Гимназия имени Ф.М. Достоевского

До корпуса гимназии шли в благоговейной тишине. Ваня нервно оглядывался по сторонам при каждом шорохе. Луна предательски спряталась за сероватыми облаками, погружая внутренний двор в полную темноту, лишая любой надежды самостоятельно найти нужное здание. Ваня не видел дальше собственной вытянутой руки, да что уж, даже Дазая переодически терял из поля зрения, когда мужчина ускорял шаг, звонко стуча каблуками ботинок по мощеной дороге. Как объяснил учитель литературы, свет на территории гимназии отключали сразу после отбоя, чтобы детям не приходило в голову гулять по парку и его окрестностям в темноте. Проверяющий лишь тревожно озирался, понимая, что даже при свете сотни ярких фонарей, он бы не решился расхаживать по внутреннему двору в одиночку. Дазай то ли прекрасно видел в темноте, то ли наизусть знал все нужные дорожки, но проводник из него был и вправду нормальный — мужчина иногда сворачивал то влево, то вправо, иногда замирал на месте, прислушиваясь к чему-то, но в общем и целом шёл спокойно. Если память Ване не изменяла, то дорога от школы до жилого корпуса была совершенно прямой, без каких-либо поворотов. Дазай же… явно плутал не просто так. Перед тем как заговорить, проверяющий подивился сам себе — он действительно назвал учителя литературы «нормальным», но просто при одной мысли о прогулке куда-то вместе с Гоголем его пробивало на дрожь. — Почему Вы постоянно останавливаетесь? — Путаю следы… — пугающим шёпотом произнёс Дазай, резко разворачиваясь к Гончарову и сталкиваясь с ним лбом ко лбу. — Зачем..? — напуганно прошептал в ответ Ваня, вновь начиная озираться. Их преследовали? Они были в опасности? В темноте кто-то был? — Чтобы нас не вынюхал рыжий маленький чуй-терьер! — У вас на территории школы живут собаки? — удивился проверяющий, инстинктивно пытаясь нащупать в карманах свой блокнот. Ваня подумал, что неправильно услышал название породы и хотел было записать, но пальцами натолкнулся лишь на пустоту. — Представь себе, Ваня, всего одна, да ещё и крошечная! А шуму от неё столько, как будто целая свора дворовая по гимназии ходит, — поведал учитель литературы, сохраняя при этом совершенно серьёзное выражение лица. — Я читал, что детям полезно общение с животными. Думаю, это очень инновационная и здравая идея — заводить на территории школы дрессированных собак или кошек, — поделился своими мыслями Гончаров, так и оставляя руки в карманах брюк. На улице было прохладно, а одолженный у Поля пиджак остался в спальне. Дазай на холод не жаловался — учитель литературы гордо вышагивал впереди, накинув на плечи песочного цвета пальто. При этом мужчина старательно не поворачивался лицом к Ване, стараясь смотреть чуть вбок и вниз. — Про дрессированных собак это ты хорошо заметил, я сам в этом принимаю активное участие, — тут же поддержал беседу Осаму. Его голос звучал немного странно, словно учитель пытался сдержать смех или улыбку, но выходило у него из рук вон плохо. Гончаров нахмурился, пытаясь понять, не над ним ли смеются. Это из-за его рассуждений о питомцах? Да, Ваня признавал, что ему по долгу профессии всегда нужно было оставаться нейтрально-безэмоциональным, но разве он не имел права поговорить на интересующую его тему? На какое-то время вновь воцарилась тишина. Ветер тихо шуршал в траве. Звук шагов разносился дробным стуком по мощёной камнем дороге. Откуда-то из-за леса доносилось совиное уханье. Где-то в темноте парка слышны были чьи-то голоса. — Ваня? — позвал Дазай, заметив, что его спутник молчит, замерев на месте, и явно нервничает. — Там кто-то есть… — перевёл тему разговора проверяющий, пальцем указывая по направлению приглушённых голосов. Кончики его пальцев исчезли в густой темноте. Неужели на улице туман? Или это сам воздух в этом