Ещё нет.
Скоро у него начнётся перерыв, так что он может прийти.
Джисонни: ты скажешь мне, когда он придёт?Конечно, я же говорил тебе, что сделаю это.
Ты смотришь фильм с Джинни, как я тебе говорил?
Джисонни: «В поисках Немо» — это мультикМинхо он нравится.
Джисонни: когда он в подпространстве! Джисонни: я думаю, что каждому Омеге в подпространстве нравится этот мультикОкей-окей, почему бы тебе не посмотреть аниме?
Но только убедись, что ты будешь чувствовать себя лучше, а не напрягаться.
Джисонни: я не хочу ничего смотреть Джисонни: просто хочу знать, что с Феликсом всё в порядкеНу, я ещё не говорил с ним, малыш.
Мы должны дать ему время.
Джисонни: :(Где Хёнджин? Он с тобой?
Джисонни: даОбними его.
Джисонни: это смущаетНет, это не так, ты всё время обнимаешь Чонина.
Ты всё время обнимаешь МЕНЯ.
Джисонни: но это совсем другое Джисонни: ты Альфа стаи, а Нини — это НиниТо, что Хёнджин — ещё один Альфа, не значит, что ты не можешь его обнять.
Это не остановило тебя и Сынмина прошлой ночью.
Джисонни: что, если он подумает, что я слабыйТы не слабый, солнышко. Клянусь.
Ты большой сильный Альфа, просто иногда тебе нужны обнимашки, вот и всё.
Это совершенно нормально — быть сильным Альфой, которому нужны объятия.
Джисонни: я не видел, чтобы тебе нужны были объятия Джисонни: ты всегда сильныйЭто неправда.
Я обещаю тебе, что мне также нужны были объятия, как и тебе.
И я их получил от Минхо.
Можешь спросить его.
Так что большому сильному Альфе можно обниматься.
Джисонни: …он начал обнимать меня на середине твоего сообщенияЧто ж, теперь у тебя нет выбора.
Прими его любовь, иначе я буду СЛИШКОМ сильно любить тебя сегодня вечером,
и ты возненавидишь это.
Я буду властным, милым и буду безумно раздражать тебя.
Джисонни: хорошо… Джисонни: напиши мне, когда будешь говорить с Феликсом, пожалуйстаЯ так и сделаю, обещаю.
Чан отодвинул свой телефон в сторону так, чтобы экран был обращён вверх, на случай, если Джисон снова напишет ему сообщение. Было 5:45 вечера, и его сотрудники умоляли его дать им хоть какой-то фидбек, на который у него не хватило концентрации. Он лежал нетронутым под грудой электронных таблиц и бюджетных запросов, прямо рядом со спонсорскими соглашениями и кампаниями по поиску талантов. Всё это было немного чересчур, но Чан привык к жизни владельца бизнеса. Он предпринял жалкую попытку ещё раз поработать над своими задачами, хотя должен был признать, что, по крайней мере, начал что-то менять в своей работе, и это было уже кое-что. Его телефон больше не звонил, и его мысли уже не так легко сбивались с пути, когда он, наконец, вошёл в курс дела. Пока не зазвонил его рабочий телефон. Чан выронил ручку как раз в тот момент, когда первый звонок заполнил комнату, сдетонировав неожиданный всплеск адреналина. Ко второму звонку он понял, сколько времени прошло, когда он наконец-то закончил кое-какую работу. К третьему звонку он стёр с лица всякую неуверенность, отодвинул в сторону стопку бумаг и поднял трубку: — Бан Чан. — Вас хочет видеть Ли Ёнбок. — Да, спасибо, — Чан откашлялся, вставая со стула, — я сейчас буду. Он щёлкнул по офисному телефону, быстро осмотрев комнату. Всё было опрятно, и Чан провёл весь вчерашний день, тщательно убирая комнату, чтобы избавиться от остатков корицы, готовясь к визиту Феликса. В комнате у него горела свеча, его собственный запах был скрыт, и все лишние предметы одежды, сохранившие запах его стаи, были унесены домой. В надежде, что не будет ничего, что может вызвать плохую реакцию со стороны Омеги. Чан быстро направился к двери, где, как он знал, его ждал Феликс, и распахнул её. Прямо перед столом его секретарши стоял милый Омега, с которым Чан познакомился всего несколько дней назад. На этот раз на нём было настоящее удостоверение личности, то самое, которое Чхве Субин получил сегодня утром от генерального директора. Когда он сказал другому Альфе, что хочет сегодня поговорить с Феликсом, он не ожидал, что Омега прибудет