Безысходность

Долгожданный понедельник не торопился наступать, мучая существо вязкими, бесконечно тянущимися часами одиночества. Больше посетителей у них не было, а врачи и медсестры приходили лишь по времени, исключительно чтобы сменить капельницы и проверить общее состояние. Изводясь скукой, Птица пытался как-то отвлекать себя, но разнообразить больничную обстановку было нечем. Единственное, что его сейчас радовало, разбивая внутреннее опустошенное состояние, это осознание, как их телу становится легче: хоть оно пока и не подпускало к себе, их общие чувства никуда не исчезли. Сергею определенно становилось лучше: бесконечные капельницы и парентеральное питание делали свое дело. Птица не был уверен в своих наблюдениях, но, кажется, к концу недели мертвенно-землистый оттенок кожи изменился на приятно-здоровый цвет. Можно считать, что удушающую хватку смерти они пережили, но теперь тревожило будущее. Вдруг когда Сергей очнется, первое, что сделает — попробует выдернуть из себя катетер, совершив попытку истечь кровью. У него было много времени обдумать все доступные варианты самоубийства, и теперь даже самые абсурдные не казались ему нереальными. За последние месяцы парень стал абсолютно безразличен к боли, и, случись такая возможность, не задумываясь, перегрызёт свои запястья собственными зубами. Туманом серел рассвет, неторопливо заползая в палату и рассеивая ночной мрак, часы показывали пять утра. Птица, привычно располагался на кровати, задумчиво нахмурившись, нервно обкусывал свой коготь, наблюдая за спящим и пытаясь уловить любые ничтожные в нём изменения. В тусклом свете утра Сергей напоминал ему куклу: тонкие черты лица слишком заострились, а впалые щеки неестественно выделили скулы, — даже в таком виде мужчина не растерял привлекательности. Рыжие пряди медными змеями сползали на плечи, создавая огненный ореол вокруг светлой кожи, уже не такой яркий как раньше, но это временно. Ему станет легче, и их тело вернется к своему прежнему виду, главное — не дать человеку вновь все испортить. Хотя, может, он казался таким только для Птицы, всегда смотрящим на этого человека как на что-то сверхпрекрасное, впрочем, теперь появился соперник, видящий Сергея в таком же свете. Но… Сейчас не время предаваться созерцанию, его мысли были заняты одним вопросом: «что же делать дальше?». Когда парень очнется, стоит сразу же попробовать вернуть контроль над телом. Главное, чтобы это получилось, ибо все дальнейшие действия зависели только от успешности данной миссии. Почему тело так настойчиво его отвергает? Мысли постепенно дали смазанный и очень неясный ответ, но он хотя бы частично мог осветить сложившуюся ситуацию. Не желая того, создание, имея слишком большое количество времени, нехотя возвращалось к их недавнему посетителю, пытаясь осмыслить весь поток нахлынувших чувств. Что-то было не так. Впрочем, не так было всё, но его концентрация была именно на Игоре, на том, как он чувствует мужчину. Сейчас, будучи в спокойном состоянии, задумываясь о фундаментальности всего сущего и возвращаясь в момент их смерти, уже не обремененный этим ужасом, Птица понял одну, теперь очевидную и неприятную вещь. Пока он в панике метался по амбулаторной машине, все его чувства были сфокусированы исключительно на своем человеке, и это было нормально и правильно, но… Он там был не один, и речь шла не о врачах или охране, был еще кто-то. Кто-то, не попавшийся на глаза, кто-то, кого можно было только почувствовать. И это осознание пугало, его сейчас все пугало. Птица никогда не мог представить себя в столь уязвимом и плачевном состоянии, когда от него ничего не зависит, и все, что остается — надеяться на минимальный шанс, что все придет в ту норму, которая его устраивает. Возможно, этот кто-то и стал причиной того, что выкинуло, вытолкнуло его из сознания в момент смерти, заняло их оболочку и только благодаря этому они все еще в этом мире. Только при воспоминании, как отзывалось их тело на прикосновения Игоря, закралось стойкое ощущение, будто именно полицейского он и прочувствовал в машине скорой помощи, но ведь это невозможно. Хотя, с другой стороны, все происходящее с ними тоже невозможно было бы представить еще в прошлом году. Сдвинув