проклятом месте стал вязким и всепоглощающим? Гончаров резко прижал руку к груди, тревожно оглядывая ладонь. Все пальцы в целости и сохранности вернулись к нему, но нервы шалили, а нарастающий шум пугал. Дазай же продолжил идти вперёд, исчезая из поля зрения. Сердце так и норовило вырваться из груди. Ваня несколько раз обернулся на месте, пытаясь нормально вдохнуть, но воздух словно превратился в склизкий кисель, который невозможно было проглотить, как ты не старайся. Шаги приближались и одновременно удалялись. Кто-то от него уходил, но при этом так же стремительно шёл навстречу. Голоса нарастали. Шум в голове тоже. Испуг сковал тело Гончарова, когда он начал различать незнакомую тёмную фигуру, медленно надвигавшуюся на него из объятий туманной ночи. На коже проступил холодный пот. Или это была предрассветная влага? Который был час? Скоро ли этот кошмар закончится и проверяющий проснётся в своей тёмной квартирке, на окраине Петербурга? — Кто здесь?! — попытался выкрикнуть Гончаров, делая резкий шаг назад и спотыкаясь о край дорожки — в своих жалких попытках оглядеться, он сошёл с пути и сейчас стоял посреди стриженного газона. Голос проверяющего звучал хрипло, словно, слова его тоже хотели спрятаться где-то, следуя за инстинктивным желанием не появляться на свет и замереть на кончике языка, вырываясь наружу лишь с большим трудом, звуча надломленно и тихо. — Вы кто? — раздался где-то за спиной негромкий оклик и Ваня дёргано обернулся, вскрикивая при виде молочного силуэта призрака. На секунду ему показалось, что незнакомец испугался его ничуть не меньше, но спустя ещё мгновение тот начал медленно приближаться, слегка приподняв раскрытые ладони вверх. Гончаров перестал пятить назад ровно в тот момент, когда понял, что перед ним стоит не бесплотный призрак, а лишь невысокий парень с пепельными, неровно стриженными волосами и косой чёлкой. Вышедший на него из темноты странник оказался неожиданно безобидным на вид — с большими, желтовато-фиолетовыми глазами и со встревоженностью во взгляде и неловких движениях. — Вы… тот самый проверяющий? — почему-то шёпотом спросил мальчик, поднимая голову, чтобы лучше разглядеть лицо Вани. Гончаров отчаянно пытался взять свои эмоции под контроль — замедлить дыхание и успокоить сердце, готовое вырваться из груди. — Тот самый…? Тот самый, голову которого я увидел в коридоре..? — также шёпотом ответил юноша, немного хмурясь и сжимая руки в кулаки. На лицо стоящего перед ним парня испуг сменил собой непонимание, а затем незнакомец замер, широко распахнутыми глазами глядя на Гончарова, словно пытаясь разглядеть в нём оттрубленную голову. — Нет..? — неуверенно произнёс он спустя мгновение, делая глубокий вдох и выдавливая из себя нервнвю улыбку. — Ацуши Накаджима, — представился мальчик, нерешительно вытягивая вперёд подрагивающую от волнения ладонь. С подозрением глядя на протянутые к нему пальцы, проверяющий ещё раз мысленно напомнил себе, что страшнее Гоголя и Достоевского он сегодня уже никого не встретит, и чуть сжал предложенную ладонь. Рука Ацуши оказалась гораздо меньше его собственной и весь страх перед мальчиком пропал окончательно. Гончаров с облегчением выдохнул. — Вы учитель ОБЖ? — спросил юноша, даже в сложившейся ситуации пытаясь найти полезную информацию для своей работы. Умирать в ближайшее время он не собирался, но в случае чего, министерство вытянуло бы отчеты даже из его отрубленной головы. — Иван Гончаров, приятно познакомиться. Ацуши улыбнулся уже более уверенно, сжимая обеими руками ладони проверяющего. Разжав пальцы, мальчик сделал полшага назад и заговорил: — Да! Вы уже всех запомнили? — глаза молодого учителя горели в темноте с живым интересом. — Почти всех, — коротко ответил проверяющий. — Почему Вы на улице в такой час? — спросил вдруг