так быстро. На самом деле он ожидал, что тот не будет торопится, оставив Чана в неведении из страха, потому что у него есть на это право. Он был готов ждать в напряжении до позднего вечера. Однако, увидев, в каком состоянии был Феликс — налитые кровью глаза, взъерошенные волосы и красные щёки, которые говорили Чану, что с Омегой было не всё в порядке — Чан пожалел, что не привёл Феликса в свой офис пораньше. Феликс едва держался, выглядя так, словно был готов рухнуть от усталости и стресса. Если его стая стала причиной подобного, ему нужно было это исправить. Чану нужно было защитить его, потому что если он действительно был одиноким волком, то никто другой не заступится за него. Никто не проверит его психологическое здоровье или не поможет ему в любом эмоциональном вихре, который создала для него его стая, и хотя Чан не мог быть рядом с ним физически, он мог наблюдать за ним издалека. Он мог быть уверен, что о нём позаботятся, что у него не будет длительных проблем из-за их инцидента, что он не страдает за закрытыми дверями, как, казалось, уже страдал. Потому что он выглядел ужасно, и это разбивало сердце Чана. — Феликс, — должно быть, беспокойство Чана прозвучало в его голосе, потому что Феликс, казалось, был застигнут врасплох его тоном, — пожалуйста, проходи. Омега легко оправился от шока, вежливо кивнул, проходя мимо Чана в дверях, как и при их первой встрече. Чану пришлось притвориться, что неприятный запах, исходящий от Омеги, не повлиял на него так сильно, как это было. — Проходи и присаживайся, — любезно предложил Чан, закрывая за ними дверь. Феликс легко подчинился, сидя на том же месте, что и в прошлый раз, опустив голову и беспокойно перебирая руками на коленях. Чан подавил вздох, который поднимался в его горле, держа себя под контролем и избавляя свой разум от защитных инстинктов, которые уже выползали на поверхность. Ему нужно было действовать осторожно, так как это была деликатная ситуация, и Феликс не заслуживал иметь дело с властным Альфой после всего, с чем ему пришлось иметь дело. Чан не оставил Омегу надолго сидеть в одиночестве. Он занял своё место перед уборщиком, который демонстративно избегал взгляда Чана. Не то чтобы он винил его, но всё равно это было немного удручающе. — Спасибо, что пришёл, — начал Чан, вытаскивая лист бумаги и ручку. Он подтолкнул их к передней части стола. — Прости, что отнял у тебя столько времени. Феликс покачал головой, потянулся за бумагой, которую дал ему Чан, и быстро написал ответ. Не извиняйтесь, всё в порядке. Чан хотел возразить, что ему действительно следует извиниться, в конце концов, Феликсу не нужно было бы приходить сюда, если бы всё не произошло так, как произошло, но он решил, что лучше пока оставить всё как есть. Было много других вещей, за которые можно было извиниться во время их обсуждения, позже у него будет возможность снова поднять этот вопрос. — Как ты себя чувствуешь? — Чан внимательно наблюдал за тем, как Феликс отреагировал на вопрос, изучая каждую деталь в поисках любых предупреждающих знаков, о которых Альфа должен был знать. Феликс не был его Омегой, поэтому Чан не имел права требовать ответов или допрашивать Омегу, но он знал, что никто другой не побеспокоится о здоровье Омеги настолько, чтобы надавить на него. Никто не присмотрит за ним, когда он вернётся домой, никто не запишет его на приём к врачам, если заметят, что Омега ведёт себя странно, никто не усадит его, чтобы разобраться в его чувствах, когда он почувствует себя подавленным. Никто не будет рядом, чтобы позаботиться о нём, когда он будет в этом нуждаться, поэтому Чан хотел сделать всё возможное, чтобы не переступить черту. Он обратил внимание на напряжённость в плечах Феликса, на неровное дыхание, на нерешительность, когда Омега снова потянулся за бумагой. Всё это было признаком того, что с ним не всё в порядке, но у Чана было предчувствие, что Феликс может попытаться преуменьшить свои проблемы. Ему