Память, не молчи!

      — Мы шли, и вдруг сзади шаги!       — Думали, ты!       — А там он!       — Рик так аккуратно ножи поправил и говорит: «Забыл чего»?       — А он ему: «Не узнаёшь»? И капюшон скинул.       Такко уже знал от Верена и от самого Арна, что братья объяснились по пути с мельницы. Но близнецы рассказывали об этом куда живее. О деле тоже не забывали — один подравнивал гири, второй клал на медную чашу весов заряды. Два дня пролетели быстро: Элеонора уехала, прихватив с собой Грету, и на склонах у замка снова закипела работа.       Новую дорогу решили прокладывать в обход. Опять грохотали буры и скрипели блоки, оттаскивая валуны. Близнецы встали с рассветом, заявив, что не покинут склон до темноты. И помогали как могли: распутывали фитили, замеряли глубину скважин, подавали заряды и всё, что можно было подать, принести, подержать. И, ясное дело, болтали без умолку.       — Рик на него смотрел-смотрел и говорит: я сегодня уже раз обознался. Больше не хочу.       — А он ему: я тебя сразу признал. Кто ещё так нос задирает, как не мой братец!       — А Рик будто окаменел, развернулся и дальше пошёл.       — Тот его догнал и меч из ножен потянул!       — Верен его как схватит!       — А тот орёт: рожу мою не разглядел, так хоть на меч глаза разуй!       — А на рукояти герб их родовой!       — Рик молчал-молчал, а потом взял и рассмеялся!       — Потом ещё нас подозвал, обнял и сказал: что за день!       — И дальше они всю дорогу шли впереди и говорили, а Верен только головой качал и улыбался.       — Мы думали, мы все вместе пойдём в замок, но на развилке этот Арн остановился и сказал, что тебя не бросит, всё ж охранник.       — Рик заржал и сказал, что с такой охраной и врагов не надо. А вообще зачем тебе тут охрана?       — А обознался — это он о чём говорил?       Такко сделал знак подождать, пока пересчитывал заряды и отмечал в тетради. Близнецы мужественно молчали, но стоило ему поднять голову, выпалили:       — Здорово вышло, да? Это же с ума сойти — столько лет не видеть брата!       Такко подровнял заряды и принялся убирать гири с весов.       — Да.       Два дня на мельнице ушли на то, чтобы убедить себя: он поступил правильно. От лжи горчило во рту, но Такко твердил себе: никто в здравом уме не заявил бы, что Ардерик близнецам не отец. Никто другой так с ними не возился, не вкладывал всего себя. Если у Щита Севера и было уязвимое место, то не жена, не баронесса, даже не власть, а близнецы. Мог ли Такко этим воспользоваться? Особенно теперь, будучи обязан Ардерику жизнью?       Тайна Олларда не касалась ни Ардерика, ни Верена, ни тем более Арна. Только Такко.       Ещё неделя — и он убедит себя, что и близнецам не нужно ничего знать. Жили они без полуразрушенного замка и ещё поживут. Сам Такко вернётся в столицу, скажет Ривелену, что письмо о наследстве писал в пьяном бреду, и с именем Оллардов будет покончено навсегда.       От этой мысли холодело и сжималось в груди. Но иначе не выходило. Так всем будет спокойнее, а что до Такко — шестнадцать лет он таскал этот груз и ещё проносит.       Он окинул взглядом ровные верхушки зарядов и кивнул близнецам:       — Закладываем.       Снова по склонам поползли зеленоватые огни, почти невидимые в дневном свете. Близнецы примолкли, посерьёзнели. Грохот, столб пыли и камней, заполошно взвившиеся птицы — и огромный валун рассыпался на куски.       Близнецы отказались обедать в замке — перекусили хлебом и овечьим сыром на склоне вместе со всеми. Такко косился, как ловко они обращаются с зарядами, как сосредоточенно хмурят брови, и гнал, гнал от себя мысли — эту бы сноровку да в маркграфские мастерские… Взрывы приводили мальчишек в совершенный восторг. К концу дня поясные сумки у обоих были набиты осколками камней и сплющенными щепками.       Они работали, пока вершины гор не вспыхнули закатным золотом, а мастера и слуги совсем не выбились из сил.       — Скоро придётся в горах и ночевать. Уйдём далеко от замка, — сказал Такко, отряхивая руки от пыли. — Туда-то вы не потащитесь?       Огонь в глазах близнецов показал, что потащатся непременно. И вообще для них нет ничего лучше, чем ночевать на холодном и сыром склоне под продуваемым всеми ветрами навесом.       — Скоро длинные дни, можно будет вообще не спать! — радостно отозвались они.       Неужели Такко тоже выглядел восторженным воробушком в Эсхенском замке? Ещё бы. Хвостом ходил за Оллардом, очарованный тайными ходами и подвальной мастерской. Нет, не надо мальчишкам такого наследства. Пусть знают только вольные горы и долгие дни, пусть взрослеют в мире.

