Гимназия имени Ф.М. Достоевского

Рассвет Ваня встречал в пустом кабинете литературы на втором этаже. Разговор с Мори, во время которого проверяющий ходил по очень тонкому льду из лжи и притворства, искусством которых никогда не владел, вымотали его окончательно. Выходя от директора, Гончаров готов был поклясться, что мужчина видел его насквозь. Он знал, что Мори не поверил в его стремление стать частью коллектива гимназии и влиться в окружающее его безумие. Однако директор не попытался остановить его заведомо провальную игру, а наоборот, подбодрил и дал полную свободу ходить куда и когда угодно — во всё ещё подрагивающих пальцах Вани оказалась запасная связка ключей, которая до этого заперта была в ящике директорского стола, словно только его и дожидалась. После того, как успокоительные были убраны в карман, а все взаимные любезности произнесены, проверяющий ушёл от Мори как можно дальше. Ему казалось, что даже сквозь стены и коридоры мужчина наблюдал за ним: в удовольствии прикрыв глаза, сложив руки в белоснежных перчатках под подбородком, он ждал, когда Гончаров оступится и пополнит коллекцию на подоконнике. Невесело усмехнувшись, Ваня тяжело опустил голову на сложённые ладони. Ему впору было начинать записывать собственные мысли — такие яркие сравнения пропадали. Жаль только, его писательский талант работе никак не помогал. В попытке сбежать от директора как можно дальше, проверяющий, сам того не заметив, добежал до кабинета Дазая, который обнаружился совершенно пустым и тихим, за небольшим исключением — на столе лежала его записная книга, а рядом с ней записка. Почерк был неожиданно знакомым и принадлежал отнюдь не учителю литературы. «Дорогой Иван Александрович, надеюсь, что моё письмо найдёт вас в добром здравии. До меня дошли слухи о том, что вы стали невольным свидетелем просто ужасных событий. Мне очень жаль, что первый день в гимназии оказался для вас столь тяжелым. Чтобы хоть немного поднять ваше настроение, я уговорил Дазая вернуть вам записную книжку. Искренне ваш, Поль Верлен.» И сердечко. Ваня сидел теперь за передней партой, прокручивая в руках листок вощёной бумаги и задавался парой вопросов. Неужели слухи разлетались по школе так быстро? Но разве Достоевский не утверждал, что все, за исключением пары человек, спокойно спали? И ещё, если Поль заходил в этот кабинет и оставлял тут записку, то знал о договорённости Гончарова встретиться с Дазаем в кабинете литературы… но когда Верлен успел пересечься с Осаму? Вопросов было куда больше, чем ответов. И хоть на столе перед ним теперь лежал знакомый блокнот вместе с ключами от всех дверей, возможностей понять что-либо у него словно бы стало меньше. Видимо, сквозь его попытки втереться в доверие видели все окружающие, потому что иначе никак нельзя было объяснить то, что у него за спиной все фривольно обсуждали каждый его шаг, в то время как сам Гончаров даже предположить не мог, где сейчас блуждали Дазай с Ацуши и куда ушёл Поль, оставив свою таинственную записку. Шумно выдыхая, Ваня открыл свой блокнот на чистой странице. Он одолжил ручку с учительского стола, принимаясь аккуратными буквами выводить заглавие: Независимое расследование. От собственного наивного желания поиграть в детектива хотелось смеяться, но спокойно сидеть и ждать непонятно чего Гончаров не мог. В его списке рабочих задач появился ещё один пункт, украшенный витиеватым названием за которое его бы высмеяли в министерстве. Но сейчас, он был занят тем, что составлял себе расписание на грядущий (давно уже календарно наступивший) день. Во время побега из директорского кабинета проверяющий вновь миновал уголок отдыха и пробковую доску, увешанную бумагами. Одного взгляда хватило, чтобы разглядеть несколько новых объявлений и примерно запомнить порядок уроков у старших классов на вторник. «Внутришкольная олимпиада по математике состоится в пятницу на пятом уроке. Желающие участвовать будут сняты с уроков в течении всего дня для тщательной подготовки.» «Выпускные классы, убедительная просьба посетить библиотеку и взять литературу для подготовки к итоговому сочинению. Напоминаем: библиотека работает с 9 