брови, Птица, по-привычному прильнул к груди Сергея, проведя ладонью по больничному одеялу, он решил, что подумает об этом позже, и что делать с треклятым майором решит тоже позже. Сейчас больше волнует свой человек. С момента смерти он так и не чувствовал своего носителя. Птица очень боялся, что Сергей действительно погиб, и его душа или личность, или как еще можно было бы это назвать, покинула тело, оставив ему в наследство пустую оболочку, в которой он вовсе не желал оставаться единовластным хозяином. Он вообще не желал оставаться хоть в каком-то виде и в мире, где нет Сергея. Если парень очнётся… Одернувшись от этой мысли, существо исправило себя: когда он очнется, надо решить вопрос их взаимодействия. Ему проще и легче всего питаться любым негативом, страхом и истериками, но как уже стало понятно, сам человек так недолго протянет. А ведь раньше подобное и не требовалось, по крайней мере, страх не был столь приоритетен. Что же изменилось?… Птица тоскливо усмехнулся. Все изменилось. Будучи ребенком, этот мальчишка дарил ему всего себя: все свои радости и печали, свое время и внимание, свою дружбу. Ударяясь в легкие воспоминания их совместного счастливого детства, существо незаметно для себя улыбнулось, слишком мягко и искренне — это действительно было прекрасное время. Ему всего хватало, и Сергей, нет, тогда еще Серёжа, Серёженька, маленький рыжий огонёк был полностью его, и ведь мальчик его любил, действительно любил так искренне и невинно, как только и способны дети. А потом случился Олег… «Чертов Олег! — легкую улыбку исказила гримаса злости, когтистая лапа непроизвольно сжалась в кулак, а глаза сверкнули яростным огнем, не будь он уже мертв, Птица с удовольствием отправил бы его на тот свет еще раз. — Мерзкий ублюдок…» Своим наличием Волков испоганил все, и теперь ни о какой их дружбе и речи быть не может, а вновь прятаться он не собирается, но что-то с этим делать надо. Возможно, лучшее, что пока он может — хотя бы перестать пугать. Да, это чревато эмоциональной диетой, но, может, чуть позже такие лишения окупятся. А если нет?… А если нет, он все равно не знает что делать и, возможно, уже в процессе сможет понять. Из комы начнут выводить днем, и существо тревожно ворочалось, путаясь в дебрях собственных мыслей, недовольно улеглось на спящее тело, привычно вглядываясь в их лицо, пыталось хоть как-то уловить присутствие Сергея. Не пугать… Все еще обдумывая эту мысль, Птица прикрыл глаза, вспоминая, чего сильнее всего боится в нем парень, усмехнулся. Само его наличие вводит Сергея в ужас, но нет, прятаться и тем более уходить он больше не будет, но и в своем привычном виде представать перед человеком не стоит. По лицу пробежалась волна, тем самым исказив его, стирала пепельные разводы с мертвенно-бледной кожи; черные белки глаз просветлели, становясь почти похожими на человеческие, еще пару мелких нюансов и его лицо стало неотличимо от хозяина тела. Какую-либо другую внешность создание не признавало: если и выглядеть как человек, то только так. Темные перья, прячущиеся во взлохмаченных волосах, исчезли, нехотя пришлось отказаться и от собственных зубов, Сергею явно не нравится подобная акулья улыбка. Вяло облизнувшись, ощупал единственный гладкий ряд, Птица уныло выдохнул: "Что ж, это не такая большая цена, если это поможет наладить контакт". Теперь он готов встречать своего человека. Язык привычно скользнул меж губ, всплыли воспоминания, с каким брезгливым омерзением смотрел на него мужчина, но нет, обойдется, не все сразу, и пока хватит подобных изменений. Раз он пошел на уступки, то Сергею тоже придётся. Он изначально выглядел подобным образом, а значит, это сам парень создал его таким, и не его вина, что теперь тот боится собственного творения. Вяло потянувшись и в очередной раз недовольно поворочавшись, существо расправило крылья: если бы была возможность, он бы с радостью обнял ими тело, пряча в собственный кокон, но реальность подобного не позволяла, разрешая лишь укрыться ими. Ему не требовалось спать, но уже устав от постоянного наблюдения и, дабы скоротать время, он прикрыл глаза. Легкая имитация сна поможет пропустить несколько часов бессмысленной тревоги. *** После случившего полицейский и сам стал пациентом