***

      Близнецы клялись прийти к Такко после ужина за страшными сказками, но едва не заснули за столом. Поднялись, шатаясь, пробормотали, что умоются и непременно вернутся, а то натопили — не вздохнуть. И пропали на лестнице, ведущей к спальням.       Такко поймал довольный взгляд Ардерика:       — Пустишь их завтра на склон?       — А то. В замке первый вечер тихо! Никому щетину в постель не подсыпали, сапоги к полу не прибили, на кухне мел вместо соли не положили. Чего ж не пустить!       — Я и не помню, когда они так уматывались, — улыбнулась Бригитта. — Непривычно даже.       Она сидела, касаясь Верена локтём, хотя без Греты и близнецов места за столом хватало. В полумраке лица супругов казались похожими — не чертами, но общим выражением: спокойным, светлым. Таких людей не мучает совесть, по ночам к ним не являются умершие. Такко вздохнул и взглянул на Ардерика. С ним рядом сидел Арн, и сходство братьев тоже бросалось в глаза. Совсем другое, чем у Верена с Бригиттой: этих сближала многолетняя обида и ненависть. Впрочем, сейчас настороженность почти покинула их лица. Арн даже улыбнулся. Кажется, даже пару раз.       — Благодарю за гостеприимство, — Такко поднялся из-за стола. Тело ныло от усталости. Не одни близнецы умотались сегодня в горах. Добраться до комнаты и спать, спать, спать… Без мыслей и снов.       — Да, чуть не забыл: подарочек от канцлера у тебя в спальне, — ухмыльнулся Ардерик. — Заждался уже.       Такко устало прикрыл глаза:       — Что там хоть?       — Сам погляди.       Лестница казалась бесконечной. Сожри тьма Ривелена и его послание! Такко откроет его завтра.       Как всегда, чутьё сработало раньше слуха и зрения — в густом сумраке у прогорающего камина кто-то был. Такко застыл у двери, держа ладонь на рукояти кинжала.       Навстречу поднялась женская фигура. Её окутывал плащ, но сложная причёска и тонкий профиль не оставили сомнений. Такко зажёг от камина свечу и в изумлении уставился на гостью:       — Клэр! Откуда, рассветные силы?       Он даже зажмурился, чтобы убедиться: это не видение. Клэр сморщила нос, передёрнула плечами и снова уселась в кресло:       — Не рад меня видеть?       — Да я пока сам не понял. — Такко запалил ещё фонарь, подкинул в камин дров, и в комнате посветлело. — Рад, конечно. Но какими судьбами тебя сюда занесло?       — По делам. Северные меха в этом году совсем плохи. Проще было самой закупиться у баронессы Элеоноры, чем пытаться продать ту заваль.       — Да, они не охотились зимой, — вспомнил Такко. — Почему не написала?       — Боялась разминуться. Вдруг ты ещё куда-то уехал. А потом решила удивить тебя.       — И давно ты здесь?       — Приехала с баронессой Элеонорой. Она ещё красивее, чем о ней говорят. Так хорошо выглядеть в столь преклонном возрасте! Сколько ей, за сорок?       Мелькнула дурная мысль: а вдруг баронесса успела сговориться с Клэр? Да ну, ерунда. Клэр умна только в торговле мехами и знает это. В интриги её силком не затащишь.       — Если бы я знал, что ты здесь, я бы приехал раньше. Ты скучала?       — О нет, я прекрасно провела время. Познакомилась тут со всеми. Жаль, Грета уехала, мы с ней почти подружились. Она родня баронессе, да? Тоже красотка, хоть и немолода.       Такко украдкой ущипнул себя. Может, он заснул, не добравшись до спальни, и этот дурацкий разговор ему привиделся? Но щипок отозвался болью, а следом Клэр добавила:       — Да ну брось. Я уже знаю, что ты не только со мной кончаешь два раза подряд. За те три дня, что я тебя тут дожидалась, мы с Гретой поговорили о многом.       Такко молча стукнулся затылком о стену и прикрыл глаза. Спокойная ночь превращалась в какое-то безумие.       — Ладно, — Клэр поднялась. — Я приехала не для того, чтобы ревновать тебя к пожилым дамам. В конце концов, Грета лекарка, а значит, ты не притащишь от неё дурной болезни.       — Надеюсь, ты была столь же осмотрительна по дороге.       — Если и не была, Грета тебя вылечит. А я ей помогу.       