Волшебницы НОРЫ

В кафетерии всегда царило столпотворение народа. Расположенный рядом с актовым залом, он стоял на пересечении сразу нескольких коридоров и всегда использовался в качестве эдакого переходного моста для преподавателей и студентов. Высокие своды доверху были заполнены шумом: галдеж учеников смешивался с монотонным бурчанием работниц-поварих, кричала пестрая толпа первогодок, над ними тихо смеялись лаконично одетые старшеклассники. Гармония этого места заключалась в его хаосе, действовавшим успокоительно для всех и каждого. Здесь вершилась первая любовь, заводились знакомства и поддерживалась дружба. Пока кафетерий жил, жила и Академия, и с его смертью, кажется, умер бы и её дух, столь сильно было его влияние. Запах примитивной, местами недоваренной, комкообразной еды душил ноздри своеобразным амбре. Длинные столы тянулись мраморными рядами через всю залу, и за каждым сидело по двадцать-тридцать голов, многие из которых, заранее осведомленные о спорном качестве здешней продукции, приносили собственные пластиковые контейнеры с разноцветными крышками и модной, ажурно сложенной в них пищей с низким каллоражем. Едой из непосредственно кафетерия, пожалуй, не брезговали только те, кто не мог себе позволить ничего другого. Считалось, что местные блюда - удел школьных отбросов, и питаться чем-то здешним для популярной четы было вещью попросту выпиющей и даже непозволительной. Джемме с подносом в руках примостилась с краю одного из столиков, стоящих с краю от центра, и обратилась к заплаканному лицу Озре. Убитая ужасом и переживаниями за пропавшего брата, она, кажется, не спала всю ночь. Тяжелые синяки под глазами, растрепанная прическа, расходившаяся на эфирные, плывущие по воздуху пряди - признак высокого магического мастерства у тифлингов - всё это создавало для Озре совершенно убитый внешний вид, такой непохожий на первое впечатление о ней как об ухоженной перфекционистке. Сейчас, наплакавшись и крупно подрагивая на судорожных выдохах, она сидела и утирала глаза белоснежным шелковым платочком. В её руках тряслась записка, оставленная братом накануне. - Поверить не могу, просто не могу, - причитала она, вчитываясь в измазанную чернилами бумажку. В ней неаккуратным почерком расписано прощание с ней от лица её брата. В записке довольно сдержанным языком говорилось, что тифлинг желает ей всего наилучшего и просит больше никогда его не искать, потому что он ушёл практиковать запретную магию. К записке прилагалось несколько начертанных на бумаге голубых рун, хранивших изображение беглеца. Озре на долгое время взглядом упёрлась в него, рассматривая лицо Йиона, а потом, деактивировав глиф, выдохнула полной грудью. Было видно, что она отчаянно старалась не терять дух, но ей с трудом удавалось скрыть волнение. Джемме не знала, что ей говорить. Пускай они и были знакомы всего день, она довольно быстро поняла состояние своей новой подруги и как могла хотела поддержать её, но нужные слова попросту застревали в глотке и казались ей чем-то недостаточным и неказистым. Поэтому она просто молчала и изображала максимальное сочувствие. Осмелившись дернуться на одной из последних реплик Озре, она почти что было открыла рот, но поняла, что никто не смотрит на неё, и предпочла промолчать. Поддержка никогда не была её сильной стороной, и ей не хотелось сделать всю хуже своим неподобающим поведением. Тем временем, у Пеп поддерживать, кажется, получалось не сильно лучше: - Оз, послушай, обойдётся. Найдем мы твоего брата, говорю тебе... Ну чего ты, правда. - она осторожно гладила её по плечу и участливо кивала на разрозненные всхлипы своей подруги. Озре, казалось, практически не слышала и не видела вокруг себя - все её внимание было посвящено записке, уже изрядно помятой и местами погрязшей в разводах от её слез. На подрагивающем плече Озре сидела маленькая фея, чьи крылья отливали