Ваня, чуть склоняя голову вбок. Хоть он провёл в гимназии не больше дня, Гончаров усвоил, что с распорядком дня здесь всё строго и выходить за пределы жилого корпуса после отбоя запрещено всем, даже учителям. Спустя мгновение, когда Ацуши так и не ответил на вопрос, в голове проверяющего заскреблись тревожные мысли. Хрупкий парень, неизвестно как выбравшийся из запертого на ночь общежития среди ночи, спокойно гуляющий по темноте и прекрасно ориентировавшийся вокруг, а не рановато ли Ваня списал с него все подозрения? Проверяющий инстинктивно сделал шаг назад, когда замерший на месте Ацуши перевёл взгляд на землю под ногами и нервно сжал пальцами край своего вязаного свитера. — Я… меня… — мальчик запнулся, потом быстро огляделся вокруг, словно убеждая себя в том, что они совершенно одни (в этот момент Гончаров вспомнил, что Дазай так и растворился, словно его схватил какой-то хтонический монстр). — Меня… позвали в парк, но человек, назначивший встречу, так и не пришел… Ваня облегченно выдохнул, когда заметил легкий румянец на щеках Ацуши — юноше было стыдно и чрезвычайно неловко признаваться в подобном незнакомому человеку. Проверяющий вновь вычеркнул учителя ОБЖ из мысленного списка подозреваемых. Мысленного. Пока лишь мысленного, потому что Дазай пропал, а вместе с ним и все надежды на возвращение любимого блокнота. — Ацу-уши! На свидание ходил? — раздался вдруг звонкий голос учителя литературы. «Помянешь черта, а он тут как тут» — успел подумать Гончаров, уже не пугаясь тому, что на его плечи по-свойски опускаются долговязые конечности. — Н-нет! — покраснел ещё сильнее Накаджима, удивлённо хлопая ресницами при виде бесшумно вышедшего из ниоткуда Дазая. Патлатая голова учителя литературы опустилась поверх сложённых на плече у проверяющего рук. Шоколадные пряди щекотали лицо Ване, но тот стоически молчал, лишь недовольно хмурясь. — Нет..? Что же ты тогда краснеешь? Случайно… совершенно случайно… Акутагаву не встречал по дороге в свой таинственный парк? — продолжал задавать вопросы Осаму, наслаждаясь тем, что довёл младшего чуть ли не до немой истерики. Ацуши попытался что-то ответить, но запнулся в собственных словах. — Я н-не знаю где Риюноске, — честно ответил им мальчик, потирая ладонью покрасневшие щеки. — Пожалуйста, только не говорите Тетчо, что я ходил ночью на улицу, хорошо? Большие глаза смотрели на них жалобно, а светлые ресницы парня блестели в тумане. Иван тут же согласно закивал, давно решив, что Ацуши симпатичен ему в своей по-детски стеснительной неловкости.. — За моё молчание тебе придётся до-орого заплатить, — хитро улыбаясь протянул Дазай. — Я помогу Вам заполнить отчёты об успеваемости! — тут же заверил мужчину Ацуши. — Не-а… ты итак этим занимаешься. На этот раз ты сделаешь всю работу за меня, — усмехнулся учитель литературы, отлипая, наконец, от Вани, быстрым движением пальцев щёлкая Накаджиму по лбу. Мальчик нахмурился. Негромко ойкнул. Затем потер место удара и исподлобья глянул на Дазая, лишь на секунду сохраняя серьёзный вид, а потом вновь неловко и очаровательно улыбаясь. — Вы же сами знаете, что бумаги должны быть заполнены от Вашей руки… иначе Фёдор Михайлович откажется из принимать, — выдохнул Ацуши так, словно этот разговор повторялся между ними из раза в раз вот уже многие годы. — Так научись уже подделывать мой почерк! — возмутился Дазай, ставя руки в боки и обвинительно глядя на растерянного учителя ОБЖ. — Позвольте, но Вы не имеете никакого права перекладывать свои обязанности на других преподавателей, — заступился за мальчика Ваня, вступая на знакомую тропу школьного проверяющего, который в теории знал всё обо всём, но на практике с треском проваривался вот уже второй день к ряду. Ответом ему послужил лишь шумный смех Дазая и тихое хихиканье со стороны