффина упали ей на грудь. Как бы ей ни было плохо от мыслей о Юне, которая ранила в самое сердце, всё же Черён умела смешить, даже не стараясь, потому вмиг стало так легко, как не было легко раньше. Было множество вопросов, и кажется, онни читала мысли, ведь стала буквально на них отвечать, мешая слова с юмором и привкусом горьковатого кофе, за который уже заплатили. Она пробовала латте и лучше, в особенности во время работы айдолом, но знала, как и остальные, что они не вернутся как группа, они никому не нужны даже как соло-артисты. Менеджер уже устал отбиваться от их звонков, просто в общий чат скинул то, что их расформирование в планах агентства. А то Черён думала, почему пахнет газом — её мир готов был взорваться.       — Я порой живу у него, порой живу у родителей, но он сказал, что уже запланировал нашу свадьбу, — глаза Йеджи расширились, а потом она звучно выдохнула. — Сонджи уже начала меня называть «мамой» постоянно, она такая милая, на самом деле! Я хочу её называть дочкой, водить в детский садик, потом в школу, потом смотреть, как оппа поведёт её к алтарю… в общем! — Черён видела в глазах подруги незнакомую поволоку, будто бы она хотела плакать. — Скажи, Йеджи, — рискнула — и поволока внезапно исчезла, будто её и не было, — ты бы хотела стать подружкой невесты? Свадьба запланирована на декабрь.       — Я согласна! — взвизгнув, подскочила девушка, а потом обняла свою онни. — Я так счастлива за тебя, ты бы знала! Я желаю тебе только счастья, любви, чтобы у вас с Сонхва всё было хорошо! А если родится у вас ещё один ребёнок, я хочу быть крёстной!       — Обещаешь быть крёстной? — Черён протянула мизинец подруге, и та схватилась за него, кивая. — Как же я счастлива! Есть и подружка невесты, и даже крёстная. Это так приятно. Как хорошо, что ты у меня есть, Йеджи.       — А я рада, что у меня есть ты.       После этого девушки, хихикая и обсуждая пространные вещи, допили кофе и пошли, схватившись за руки. Казалось бы, будто бы совсем недавно Черён пыталась в баре поцеловать Йеджи, а теперь у неё намечена свадьба, а ещё появится падчерица, которую та вырастит как собственную дочь. Они были в мечтаниях, в ласковых лучах солнца, которое проглядывало сквозь грозовые тучи, улыбались, смотря друг на друга, и были счастливы, кажется, по-настоящему.       Будущее предопределено.       К сожалению, не быть Йеджи ни подружкой невесты, ни крёстной, ни невестой.       Потому что боль внутри вновь напомнила о себе, вновь захотелось утопиться, повеситься и с крыши сброситься, потому что радость сегодня была какой-то наигранной, будто вся жизнь — это игра и театр, а за фальшью следует наказание, ведь так постоянно говорила мама. Удивительно, что Йеджи вообще дожила до этого разговора с Черён и пустых обещаний, которые не воплотятся в жизнь. Ужасно.       И этим словом можно описать целую жизнь Йеджи.