Жаль, сердце — не металл

— …понимаешь? — вопросительно протянул я, притормозив на несколько секунд и поудобнее устраивая толстую стальную цепь на плече. — Ещё в моей юности учёные умы днями и ночами насиловали мозги, пытаясь пояснить всю эту херабору с галактиками и почему они внезапно не распадаются на части. Задачка, да? Я мельком оглянулся через плечо и, словив крайне злобный и возмущённый взгляд, продолжил свой путь к месту семейного собрания. Под подошвами сапог трещала мелкая острая крошка и отскакивала в сторону, тихим эхом отражаясь от стен выбитого прямо в твёрдой породе коридора, и мне стало даже слегка беспокойно, не приносило ли неудобств наше непродолжительное путешествие по местным достопримечательностям мистеру Уинтерсу. В планы мои вовсе не входило запытать беднягу до смерти посредством стирания его нежной задницы о камни, однако интересоваться его ощущениями я не стал, вполне здраво рассудив, что раз у папаши хватает сил периодически брыкаться и извиваться подобно червю на сковороде, то небольшие ухабы по дороге он точно выдержит. — Так вот, Итан, — утвердительно сказал я, а в ответ мне послышались неразборчивые ругательства и шипение, — эта некая тёмная энергия должна была пояснить нам, — мой указательный палец многозначительно возделся в направлении свода, — расширение Вселенной с ускорением, но на деле — ни-ху-я-шеньки! Уинтерс за спиной дёрнулся и сдавленно замычал, видимо, прочувствовав позвоночником особо выпирающий камушек, а я покрепче сжал звенья цепи в ладони. — Спокойнее, детка, мы почти пришли, — утешительно произнёс я, услышав, как он вновь болезненно застонал и резко затих. — Ещё немного — и познакомишься с моим достопочтенным семейством. Так, на чём мы остановились? А… Ты не подумай, Итан, я, конечно, не эксперт в этой области, но сдаётся мне, что данный вопрос стоит на уровне с тем, где искать логику в действиях уважаемой матушки и почему сиськи моей шпалы-сестры до сих пор не обвисли от времени. Кстати, о ней… Ты слушаешь там? Я вновь зыркнул на него и едва раздражённо не отшвырнул цепь в сторону. — Уинтерс, чёрт бы тебя побрал! И спрашивается, какого хуя я тогда тут распинаюсь?! У вас, городских, никаких манер! Бестолочь бесцеремонно вырубилась, и даже мои лёгкие пинки в бедро никаким образом не приводили его в чувство. Серая кофта с капюшоном напрочь пропиталась бурой грязью и задралась чуть ли не до груди, оголив бледный плоский живот, на который из трещины в своде коридора ритмично капала вода. Я глубоко вздохнул, проследив глазами, как тонкий прозрачный ручеёк сбегает по его коже, размывая уже успевшее подсохнуть кровавое пятно на боку. Что ж, вполне вероятно, что я переоценил его выносливость и умение уживаться с торчащим из-под ребра металлическим прутом, хотя и искренне считал, что он его заслужил. Я приблизился к нему на шаг, вглядываясь в лицо и стараясь распознать, не стремится ли светловолосая зараза в мир иной раньше времени. Подбитый висок его больше не кровил, покрывшись тонкой запёкшейся корочкой с налипшими на неё влажными прядями. Под глазами залегли глубокие тени, выдавая его усталость, однако в целом выглядел молодой папаша довольно живо для будущего трупа. Честно, я и вовсе не думал, что увижу его снова и почти целым — если, конечно, не учитывать такую мелочь, как отсутствие двух пальцев на руке. Стоило ли винить безмозглых псов в желании отведать хотя бы кусочек двуногого деликатеса, едва их хозяин умудрился отвернуться? Впрочем, и наткнулся я на Уинтерса чисто случайно, когда окольными путями пиздовал на указанное Матерью место собрания, находившееся рядом с замком Димитреску. Разветвлённая система подземных переходов, подвалов и узких лазов, которые я успел исследовать ещё полвека назад, позволяла шустро перемещаться под деревней, а уж пройти мимо винных погребов кровососущей стервы и не отведать ради поднятия настроения нового урожая — показалось мне сущим кощунством. Очередной приказ Миранды паскудил и без того отвратное утро, заставляя меня красноречиво осыпать её проклятиями и вскидывать руки к небесам, моля безвозвратно покойных древних богов о минуточке спокойствия подальше от чокнутой семейки. Хотелось зарыться по самый нос в чертежи, слушая