утра. Все те, кто проигнорирует это сообщение и закроет глаза на обязательную к прочтению школьную программу, будет лично пересказывать Фёдору Михайловичу «Войну и Мир» (цитируя вставки на французском).» Проверку качества образования Гончаров решил начать со старших классов, постепенно спускаясь к начальному звену. Раз уж в свой запланированный недельный график он не укладывался, то можно было не спешить, а наоборот, вдумчиво опрашивать всех учителей, вести бесстрастные записи и тихо молиться за сохранность своей жизни. Ваня всегда был атеистом. Расписание на вторник было аккуратно записано в столбик. Проверяющий первым уроком отправлялся на технологии вместе с десятым классом, потом заглядывал на парную химию у одиннадцатого, заместо четвёртого урока посещал библиотеку и остаток учебного дня должен был занять себя общением со школьным психологом, который в списке персонала значился и оказался приятной неожиданностью. Психолог? В этом Богом забытом месте? Закрывая свой блокнот и возвращая ручку обратно на учительский стол, проверяющий начал неспешно ходить по кабинету, потягиваясь и пытаясь размять затёкшие мышцы. На задворках сознания скреблась мысль о том, что он может дойти до общежития и поспать пару часов, но за окном уже тихо шуршал ветер и предрассветный туман растворялся за лесом. Идти одному через внутренний двор не хотелось, ещё меньше — натолкнуться на Гоголя или снова увидеть лежащую в коридоре отрубленную голову. Обойдя просторную комнату по периметру, Гончаров в очередной раз подивился странному расположению столов, напоминавших небольшой амфитеатр. Было тихо. Дубовые парты, наполированные до блеска, приглашали занять место и начать урок, а в стоящих повсюду книгах угадывался беспокойный порядок. Учительский стол всё также был завален работами учеников, которые никто не удосужился взять на проверку. Ваня аккуратно собрал все листки в стопку, при этом внимательно проглядывая записи — старшеклассники писали сочинение на свободную тему. Проверяющий не знал, заслуга ли это Дазая как преподавателя или же ему просто повезло с такими талантливыми учениками, но большинство просмотренных им работ заслуживали самой высокой оценки. Гимназии Санкт-Петербурга могли только позавидовать такому уровню грамотности среди учеников. Гончаров закончил складывать сочинения, напоследок бережно перекладывая стопку на край стола. Отходя к окну и присаживаясь на подоконник, Ваня впервые с момента своего приезда заметил хоть что-то хорошее в этой проклятой школе. Опуская тяжёлую голову на прохладное стекло, проверяющий устало прикрыл глаза, позволяя себе ненадолго расслабиться. За окном теплился рассвет. Розовато-сизый свет неспешно пробирался в помещение, разгоняя остатки ночных теней и ласково сворачиваясь на всех поверхностях, опускаясь на плечи и колени Гончарова неяркими отблесками. Лес, захвативший в свои владения всю видимую до горизонта землю, казался сейчас приветливым и лёгким, а не таким ужасающе-тёмным, пугавшим Ваню ночью чудовищем. Вытянув перед собой ноги и ладонью оперевшись на подоконник, проверяющий приподнялся и открыл верхнюю створку окна. По кабинету забегал ветер, разгоняя сонные лучи солнца. Зашелестели страницы книг, оставленных рядом с Гончаровым. Ваня дышал глубоко и размеренно, прислушиваясь к мерному стуку часов на стене и размышляя о том, что он сам себе напоминал скорее неудачливого старшеклассника, нежели строгого проверяющего, держащего в страхе всю школу. Усталость постепенно напоминала о себе — он начинал зевать и всё сильнее склонялся вперёд, не в силах больше держать голову поднятой. Ваня так и уснул — свернувшись в клубок на подоконнике, подтянув под себя длинные ноги и трепетно прижав к груди записную книжку. Он не помнил своих снов, лишь образы и чувства пережитого страха, до сих пор сидящего внутри и острыми когтями сжимающими горло. Он надеялся, что не плакал во сне, но ему так сильно хотелось забиться куда-нибудь в темный угол и не высовывать оттуда головы. Пока не пройдёт неделя. Месяц. Год. Столько, сколько нужно, чтобы работа закончила сама себя, а его отпустили домой. В маленькую квартиру, в которой