Скрышепад

Без весомого повода убегай из города, Убегай из города — И не вздумай возвращаться. LIZER — «Из этого города».

      Чхве Ёнджуну никогда не было так больно. В детстве он часто падал на асфальт, разбивал колени, исчерчивал руки в кровь, а потом появлялась мама и говорила, что он мужчина и не может плакать. Только почему-то сейчас, потеряв самое дорогое, что у него сейчас есть, он не мог последовать материнскому совету и просто сдержаться.       Он сдерживался все похороны.       А когда по всей квартире собирал вещи Йеджи: её зубную щётку с незаметными пятнами от пасты, её расчёску, на зубчиках которой были длинные волосы, бесконечную одежду, то не сдержался. Громко, оглушающе зарыдал, желая сдохнуть, броситься вслед за своей девушкой.       В школу он больше никогда не вернётся — уже всему Сеулу передали, что уважаемый химик Чхве Ёнджун оказался педофилом, и теперь он не отмоется от этого клейма, не смоет его с репутации. И пускай ты сто раз доказывай, что это была самая настоящая любовь, никто не поверит, «Лолиту» господина Набокова читали и разбирали многие, чтобы точно сказать, что отношения Йеджи и Ёнджуна — явно не то, что кажется. Потому бывшему учителю с волчьим билетом только и оставалось, что судорожно впихивать все вещи Йеджи в мусорный пакет, а свои же — в чемоданы, потому что завтра же он уедет к родителям.       Будет для своих бывших одноклассников, которых не шибко любил, очередным идиотом, замахнувшимся на столицу, но ничего не получившим, кроме разочарования. Его примут в клуб неудачником, отпоят соджу, а потом выманят всю историю от начала и до конца: как пошёл на работу, дослужился до звания замдиректора, влюбился в ученицу и сделал её своей. Не повезёт, если среди знакомых будут директора — знают, кого точно брать на работу не стоит, но Ёнджуну, находящемуся в лютой истерике, было сложно думать о чём-то хорошем.       За время его преподавания в одном классе умерло три человека: два точно доказанных суицида и один очень мутный случай, связанный с лесбиянством и наркотиками. Шин Рюджин, Им Наён и Хван Йеджи. Особенно последняя бередила сердце и жарила его органы прямиком внутри живота. Он смог лишь отправить её отцу сообщение, что девушка сбросилась, а мама приехала сама — сердце почувствовало, что с дочкой что-то не то, так почему она не сорвалась из Пусана, когда Йеджи себя чувствовала плохо до смерти?       Не смог выкинуть все вещи девушки — просто смотрел на мусорный мешок, на всё, что туда хаотично было сброшено, и руки опустились. Вывернул всё на пол, зарылся лицом в её одежду, вдыхая аромат сигарет и духов, чувствуя её присутствие здесь, рядом с собой. Она была счастлива с ним, но один разговор с директором разрушил всё, пускай Чхве точно мог сказать, что это разрушение началось ещё до господина Кима, подтолкнувшему к нему официальные бумаги.       — Я люблю тебя, — прошептал пересохшими губами, трогая её косметику, милые брелоки, целуя всё, что под руку попадётся, лишь бы ощутить хоть ненадолго прикосновение к Йеджи, к девушке, а не к одежде или побрякушкам. — Я люблю тебя, Йеджи. Очень сильно люблю.       В тот день вечером он взял несколько бутылок виски и коньяка в магазине, но ничего на закусь готовить не стал: сдохнет — так сдохнет, если не успеет проблеваться, и всё равно, что будет потом: с младшим братом окончательно разрублена связь обвинениями, работы, которой он посвящал всё время, больше для него не существовало, а возлюбленной больше нет и не воскреснет никогда. Выпил литр, второй — больше не влезло, просто, как свинья, лёг на пол в прихожей и вновь начал рыдать.       А перед глазами яркие воспоминания о Йеджи: как она училась, как выглядела, как любила его и отдавалась всей душой. Он готов был ждать хоть сто лет, прежде чем она оправится, скажет, что она в порядке и что их отношения заиграют новыми красками. Заиграли только красными, цвета крови на школьной униформе Йеджи. Стало тошно. В первую очередь, от себя. Кто он такой, чтобы говорить о том, что ему плохо, если есть люди, которым в сто раз тяжелее? Во время похорон у Шин Юны вообще отошли воды — её повезли рожать, а он что?       Переживёт.       Наверно.       Следующее утро было ужасным: Ёнджун спал на полу в окружении вещей Йеджи, ощущая тупую боль в висках и тошноту. А ему в полдень выезжать домой, только чемоданы в машину закинуть. Пора убегать из этого города, уезжать из него, просто сделать вид, что этого жизненного опыта не было. Не было милой сердцу Йеджи, смертей, выговоров и масштабной ответственности. Он был выжат, словно лимон, нуждался в отдыхе и в том, чтобы ему сказали, что всё будет хорошо. Самому себе он в этом уже не доверял.       Квартиру не думал продавать — закрыл на все замки, оставляя бардак из вещей Йеджи внутри, а сам покатил чемоданы к лестнице, желая их сбросить, но сил не хватило, просто снёс их на первый этаж и некоторое время сидел на скамье у подъезда, то чувствуя пот по спине, то ощущая холод. Озноб. А ещё ехать до родителей.       Ёнджун еле затащил чемоданы в багажник, захлопнул его и снова некоторое время просто стоял, смотря на машину. Они с Йеджи внутри часто ездили, целовались, и от всего этого стало до отвращения горько, что даже взор застилался непрошеными слезами. Если бы был зомби-апокалипсис, он бы специально нашёл восставшую из могилы Йеджи и заставил себя съесть, чтобы не мучиться. Но, к сожалению, жизнь не похожа на фильм-катастрофу, если катастрофой не названы чувства. Чхве открыл дверь и сел на водительское сиденье, мысленно прощаясь со всем дорогим, что было а этом тысячу раз отныне нелюбимом и проклятом городе. Он завёл двигатель, посмотрел на бледного призрака самого себя в зеркале заднего вида и настроился, что пора ехать к родителям, а в жизни потом наступит белая полоса без росчерков чёрной краски.       Похороны были эпилогом истории Хван Йеджи, девушки, которая всю жизнь страдала и надеялась найти выход и обрести любовь если не всех людей, то хотя бы одного. Видимо, не выдержала всех испытаний. Видимо, действительно решила, что так проще для неё самой, что так лучше для всех. Она во всём этом только жертва, жертва, отчаянно хотящая любви и жизни, но не получившая ничего, кроме жуткой и болезненной смерти.       Чхве Ёнджун ехал, поджигая сигарету и надеясь, что никотин в лёгких приблизит его к смерти. Ехал и думал о том, что его должна сбить машина или же случится момент, как в «Пункте назначения», чтобы его разрезало пополам или же чем-то придавило. К сожалению, не разрежет и не прибавит. Кому-то жизнь дана для того, чтобы умереть, а кому-то — чтобы мучиться.       Чхве Ёнджун из второго типа людей. И он будет страдать и искать любовь в виски и коньяке, дребезжащим в багажнике, пока не умрёт.