густым сиреневым цветом. Фиолетовая одежка на ней казалась похожей на кукольную, до того крохотной и нежной она была на первый взгляд. От неё исходило приятное, материнское тепло и легкое фиалковое сияние. Казалось, малейшее дуновение ветра могло бы стать для неё серьёзной преградой, однако она крепко держалась на плече своей подруги и не торопилась покидать насиженное место. Крошка держала носовой платочек Озре и гладила её по голове своей тоненькой белой ручкой, утирая слёзы с лица. Тифлина благодарно вызглянула на неё и попыталась улыбнуться. Фея ободряюще кивнула и, отлетев чуть в сторону, развела руками: - Пеп права. Ден не мог далеко убежать, прошел всего день. Наверняка побесится и вернется, ты же знаешь, он часто выходил из себя в последнее время. - Ден?... Это его кличка, верно? - слегка заторможенно уточнила Джемме, переведя взгляд с Озре на фею. - А ты?.. Извини, мне трудно запомнить ваши имена. - Борще, - скупо ответила фея, видимо, слегка обиженная невнимательностью к своей персоне. Ещё с утра она с Джемме успели поссориться, когда обсуждали поступок Ийона, и, кажется, пришли к компромиссу, но теперь девочка не была уверена, что их мимолетная конфронтация не оставила на фее некоторого к ней предубеждения, и это смутило её. Борще же отвернулась от Джемме и возвратилась к утешению Озре. Оставленная всего на несколько секунд, она снова зарылась пальцами в волосы и тихонько заскулила. - Как я могла быть такой идиоткой?! Я всегда знала, что Йион оступится и пойдет по наклонной, знала! Правильно мама говорила, когда просила меня присматривать за ним. Мама как всегда права, а я, дура, ещё и защищала его. Запретной магией! Вы вчитывайтесь, нет, вчитайтесь! - она тряхнула бумажкой в воздухе, как бы указывая на неё. - Тёмная магия! Неужели он никогда не слышал о том, что случается с теми, кто её использует?! На что он рассчитывает? Запреты не ставятся просто так, о Боги! - Тихо, тихо!! - в один голос завопили Борще и Пеп, а последняя даже не постеснялась закрыть рот Озре рукой. Уже тихим, но не менее серьёзным тоном, она добавила: - Не нужно никому о таком знать, вдруг вернется? Ничего хорошего из этого не выйдет, шаришь. Джемме встрепенулась и взглянула на своих подруг. Это было что-то новенькое: до сих пор она ничего не слышала о запретах на магическом поприще. Магия казалась ей чем-то цельным, чем-то простым и местами даже примитивным: хочешь - колдуй, не хочешь - не колдуй. Вчерашняя лекция Озре о том, что у каждого мага есть свои, индивидуальные способности и принадлежность к определенному магическому элементу, стала для неё большим сюрпризом. Запретная магия - новый рубеж для её крошечных знаний, которые она всеми правдами и неправдами стремилась расширить. - Запретная магия? - задала Джемме уточняющий вопрос и тут же смутилась, когда поняла, что снова лезет не к месту. Озре посмотрела на неё убитым взглядом, а команда переглянулась между собой в неловком молчании. Пеп положила руку на плечо Озре и ободряюще потрепала её по густым эфирным волосам. - Действительно, Джем же не знает об этом. Расскажешь? - Джемме благодарственно улыбнулась подруге и где-то внутри себя выдохнула с облегчением после взбунтовавшейся тревоги: неожиданно и безумно приятно было знать, что твои новые друзья не собираются отворачиваться от тебя за подобный проступок. - Разумеется, - бесцветно ответила Озре, глядя куда-то поверх их голов, и начала. - Ты уже знаешь, что магия делится на руническую магию и врожденную. Руническая магия - та, которую могут использовать абсолютно все. Достаточно написать нужный глиф на поверхности и произнести заклинание - и всё, колдовство работает. Врожденная же магия не такая. К ней надо иметь предрасположенности, понимаешь? С такими способностями рождаются, они, в каком-то смысле, даже определяют твой характер. И эти способности, в свою очередь, делятся