Накаджимы. — Не беспокойтесь, Иван Александрович, мне не сложно помочь — у меня все дети очень хорошие, проблем после уроков не доставляют и у меня достаточно свободного времени, — Ацуши перестал краснеть, запинаться в словах и говорил гораздо живее, переодически поправляя спадавшую на лицо чёлку. Гончаров раскрыл было рот чтобы возразить, но его в привычной наглой манере перебил Дазай: — Ты очень вовремя ушёл из общежития. Кто тебе помог открыть окно? — Откуда Вы узнали про окно? — Ацуши выглядел искренне поражённым. — И почему я вовремя ушёл? Иван Александрович что-то говорил про голову, но вы же… пошутили, правда..? — в голосе парня скрывалась неподдельная надежда и вера в лучшее. Проверяющий прикусил нижнюю губу, не решаясь напугать Накаджиму ужасающим откровением. — С окном всё просто, Ацуши, ключи от дверей есть только у Достоевского, Мори, Тетчо и Акутагавы, а взломать любой замок могу только я и Гоголь, но ему слишком лень, а я про-осто украл связку с ключами, — начал объяснять Дазай, при этом строя из себя эпитому серьёзности и строгости. — Из всего этого следует, что вылез ты из окна спальни, но кто-то помог открыть тебе щеколду. Неужели… Сигма? — Н-нет! — запротестовал Ацуши, взмахивая руками. Он снова покраснел и начал запинаться. — Нет? — учитель литературы хитро прищурился и начал неспешно двигать в сторону в которой, по предположениям Гончарова, находилась школа. — Ты не подумай… мне совершенно всё равно куда и с кем ты уходишь по ночам, только вот… у нас в коридоре нашли отрубленную голову, а это значит, что убийца где-то среди нас. Скукота страшная, но мне приходится теперь играть в детектива. Повисла тишина. Ваня нервно смотрел то на Дазая, то на Ацуши, ожидая хоть какой-то реакции. Он готов был ко всему: к крикам, истерике, даже попытке всё отрицать, но вместо этого мальчик последовал за Осаму, по дороге аккуратно хватая проверяющего за рукав. Тонкие пальцы Накаджимы подрагивали и сам он был невероятно напряжен, но в остальном сохранял спокойствие, словно за время жизни в гимназии привык и не к такому. — Николай не так давно вскрыл дверь в нашу спальню и забыл там свои отмычки. Сигма их нашли и спрятали. Сегодня им нужно было в тайне ото всех приготовить печенье — у Кёки завтра День Рождения и Сигма всегда поздравляют своих учеников домашними угощениями… мы… мы договорились, что они помогут мне открыть верхнюю щеколду на окне, а я никому не расскажу о том, что они ходили на кухню после отбоя, — тихо, но чётко произнёс Накаджима, не поднимая головы. На какое-то время воцарилась тишина. Дазай казался задумчивым. Ваня в голове пытался сложить картину происходящего. Ацуши был белым как полотно, но при этом стоически шагал рядом с проверяющим, словно напуганный ребёнок цепляясь за чужой рукав. — Достойное алиби, совпадает с предположением Ранпо, так что ты вне подозрений, можешь выдохнуть уже, а то сейчас в обморок рухнешь, — учитель литературы по-свойски ему усмехнулся, награждая Накаджиму ещё одним щелбаном. Вместо ответа Ацуши действительно выдохнул. Долго и медленно, освобождая лёгкие от всего воздуха и начиная медленно, размеренно дышать. Снова шли молча. Гончаров был за это благодарен. Идти втроём было уже не так страшно. Туманная темнота больше не грозилась утопить в своих безлунных объятьях. Здание школы неясной громадиной начало проявляться на горизонте, оно словно выступало постепенно из ночных теней, как будто художник постепенно наносил белила поверх исписанного чёрной краской холста. На втором этаже слабым мерцанием горели некоторые окна — на газон и подъездную дорогу падали желтовато-рыжие, выгоревшие отблески света. Вокруг по-прежнему было пугающе тихо, даже когда Дазай ворованными ключами отпирал входные двери, даже когда Ацуши прижимался ближе к руке Гончарова, даже