больницы, проведя в ней последующие сутки. Руку экстренно пришлось прооперировать, вырезая из нее обугленные куски плоти, но, по заверению врачей, все было не так страшно, и в течение полугода она должна полностью восстановиться. Перелом, к счастью, тоже был не ужасающего вида, без осколков и прочего, что могло бы замедлить процесс срастания костей. Можно сказать — Игорь легко отделался, только вот отделался от чего? И что теперь с этим делать? Мужчина совсем не понимал, во что превращается его жизнь. Он никогда не верил ни в бога, ни в черта, ни в потусторонние миры, но подобное… Если неприятную связь можно логически объяснить, ссылаясь на какие-то неоткрытые научные данные в области психологии, биологии или еще какой угодно науки, то появление ран из ничего… Этого Игорь не мог обосновать никакими логическими заключениями, но заниматься мракобесием и допускать что-то хоть сколько бы то ни было мистическое и потустороннее себе не позволял. Всему есть рациональное объяснение, и этому тоже. Перед операцией, несмотря на свое состояние, майор смог не забыть попросить сделать фотографии своей конечности. Теперь который день он рассматривал их на экране старого ноутбука, пытаясь осознать причину. Пару черно-белых распечатанных листов лежало рядом, но ни бумага, ни цифровые фотографии не помогали разобраться. На снимках отчётливо виднелся крупный алый след ожога, сравнивая положение дыр, и как они расположены: все совпадало. Красные вздувшиеся прожилки — это ладонь, а дыры — пальцы, но они получались слишком длинные, тогда возможно это ногти или даже когти… Это и так невозможно осознать, так почему бы не добавить больше странностей. — Какие к черту когти… — раздосадовано мысленно обругав поток мыслей, в который раз свернувший не в ту сторону, он привычно склонился к экрану. Сама ладонь немного меньше, чем его, это заметно по вздувшимся по контуру пузырям лимфы, слишком ярко очерчивающим ее силуэт, не дающим даже повода сомневаться, что это что-то иное. Судя по общим признакам, ладонь явно мужская, и как раз сопоставима размером с рукой Разумовского. Вот только тот без сознания и, более того, скован наручниками, да и его пальцы… Игорь вспомнил едва ли не под корень содранные ногти, они точно не дадут длину размером в еще одну фалангу. Но даже если откинуть такие очевидные доводы, и будь это все же его рук дело, то как он смог бы оставить ожог… Химия? Впрочем, ожог допускал свое существование в крайне безумных вариантах, но объяснимых. Оставалась глубина следа: с какой силой бывший миллиардер должен был схватить, дабы оставить такие следы? Человек, максимум, даже с заточенными бритвами вместо ногтей, смог бы оставить не самые глубокие рваные раны, но не чисто продавленную аккуратную дыру. Это просто не под силу кому бы то ни было, но, если убрать из расчета даже этот факт, списать все на то, что одурманенный поцелуем он не заметил, как Разумовский смог освободиться и схватить его, все равно выползал новый вопрос: почему цела одежда? Гром несколько часов потратил на изучение собственной куртки, не обнаружив там ни одного намека на хоть какое-то взаимодействие с чем-то горячим или остатками какой-то химии. Химический ожог был первым, хоть и крайне смущающим, но хотя бы правдоподобным вариантом. — Ну и кому нужно было подсыпать реагенты в рукав? — задумчиво почесав щетину, он настойчиво вспоминал всех, с кем контактировал в тот день, но это было бессмысленно, ведь он даже куртку не снимал и тем более не оставлял без присмотра. И ни химического запаха, ни дыма, ни хоть чего-то, что могло бы дать хоть какой-то ответ, не было. Не было ни-че-го. Только вопросы. Много вопросов, отвечая на любой из которых, приходилось игнорировать другие, которых с каждым разом становилось все больше. Сделав глоток давно остывшего растворимого кофе, мужчина устало положил голову на спинку старого дивана. — П*здец, — больше слов у него не было. В дверь негромко постучали, этот робкий стук мог принадлежать только напарнику. — Заходи, открыто! — не оборачиваясь, крикнул мужчина. Про свой перелом он сообщил на работу, но никак не вдавался в детали, Юле пока решил не говорить, они все еще в ссоре, да и нечего ее посвящать в подобную неразбериху. Но справляться