монотонное дыхание фабрики и размеренный стук её механических сердец, что успокаивал разум и заставлял разрозненные мысли вновь сливаться в единый поток. Заняться подготовкой свежих тел для вживления реактора: осмотр, оценка повреждений, ведение записей — всё донельзя привычно и отточено до автоматизма настолько, что я мог бы выполнить каждое действие с завязанными глазами. Но матушка посчитала иначе, послав ко мне крылатого посланника. — Кар! — громко и весьма ёмко сообщила мне ворона и принялась с усердием начищать поблёскивающие перья. Я как раз дотопал обратно к фабрике и принялся обыскивать одного из трупов, притащенных ликанами, раскладывая добытое прямо на земле. Безмозглые твари всё же умудрились погрызть тело, и оно обглоданными глазницами пялилось в серое небо, а сквозь дыру в бронежилете прекрасно просматривался значительно опустевший внутренний мир. Уточнять, кто из святой ликаньей двоицы поиздевался над моим подопытным, мне было откровенно лень, а потому я отправил их вместе к праотцам отмаливать свои собачьи грешки. Затаскивать трупы внутрь фабрики я не стал, посчитав, что морозный воздух и закаливание хрустящим снежком пойдёт тушкам на пользу гораздо больше, чем резкий перепад температур. — Пошла на хуй, паскуда, — ворчливо рыкнул я на птицу, продолжая шариться по карманам мертвеца. Ствола при себе у того не оказалось, но я выудил парочку обойм для кольта, а ещё добротный армейский нож, с оплетённой кожей рукоятью. — Неплохо, — констатировал я для самого себя, проверяя забавку на баланс. Бывший хозяин явно бережливо и весьма сентиментально относился к оружию, судя по качеству заточки лезвия и аккуратной гравировке на нём. — «Мёртвый пёс не кусает». Готов опровергнуть это, дружище. — Кар! — повторила надоедливая птица и, хлопнув крыльями, молниеносно взметнулась вверх, уворачиваясь от запущенного в неё комка снега. — Заебали! Да понял я, понял! — способы коммуникации в деревне оставляли желать лучшего. — Сейчас буду! Однако настырное пернатое покидать меня не собиралось и, усевшись на торчащий из земли проржавевший остов трактора, чуть ли не обиженно уставилось на меня чёрными глазёнками. Я же, протяжно вздохнув, чтобы двукрылое создание в полной мере осознало степень моей заёбанности, поправил воротник пальто, подхватил лежавший рядом молот и в который раз пошуршал обратно к деревне. Над сгоревшими хибарами тянулись рваные столпы дыма, устремляясь вверх, в бесцветное небо, а стоявший на возвышенности особняк Луизы вовсю полыхал, объятый рыжим пламенем. Его неуёмные языки жадно лизали старые кирпичные стены, расписывая гарью, и почти дожрали кусок крыши, что с треском развалился надвое и рухнул внутрь строения. Дом достался Луизе от давно почившего отца, а тому от его отца, и не будь эта дамочка столь преданной Матери и не растрачивай остатки своего ума на бессмысленное поклонение местному божеству, сплавила бы особняк первому попавшемуся приезжему за гроши и убралась подальше от нашей проклятой деревеньки. Впрочем, чисто теоретически убралась, папаша-то её сгинул где-то в глухих лесах неподалёку и явно не от клыков диких зверей. Я обошёл горящий дом по дуге и протопал к неприметному и занесённому снегом подвалу, вход в который, для защиты от особо любопытных, скрывался решёткой, обвитой металлической цепью. Сестричка бы совсем не обрадовалась, заползи кто в один из её винных погребов, но упустить такого случая поднасрать ей я точно не мог. Поржавевший замок звякнул и бесполезной кучкой металла брякнулся о землю, а следом за ним, вырвавшись из креплений, улетела и решетка. Я сунул голову в зияющий чернотой проход, втянул носом прелый и отдающий плесенью воздух, а после аккуратно ступил на обледеневшую кладку на полу. Полувековой алкоголизм Димитреску всё же приносил свои плоды: вино она гнала отличное. Пусть пока и недозревшее, чрезмерно отдающее алкогольной горечью и крепкое, но всё же неиспорченное вкусовыми добавками в виде подтухшей крови местных девок. Я, отыскав на одном из стеллажей черпак, вскрыл винную бочку и наполнил тот до краёв, с удовольствием отмечая, как напиток растекается на языке, оставляя после себя сладковатое послевкусие. Ёбаный цирк с уродами — пардон, собрание — во главе с