просто нужно было вести себя так, как он должен был вести себя раньше. Рабочие отношения между простым Омегой и простым Альфой. Я в порядке, всё как обычно. Чан подавил своё разочарование, и серьёзно, он должен был ожидать, что Омега соврёт. Он не будет винить его за то, что он не доверял Альфе после всего, что произошло. И всё же ему было немного горько оттого, что уборщик сдерживался, когда им обоим было очевидно, что он не в порядке. — Я хочу начать с того, что поведение Джисона два дня назад было непрофессиональным и непростительным, — Чану было больно признавать это, но это было правдой. Феликс был незнакомцем, на которого Джисон без раздумий набросился. Чан любил Джисона, но иногда он не думал, прежде чем действовать, — как Альфа его стаи, я несу ответственность за его действия. И как его и твой работодатель, я также несу ответственность за то, чтобы ситуация разрешилась. Должным образом. Феликс медленно кивнул, всё больше и больше выглядя так, словно был близок к тому, чтобы заплакать, когда Чан заговорил. Альфа немного запнулся в конце своего предложения, когда на него уставились блестящие глаза. Когда Чан прервался, Феликс быстро потёр глаза кулаками. Он слегка шмыгнул носом, за чем последовала плоская улыбка, от которой Чан чуть не выпрыгнул со своего места. Не твой Омега, напомнил он себе. Независимо от того, как сильно его Альфа умолял утешить Феликса, он отказывался позволить себе пасть жертвой своих инстинктов. Ему не разрешалось помогать Феликсу, как он сделал бы со своей стаей. Ему не разрешалось реагировать на кислый мёд и заключать мальчика в объятия. Ему не разрешалось заботиться о нём так, как он хотел, как он поступил бы с Минхо. Было больно откровенно игнорировать слёзы, но он не мог рисковать, ставя Феликса в неловкую ситуацию. Он не мог рисковать, делая всё ещё хуже. Ему нужно было сделать всё правильно, так, как говорит компания, а не так, как хочет его Альфа. Хотя он полагал, что не повредит предложить ему салфетку. — Вот, — Чан открыл ящик своего стола и начал перебирать его разбросанное содержимое, пока не нашёл небольшую упаковку салфеток, которую хранил. Феликс мгновение смотрел на руку Чана, затем нерешительно потянулся дрожащими руками за пакетиком. — Я уже начал работать над отчётом об инциденте, — продолжил Чан, говоря мягче, в то время как Феликс изо всех сил пытался скрыть свои эмоции. — Я подробно описываю всё, что было и намерен двигаться в любом направлении, которое примешь ты. Если ты хочешь, чтобы это осталось в компании, я могу организовать надлежащее наказание, которое будет держать тебя и Джисона подальше друг от друга. Если ты хочешь вынести это в юридический мир, я могу организовать и это. Я буду откровенным с тобой и всеми, кто замешан в этом деле, чтобы ты мог решить, по какому пути ты хочешь пойти. Пристальный взгляд Феликса заставил Чана замолчать, опасаясь, что это выведет Омегу из себя. Он выглядел опустошённым, когда по его щекам потекли слёзы, и это было полной противоположностью тому, что Чан испытывал с Омегой раньше. Он скучал по радостному, счастливому хихиканью в подпространстве и цепким объятиям, которыми Чан не должен был наслаждаться. Он ненавидел то, что именно они сделали Феликса таким. Что они превратили его в это плачущее месиво, которое Чан даже не мог утешить. — Это полностью зависит от тебя… — снова начал Чан, но остановился, как только увидел, как рука Феликса снова схватила бумагу. Он наблюдал с приоткрытыми губами, как Феликс поспешно написал беспорядочное предложение, протягивая бумагу Чану. Я не хочу выдвигать обвинения. Я не хочу, чтобы у него были неприятности. Я хочу снова увидеть его. Ручка немного размазалась, когда смешалась со слезами, упавшими на бумагу, но была полностью разборчивой. Чан читал и перечитывал строки со смесью облегчения и замешательства. Он попытался понять, как написанные слова совпадают с изображением совершенно обезумевшего Омеги перед ним, но