самому со всем навалившимся стало слишком сложно, и небольшая компания была не лишней, а скорее даже необходимой. Тем более Дима, если его вовремя предупредить, был молчаливей могилы, к тому же обладает не самым стандартным мышлением и может подкинуть каких-нибудь идей. А если и нет, то хотя бы просто посидят с баночкой пива, и он хоть как-то развеется. Светловолосый парень в своей привычной поспешно-сумбурной манере быстро разулся, на ходу хватая Игоря за здоровую руку в рукопожатии, поставил на диван пакет, где звякнуло пару бутылок, и в комнате повис теплый аромат уличной еды. Рядом приземлился еще один пакет, из которого парень начал быстро что-то извлекать. Обменявшись дежурными фразами, не отвлекаясь от распаковываемого содержимого, Дмитрий озвучил речь, как и что нужно пить, есть и какие народные методы использовать для улучшения здоровья и заживления переломов, на столе уже появились мелкие пакетики с какими-то сухими травами. Гром вяло улыбнулся, напарник был слишком эмпатичен, вроде бы с одной стороны это и приятно, но с другой, парень неудержим в своем желании помочь и в прямом смысле способен задушить заботой — это раздражало. Но мужчина, наконец, смог его угомонить, пообещав делать себе чаи и следовать инструкциям, написанным на бумажных стикерах. — … и луковый бульон обязательно делай! — Да-да… Ты закончил? Собеседник неопределённо кивнул, и, убедившись, что Дима успокоился, майор смог перейти к причине его прихода. Он вкратце пересказал, как прошло посещение Разумовского, не вдаваясь в подробности и последствия этого посещения. Дубин лишь с вытянутым лицом замолчал и сел на свободную часть дивана. — А… — напарник откровенно не понимал причину, почему Игорь так настойчиво не может отпустить бывшего миллиардера, уже все решено и понятно с его дальнейшим будущим, но майор все никак не успокаивается, — Зачем ты туда ходил? — Хотел убедиться, что не помрет до суда, — использовав привычную отмазку, мужчина отмахнулся, — Он… Игорь задумчиво постучал ногтем по столу, не часто он испытывал желание выговориться, но сейчас именно такой свербящий червячок и скреб душу, намекая, что может пора сдаться и вывалить все на кого-то еще, например, на напарника. Дима, неловко скрестив пальцы, внимательно смотрел на собеседника в ожидании продолжения, но тот будто бы провалился в собственные мысли и продолжал, хмурясь, молчать. — Что он? — всё-таки решил перебить его раздумья Дубин. — Он сейчас в коме, — первое, что пришло в голову для продолжения диалога, не так просто сформулировать мысль, когда она ежедневно терзает на протяжении такого количества времени. Сколько уже прошло… Год? Уже даже больше. Кошмарное состояние, которое не пожелаешь испытать даже злейшему врагу. Игорь ядовито усмехнулся, но здесь и желать не приходится, ведь враг сам сидит в этом же болоте. — А… Да, я читал. Так, а что с ним случилось-то? В участке вообще ничего не понятно, хорошо хоть нас не касается… — Врач сказал про сердечный приступ, а на фоне чего уже не знаю, — мужчина потянулся к ноутбуку, здоровой рукой разворачивая его к напарнику, — Да и хер бы с ним, я тебя не для этого позвал. Что видишь? Дима, быстро отпустив диалог, все свое внимание сфокусировал на экране, на несколько минут задумчиво всмотрелся в фото. — Игорь, — парень скрупулёзно всматривался, а потом перевел глаза на мужчину, который по такому обращению, уже ожидал какой-то вывод, — Это твоя рука? — Пф, — раздраженно закатив глаза, он взял распечатанные листы, — Очевидно, что моя, следы такие после чего могут появиться? Тот, выдохнув, взял фотографии в руки, долго и тщательно вглядываясь в них. Майор, дожидаясь, пока напарник хоть что-то сообразит, вытащил бутылку из пакета и, сбив крышечку об угол стола, молчаливо приложился к горлышку, наблюдая, как тот хмурится. — Это ожог? — спустя десяток минут подал голос Дима, Игорь в ответ пожал плечами. — Не знаю, но очень на него похож. — Собеседник недовольно отложил бумаги и, поправив очки, хмуро посмотрел на мужчину, думая, что тот пытается играть в какие-то непонятные игры или проверяет его профпригодность. При виде этого взгляд, было ясно, что требуются подробности, пришлось нехотя рассказать, как появилась эта травма, опустив