Безысходность

Слегка поджав губы, Птица задумчиво наклонил голову и посмотрел на Игоря, после чего снова отвернулся, показывая, насколько ему уныло от этого незадавшегося диалога. Лицо утратило какие-либо черты, становясь безразличным. — «Что»? Я все-таки осознаю себя личностью. Поэтому поуважительнее, — голос был тусклый, мужчине было неинтересно здесь находится, Сергей возвращаться отказывался, и все что ему оставалось — занимать это тело. Серая комната уже не давила, за месяцы ожидания суда, стало даже привычно голое бетонное пространство. Тихо выдохнув, он слегка повел носом, густой спертый воздух был наполнен запахом запекшейся крови, сигаретного дыма и многого другого, что отнюдь не улучшало общую вонь. «Мелкий говнюк》— раздраженный внутренний голос мысленно искал Разумовского в чертогах сознания, — 《вылезай уже», — но тот всячески отказывался подавать хоть какие-то признаки присутствия. Язык украдкой пробежался по окровавленным губам, приговор полностью отвечать за свои действия был вынесен. -Уважительно?! — Гром, несколько успокоившись, прошел в помещение, оставляя за собой приоткрытую дверь. Во-первых, ему по факту запрещено здесь быть, во-вторых, в таком состоянии рядом с Разумовским находиться попросту небезопасно. — Есть только два вида людей к которым я обращаюсь уважительно, и ты даже близко к ним не относишься. — Я так понимаю, конструктивного диалога мы не получим? — мужчина, наигранно зевнув, стал слегка покачиваться на стуле, — Я-то думал, ты примчался сюда справиться о моем здоровье. Майор, уперевшись в стол, разделяющий их, резко наклонился к собеседнику, довольно близко, от чего тот скривился, явно ощущая запах недельного перегара. -Воу, вот это букет! — резко одернувшись, Птица отвернул голову, — Теперь понятно, от чего Сереженьку так штормило недели две, — лицо наконец исказила ядовитая ухмылка, возвращая его обладателю привычный зловещий вид. — Хватит разводить цирк, тебе задан вопрос, — хоть полицейский и был в бешенстве, внутреннее состояние потихоньку приходило в норму: на удивление, сознание рядом с психопатом понемногу обретало ясность и становилось как-то совершенно неуместно спокойно. — Хм… И что ты от меня хочешь услышать? Увы, моего досье тебе не составить, — руки, в наручниках, закованные за спиной, затекали, отчего приходилось выгибать плечи, хоть как-то разгоняя кровь. — Досье никто и не составляет, ты хотел уважительного обращения, вот пожалуйста, и либо ты по-хорошему начинаешь сотрудничать… — по лицу пробежала очевидная волна злости. — Либо что? — резко перебив, он снова повернулся к собеседнику, — Будешь выбивать признание? — Птица усмехнулся, — Только в чем? Два трупа в камере, я тут собственной персоной, полностью беру вину на себя! Дело закрыто. В комнате на секунду повисла атмосфера тихого раздражения и откровенного глумления, оппонент явно развлекался, нервируя Грома. - Хорошо, зайдем, с другой стороны, — не меняя позы, он резко выдохнул. — О боги, не дыши на меня! — скривившись, Птица весь взъерошился и снова отпрянул, — Другая сторона, это пытки? Хорошо-хорошо, я все скажу, только помилуй! — театрально закатив глаза, он с наигранной покорностью в голосе жалобно посмотрел на полицейского, — Иначе, я сейчас в обморок от твоего амбре свалюсь! — Вот же… — сжав кулак, Игорь всё-таки отодвинулся, — Какая же ты падаль. — Кхе, спасибо, я стараюсь. Ладно, кто я такой? Защитник униженных и оскорблённых, ужас лжецов и воров, филантроп, добрый друг Сережи и вообще отличный парень, — усмехнувшись, он хитро взглянул на собеседника, — Что еще ты хотел узнать? Ответом был только презрительный взгляд. Казалось, можно было услышать, как скрипнули зубы майора, челюсть была добела сжата, если бы не камера, Разумовский сейчас точно бы исполнял роль боксерской груши. — Ладно, — понимая, что его юмор тут не оценят, он хотел поднять руки в сдающемся жесте, но наручники не позволили. Отчего, недовольно цокнув, пришлось продолжить, — Кто конкретно Я - я не знаю. Моя роль изначально была помогать и защищать Сергея, он считал меня живым. Игорь удивленно вздернул бровь, уже не надеясь начать адекватный разговор, он был уверен, что Разумовский просто валяет дурака и косит под умалишенного. Изначально собираясь подыграть ему, сейчас полицейский задумался. Манера разговора Сергея и этого Некто сильно различалась. Жестикуляция так же была иной, им не довелось часто пересекаться, но глава огромной корпорации был личностью медийной, появляясь то на конференциях, то на каком-либо интервью. Так или иначе, долгий полицейский опыт цеплялся за особенности поведения, и либо Сергей был потрясающим актером, либо это