всего настолько мало, что бояться нечего. Это здесь, в огромной гимназии с широкими витиеватыми коридорами, из-за угла на тебя может выйти убийца, без малейшего сожаления оторвавший человеку голову, а дома… дома пусто… и совсем не страшно. Тревожное забытьё растаяло вмиг, словно кто-то поднёс горящую спичку к тонкому пуховому ковру. Кажется, его аккуратно трясли за плечо, побуждая проснуться. Ваня недовольно нахмурился, чувствуя осевшую на ресницах влагу. Он поспешил открыть глаза и потереть лицо ладонями, спеша скрыть слёзы до того, как их хоть кто-то увидит. Постепенно приходя в себя, проверяющий почувствовал, что практически дрожит от холода — засыпать в одном свитере возле открытого окна было плохой идеей. Ноги задубели и отказывались разгибаться, но он всё же смог сесть ровнее, поднимая голову вверх и глядя на разбудившего его человека. Записная книжка с шелестом страниц выскользнула из его замёрзших пальцев и Ваня неловко покраснел, встречаясь взглядом с янтарно-золотыми глазами напротив. — Плохой сон видели? — участливо спросил Верлен, наклоняясь за упавшим блокнотом. Гончаров хотел было соврать, но ответом послужил предательский всхлип и проверяющему только и осталось что кивнуть, стыдливо отворачиваясь. Он знал, что выглядит сейчас просто ужасно. От фасада напускной строгости не осталось и следа — юноша нервно сжимал в пальцах растрёпанную косу, пытаясь свободной рукой поправить мятую ото сна кофту. Поль тем временем вернул ему записную книгу, своими тёплыми пальцами задевая подрагивающие руки Вани. Проверяющий невольно вздрогнул, спеша спрятать блокнот у себя. Стараясь незаметно согнать с себя остатки сна и затолкнуть стыд на задворки сознания, Гончаров медленно разминал затёкшее тело, свешивая ноги с края подоконника и намереваясь спрыгнуть на пол. Однако стоящий вплотную к нему Верлен мешал его планам — мужчина, словно бы невзначай, опустил ладонь рядом с его бедром, склоняясь вперёд и нависая над проверяющим. Ваня всегда считал себя если не высоким, то хотя бы человеком среднего роста, но рядом с Полем он ощущал себя особенно маленьким — мужчина был гораздо шире в плечах и заметно выше, что бросалось в глаза даже сейчас, когда он сидел на подоконнике. — Извините? — зачем-то спросил Гончаров, пытаясь привлечь внимание блондина, которое было приковано к его сложённым на груди ладоням, плотно сжимающим записную книгу. Оттого что Верлен поднял взгляд на него, заглядывая в серо-голубые глаза собеседника, лучше не стало. Наоборот, мужчина словно бы оказался ближе, неожиданно опуская вторую руку на колено проверяющему, останавливая нервное подрагивание. — Вы пропустили завтрак, — начал Поль, словно бы читая немой вопрос на лице Вани. — Фёдор Михайлович попросил меня найти вас — все так сильно обеспокоены вашим самочувствием после вчерашнего. Блондин говорил с такой неподдельной искренностью, что даже хотелось верить. А ещё ужасно хотелось есть — при упоминании завтрака живот болезненно скрутило, напоминая Гончарову о том, что он не ел уже третьи сутки. — Как вы нашли меня? — задал вполне логичный вопрос проверяющий, стараясь не обращать внимание на то, как пальцы мужчины аккуратно поглаживают его ногу. — Ха-ха, Иван Александрович, вы меня обижаете… я всё же заведующий хозяйством — это мой долг, знать кто и где находится, — улыбнулся Поль, не спеша отстраняться. — По правде сказать, вы заставили меня волноваться… Гончаров нахмурился, расфокусированно глядя вперёд. Он понял, как сильно у него кружится голова — от слабости, нервов, голода и недосыпа. А ещё приторно-томный аромат, который сливался с Верленом, становясь его природным запахом, а не инородным парфюмом, путал мысли. — Что..? Почему вы… волновались? — Ваня неопределённо повёл плечами, пытаясь языком тела донести до Поля своё желание спуститься на пол. — Вы не получили моё послание? — выдохнул блондин, правой рукой медленно соскальзывая на запястье Гончарова, а левой продолжая лёгкие касания. — Нет, получил… — с сомнением ответил проверяющий, не совсем понимаю, к чему ведёт это разговор. — Уберите руки, п-пожалуйста. Верлен замер, прекращая улыбаться. — Пойдёмте, — как-то