Такко даже головой тряхнул, чтобы отогнать представившуюся картину.       — Знаешь, милая, сегодня я особенно остро ощущаю, что сам не первой молодости. Давай ты выложишь всё, что обо мне думаешь, и разойдёмся спать. А утром поговорим спокойно.       — Даже не надейся, — Клэр подошла так близко, что Такко ощутил цветочно-медовый аромат её волос. Он осторожно положил ладони Клэр на талию, и она придвинулась вплотную и лукаво улыбнулась, прикусив губу.       — Клэр, послушай. Тебе не стоило приезжать. И тем более ждать меня в спальне.       — Почему?       — Мы немного поспорили с баронессой. И я не хочу, чтобы она знала, что ты со мной.       — Но баронессы здесь нет.       — Клэр! Ещё мною недоволен канцлер. Так уж вышло, и я…       — А то он о нас не знает!       — Рассветные силы, да как тебе объяснить! Одно дело, когда я живу у тебя в столице, мне же надо где-то жить, и совсем другое, когда ты тащишься ко мне через горы. Полбеды, если бы ты просто написала мне из Эслинге… а ты приехала, ждала меня здесь... Я влез в опасную игру и не хочу, чтобы ты стала заложницей, понимаешь?       — Канцлера здесь тоже нет, — тихо сказала Клэр.       — У него везде глаза и уши. А я, дурак, до сих пор не догадался, кого он послал соглядатаем!       Клэр улыбнулась — странно, неровно, как не улыбалась никогда.       — Зато я знаю. Канцлер никого не послал с тобой. Его человек приехал только сейчас. — Выдержала паузу и проговорила твёрдо: — Это я.       Камин пылал жарко. Такко сидел на полу, скрестив ноги, и механически подкидывал одно полено за другим. Клэр устроилась рядом, подтянув колени к груди и обхватив их руками.       — Ривелен вызвал меня сразу после похорон мужа, — рассказывала она. — Не сам, конечно. Прислал людей. Я испугалась. Думала, остались какие-то долги или ещё что. Но он сказал, что на хорошеньких вдов всегда хороший спрос. И пообещал решать все мои дела. Ему особо ничего не нужно было — так, задержать кого-то разговором, привести куда-нибудь... Я сперва отказалась, а потом посидела дома с тётушками и чуть с ума не сошла. Написала канцлеру, что хочу купить меховую лавку и чтобы её не сожгли, а меня не задушили налогами. Тем же вечером мне принесли ключи и все бумаги. И сказали пойти на праздник в один дом и проследить за молодой невестой…       — А потом Ривелен приказал сойтись со мной?       — Да. Но ты и правда мне приглянулся.       Такко швырнул последнее полено и вцепился пальцами в волосы. Клэр, милая, нежная, манящая — и служит Ривелену! Он, дурак, косился на слуг, видел людей канцлера в каждом из них, предупреждал Клэр, чтобы меняла прислугу почаще. Теперь-то ясно, почему она только смеялась его подозрениям!       — Выйти за меня тоже велел Ривелен?       — Нет.       — А кто?       Клэр промолчала. Только плотнее обхватила колени.       —Зачем ты вообще мне рассказала? Я бы ещё долго не догадался... недоумок!       Клэр невесело улыбнулась:       — Да, я могла сразу уехать из Эслинге. Ты бы даже не узнал, что я здесь была. Но я пришла к тебе и всё рассказала, потому что я на твоей стороне.       В отблесках от камина волосы Клэр казались рыжим сиянием. Черты лица заострились, сделав её похожей на лису. Верить этой плутовке или нет?       — Я помогу, — твёрдо повторила она. — Подумай сам, что толку, если бы я отказала Ривелену? Он бы сразу нашёл другую, которая бы шпионила по-настоящему. А если бы открылась тебе, ты бы мог выдать себя, и он опять приставил бы другую.       — Я бы так легко тебя не оставил, — хмыкнул Такко.       Клэр покачала головой и вдруг прикрыла глаза и глубоко вздохнула, почти всхлипнула. Такко развернулся к ней, но она уже овладела собой.       — Ривелен всегда тебе верил, насколько он вообще это умеет, — быстро продолжала она. — Говорил, что ты тот ещё жук, но ваши цели совпадают. Но получив твоё письмо из Северного Предела, вышел из себя и заявил, что ты перешёл черту. Я тоже читала это письмо и не верю ни одному слову. Имя Олларда тебе не дадут никогда, ты это знаешь. Расскажи, что ты задумал? Иначе я не смогу помочь.       — Да не нужно мне его имя. Забудь про письмо. Пьян был, вот и написал.       — Но когда ты зовёшь его дочь по ночам, ты трезв. — Клэр смотрела серьёзно, её ресницы больше не дрожали. — Мне всё равно, сколько ночей ты провёл с Гретой. Ты уедешь, а она останется. Но Агнет всегда с тобой. Почему?       — Потому что она стала моим символом верности и воли, — Такко пытался сдерживаться, но слова сами рвались с губ. — Потому что она умерла, а ты жива. Тебе я могу дарить подарки, обнимать по ночам, посвящать победы на турнирах. А ей я тоже хотел помочь, но не смог... Никто не мог, но это грызёт меня до сих пор. Она не выбирала смерть, как её отец. И я хочу… хотел сделать хоть что-то, чтобы исправить эту несправедливость.       Он ждал, что Клэр встанет и уйдёт. Может, снова расплачется. Но вместо этого ощутил её ладонь на плече.       — Я не скорбела по мужу, — тихо сказала Клэр. — Но я его и не любила.       — Я тоже не любил Агнет. Кем я был, чтобы любить её? Ей было всего двенадцать, но понимаешь… Я в двенадцать поругался с отцом, прыгнул в торговую телегу и не вспоминал о нём несколько лет. Просто взял и сбежал. А она тащила на себе честь своего выморочного рода, последняя наследница… я б умом рехнулся в этом замке, а она… совсем девчонка, но ума и гордости как у отца! Только сердце добрее. Только она умерла от дурацкой болезни, а я дрался с разбойниками, был на войне, до сих пор мозгами не обзавёлся, но живу.       — В этом нет твоей вины.       — Ну да, я делал всё, что мог, чтобы свернуть себе шею поскорее, причём с малых лет. Только Агнет это не спасёт. Я только здесь понял, сколько лет прошло, и как это бессмысленно.       — Что бессмысленно?       — Да всё. Я ничем ей не помогу. И тогда не мог помочь. Просто... все эти годы она была на моей стороне. Потому что на самом деле там не было никого из живых.       Слова ещё рвались наружу, мысли обгоняли друг друга, но в груди уже не пекло так отчаянно. Будто лопнул нарыв, и боль медленно, но верно уходила. Он ничего не скажет близнецам, и даже Элеоноре не бросит в лицо её обман. И Клэр больше ничего не скажет.       Клэр медленно гладила его по плечу. Такко взял её за руку, и она крепко сжала его ладонь.       — Забудь всё, что я говорил, — улыбнулся он через силу. — Север проветрил мне мозги. Я вернусь в столицу, извинюсь перед Ривеленом и рано или поздно всё забудется.       — А я скажу, что ты работал без передышки и не делал ничего подозрительного. Теперь я на твоей стороне.       Такко поцеловал узкую ладонь, и Клэр подалась к нему. Миг — и она уже сидела у него на коленях, её лицо было совсем близко, и воздух между ними стремительно густел.       — Зачем тебе замуж за человека, который по ночам зовёт другую?       Клэр лукаво улыбнулась:       — Ты, конечно, ветреник и часто ведёшь себя как болван. Но у тебя есть сердце. А это дорого стоит.       — Так дорого, что ты даже замуж за меня готова?       — Разумеется. Вот стану госпожой Велеринг и буду припоминать тебе Грету каждый день.       — Я с тобой разведусь.       — Вот ещё! Я подкуплю канцлера соболями, и ты не избавишься от меня никогда. И с отцом твоим подружусь, и он проклянёт тебя страшным горным проклятием.       Такко фыркнул и привлёк Клэр ближе. Сладкий аромат кружил голову. Элеонора — ландыш, Грета — рябина, Клэр — медовая таволга. Мягкая, податливая, но до чего упорная! Её службу Ривелену ещё предстояло переварить. Но сейчас между ними дышало медовое тепло, которому не хотелось противиться.       — Я бы в жизни не подумал, что послание канцлера — это ты, — проговорил он, скользя пальцами по застёжкам платья. — Значит, меха и Элеонора — только предлог?       — Конечно.       Лёгкая заминка. Или показалось? Тьма с ним. Это точно ждёт до завтра. Такко отбросил плащ Клэр и рванул застёжки её платья.