ничего не имело для него смысла. Феликс был явно очень расстроен, когда вошёл в кабинет Альфы, и Чан предположил, что это было вызвано их ошибкой. Если Феликс не хотел, чтобы у Джисона были неприятности, и вдобавок ко всему хотел снова увидеть его, почему он казался таким напуганным? — Ты уверен? — Чан старался сохранять спокойствие, потому что его сердце подпрыгивало, когда он пытался решить, должен ли он чувствовать облегчение или усталость. — У тебя есть полное право выдвигать обвинения, ты же знаешь это? Я не буду саботировать твоё дело. Феликс резко кивнул головой с решимостью, сверкнувшей в его глазах, и если бы не слёзы, размазанные по его лицу, он казался бы ещё более убедительным. Запах мёда, хотя всё ещё кислый и испорченный беспокойством, развеял сомнения Чана, когда Феликс с силой вытолкнул свой запах, чтобы доказать свою точку зрения. Омега был непреклонен в своём решении, и Чан получил сообщение громко и ясно. — Хорошо, — Чан постучал пальцами по столу, позволяя своему разуму отделить тревожные мысли, которые проявлялись в течение последних 48 часов. Если Феликс не хотел преследовать их в судебном порядке, и у Джисона не было серьёзных проблем, тогда Омега скорее всего не был столько сильно недоволен ими. — Спасибо, — искренне сказал Чан, глядя прямо в глаза Омеге, хотя ему хотелось выглядеть не столько Альфой, сколько равным. Не раздумывая ни секунды, он встал со своего места и обошёл стол с другой стороны. Он устроился в кресле рядом с Феликсом, слегка повернувшись так, чтобы они смотрели друг на друга. Глаза Феликса проследили за его движением, когда он вытер нос салфеткой, и, когда Чан сел, он выглядел приятно удивлённым. Он хотел, чтобы Феликс знал, что его оценка не была поверхностной, и он не хотел злоупотреблять своим статусом против Омеги, чтобы подтвердить свои слова. Несмотря на то, что Чан был Альфой с властью, Феликс оставался человеком, который заслуживал такого же уважения, как и он. — И я знаю, что Джисон тоже благодарен тебе. Даже сквозь таинственные слёзы, в которых Чан всё ещё не был уверен, были ли они вызваны их затруднительным положением или нет, просвечивала улыбка Феликса. Вопреки тому, что предположил Чан, готовясь к этому самому разговору, Феликс казался более расслабленным после того, как высказал свою позицию по ситуации. Обеспечив не только безопасность Джисона, но и вероятную возможность того, что они снова увидятся, Феликс вытер слёзы. Может быть, тревожный вид Феликса имел другую причину? Или, по крайней мере, не только стая Чана способствовала душевному состоянию Омеги? — Если ты уверен… — сказал Чан только для того, чтобы Феликс снова мгновенно кивнул, на этот раз немного игриво, от чего Альфа и Омега слегка улыбнулись. — Хорошо, Феликс, я поверю тебе на слово. Если ты говоришь, что всё в порядке, тогда я тебе верю. Но, — Чан наблюдал, как Феликс внимательно прислушивается к его словам, — если ты когда-нибудь почувствуешь угрозу или дискомфорт с кем-либо из моей стаи, тебе нужно быть с нами откровенным. Скажи нам, как ты себя чувствуешь и не переступаем ли мы черту. Я знаю, что иногда Джисон может быть чрезмерно взволнован, и у него добрые намерения, но никто из нас не хочет, чтобы тебя беспокоили вещи, с которыми ты не хочешь иметь дело. Феликс легко согласился, не то чтобы Чан думал, что он не согласится. У Чана сложилось впечатление, что Феликс был спокойным Омегой, чего он никак не ожидал увидеть в одиноком волке. Феликс был совсем не похож на одиноких волков, которых он видел, и это заставило его задуматься, как Феликс вообще оказался здесь. Был ли это его выбор — остаться одному? — Кроме того, — Чан ещё раз взглянул на потрёпанную униформу Феликса, свободный ошейник на его шее и растрёпанные волосы, падающие на глаза, — у тебя есть какие-нибудь плохие побочные эффекты от того дня? Что-нибудь достаточно важное, чтобы тебе следовало обратиться к врачу? Конечно, это будет покрыто компанией, — Чан