моей мамочкой напрягало неимоверно, а раз выпала возможность принять на грудь, то идти на него трезвым я и вовсе не собирался. Да и что нового там узнаю? Как Миранда приволокла за собой целую ораву вояк и одного доходягу, которым уже наверняка отобедал Урьяж, стащив самые сочные куски? Или о несчастной мёртвой дочурке, чей детский трупик облюбовали черви, оставив только хрупкие косточки? Отхлебнув ещё молодого вина, я выудил из кармана портсигар и зажигалку. Курево значительно приподняло мне настроение, и я вальяжно развалился на одном из ящиков, прислонившись лопатками к стене, но в тот же момент рывком вскочил на ноги, едва не закашлявшись от слишком глубокой затяжки. Ранее запертая дверь скрипнула, и через узкую щель просунулась взлохмаченная голова Уинтерса. — Мне казалось, никто не выжил, — протянул я, стараясь скрыть удивление в голосе при виде светловолосого несчастья со всеми его конечностями сразу. Теперь маменька точно простит мне опоздание, да ещё и когтистой лапкой по головке погладит, если я притащу это недоразумение к ней живым. — А ты что за мудила? — с подозрением буркнул Уинтерс, наставив на меня ствол. Металл вокруг завибрировал и поднялся в воздух, в медленном вихре кружа подле меня. Я чувствовал каждый обломок и деталь, словно они являлись продолжением моих конечностей, но осязаемее всего был запрятанный куда-то в глубину страх Уинтерса перед неизвестной ему угрозой в лице меня. Он отступил на шаг назад, упираясь спиной в кованую узорчатую дверь, и принялся стрелять глазами по сторонам в поисках возможного выхода. — Вежливости у тебя хоть отбавляй, — я поправил очки на переносице и проследил взглядом, как убийственная игрушка резко вырвалась из его ладони и заскользила по полу к моим ногам. — Какого чёрта?! — Не местный, сразу видно, — я отшвырнул окурок на пол, раздавив его носком ботинка, а после одним движением всадил ржавый прут аккурат меж рёбер Итана. Он как подкошенный завалился на бок и, сцепив зубы от боли, глухо застонал, попытавшись влажными от крови пальцами вытащить из тела инородный предмет. — Ну, успокойся, иначе сделаешь только хуже, — моя рука, затянутая в перчатку, скользнула по острому краю прута и ниже, пока не упёрлась и не прижала рваный край раны, от чего Уинтерс дёрнулся всем телом и прокусил собственную губу. Мне он напомнил бабочку, проткнутую булавкой, но всё продолжающую трепыхаться в бессильных потугах и хлопать хрупкими полупрозрачными крылышками. — Где… моя дочь?.. — сплёвывая вязкую красноватую слюну и с трудом удерживая голову, проговорил Уинтерс. — Матерь Миранда тебе расскажет, сладкий, — в ответ я успокаивающе пригладил его светлые волосы, а после металл со свистом и звоном рассёк воздух и сковал его по рукам и ногам. Нет, конечно, я как самый настоящий благородный рыцарь вызволил принцесску из заточения: тащить лишние килограммы металлических обломков мне никаким боком не всралось, а уж зажатый со всех сторон Уинтерс мог отбросить коньки ещё до своего появления на собрании. Он и так периодически терял сознание, и я как мог пытался занять его разговорами, подумав, что, возможно, ему, как образованному городскому жителю, перед смертью всё же будет интересно побеседовать о волнующих современность вопросах. С деревенскими такой трюк не прокатывал. — Итан, — я стащил перчатку и пощекотал его за ухом, — просыпайся. Торчать в сыром коридоре не было никакого желания, как и лишний раз возиться с будущей игрушкой Миранды. Вероятно, ему всё же мешала железка под рёбрами, и я, смилостивившись, резко выдрал её из тела. Уинтерс очнулся на пару секунд, ошалело окидывая меня мутным взглядом, закашлялся и опять вырубился. — Ёб твою мать, сказал бы прямо, что не выспался, — я задумчиво почесал затылок, вновь закинул цепь на плечо и потащил свою ношу к выходу из коридора. Ах да. Рот я ему завязал. Не потому что закованный в импровизированные кандалы Уинтерс оказался крайне скучным собеседником и нудил по поводу и без: светловолосая зараза умудрилась пару раз весьма болезненно цапнуть меня зубами за перчатку — пока я так заботливо проверял, не скопытился ли он случаем, — и при этом не упускала случая поносить меня такими ругательствами, что деревенские мужики на его фоне казались