лишние детали и сократив историю только до того, что он дотронулся до заключенного. — В том то и дело, что я не знаю, что и как произошло и, если бы понимал, не стал бы тебя дергать, — закончил свое повествование Игорь, снова отхлебнув пива. Понимая, что ничего не понимает, и вечер будет долгий, напарник встал с дивана, задумчиво приложив палец к подбородку, подошел к окну, сквозь грязное стекло рассматривая улицу. День потихоньку клонился к закату, но солнце все еще ярко отражалось от окон соседнего дома. Мужчина недолго рассматривал, как Дубин активно пытается что-то придумать, его лицо неосознанно выдавало разнообразие несвязанных между собой эмоций. Дима столкнулся с той же стеной, с которой он встречается уже не первые сутки. Майор посмотрел на опустевшую бутылку, парень взял только две, напарник не грешил злоупотреблением, в отличие от Игоря, которому на сегодня было мало и если они хотят найти хоть что-то, то нужно или больше, или крепче. — Ладно, раз встал — сходи за добавкой, — Гром, сам приподнявшись, повел плечами, разминая затекшую спину, — Без ста грамм все равно не разберемся. Парень с явным недоверием согласился спуститься в магазин. По его виду было понятно — он не планировал затягивать этот вечер до ночи, но по списку того, что напарник сказал взять, стало очевидно — их планы изменились. Пока Дима отходил, Игорь бросил на диван куртку и майку, в которых был в тот злополучный день, быть может, хотя бы в них напарник что-то увидит. *** — Хорошо, давай еще раз, что ты в тот момент делал? — расположившись на полу, Дима разложил вокруг себя распечатки, уже прошло три часа и обещанные сто грамм давно закончились, перерастая во вторую бутылку. Мужчина раздраженно скрипнул зубами, неоднократно повторяя одно и то же. Но теперь пьяный разум решил ему ярко обрисовать правдивую историю, вспоминая легкое прикосновение к губам заключенного. По телу пробежал легкий, липкий озноб. Они были прохладные и такие мягкие… Игорь раздраженно прикрыл ладонью лицо. И тут же все испытанные в тот момент эмоции штормом обрушились на его память. Глумясь и требуя их вновь повторить, только иначе… С тем, чтобы Сергей был в сознании, дабы полностью почувствовать вкус его поцелуя, насладиться жарким дыханием, глубоко ворваться языком в его рот, ощутить, как парень пускает в себя, отвечая и с головой проваливаясь в цепкий омут влажных касаний. Полностью отдается ему. Интересно, как он целуется… Наверняка страстно и жадно, кусаясь, горячо впиваясь в губы партнера, привнося с собой сладкий пьянящий хаос. «Черт…» — яростно потерев переносицу, Игорь с ненавистью отогнал от себя уже успевший раздеться образ парня, откашлявшись посмотрел на свою загипсованную руку. Вот результат подобных фантазий, он должен помнить об этом, а не идти на поводу у пьяных желаний. Хладнокровие хотя бы внешне сохранять еще удавалось и надо этот навык не растерять, хотя теперь ночные образы вполне дополнились реальными касаниями, что однозначно повлияло на ситуацию не в лучшую сторону. — Ничего, я просто оперся на кровать, уже сто раз повторял! — ухватив сигаретную пачку, Игорь вытряхнул оттуда содержимое, одной рукой неудобно было справляться, но выудив одну сигарету, даже не собираясь открывать окно, лениво подкурил. — Может там упало что-то… — отмахнувшись от едкого дыма, парень слегка отодвинулся. — Дубин! — повысив голос, майор устало посмотрел в его сторону, намекая что такие доводы совсем не то, что он ожидал от профессионализма напарника. — Я вообще без идей… — тихо отозвался тот, в действительности, не представляя в каком направлении думать. — Может нашим экспертам показать? — Ть… И что, по-твоему, они скажут из того, что мы не можем? — Ну… Вообще похоже на отпечаток ладони… И все опять пошло по кругу, скатываясь в какие-то пространственные доводы и доходя едва ли не до психосоматики. Игорь уже несколько раз порывался снять гипс и воочию изучать предмет дискуссии. Но рационализм Дмитрия все-таки смог его удержать от подобных действий. Когда дело ушло в религиозную тематику, полицейский узнал много чего интересного о своем напарнике. В разговоре случайно, а может и нет, всплыло, как майор стал свидетелем смены цвета глаз заключенного, и Дубин уже с