резковато произнёс он, стягивая Ваню с подоконника и вынуждая нетвёрдо ступить на деревянный пол, скрипнувший под ногами. — Я очень волновался, когда узнал о том, что вы вчера остались совершенно одни после такого ужасающего события. Если бы не… некоторые дела, то я бы обязательно побыл с вами, Иван Александрович. Увидеть подобное — такой удар по психике, да вы ещё и голодом себя морите, совсем себя не цените. Мужчина повторял всё те же слова, что накануне вечером. Его голос звучал нейтрально и как-то слегка отдалённо, словно он мыслями находился где-то далеко, а вслух лишь повторял заученные фразы. Гончаров не переставал хмуриться, позволяя вести себя через широкие и пока ещё пустые коридоры. Настенные часы первого этажа замерли на половине девятого — ровно полчаса до начала учебного дня. Тетчо Суэхиро занимал своё высокое кресло, совершенно с безынтересным видом решая судоку. Мужчина выглядел опрятным и одетым с иголочки — не чета растрёпанному и заспанному проверяющему, который поспевал за Верленом лишь потому, что блондин крепко держал его за талию. — Доброе утро, — поздоровался охранник, на секунду отрывая взгляд от листка в своих руках. Ваня хотел было затормозить и поговорить, потому что к каждому обитателю школы у него накопилось премного вопросов, но Поль продолжил его тянуть, не давая и шага в сторону ступить. «Даже поздороваться не успел» — печально подумал Гончаров, пытаясь поспевать за своим провожатым. — Куда вы так спешите? Я же уже опоздал на завтрак, — начал спрашивать Ваня, совершенно не понимая причин такой спешки. Поль недовольно шикнул на него, вдруг останавливаясь перед дверью с резными узорами — проверяющий успел разглядеть цветущие фруктовые деревья и что-то отдалённо напоминавшее пшеничные колосья. — То, что вы пропустили завтрак, который, к слову, проходит в восемь утра в жилом корпусе, ещё не значит, что вам дозволено в мою смену падать в голодный обморок, — строго заметил блондин, правой ладонью надавливая на узорчатое деревянное полотно. При этом он продолжал прижимать к себе Ваню, который краснел от такой удушающей близости и неподдельной заботы, скользящей в голосе Верлена. Гончаров прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Помещение, в которое они зашли, напоминало буфет в старинном здании театра, нежели школьную столовую. Всё было выдержано в одном со всей гимназией стиле — много тёмного дерева, наполированный до блеска паркет, большие окна, открытые сейчас нараспашку. Несколько столов аккуратно занимали центр комнаты, а прямиком напротив двери, в другом конце буфета, находился широкий прилавок, за которым без труда можно было разглядеть изобилие всевозможной выпечки. — Вам нужно поесть, — продолжил говорить Поль, вновь возобновляя быстрые шаги. Не успев до конца осмотреть комнату, Ваня оказался чуть ли не прижат к стеклу, под которым лежали свежеиспечённые булки. Верлен совершенно неэтично прижимался к нему со спины, но от запаха сдобной выпечки кружилась голова, а осознанные мысли покидали голову. Ещё раз отдёргивать мужчину не хотелось — Гончаров поспешил подойти к стойке, за которой сейчас никого не было. Откуда-то из глубины небольшой кухни, которая угадывалась за стеллажами буфета, доносился скрип передвигаемых с места на место противней. — Лю-юси! — позвал Верлен, вскидывая вверх одну руку и начиная приветливо махать девушке, которая неожиданно объявилась прямо за стойкой, выскальзывая из темноты. У Люси были красновато-рыжие волосы, аккуратно заплетённые в две пышные косы, её зеленовато-синие глаза смотрели на подошедших с неким упрёком и недовольством. Девушка стояла, сложив на груди руки, и не спешила поправлять свой съехавший набок песочный фартук. — Мы пока закрыты, — заметила она, окидывая взглядом замершего Ваню и его спутника. Проверяющий открыл было рот, чтобы начать объяснять своё положение в этой гимназии, но оказался быстро и эффективно прерван. — Мой дорогой друг только недавно приехал к нам и уже наслышан о твоей выпечке, — обворожительно улыбнулся Поль, заставляя стоящую за стойкой Люси слегка покраснеть. — Ладно… ладно… только быстро, — пробурчала