большие обнимашки для Ли Минхо

Они бродят по заснеженному Мёндону так долго, что лицо Минхо румянится от холода, но он все равно отказывается зайти в обычное нормальное кафе, где говорить было бы удобнее; предпочитая подлезать под чужую дубленку, прижимаясь к горячему боку и напитываясь запахом. Крис чувствует, как внутренняя омега нервничает, порывается ее защитить, но от него отворачиваются и закрываются лапами, пристыженно прижимая уши. Пара топчется у каждой лавки с уличной едой и не может выбрать что-то одно, когда альфе надоедает эта круговерть и в голову приходит заказать всего понемногу. К счастью, некоторые соглашаются приготовить половину порции взамен на обещание прийти за полноценными двумя, если им понравится. Он прихватывает в другой лавке сразу десяток соусов, и они, наконец, заходят в какую-то палатку с обогревателями у столов. Минхо, очевидно, не хочет разговаривать вообще, потому что часто кусает губы, и приходится самостоятельно раскладывать и мешать для него блюда, заправляя на свой вкус, следя за выражением лица и жестами рук вроде «столько достаточно, спасибо». Безалкогольный глинтвейн разливается теплом изнутри и Крис просовывает ноги между чужих, сплетая их, чтобы было теплее. Внутреннему альфе кажется, что это даже неплохо срабатывает, когда спутник, наконец, перестает подрагивать. За их спинами прошедшее в тепле и радости рождество, знакомство с друзьями, обмен подарками и одно тихое обещание поговорить. Немного тревожно. — Знаешь, папа всегда говорил, что я глупый. Крис замирает, хмуро прикусывая губу: он не думал, что услышит что-то о тяжелом детстве, когда молодой мужчина перед ним не показывал никакой травмированности в кольце дети-родители. Даже Джуни, чужому для него ребенку, было комфортно: он легко оставлял их вдвоем на долгое время, если было срочное дело, никогда не замечал за ним признаков подавленности или отблесков страха в глазах. Мальчик был неимоверно счастлив от одной только фразы «Михо придет в гости». Словно заметив, что его могли понять неправильно, Ли неловко улыбнулся и покачал головой, заверяя, что все хорошо. — Он говорил это любя. Когда мой запах раскрылся, сверстники быстро дали понять, что не спасет ни мое миловидное лицо, ни юмор или умение найти общий язык с любым альфой. Всем всегда казалось, что я буду пахнуть каким-нибудь грушевым шампанским или как райский десерт. Я тоже так думал. А тут как ударом под дых. Крис осторожно сжимает чужую ладонь. Он давно догадывался об этой проблеме, когда порой не чувствовал запах, улавливая стандартный хлопковый аромат спрея для скрывания своего природного; когда Минхо словно старался заменить его сандалом, провоцируя на слишком активное выделение феромонов. Однако, Ли выглядит таким самодостаточным и непоколебимым, что, знай он его только со стороны, ему бы и в голову не пришло подумать о наличии каких-то проблем. Альфа старается не скрывать, что искренне обожает омегу целиком и полностью, деликатно обнюхивая и показывая, что ему нравится абсолютно все. Метит себя чужим запахом так же активно, донося как дымчатый сандал расслабляет после тяжелого дня лучше, чем маслянистый. Даже Джуни порой пробирается к ним в объятия, чтобы напитаться и пахнуть как любимые взрослые. Для него странно, что этот запах кажется кому-то неприятным, но он кивает и слушает, потому что у всех разные вкусы, а еще въевшиеся стереотипы. Когда-то кто-то решил, что омега должен напоминать кондитерскую. Отец учил его не обесценивать переживания пары, независимо от того, покажется ли ему повод глупым или же нет. Каждая эмоция спутника важна как своя собственная. — На меня никто не смотрел, точнее смотрел пока не принюхивался. Я старался привыкнуть к отвращению на чужих лицах и, к счастью моих родителей, не стал принимать подавители. Просто каждый месяц обновлял сменные блоки в спрее, скрывающем ненавистное мне. Но у них тоже есть побочный эффект, они могут отбить обоняние из-за постоянной блокировки. Какие-то негативно влияли на кожу, вызывая раздражение, но я все равно продолжал. А потом случился человек, который побудил меня перестать их использовать. Минхо слабо улыбается, давая альфе время отреагировать — он расскажет о другом, когда-то любимом, допущенном ко всей его жизни, а такое не каждый готов слушать. Ответом служит уверенный кивок и внимательный взгляд. — Не стану оправдываться, что я был юн и наивен, а он расчетливая скотина, в проблеме всегда виноваты оба, — Ли помешивает