действительно был кто-то другой. По роду своей деятельности приходилось сталкиваться с большой разновидностью психов, но вот такое ему посчастливилось видеть впервые. А также, вновь закралась мысль про глаза, в очередной раз всплыл вопрос «почему они другие?» и вообще, насколько возможна в человеческой физиологии смена цвета глаз. Конечно, была вероятность, что Разумовский с собой в камеру притащил пару десяток линз, специально для таких случаев, но об этом даже думать было смешно. -И… — полицейский задумчиво посмотрел на собеседника, тот снова исподлобья кидал насмешливые взгляды, — Как из воображаемого защитника, ты стал… Этим? -О, нет, Гром, я не какой-то там воображаемый друг. Мы с Серёжей дружили, а потом мой малыш стал расти, и я с ним. Но, увы, он про меня забыл, — Птица скривил грустную гримасу, — Печалька... и мне пришлось смотреть, как он заводил себе настоящих друзей. Знаешь это обидно! Но тебе явно не мои душевные терзания нужны, да? Ему хотелось хоть каких-то эмоций от майора, но, кроме слегка приподнятой брови, ничего не было, тот только молча его слушал. Понимая, что этот монолог перебит точно не будет, он продолжал: — Я просто наблюдал за его эмоциями, когда началась взрослая жизнь со своей грязью и несправедливостью, ему становилось очень паршиво. Ну, и я начал иногда… Хм… Как сказать, в общем брал тело в свое пользование. Это если вкратце, а потом пришла повестка о смерти Олега, и это был мой шанс. Слишком сильное потрясение, знаешь ли! Ни мне, ни ему это было не нужно. Вот так мы снова и стали дружить. Ах да… — он слегка откинулся назад и как-то облегченно вздохнул, — Спасибо что сказал ему про Олега, снова… Теперь для него мудак ТЫ, а не я. А мне теперь незачем прятаться, все равно Олежа мне никогда не нравился. Майор молча выслушал все сказанное. Такая исповедь заставила задуматься. С учетом последних обстоятельств было забавно осознавать, как жизнь закрутилась в какой-то неприятный узел. Если так рассуждать, то в этом помещении находилось трое, и все пожизненно друг с другом повязаны, только вот никому это не нравилось. — Хорошо, допустим, я в это поверил, тогда как ты себя называешь? -Мм… Какой хитрый, — в интонации проскользнули откровенно заигрывающие нотки, — А ты в курсе, что если узнать имя демона, то получишь над ним полную власть? -Тс, — Игорь даже усмехнулся с этого, — Не много ли ты на себя берешь? Демон…- Раздался звук уже до привычного знакомого смешка. -Ну хорошо, сладкий. Тебе я назовусь, только нагнись поближе, а то знаешь ли… — он хитро глянул на дверь, будто их могли подслушать. — Ты опять свою клоунаду разводишь. — Нуу… Если не хочешь, — дернув плечами, Птица всем своим видом показал, как оскорбился, — Значит не скажу! Гром, раздраженно закатив глаза, облокотился на стол, наклоняясь к безумцу. -Ближе… — мужчина слегка приподнялся над стулом, к склонившемуся полицейскому. — Еще ближе… Игорь упустил момент быстрого рывка вперед, и только мгновенная боль в губе, за которую вцепились зубами, отрезвила. В какой-то миг показалось, что он услышал звук своей рвущейся кожи, реакция не заставила себя ждать, и Птица сильным ударом в скулу, так же быстро был отправлен обратно на стул. -Сука…- сипло прорычав, Гром покачиваясь, отскочил к стене, опершись на нее, прижал руку к лицу, по которой сразу расползлась горячая кровь. Ответ на даже не стоявший вопрос об отсутствии лица у одного из трупов стал очевиден. -Тю, брезгуешь что ли? — в голове звенело, а скула горела болезненным огнем, но было приятно, — Да брось ты, Гром! Мы сейчас как две помойные крысы: идеально подходим друг другу, — если бы не скованные руки, он бы, довольный собой, с удовольствием потянулся, но пришлось наслаждаться только взбешенным майором. — Ты! — в гневе мысль не могла четко формулироваться, — Ты… — Да, я! — по-совиному склонив голову, он снова облизался, уже чувствуя кровь Игоря на своей коже, — А что я? — по привычному раскачиваясь на стуле, — Презираю тебя? Да! Ненавижу? Ну тоже отчасти… Что еще? Хм… — с легкими нотками безумия, будто задумавшись, он снова стал насвистывать какую-то песню себе под нос: хотя бы какое-то разнообразие серых будней заключения. Забавно, что отметил для себя Птица, после физического контакта, даже такого мимолетного и болезненного для партнёра, все время клокочущее вязкое чувство нужды, немного, но притихло. Дальнейшее развитие событий было прервано, а может и предотвращено заглянувшим в допросную мужчиной. Тот оповестил о прибытии адвоката и с непониманием, проводил, быстро покинувшего помещения сослуживца, залитого кровью. — Еще увидимся, сладкий! — насмешкой в спину раздался противный смех.