когда они проходили внутрь главного холла. Старинные настенные часы гласили о том, что время без пятнадцати четыре. Мерный стук стрелок разносился ровным тактом по заснувшему зданию. Ваня первым двинулся вперёд, не обращая внимания на то, как за ним по пятам следовал Накаджима. Место Тетчо пустовало. На идеально убранном столе лежали стопки бумаг, судоку, ровный ряд простых карандашей, даже пустая кружка для чая была повёрнута под углом в девяносто градусов к стоящему тут же креслу. — Ай, ай, ай… — зацокал языком Дазай, замечая отсутствие поблизости главы школьной охраны. — И где же наш защитник, когда он так нужен? Вдруг на гимназию прямо сейчас нападут террористы? Болтовню учителя литературы было проще игнорировать. Гончаров так и сделал. — Я пойду к Мори. У него горел свет, так что директор здесь, — сообщил о своих планах проверяющий, отодвигая липкий страх на задворки сознания. — Совсем один? И даже милого Ацуши не возьмёшь для моральной поддержки? — деланно удивился Дазай, хлопая ресницами. — Я в состоянии справиться самостоятельно и после увиденного сегодня, вряд ли меня напугает ещё хоть кто-то, поэтому нет, я пойду совсем один, а Ацуши поможет Вам найти Акутагаву, — устало выдохнул Ваня, коротко улыбаясь учителю ОБЖ и в ободряющем жесте сжимая его за запястье. В ответ ему что-то выкрикнули, но Гончаров уже не стал слушать. Он медленно двинулся в сторону знакомой лестницы, которая в ночью приняла совсем другой, более гротескный вид. Впереди его ждал неизбежный разговор с Мори, а у проверяющего был лишь десяток вопросов без ответа, отчаянное желание дожить до утра и недоверие ко всему вокруг. Второй этаж встретил пустотой. Сейчас одиночество пропитывало все вокруг куда сильнее, чем с утра посреди учебного дня. Иррациональный страх медленно подступал к лёгким. Если бы Ваня говорил честно, душой не кривя, то ему совсем не хотелось встречаться с Мори, даже наоборот, он бы сделал всё возможное, чтобы поскорее убраться отсюда куда подальше. Неприятные мысли продолжали роиться в голове даже тогда, когда Гончаров неуверенно опустил ладонь на массивную дверь директорского кабинета — проверяющий поблагодарил свою картографическую память, потому что даже в кромешной темноте смог отыскать нужное место без лишних хлопот. Тук-тук-тук. Он негромко постучал три раза, нервно вздрагивая от того, что тихий стук разнёсся гулом по всему этажу. Где-то за поворотом коридора послышался скрип половиц. Ваню затошнило. Вспомнились слова Поля о том, что он не ел ничего уже вторые сутки. — Кто там? Неужели прекрасные гости? — сладостный голос Мори раздался из-за двери спустя мгновение. Шум на этаже стих и Гончаров облегчённо выдохнул, заходя внутрь освещённого кабинета. Над столом директора по-прежнему горела одинокая желтоватая лампа, только тяжёлые бархатные шторы теперь были раскрыты, открывая вид на панорамные окна с широкими подоконниками, заставленными всевозможными медицинскими образцами и препаратами. Гончарова передёрнуло, когда он краем глаза заметил плавающих в растворе формалина лягушек и отрезанные конечности животных. Кабинет выглядел куда более притягательно с закрытыми шторами. Мори же всё неизменно сидел в своём массивном кресле, опустив острые локти на стол и положив подбородок на сплетённые между собой пальцы. Казалось, словно мужчина никуда и не двигался — так и сидел, как забальзамированная статуя, только что ветер перепутал бумаги на его столе и шутливо распахнул окна, впуская внутрь густой уличный туман. — Ваня, как я рад Вас видеть, — улыбнулся ему директор, привычным жестом приглашая сесть. — Скажу честно, я ожидал увидеть Вас чуть раньше, но Верлен предупредил меня о Вашей усталости. — Здравствуйте, — нервно поздоровался проверяющий, пытаясь отодвинуть предложенный ему стул