на светлые и тёмные. Светлая магия исходит из внутреннего источника. Маги просто имеют своё особое нутро, которое позволяет им творить заклинания, использовать стихию, которая им подвластна, и всё в этом духе. Темная же.. она более опасная. Чтобы использовать её, нужно отнять энергию у кого-то другого, лишив его магии или жизни. Светлая магия затрачивает твою собственную энергию, тогда как при использовании темной - ты становишься её проводником, забирая себе власть над чужим. Раньше, столетия назад, магию не делили на черную и белую, но со временем стало очевидно: темные маги опасны. Это негуманно - мучить других вокруг себя, чтобы становиться сильнее. В наши дни вся информация о тёмной магии надежно спрятана, и о ней предпочитают не говорить. Понимаешь, это что-то, вроде клейма: чем дальше ты заходишь, тем сложнее будет вернуться в общество. Черных магов боятся и избегают даже среди волшебников и волшебниц, о них не говорят, с ними не ведут бесед. Считается, что если ты пожал руку одному из таких - ты проклят, и он может забрать твою душу. - Правда?! - перебила Джемме и тут же густо покраснела, сжав в кулаке подол своей юбки: - То есть, продолжай, не обращай внимания, хорошо? Извини, да. - Возможно, что и правда, - сиро ответила Озре. - В любом случае, темничество - беззаговорочное зло. Это эксплуатация чужой жизни в эгоистичных целях, не меньше этого. А то, какое могущество можно достичь, используя чужую магию, можно получить - ужас. И все в руках одного человека с его амбициями и самодурством. Я поверить не могу, как кто-то в своём уме вообще решится обратиться к ней. Она снова заплакала, но у девочек больше не было времени привести её в чувства - по ушам ударила пронзительная мелодия, означавшая конец перемены, и им нехотя пришлось расходиться по кабинетам. Пеп и Озре, уходя, помахали девочкам рукой и скрылись в толпе старшекурсников, отправившихся на пару по зоологии. Джемме могла только гадать, что ждало их там, совершенно отвлеченных от грядущих занятий, и оглянулась, чтобы осознать, что абсолютно не знает, куда идти. Её пара - вступительный урок руноведения - располагалась в одном из верхних аудиторий, но едва ли девочка знала, на какую лестницу ей стоит подниматься. Нерешительность встала комом в горле, она несколько осмотрелась вокруг себя, но кафетерий практически опустел, и она не смогла решиться подойти к кому-то из старших ребят - ноги примерзли к полу, Джемме сглотнула. "Не такие уж они и страшные," - уверила она себя после некоторого раздумья, на которое у неё оставалось не так уж и много времени. Она уже приготовилась пересилить себя и пойти спросить старшеклассников, как вдруг её внимание привлек шелест. Кто-то шебуршался на столе за её спиной. Она обернулась и увидела высокого мальчишку несколько плотных форм и роскошной густой шевелюры, представлявшей собой кудрявое месиво и оканчивающейся густыми бакенбардами. Над головой его парил расколотый нимб, отдававший голубоватым свечением. Ему было лет пятнадцать на вид - ровесник Джемме - и он собирал остатки чужой еды в контейнер, где на выложенном пергаменте покоились объедки с школьного стола. Сосредоточенный, он не сразу заметил, что на него кто-то смотрит. Наконец он поймал на себе взгляд Джемме и, дожёвывая бутерброд, спросил: - Изволь? - эти слова показались бы девочке грубостью, если бы не абсолютнейше мирская интонация, с которой держался парень. Он проглотил остатки колбасы, явно не желая торопиться, и выпрямился (Джемме не могла не отметить его рост - выше её едва ли не на голову), закинув контейнер к себе в небольшую поясную сумку. Глянув на брошку красного цвета на форме, означавшей принадлежность к первому курсу, он понимающе кивнул. - Потерялись, небось? - Потерялись, - эхом повторила Джемме и, опустив взгляд на его аналогичную брошь, вежливо поинтересовалась: - Ты тоже с первого