девушка, хотя по её лицу было заметно — комплимент блондина пришёлся ей по вкусу. Гончаров тут же перевёл взгляд на прилавок, тихо благодаря Люси за доброту. Она лишь фыркнула в ответ. — Компот будете? — спросила девушка, показывая рукой в сторону огромной кастрюли, стоящей рядом на столе. — Да, два стакана и слойку с изюмом, пожалуйста. Иван Александрович, что хотите взять? — поинтересовался Поль, продолжая за талию прижимать к себе проверяющего, который бегал взглядом от одной сдобы к другой. Ему хотелось всего и сразу, но вместе с тем у него совершенно не было… — Денег… мне нечем платить, — признался он, неловко отстраняясь и краем глаза наблюдая за тем, как Люси половником наливала компот по гранённым стаканам, чересчур громко царапая по дну серой кастрюли. — О чём вы таком говорите? Это совсем не проблема, я вас сегодня угощаю, — тут же ответил блондин, спеша вновь приблизиться. Девушка с шумом поставила два полных стакана на прилавок, выглядя при этом крайне недовольно. Ваня вздрогнул и неуверенно озвучил свой выбор: — Мне, пожалуйста, ватрушку с творогом и яблочным повидлом. Верлен придвинул ему компот, правой рукой начиная вытаскивать из кармана пиджака портмоне. В его пальцах мелькнули купюры, в ответ на которые Люси объявила, что сдачи у неё нет. Блондин рассмеялся, уверяя девушку, что ему не жалко десяти рублей и она может ни о чём не беспокоиться. Пока Люси заворачивала в бумагу купленную выпечку, а Поль о чём-то с ней буднично беседовал, Гончаров про себя заметил, что на мужчине новый пиджак — чёрный, полная противоположность тому, что ему одолжили вчера вечером. Он плотнее чем прошлый прилегал к телу, сливаясь с тёмной рубашкой. (Ваня почти залюбовался). Вовремя одёргивая себя, он отвернулся, с очередной благодарностью забирая горячую ватрушку из рук девушки. Сдобная выпечка грела пальцы и пахла безумно вкусно — печёным творогом и сладковатым повидлом. Тут же Люси поспешила отогнать их от прилавка, скрываясь на кухне, откидывая косы с плеч за спину и напоминая вернуть пустые стаканы. Она вновь начала двигать что-то, колдуя над оставшейся выпечкой, которая к началу учебы должна была занять своё место под стеклом буфета. Гончаров старался есть медленно и даже не забывал запивать ватрушку компотом, но его желудок всё равно противился еде. Когда от ватрушки в руках осталась лишь пустая бумажка, проверяющий запоздало вспомнил о правилах приличия и незаметно взглянул на Верлена, который неспешно пил яблочный компот. — Не хотите выпить успокоительное? Думаю, лишним не будет. — Откуда вы узнали..? — чуть не подавился компотом Ваня, замирая. — Ах, я просто заходил сегодня с утра к директору… обменялся с ним парой слов, — пояснил Верлен. — Я не собираюсь это пить, — резко ответил Гончаров, краем глаза глядя за реакцией блондина. Мужчина стоял, облокотившись на стол и казалось, пребывал в прекрасном расположении духа — он не выглядел обеспокоенным тем, что Ваня вёл себя так непрофессионально и несобранно. Это немного успокаивало. Он итак заметно упал в глазах завуча за вчерашний день, не хотелось чувствовать себя полным идиотом ещё и рядом с заведующим хозяйством всей гимназии. — На какой урок пойдёте первым? — спросил Поль, относя их пустые стаканы и выкидывая бумагу из-под выпечки в небольшую корзину под стойкой. — Я думал начать сегодня с технологии. Вы подскажите мне дорогу? — отозвался Гончаров, нервно поправляя растрёпанную косу. Меньше всего ему хотелось блуждать по бесконечным коридорам школы, в поисках нужной двери без каких-либо опознавательных знаков. — О чём речь! Конечно же я провожу вас, дорогой Иван Александрович, даже и не стоило спрашивать, — Верлен вновь опустил ему руку на талию, возвращаясь к своему быстрому и уверенному шагу. Перед выходом из буфета он ещё раз громко поблагодарил Люси, которая отозвалась только особенно шумным падением чего-то неопознанного на кухне. Проходя первый этаж с его сводчатым потолком и большими холлами, некоторые из которых напоминали картинные галереи или музеи, они обошли центральную секцию гимназии и оказались с противоположной стороны от входа. — Здесь кабинеты труда, технологии