каким-то подозрительно серьезным лицом, был готов признать версию одержимости Разумовского. История стала обрастать какими-то уж слишком интересными деталями, к которым добавить еще несколько градусов алкоголя, и версия бы стала выглядеть так, будто бывшего миллиардера охраняет древний демон и в отместку за все, что с ним сделал Гром, тот оставил на нем подобную метку. Понимая, в какой абсурд скатывается этот вечер, Игорь тоскливо выпил очередной стакан, напарник уже откровенно веселился, да и сам он уже не способен придумать хотя бы что-то логичное. Ничего адекватного и хоть сколько-нибудь нового они выдать так и не смогли. Дима, уже шатаясь и вряд ли способный думать, последние полтора часа рассматривал куртку, но улика была такой же бесполезной, как и их выводы, и разговор постепенно смещался в разные стороны. — Ты веришь в родственные души? — разлив очередную стопку, Игорь незаметно всё-таки желал коснуться щепетильной темы. — Конечно, — напарник ответил быстро и без сомнений, что несколько смутило. — А ты? Мужчина в ответ неопределенно пожал плечами, желая оставить за собой звание скептика. — С чего ты так уверен? Нашел свою? — Парень смущенно опустил голову и отрицательно покачал головой. — Не знаю, просто мне кажется, что это существует, и я бы очень хотел найти, но… — отвлекшись на протянутый стакан, он, резко зажмурился и опрокинул очередную дозу алкоголя, — Кхе, — поперхнувшись, закашлялся. Игорь, изловчившись, наколол соленый огурец, протягивая ему для закуси. — Но? — Спасибо, — забрав вилку, парень отдышался, всё-таки он никогда не пытался делать вид, будто ему интересно напиваться до подобного состояния, но Игорь был не той компанией, где был шанс отказаться, — Я не думаю, что смогу встретить, тем, кто смог, просто фантастически повезло, вот… — Кхм, — мужчина слегка прихрюкнул в пьяном смешке, — А представь: родственная душа окажется мужиком, тогда что делать будешь? Парень, пьяно пытаясь сфокусироваться, приподнял бровь. — В смысле? — видимо, такие варианты собеседник даже не рассматривал. — Ну, представь, ловишь какого-то медвежатника, цепляешь наручники, а тут оп, а он то твое предназначение. Что делать будешь? — Дима отрицательно покачал головой, даже не пытаясь представить подобную ситуацию. — Я не думаю, что такое будет. Мне кажется, что это иначе работает… Майор, поудобнее облокотившись на спинку дивана, с интересом посмотрел в его сторону, дожидаясь, что по этому поводу может думать напарник. — А как? — Ну… Мне кажется это для создания идеальной семьи, продолжения рода в любви и заботе… Что-то такого плана. А два мужика это… Неестественно это, — парень слегка сконфужено глянул на Игоря, — Ты не подумай, я не гомофоб… Но, нет… — его мысли явно опережали язык, но общая суть и так была ясна. — Ты слишком романтизируешь… Если бы все было так, как говорит напарник, то видимо кому-то сверху совсем не хотелось, чтобы они расплодились. Мужчина вяло посмотрел на стакан и потянулся за хлебом. Впрочем, если вспомнить его жизнь и жизнь его избранного, то он бы и сам не особо хотел, дабы подобное плодилось и размножалось, просто потрясающе божественная шутка. «Избранный, б*ять, — майор сам себе зло усмехнулся, мысленно обращаясь уже к Сергею, — Да пошел ты в задницу, у*бок! Лучше бы спустил тебя в окно…» Устало прикрыв рот кулаком, Гром шумно выдохнул, а ведь действительно, они никак не чувствовали друг друга. Было же плевать, пока не прикоснулись, хотя и первое прикосновение сложно таковым назвать, когда «избранный» пытается головой сломать твое лицо. Но в любом случае, пока не было касания, возможно, не было связи и, если бы Разумовский погиб до этого момента, он бы так и остался никем. «А что, если…» — Игоря озарила весьма интересная теория, быть может «предназначение» не единственный человек, просто есть какие-то подходящие люди, и пока нет контакта, нет и никакой связи. В таком случае здесь просто обстоятельства сыграли не на его сторону, тогда становится намного проще воспринимать всю ситуацию. Просто не повезло, а теперь стоит поискать более качественное «предназначение», и это сможет перебить весь этот бардак. А если нет? Мужчина вновь разлил спиртное, Дима, глядя на это, как-то обреченно поджал губы, искоса