курса? - Да, общая группа. Эйй, погоди, Вы случайно не моя одногруппница? - парень улыбнулся, когда Джемме согласилась, и, похлопав её по плечу так, что девочку чуть не свалило с ног, широко улыбнулся: - Тогда пошли на занятия вместе, я здешние красоты разумею не первый год. Мадам, Вашу ручку. Странный, не менее странный, чем у Пеп, говор не мало удивил Джемме. Его высокий певучий голос словно был предназначен для фраз елейных и смазливых, но настолько шёл вразрез в небрежным и даже запущенным внешним видом парня, что первогодка казался сюрреалистичной галлюцинацией, нежели настоящим учеником. Его принадлежность к Академии, которая в каждым новым шагом для Джемме все более непреложной истиной, выдавалась только наличием школьной формы. В остальном, он больше походил на ожившее чучело, до того смешным казался хаос на его голове. Ещё большим сюрпризом для Джемме стали его уши: заостренные и длинные, они выдавали в нём эльфа не меньше, чем нимб. Настоящего эльфа. Её первого знакомого эльфа. Не таким она представляла себе это знакомство. В людском обществе эльфов боялись: искусные маги, они веками враждовали с людьми за территории и ресурсы. Эльфы отличались чопорностью и всегда видели себя как высшую расу, способную диктовать свою волю всем прочим жителям континента. Ими пугали детишек, их рисовали страшными врагами, некоторые известные семьи посвящали жизни своих родов, чтобы противостоять силам эльфийской экспансии. Это должны были быть великие завоеватели, мудрые правители и вечные мудрецы. А паренек, ведший её до кабинета, был вовсе другого покроя: нескладный, с забавной неопрятной прической, дурачливой ухмылкой и как бы старинным, но ироничным выговором, выделявшим его из толпы прочих. Пожалуй, с эльфами из историй, которые слышала Джемме, его роднили только физические признаки и ни капли более. - Ты, - он довольно скоро перешёл от притворно-вежливого тона к будничному, но не менее чудаковатому. - пока не освоилась, верно? Я бывалый, так что обращайся. Спрашиваешь, почему "бывалый"? Очень просто: я здесь практически живу. Моя мать, ты, наверное, знаешь её как директриссу Ирен, соизволит таскать меня повсюду с собой, готовить, так сказать, себе наследника. Я имею честь быть знакомым со многим здешними преподавателями, знаю все ходы, переходы, пролеты, кабинеты - все, что хочешь, спрашивай - отвечу. Я, кстати, знаю одну историю, связанную с руноведением – куда мы идем - не поверишь! - кажется, у Озре появился серьезный противник в области ораторского искусства, разве что темы, которые выбирал странный эльф, были самые бытовые. Он рассказывал об эльфах и их месте в жизни школы, он говорил об Академии и её истории, о забавных случаях и о собственной роли во всех вышеперечисленных событиях. Тем не менее, на вопросах о себе он увиливал от ответа не хуже самой Джемме, именем назвался длинной в несколько десятков титулов, сообщив, что имена эльфов слишком сложны для запоминания, а болтал, в основном, о всякой бесполезной чепухе, но с такой живостью, что не слушать его было просто невозможно. Наконец, потратив, кажется, минут пятнадцать от грядущей пары, они дошли до кабинета. К этому моменту у Джемме начали болеть уши, и она была искренне рада, что готова отделаться от надоеды. - Постучишь? - после недолгого молчания попросила девочка. Эльф утвердительно кивнул, и они с неловкими извинениями, под всеобщие, как первогодкам могло показаться, оценивающие взгляды, прокрались до свободных мест и сели вместе. Парень, кажется, абсолютно не смутился и преспокойно доставал пенал и тетради, чтобы начать записывать лекцию. Джемме же, немного поелозив и осознав, что у неё нет необходимой канцелярии - денег на тетради и ручки у неё попросту не оставалось - решила послушать лекцию так, без записей, а потом одолжить немного мелочи у Пеп. Пара шла непривычно долго. Преподаватель, седой