подальше от стола Мори. Деревянные ножки, судя по всему привинченные к полу, с места не сдвинулись. Удивление отразилось на лице Гончарова, вызывая у директора гортанный смех. — Меры предосторожности, Ванечка, совсем не хочется получить тяжёлым стулом по голове, — пояснил Мори, разводя руками. Проверяющий скрипя зубами сел, в сотый раз за день жалея о том, что у него с собой нет блокнота. — Я пришёл поговорить с вами о случившемся сегодня ночью, — начал Ваня, складывая ладони на коленях и расправляя плечи. — Ах, снова это очаровательное выражение лица, — промурлыкал директор, прикрывая глаза от удовольствия. — И что же случилось сегодня ночью? — Убийство! Не делайте вид, словно Вы ничего не знаете! Я нашёл отрубленную голову в коридоре и всем вокруг плевать. Я требую объяснений! — вспылил Гончаров, пытаясь вызвать у мужчины ответную реакцию. Его трясло от плохо скрываемого гнева, смешанного с густым страхом и паникой от собственного бессилия. — Объяснений? Ваня… Ваня, Вы не в том положении, чтобы что-то требовать, не забывайте об этом, — спокойно осадил его Мори. — Дать Вам ручку? Блокнотик? А то Дазай у Вас всё забрал и у Вас теперь от нервов руки дрожат… бедняжка. Успокоительного выпьете? Или для понижения давления что-нибудь? Ване захотелось плакать. Директор над ним явно издевался и даже не скрывал этого — смотрел расслабленно, но при этом цепко, словно перед ним сидел не живой человек на грани панической атаки, а подспудный образец для опытов. — Пожалуйста… прекратите, — тихо выдохнул Гончаров, заламывая пальцы и пытаясь собраться с мыслями. Мори замолчал. Мори вообще перестал двигаться. Мори замер и спустя мгновение поднялся из-за стола, пугая Ваню резким движением. Мужчина обошёл свой стол по кругу, подошёл к коллекции всевозможных банок на подоконнике, взял что-то в руки, покрутил на воздухе, читая этикетку и вернулся обратно к своему креслу, ставя упаковку с таблетками перед ничего непонимающим Гончаровым. — Седативное средство растительного происхождения. Если не верите мне, то спросите завтра у Акико, она наш школьный врач. Три таблетки перед сном или в стрессовой ситуации, — голос Мори изменился — он не звучал приторно и ехидно, мужчина в этот момент выглядел профессионалом своего дела, привыкшим зачитывать людям предписанные препараты и их дозировки. — Что ещё Вы хотите узнать, Ваня? Правда ли телефонный провод перерезали? Да. Можете сами убедиться — телефон стоит на тумбе справа от окна. На починку уйдёт не меньше недели, а выпустить кого-то за пределы гимназии сейчас, значит, выпустить возможного убийцу из поля зрения. Но поверьте мне, полиция нам не понадобится, преступление раскроют раньше, чем Вы успеете себя накрутить… что-то ещё? — Вы предлагаете… просто ждать? — воскликнул Гончаров, пальцами обхватывая поставленную перед ним банку. — А что… хотите помочь? Но у Вас же такой плотный график работы, Ваня, я даже уже начал составлять Вам расписание… не думаю что приезжий проверяющий как-то сможет посодействовать, — Мори интонацией выделил слово приезжий так, словно оно жгло ему язык и отдавалось язвами во рту. — А если… если я попытаюсь быть полезным? — выдохнул Ваня, проклиная себя в этот момент. — Что если… я буду писать в свой блокнот то, что думаю, а не то, что от меня хотят видеть в министерстве? Улыбка Мори в это мгновение напомнила дьявольский оскал. Директор вытянул вперёд свою правую ладонь, молчаливым жестом вынуждая скрепить смертельную сделку. — Ванечка… а такой настрой мне по душе, — Мори крепко сжал руку проверяющего, когда тот неуверенно ответил на предложенное рукопожатие. — Вы же понимаете, что если сейчас соврали мне, то всё сложится совсем не так, как Вы думаете? — Д-да… — выдохнул Гончаров, мысленно прощаясь со своими мечтами вернуться домой в Петербург.