городской интеллигенцией. У прохода к месту встречи я столкнулся с Димитреску, что весьма презрительно скривилась, едва мой силуэт выскользнул из полутьмы коридора. — Явился всё же, — она недовольно поджала губы и блеснула в мою сторону жёлтыми глазами. — Грязный мужлан, ещё и дружка притащил. — Ты и сама не особо торопилась, Мисс Гигантские Сиськи, — я театрально поклонился перед дамой и пропустил её вперёд, решив, что вдвоём с её достопочтенной задницей мы обязательно намертво застрянем в дверях, а скованный Уинтерс так и останется валяться снаружи. — Хам! — фыркнула она и, пригнувшись, вошла в помещение, а я скривился, учуяв приторный и душный шлейф её духов. — Я тебя тоже люблю, сестричка. Миранда уже стояла на возвышенности в окружении подрагивающих на сквозняке свечей, облачённая в кружево и расшитую золотом рясу, горделиво сложив руки на груди и терпеливо дожидаясь, пока её семейство расползётся по местам. Рядом с Матерью в ворохе чёрных одежд, молчаливо и сжавшись, сидела Донна, придерживая на руках своё ненаглядное кукольное страшилище. На старых строительных лесах и в нишах перетаптывались ликаны и новообращённые особи, ещё не покрытые плешивой серой шерстью. Я же оттащил Уинтерса к одной из мраморных колонн и постарался придать ему более-менее ровное положение, чему тот бессознательно воспротивился, пару раз всё же завалившись на бок. Я махнул рукой и упал на ближайшую скамейку, приставив рядом молот, а после довольно залыбился, услышав, как под прелестями Димитреску скрипнуло старое толстое дерево. — Мои дети, — пафосно начала Миранда, разведя руки в стороны, — я собрала вас здесь, чтобы сообщить… «Бла-бла-бла, побыстрее, стерва, я ради этого, что ли, пёрся сюда?» — совсем уж невежливо проскочила в моей голове мысль. — …вскоре я верну утраченную дочь из небытия, а вы предоставите защиту своей матери… «Опять сраный бред про мёртвого ребёнка», — я чиркнул зажигалкой и зажал сигару меж зубов. — …враг посмел ступить на наши земли… «Ты сама же его и притащила, глупая баба». — Гейзенберг, — Миранда обратилась ко мне, вырывая из размышлений. — Благодарю тебя, сын, что привел ко мне человека. Уинтерс, при упоминании его персоны, вяло зашуршал на полу и открыл глаза. Он приподнялся на локтях и муркнул что-то нечленораздельное, сквозь полуприкрытые веки оглядывая помещение. — Да не за что, — я едва не ляпнул «мамуля», — я рад послужить вам. — Я знаю, дети мои, что вы безмерно преданы мне… — вновь начала она свою речь. «Преданы глубже некуда, мама», — хихикнула в голове мысль. — …и потому желаю, чтобы этот мужчина достался одному из вас — в знак моей благодарности. И я ловил его лишь затем, чтобы сейчас моей семейке не было скучно?! Матерь могла и сразу отдать его мне, без лишней беготни и нервотрёпки, и хоть я не использовал живых в экспериментах, мои убийственные двуногие поделки на фабрике могли вполне успешно разобраться с данной проблемой. — Человек, человек! — заскрежетала Энджи, кружась вокруг замученного Уинтерса. — Какой хорошенький, какой славный, Матерь Миранда обязательно отдаст его нам! — Донна, уйми свою куклу, — виски неприятно кольнуло от противного голоска. — Ч-человек будет мой! — к ней присоединился не менее мерзкий мой старший братец, едва не вплотную приблизившись своим дряблым телом к Итану. На лице бедняги на секунду мелькнуло отвращение, а самого его ощутимо передёрнуло, едва он ощутил затхлый запах болотной тины, исходивший от поношенного тряпья Моро. Я даже ему посочувствовал: стрёмное ебало водяного дебила последнее, что желаешь увидеть перед смертью. — Уходи, дай мне рассмотреть его! — заскакала на месте Энджи. — Какой светленький! — …да заткнитесь вы нахер! — не выдержав, рявкнул я и ткнул пальцем в Моро: — Убери харю от человека, лупоглазый идиот, ты пугаешь нашего гостя. — М-мама, — запричитал уродец, горестно заламывая ручки-спички, — он м-мен-ня обижает! Ма-ма! Скаж-жи ему! — Захлопнись, — фыркнул я, скосив глаза на Миранду, которую, могу поклясться, и вовсе не интересовали дрязги меж её детишками. — Ты же тупой как пробка, тебе и дохлую рыбу не доверят, не говоря уже о человеке. — Ма-ама! — завыл он на высокой ноте, а я лишь закатил глаза, думая, похвалят меня или погрозят