тифлинг старой закалки, с морщинистыми улыбчивым лицом, в весьма быстром темпе и с характерными шуточками рассказывал вступление для всего курса. Большая аудитория, расположенная на манер амфитеатра, гулким эхом отражала его рассказ от стен, и даже с задних пар было прекрасно слышно, о чем говорил преподаватель - до того четко и бойко для своего возраста говорил старичок. Тем не менее, он не сказал ничего важного. Из всего, что он говорил, Джемме запомнила только несколько ключевых фактов: руны - легкая магия, которой изучаются на первых курсах. Существует более десятка основных рун, каждая для своего элемента, а сотни и тысячи комбинаций этих рун - заклинания, которые используются магами по сей день. Каждую из комбинаций разгадывали столетиями, многие комбинации ещё предстоит открыть и разгадать, поэтому у юных волшебников и волшебниц должен быть стимул изучать эту тему - возможно, новые открытия не за горами. На первой лекции преподаватель начертил на доске несколько глифов, сказал несложное заклинание, и чары превратились в небольшие световые шары, парящие в воздухе. Джемме зажмурилась, как и большая часть группы, и закрыла лицо руками, потому что свет и жар от таких чар шёл неистовый. Тем не менее, очень скоро волшебство рассеялось, и от прежней магии не осталось ровным счетом ничего - даже глифы пропали с доски, будто их никогда и не было. Отзвенел звонок, закончилось занятие. Ещё несколько пар по зоологии, истории и прочим общим предметам прошли относительно быстро, и Джемме с кружащейся от потока новых, совсем не привычных ей знаний, головой вышла из аудитории, подгоняемая ее новым знакомым-эльфом. - Однако же, я тебе твержду целый день, как ты умудрилась забыть хоть клочок бумаги? Глупо-глупо, - покачал головой эльф, едва ли не выпихивая девочку из кабинета. Джемме сопротивлялась подобному рукоприкладству и злобно пыхтела на своего мучителя, однако от ожесточенной борьбы ее отвлек знакомый голос: - Ба, какие люди! Мохнатка, ты ли это! – Пеп, нечетким призраком вышедшая прямо из-за угла, широким шагом направилась к двум первогодкам. За ней с классической чинностью вышла Озре, уже припорошенная спасительной тонной тональника и нездорово сдержанной улыбки, на ее плече по-прежнему сидела фея, неожиданно дружелюбно махающая ей рукой. Джемме застопорилась на середине какой-то уж совсем несвойственной для нее злобной фразы и глупо переспросила: - Мохнатка?... Почему «Мохнатка»? – Все в группе, кроме Пеп, отвели глаза, но она не успела сказать ничего сколько-то выдающегося, потому что новоназванный эльф проявил иницитиву и высказался первым: - Дохож до дам, этак-с. – и театрально поклонился. - И как это связан- оу, - Джемме понимающе склонила голову и почувствовала, как от подобных пошлостей у нее краснеют уши, благо, спрятанные за густой копной коротких черных волос. Качнувшись на месте, она неловко закусила губу и предпочла промолчать. Пеп звонко рассмеялась над ней и тут же добродушно похлопала по плечу, как бы призывая не обижаться на ее фривольность. Девушка утерла слезы, вызванные уж чересчур заливистым хохотом, и обратилась к Мохнатке: - А ты, я вижу, никогда не изменяешь принципам – пока кто-то твою кличку не назовет, третируешь несчастных своими титулами. Умора, боже. Джемме, ты на него не обращай внимание, он хороший малый, разве что выпендриваться любит. - Поняла, - как-то несколько холодно сказала Джемме, сдавив в груди зарождающуюся обиду, и обратилась к Озре, стоявшей в коридоре тонкой, покачивающейся веткой: сказывались расштанные нервы и усталость. Однако видно было по вздернутому подбородку и несколько повеселевшему лицу, что она преодолела первый шок. Волосы ее теперь лежали аккуратным ручьем, заканчивавшимся игриво мерцающим эфиром, форма была приведена в порядок утюжным заклинанием, а лицо не выражало ничего, кроме усталой заинтересованности. Поразительно, что