трубочкой остывающий какао, вяло улыбаясь уголками губ. — Не буду тянуть, я оказался очарован им, его взглядами, и не слушал глас разума в лице Сынмина, потому что общество и родители считали, что этот альфа отличная партия. Он, судя по всему, так же решил про меня, раз в скором времени я первый на курсе стал обладателем кольца. О, как же изменились лица людей. Я был счастлив, что у меня такой парень. Милый, внимательный, помнящий какой кофе я предпочитаю, не осуждающий за то как я пахну и не говорящий, что брать меня в мужья станет позором. Минхо хмурится, вспоминает что-то, и отпивает маленькими глотками, словно каждое слово морозит его изнутри. Он коротко морщится. — Я был обижен на Сынмина, потому что он не радовался за меня. Единственный лучший друг, а такая реакция на мою скорую свадьбу. Это сейчас я понимаю, что зря согласился. Первые курсы университета, ни у кого из нас нет квартиры, точнее… Он думал, что снятая родителями квартира моя. А потом открыл дверь, когда меня не было дома, и от владельца дома узнал, что я ее лишь снимаю. Его пальцы стискивают стакан, взгляд темнеет, а запах становится резким, словно сейчас омега положит голову на плаху. — Уже поздно было делать аборт, когда он пришел и сказал, чтобы я возвращал кольцо. От него несло другим, а самое дурацкое то, что этот кретин врал мне. Говорил, что не любит сладкие запахи и я выделяюсь на фоне других своей индивидуальностью, а сам в тот вечер пах так, словно измазался в креме. Я не стал закатывать скандал и умолять остаться, только не после предательства. Крис лишь кивает, согласный с его точкой зрения. Ему тоже не хотелось останавливать бывшего мужа после предательства, зная, что желающий уйти однажды, захочет снова. Это словно делать только хуже. — Думал, что как-нибудь справлюсь при помощи родителей, обещавших не оставлять одного. Отец, узнав, грозился лишить его возможности размножаться и выкинул все подарки, а его самого уже не нашел. Я тоже так сделал, убрав из жизни все, что с ним было связано. Крис чувствует, как внутренний омега мужчины напротив скулит во весь голос, рыдая по болезненному прошлому, и в голову запоздало приходит мысль, что вряд ли кто-то допускается в эти темные потаенные углы чужой жизни. Сам альфа думал, что Минхо просто из тех, кто предпочитает учебу и карьеру, но оказалось, что причина была совершенно в другом. Он явно не договаривает что-то еще, опускает глаза в стол и долго напряженно молчит, через мгновение вдруг резко отдергивая руку от потянувшихся к нему пальцев, и крепко зажмуривается. Бан застывает. Под задранным свитером светлую кожу пересекает тонкий длинный шрам, слегка кривой, и несложно сложить дважды два. Минхо слишком любил детей, чтобы сделать это самостоятельно, значит выкидыш. Крис поджимает губы, отводя взгляд, и Ли едва слышно выдыхает сквозь зубы. Ожидаемая реакция, наверное. Он до последнего не отпускал надежду, что Крис не такой, что он любит, что он… — Ты поэтому так беспокоишься, если Джун ходит близко к краю моста или к дороге? Что? Крис смотрит на него спокойно, внимательно, слегка склонив голову набок. Совершенно непонятно, о чем он думает. — Когда мы идем куда-то все вместе, ты будто стараешься прикрыть его от потенциальной опасности, закрыть собой в случае чего. Я не сразу это заметил, но через какое-то время подумал, что это твой родительский инстинкт так работает с ним. Ты будто боишься, что он… — Да, я боюсь, что потеряю и его. Минхо не пытается больше вытирать слезы, как-то скрывать их или вспоминать о веселых праздничных вечерах, чтобы успокоиться. Плевать на то, что они буквально посреди улицы и мимо ходят люди, протискиваясь с собственной едой к соседним столикам. В стенах привычного излюбленного кафе стало бы только хуже — за долгое время достаточно много лиц уже узнаваемы, и слишком сложно избежать любопытных взглядов и вопросов. Его внутренней омеге так больно от воспоминания о собственном малыше и от того, что нынешнего у него могут забрать, даже если тот ему не родной. Он одними глазами обещает альфе, что его сын вовсе не замена и не потому они вместе. Ироничнее всего, что именно альфа тогда выпалил просьбу стать ему родителем. — Прошу тебя, Крис. Мужчина порывисто берет чужие руки в свои, и ему огромных усилий стоит поднять глаза, после чего Минхо понимает: тот не испытывал отвращение, не пытался скрыть свое недоумение или другие неприятные, но вероятные по его мнению чувства. Он просто плакал вместе с ним. Молча.