и закрытый спортивный зал. За углом актовый зал, а в самом конце этого коридора класс астрономии, — между делом информировал Ваню его спутник, жестом указывая на разные двери, которые друг от друга отличались лишь неуловимо и тонко — формой дверных ручек и узорами вдоль рамок. — Мне придётся оставить вас — дела не ждут… со вчерашним происшествием прибавилось мороки. Такая графа расходов — на уборку, починку телефона и… ах, простите, Иван Александрович, зачем же я вас всем этим нагружаю, вам и так тяжело. — Всего-то проишествие… — тихо пробормотал Ваня, с дрожью во всём теле вспоминая пережитый кошмар. — Спасибо, без вашей помощи я бы наверняка проспал первый урок, — уже громче признался проверяющий, одёргивая край свитера и готовясь войти в кабинет. — Не стоит благодарности, mon cherì. Я больше не смею отвлекать вас от работы, до скорой встречи, — Верлен галантно поклонился, снимая шляпу и в элегантном жесте прижимая её к груди. Ваня покраснел, испуганно озираясь. Школьников вокруг было мало — большинство уже разошлись по кабинетам, но на них во все глаза смотрела пара девчонок, судя по спортивной форме, спешащих на урок физкультуры. Ваня покраснел ещё сильнее, слыша в шёпоте проходящих учениц восторженные возгласы. Не успел он в ответ прошептать что-то сбитое и неловкое, как Поль уже исчез за поворотом, оставляя после себя лишь смущение и сладкий аромат, которым теперь веяло и от одежды самого проверяющего. Сжав в пальцах тетрадь, поправив волосы настолько, насколько это было возможно, Ваня переступил порог кабинета технологии, без труда поворачивая дверную ручку. Внутри его встретили стоящие по кругу столы, места за которыми уже занимали старшеклассницы, тихо переговаривающиеся между собой. Высокие стеллажи занимали весь оставшийся кабинет, визуально уменьшая пространство. Класс технологии казался маленьким, но при этом очень уютным — стоящие на некоторых партах торшеры дарили мягкий свят, а плотные шторы закрывали от лучей яркого утреннего солнца. Пахло свежестью — словно кто-то недавно проветрил помещение, после этого заботливо закрыв все окна, чтобы избежать сквозняков. Учениц в кабинете было немного, но они бодро поздоровались с ним, вежливо кивая головами. Ваня ответил тем же, замирая в дверях и пытаясь взглядом найти преподавателя — спрашивать у сидящих девушек казалось совсем уж непрофессионально. — Вам чем-то помочь? — вдруг спросила одна из них, поднимаясь из-за стола и мягко улыбаясь. — Меня зовут Гин, — представилась она, подходя ближе к Гончарову. Только сейчас он заметил, что на Гин не было школьной формы, вместо этого она ходила в светлом платье, пока её темные, поблёскивающие в свете ламп волосы были собраны в высокий пучок, пряди из которого торчали во все стороны, забавно напоминая ежика. — Иван Гончаров, проверяющий. На секунду на лице девушки отразилось непонимание, а потом она вновь улыбнулась, жестом приглашая его зайти внутрь. — Брат рассказал мне о вашем приезде. Приятно познакомиться, — Гин говорила мелодично и успокаивающе, при этом сохраняя в интонации голоса авторитетную строгость. — Вы можете занять любое свободное место, мы совсем скоро начнём. Чтобы не отвлекать своим присутствием собравшихся, Ваня занял место на противоположной стороне от той, за который сидела Гин с ученицами. — Лиза, помоги мне пожалуйста достать столовые приборы для урока, — вежливо попросила учительница, привлекая внимание рыжеволосой девушки. Когда всё необходимое уже лежало на столах, Гин ещё раз поприветствовала всех, поднимаясь со своего места и оглядывая притихших учениц. Разложив на столе свой блокнот и ручку, которую ему одолжила учительница, Гончаров принялся слушать и записывать. Прозвенел звонок. — Сегодня мы будем учиться правильно сервировать стол, — начала обозначать тему урока Гин, поднимая в одну руку бордовую салфетку. — А ещё, я научу вас пяти приёмам самообороны десертным ножом, — учительница аккуратно подхватила за ручку мельхиоровый нож, аккуратно прокручивая его в пальцах. Ваня запнулся в своём конспекте, резко вскидывая голову и замечая то, как преобразилась в лице Гин. Урок обещал быть интересным.