кидая взгляд на настенные часы. Очень грустно, если Разумовский действительно — то единственное, что мир решил ему предоставить, да и в масштабах планеты их встреча должна быть чем-то удивительным. Но, так оно и есть, учитывая, насколько призрачное это явление. Послышался вновь горестный вздох, нет смысла создавать самому себе какую-то иллюзию выбора, будь все так просто, каждый второй нашел бы своего человека. Не дожидаясь Дмитрия, Гром резво опрокинул стакан, занюхав его куском хлеба. Вот будет потеха, если рассказать напарнику и посмотреть, как изменится его желание найти то самое предназначение. Но Дубин точно никому не расскажет, только сам будет докапываться. А еще смотреть с жалостью или начнет искать способы ослабить подобную связь. А вот последнее как раз-таки ему нужно, бросив косой взгляд в сторону уже едва сидевшего парня, Игорь задумался. Потерять — он ничего не потеряет, кроме собственного самоуважения и, скорее всего, уважения напарника, но еще же есть Юля…Девушка как-то совсем терялась на задворках памяти, и подобное совсем не радовало. И, если Дима сохранит этот постыдный секрет ото всех общих знакомых, то вот от девушки, возможно, не сможет. Будто читая его мысли, парень резко хлопнул его по плечу, жест был явно подбадривающий, но из-за опьянения, напарник не рассчитал силу и едва не скинул Игоря с дивана. — Ты о предназначении задумался из-за того, что поссорились? — рука все так же оставалась на плече майора, но тот молчал, продолжая плавать в своем угнетающе-вязком мысленном болоте. Нет, всё-таки нет. Он не готов и не хочет хоть с кем-то делиться подобной грязью. Дима, конечно, надежный, но не стоит его вмешивать, не надо никого вмешивать. Раз он вляпался в подобное дерьмо — сам и должен от него отмываться. — Если хочешь, я могу с ней поговорить… — продолжал напарник свою мысль, думая, что Игорь молчит в знак согласия, — Из-за чего вы хоть поругались? «Из-за рыжей суки», — так и подмывало дать такой ответ, но мужчина, вновь вздохнув, вяло укусил хлеб, — Из-за херни, не парься, скоро помиримся…— Раздалась громкая трель телефона Димы, и парень, спохватившись, быстро потянулся за ним. — Мама волнуется… — глядя на входящий контакт и время, уже приближающееся к одиннадцати вечера, напарник встал, — Мне домой пора, давай потом об этом поговорим. Это был не вопрос, а констатация факта, и майор не собирался не соглашаться, все равно завтра Дима вряд ли вспомнит, про что они говорили. Глядя на обеспокоенное лицо парня, и как тот пытается поднять телефон, но сенсорный экран явно отказывался сотрудничать с пьяными пальцами, Игорь усмехнулся. — Тебе сколько лет, может пора от мамкиной юбки уже отлипнуть?.. — смешок резко перебил пропущенный сердцем удар. Мужчина испуганно сглотнул. Еще один и еще. Сердце будто пыталось выдать какой-то другой ритм или скопировать, или подстроиться. Игорь замолчал, не обращая внимания на покрасневшего от стыда напарника, на какие-то его вялые оправдание. Все исчезло. Внутри обозначилась резкая пустота, через пару мгновений начиная заполняться страхом, паникой и каким-то ощущением безумной скорби, непонятной, странной. По кому? По себе… Ответ всплыл так же быстро, как и оставшиеся чувства. По телу пробежали липкие мурашки, мерзкими тараканьими лапками забирающиеся под ворот майки, тело передернуло от этих ощущений, и только через несколько минут стало понятно, что это чувствует не он. — Кхм… — глубокий выдох, фоном слышался разговор Димы по телефону, кажется, его мать очень недовольна пьяным голосом сына, но без разницы, пускай уже едет домой. Его словно скинули в прорубь, вновь и вновь с головой погружая в ледяную воду каждый раз, когда он всплывает и хватает спасительный глоток воздуха. Начали мелькать не свои мысли, в которых можно было различить только горестное ощущение какой-то неправильности и нежелание признавать какой-то провал. Слишком сумбурно и непонятно, но при этом привычно. Странно было осознавать и даже признавать, что ему не хватало этого ощущения бардака. Можно было считать последние полторы недели неким отдыхом, когда он был в своей голове единственным и полноправным хозяином, но теперь такое казалось чем-то неестественным, а нормальным стало это безумие.