учеба делала с людьми, вроде нее. - Как ты? – Джемме была гораздо ниже Озре, поэтому та не сразу обратила на нее внимание, будучи увлеченной чем-то далеким в глуби коридора. - Ах. Да, весьма лучше, спасибо, - тифлина тепло улыбнулась и снисходительно кивнула ей. Ее плечи дернулись, и с ними тряхануло и Борще, которая до этого сидела на них неподвижной статуей. Фея улыбнулась Джемми, восстановив равновесие, и молча предложила забыть им утренние разногласия – было видно, что она вовсе не желала девочке зла. Джемме кивнула ей и вернулась к разговору, тем более, девушки собирать посетить город после занятий. Обсуждая с ними прошедший учебный день и делясь впечатлениями, девочка не заметила, как они вышли с территории школы, направились к автобусу и поехали в город. Автобус то и дело трясло, однако для Джемме, устроившейся у окна и чуть сонно слушающей беседу своих новых друзей, эта тряска была похожа на погружение в большие теплые ямы, затянутые мхом и ряской, напоминающие укачивание на руках матери. В автобусе пахло сыростью и легким амбре бензина, однако никто из присутствующих, кажется, этого не замечал или не соизволил обозначить, Джемме же не протестовала и быстро привыкла к этой полумрачной атмосфере. Они вышли на конечной и сразу же пошли в сторону музея, в котором Озре предложила начать поиски Дена: в детстве он часто сбегал сюда, чтобы понаблюдать за картинами древности, и тифлина надеялась застать своего брата там, задумчиво стоящего над очередным своим художником, вечно записывающего или изучающего что-то с настолько мудреным лицом, что, как правило, и отвлекать не особо-то хотелось. Город пах жизнью: широкая улица, по которой они шли, была наполнена движением и сумбуром. Где-то пеклись ароматные булочки с душистым заварным кремом, летали метелки, прогоняющие со сквериков нарядные листья, а дома шли стройными пятиэтажным рядками, напоминавшие кукольные домики. - ..Джемме, а где твои записи? – вдруг спросила Пеп, прервавшись на полуфразе. Джемме вздрогнула. Действительно, стоило ей обшарить себя взглядом, как она обнаружила, что небольшая сумочка, которую ей одолжила Пеп для конспектов, которые она сегодня написала, куда-то запропастилась. Стыд и тревога разлились по ней нефтяным ядом, но девочка не подала виду. - Ох. К-кажется, я забыла ее на остановке, - досадливо произнесла она, закусывая губу. – Идите в музей без меня, я вас догоню. С этими словами она развернулась и побежала в сторону остановки, от которой они успели пройти целый квартал. Неожиданно быстро для своей скромной комплекции, юная студентка бросилась в сторону, от которой компания пришла, и очень скоро исчезла за ближайшим поворотом. Пеп оставалось только пожать плечами, улыбнуться команде и снова встать во главе их небольшого строя, направлявшегося на поиски пропавшего брата Озре. ..Джемме чувствовала, что выбивалась из сил, когда с сумкой в руках бежала туда же, куда ушли ее спутницы. Она неслась по улице, идущей вверх по склону, и этот подъем был для нее непреодолим. В душе девочка искренне удивлялась тому, с какой скоростью ее друзья смогли добраться до нужного места, и думала только о том, как бы они ее не забыли. Более того, глубоко в себе она тревожилась, что обидела Пеп неосторожным обращением с ее вещью, и теперь в голове продумывала способы извиниться. Поглощенная своими мыслями, она не сразу услышала оглушительный хлопок, с которым в небо попался столб пламени. Музей загорелся! Джемме вздрогнула и несколько секунд стояла, ошеломленная красотой и ужасом разверзнувшегося перед ее глазами зрелища. Алые языки пламени лизали своды возвышавшегося вдалеке здания, а дым клубами валил наверх, скрывая под собой дома и улицы. Она не верила тому, что видит, но как только до нее дошло, что ее друзья могли быть там, она сорвалась с места. Несмотря на усталость, бежала девочка