пальцем, если я заставлю дурака умолкнуть навсегда. Миранда всеми фибрами души витала где-то в поднебесье, мечтательно устремив взгляд в никуда, наверняка представляя, как уже проводит эксперименты над дочуркой Уинтерса. — Гейзенберг, его судьбу решишь ты, — она ткнула в меня пальцем и вновь погрузилась в свои мысли. — Матерь Миранда, я протестую! — гневно вскрикнула Альсина, в сию же секунду подрываясь с лавки. И как она только под ней не треснула. «Матерь Миранда, я протестую! — мысленно перекривил я ходячую стремянку с сиськами. — Позвольте в очередной раз отлизать вам!» — Гейзенберг ещё дитя! Я бы приспустил штаны и показал ей, насколько я «дитя», но сдержался и, шумно выдохнув сигарный дым, произнёс ответ, достойный лишь столь благородной дамы: — Завали ебальник, сучка. Альсина на секунду умолкла, но тут же оскалилась и продолжила: — Его преданность под сомнением. Дайте смертного мне, и я его вам подготовлю. — Из-за твоей подготовки в деревне одни девки да старики остались, вечно голодная ты стерва! — я встал со скамейки и подошёл к беснующейся дамочке. — Тебе лишь пузо набить и очередному мужику хер отрезать, подвесив его за пятки — вот и все развлечения. — Прикрой рот, дитя! Ты только и можешь, что железки перебирать, безвылазно сидя в своём закутке. Будь моя воля, и ты стал бы ужином для моих дочерей. — Как бы твои дочурки на моём члене не скакали, сестрица, — ехедно хмыкнул я и выдохнул клубы дыма ей прямо на сиськи. — Похабный мужлан! Матерь Миранда! Как смеет это ничтожество оскорблять моих драгоценных дочерей, дарованных вами? — Не хотите меня спросить? — хрипло произнёс пленник, всё же собравшись с силами и приняв вертикальную позицию. — Молчать! — взвизгнула Миранда, а её голос разнёсся гулким эхом под сводом и взбудоражил рычащих псов позади. Я даже ощутил некую благодарность за решение прекратить этот фарс. — Я сказала своё слово. — Спасибо, Матерь, — поклонился я, выдавливая из себя притворную учтивость. — Ну что, Итан Уинтерс, поиграем? Твари и господа, да начнётся веселье! Я разбил молотом сковывающие его ноги кандалы и наклонился совсем близко к лицу Уинтерса, даже сквозь громкое рычание ликанов расслышав надрывный стук его сердца. — Беги, — тихо шепнул я ему одними губами, и довольно подметил, как округлились его голубые глаза. — Может, спрячешься где по пути и не подохнешь в первые пару минут. И он не подох, хотя честно сказать, я уже и списал юркого засранца со счетов, едва он прыгнул в ту яму. Упрямец совсем не желал помирать и выбирался из западни раз за разом, ловко увиливая от острых когтей смерти, что кралась за ним по пятам и, казалось бы, отставала всего на пару шагов. Какое-то шестое чувство вывело его из пещер почти целым и невредимым, позволило проскользнуть мимо кровожадных ликанов и моих ловушек, расставленных на каждом шагу. Было ли то стремление спасти дочь, что суповым набором расфасовали по банкам, или же отчаянное жизнелюбие — я так и не понял. Но Уинтерс рвался вперёд: сквозь свой страх, полчища монстров и невзирая на лишние дырки в теле. И я бы в третий раз списал его в утиль, не увидь воочию, как гигантское крылатое чудовище, бывшее некогда моей сестрой, с предсмертным рёвом и визгами падает на одну из башней замка, поднимая клубы пыли и мелкой кирпичной крошки. Как глухо трещит каменная кладка, и срываются в пропасть обломки, а стаи летающих тварей взмывают над крышами и кружатся вокруг рассыпающегося тела своей хозяйки. Не то чтобы я специально шарился под окнами Димитреску, скорее, чисто случайно забрёл, в задумчивости рассуждая, не сложил ли свою отбитую головушку Уинтерс в замке. И не сказать, что я — херь какая! — беспокоился о нём, когда мелкие ведьмы располосовали того серпами и потащили по коридору. Даже ничуть не встревожился, когда их гигантская мамаша-сыроедка гоняла его по извилистым коридорам замка. И вообще не восхитился этим отбитым, когда он разделался с мушиной троицей. Нет. Только понял, кто мне нужен. Эта по таинственной причине абсолютно неубиваемая светловолосая зараза, одним своим присутствием способная за несколько часов навести шума в деревне и всполошить даже саму Миранду. Союзник. Последняя и совершенно глупо упущенная деталь в моём плане.