***

Минхо затихает спустя пять минут, как попадает в теплую постель: он вымотан настолько, что даже не стал раздеваться, позволив лишь стянуть с себя утепленные джинсы. Крис всю дорогу до дома шепчет ему, что от этого разговора ничего в плохую сторону не изменится, тихо благодарит за доверие и готовность открыться, понимая, как это тяжело. Феликс спустя время отписывается, что успешно забрал Джуни к ним домой и повозится с любимым племянником даже дольше одного дня, если потребуется; никто не стал зарекаться. Ему пока сложно говорить что-то о моральном состоянии любимого человека, который буквально разбил себя ради того, чтобы между ними больше не было преград. Теперь становится ясно, что именно тяготило его все это время. Они лежат в обнимку достаточно долго, пока альфа не засыпает следом, измотанный своими и чужими эмоциями; прижимает к себе Ли, чтобы окутывать своим запахом, и осторожно держит горячую ладонь на животе, готовый убрать ее, если внутреннему омеге станет тревожно. Тот лишь урчит ответно, сворачивается и лижет в нос с любовью и благодарностью. Ему наконец-то спокойно и хорошо, настолько, что альфа засыпает следом. Крис не знает, сколько прошло и сколько времени сейчас, когда просыпается, но беспокоит отсутствие рядом тепла, как и слегка блеклый запах омеги, словно тот ушел далеко и давно. Альфа поднимается медленно, поправляя одежду, и тихо выходит в коридор, действуя осторожно на тот случай, если вдруг столкнется с Минхо в полумраке коридора. Омега задумчиво смотрит в открытый шкаф, словно во что-то вглядывается внутри, и берет оттуда какие-то книги, прижимая их к себе всего на мгновение, прежде чем сложить в коробку возле ног, которую Бан сначала не заметил. Они в ней далеко не первые, а места уже практически не осталось; точно придется собрать еще пару штук. На всей этой конструкции тускло горели праздничные огоньки, придавая наблюдению странное щекочущее чувство, будто все это не предназначалось для чужих глаз. — Когда-то я любил ходить в книжный магазин, постоянно что-то унося из детских отделов, — Ли вытаскивает стопку раскрасок, выбрасывает уже засохшие фломастеры в плотный пакет для утилизации пластика, и вряд ли здесь еще нужны слова. — Поможешь? Крису кажется, что это не о том, чтобы вытащить старые детские вещи, так и не ставшие кому-то нужными, это о чем-то глубже, громче, отчаяннее. Вдвоем им справиться бы быстрее, но они оба позволяют себе рассматривать каждую вещь и прощаться. Минхо — как тот, кто долгое время был владельцем прошлого, Крис — человек, которому он готов доверить свое будущее. Ему Ли хочет готовить блинчики по утрам, сонно забираться сверху, чтобы разбудить, и его сына он хочет назвать однажды общим. И если не это готовность идти дальше, то что? Крис слушает внимательно, обеспокоенно хмурится, и ему приходится часто искать в интернете медицинские термины, когда Минхо рассказывает о своем желании откровенно, больше не отступая в последний момент. Если первым было взять с альфы обещание, что тот не разобьет ему сердце в ответ на откровение, то сейчас все было намного сложнее. — Я не знаю, готов ли ты стать отцом однажды снова, — Минхо кусает губы, старательно подбирая слова, и как же это тяжело. — Но я думаю, что ты лучший кандидат для меня. Для нас. Ли поднимает голову и надеется, что его мужчина понимает не только слова. Понимает, что омега не станет требовать от него содержания, если они разойдутся, хоть и надеется, что это не произойдет и готов за них бороться; что лучше это будет от любимого мужчины, чем незнакомого, и пусть у его будущего будут такие же мягкие кудри, а еще замечательный юный альфа в качестве старшего брата, если все сложится. — Доктор сказал, что я начал приходить в норму после отношений с тобой, а сейчас они действительно серьезные и я… Минхо не знает, как правильно говорить такие вещи и как донести до Криса, что все это не попытка использовать, только не она. В случае чего он мог просто обратиться за помощью с подбором донора. — Ты пытаешься сказать, что хочешь ребенка, причем от меня, и это не попытка мной воспользоваться, а искреннее желание? — Не сейчас, конечно, еще слишком рано, — Ли прикусывает губы и несмело заглядывает в чужие глаза, подтверждая эту догадку. Он почти вжимает голову в плечи, стоит мужчине встрепенуться, но он набрасывается не с обвинениями, а с лаской. — Я знаю, хороший, знаю. У нас еще все впереди, — Крис прижимается губами к чужой щеке долгим поцелуем, чувствуя, как та снова становится влажной. Возможно, им стоило бы повременить с тем, чтобы заниматься вопросом эко, когда они встречаются всего ничего, но Крис готов на многое, лишь бы губы омеги чаще трогала улыбка. Он не может пообещать ему, что они точно распишутся, заведут общих детей, донесут это до маленького альфы безболезненно, а после на долгие годы останутся вместе, как родители обоих. Отношения намного сложнее, чем кажется в сериалах, что крутятся на главном канале по выходным. Им не раз еще придется столкнуться со сложностями, моральной и физической болью, а каждый шаг будет рассмотрен со стороны и ими самими. Но они любят друг друга, устав бороться по одиночке, и этой ночью, когда все содержимое темного шкафа разложено по коробкам, а сам он вытащен на лестничную площадку, альфа позволяет Минхо вдоволь выплакаться. А после целует его шрам так упоительно долго, что омега впервые позволяет ему остаться. Крис надеется, что на всю жизнь.