быстро. Ноги на автоматизме выполняли синхронные команды ее мозга, и Джемме не замечала, как несется по городу, огибая спасавшихся от пожара прохожих. - Эй, девчонка! – ученица почти сразу поняла, что этот оклик адресован ей, но успела подумать, что ей не стоило бы останавливаться. Однако любопытство взяло верх, и она обернулась. Белоснежная магичка, которая попалась ей в городе буквально вчера, теперь стояла напротив нее, все еще укутанная в плащ, но теперь взъерошенная и явно опаленная чем-то горячим: видимо, была недалеко от эпицентра взрыва. Под плащом Джемме уловила что-то блестящее, но стоило ей взглянуть поподробнее, как незнакомка быстро спрятала это что-то поглубже, видимо, перехватив направление ее взгляда. - Тебе нечего там делать, опасно. Ты бежишь не туда, - сухо констатировала она. – Это тебе мой совет: беги, пока жива, пожар быстро разносится по крышам. Поняла? Джемме нахмурилась: - Там мои друзья, я не могу просто бросить их. - Друзья? Глупо, ты им ничем не поможешь, если ты не водная магичка. - И все же должна идти, - упрямо повторила Джемме свое намерение, и, не видя смысла в пустой трате времени, побежала дальше, не оборачиваясь. Она не видела, но на лицо девушки, которую она встретила, легла легкая тень улыбки. Довольно скоро бежать стало легче: паникующих прохожих почти не осталось, а улица выпрямилась и теперь лежала ровно. Девочка совсем выбилась из сил и скоро быстро шла, чем бежала, тщетно пытаясь восстановить надорванное, жгучее дыхание. Жар чувствовался уже отсюда: рваные клочья дыма и обрывки горящих полотен кромсали воздух, и высокий алый столб пламени бередил небеса, складываясь в огромную чернильную зловонную тучу. Дома казались серо-красными в этом освещении, дышать стало тяжело, а глаза жгло едкими испарениями. Кажется, Джемме подобралась вплотную к музею: дальше никого попросту не пускали пожарные. Присоединившись к редкой толпе очевидцев, Джемме приблизилась к ограждению. Бежать в пожар было бы безумной глупостью, и все-таки девочка не могла не попытаться найти своих друзей хотя бы там. Приготовившись бежать еще быстрее, так, чтобы не догнали пожарные, она вгляделась в огонь: неясные силуэты у подножья музея насторожили ее. Высокие колонны держали трещащее здание, витиеватые амфоры украшали богатый, но ныне скрытый огнем вход, и, кажется, валящее пламя на секунду расступилось, подобно моисеевой воде, и из него вышла Озре, держа под руку хромающую Пеп. Борще вцепилась в шею тифлины, дрожащая и перепуганная. Мохнатка следовал за ними, колдуя водный купол. Джемме закричала им, но ее возглас заглушил грохот обваливавшегося капитолия, щедро посыпавшего разрушенный пол горящими обломками, и тем не менее огонь снова обошел стороной девушек, стоило Озре повести рукой. Восхитительная мощь тифлины вызвала кучу возгласов из толпы, но Джемме не смотрела на красоту ее развевающихся на ветру эфирных волос или решительности, горящей в ее алом взгляде, она видела только раненую Пеп и напуганную Борще, ковыляющих к пожарным. - Вы сильно ранены? – она подбежала к ним, как только они преодолели заграждения. - Не волнуйся, пирожок, - по-доброму прокряхтела Пеп, прижимая обоженную ногу к животу и садясь прямо на каменную кладку: видимо, ей не хватало живительного холода. – Мы в порядке. Да, ребят? - Да, - коротко ответила Борщ, присоединившаяся к Пеп на земле. Ее взъерошенный вид и частое-частое дыхание выдавали в ней дикий испуг, но, кажется, она была в порядке. Мохнатка, изрядно помятый и с обожжённой одеждой, тем не менее, выглядел почти не пострадавшим и уже с готовностью колдовал водяной компресс, дабы наложить его на ногу Пеп. И только тифлина не ответила. Ее взгляд был направлен строго в огонь, а глаза слезились. Кажется, дым был тут не причем. Девушка долго молчала, а потом тихо произнесла: - Музей поджог Йион. Мы видели его. Мой брат – преступник.