вернулся к кратким воспоминаниям о состоянии дома Феликса. Чан никоим образом не заставит его заплатить за визит к врачу. — Я знаю, что уже спрашивал об этом, но не думаю, что тогда было удобное время, чтобы ты мог правильно отвечать на эти вопросы. И снова он не удивился, увидев, что Феликс махает головой. «Нет» Часть его задавалась вопросом, не следует ли ему надавить, попросить его всё равно обратиться к врачу, просто чтобы ещё раз проверить и убедиться, что не было никаких вопиющих медицинских проблем, которые не были решены. Потому что, даже если Феликс не был расстроен из-за Джисона или Чана, что-то было не в порядке. Что-то вызвало образ борющегося Омеги, напротив которого сидел Чан, и если бы у Чана были какие-либо права решать о здоровье и благополучии Феликса, он отправил бы Омегу в кабинет врача, независимо от того, сколько раз он бы сказал, что с ним всё в порядке. Но он знал, что так зайдёт слишком далеко. Чан не мог настаивать на правде, и с его стороны было бы, безусловно, серьёзной ошибкой, если бы он попытался сделать что-нибудь исподтишка, чтобы убедиться, что с уборщиком всё в порядке. Феликс всё ещё был относительно незнакомым человеком, а Чан всё ещё оставался Альфой, которого он встречал только один раз. У него не было никаких прав на Омегу, и у Омеги не было причин следовать тому, что он сказал. Поэтому он неохотно отпустил это: — Хорошо, но, если у тебя что-нибудь случится в будущем, ты должен пообещать дать мне знать. Ты всегда можешь поговорить со мной, если тебе это нужно. Феликс легко согласился, и это успокоило бешено колотившееся сердце Чана, когда он увидел, что с каждой секундой Омега успокаивается. Может быть, на самом деле не Чан и Джисон были причиной всему, но Чан не был уверен, что благодаря этому ему легче. По крайней мере, если бы это были они, Чан мог бы это исправить. Если это что-то другое, о чём Чан не знал, он ничего не сможет сделать, пока Феликс не скажет ему. У него было предчувствие, что это не произойдёт в ближайшее время.***
Дни пролетели незаметно после разговора Феликса с Чаном. После тяжёлого испытания с Джинхо он был убеждён, что его визит к Альфе стаи принесёт больше проблем, чем что-либо ещё. Что Чан увидит его насквозь и потребует ответов. Но он обнаружил, что это на самом деле успокоило многие его тревоги. Хотя Альфа, несомненно, заметил это, он ничего не сказал о его очевидном плохом здоровье, что было облегчением для Феликса. По крайней мере, он так думал. Он всё ещё пытался решить, нравится ли ему профессиональная пропасть между ними, или его подвело то, что Чан не притянул его в объятия, как хотел его Омега. Он ни в коем случае не сказал бы, что дни проходили легко, он был нервным в течение последних двух дней своей первой недели на работе. Вторая неделя, казалось, шла немного лучше, так как он закончил свою первую неделю, выполнив все свои задачи в рекордно короткие сроки. Даже Субин похвалил его за рекордный темп после того, как он опередил Альфу в уборной. Он вернулся на работу, опасаясь снова остаться один, и провёл дополнительный день, следя за Ёнджуном. Бета, к счастью, не стал выпытывать у него информацию, обнаружив Феликса в таком компрометирующем положении, и когда Субин спросил, почему Феликс вдруг стал таким нервным, Бета покачал головой и продолжил разговор. Альфа больше никогда не поднимал эту тему, и любые условия, о которых просил Феликс, немедленно предоставлялись без вопросов. Ёнджун был тем, кто настаивал на том, чтобы Феликс больше никогда не убирал монтажный этаж, и Феликс почувствовал облегчение от того, что его коллега позаботился об этом для него. С этого момента Субин взял на себя ответственность за этот этаж, даже когда Ёнджун предложил себя. Он заверил их обоих, что более чем способен справиться с этим сам, и Феликс ему поверил. Феликс заставил себя проигнорировать ещё одно понимающее выражение на лице Альфы, когда он анализировал отстранённый взгляд Омеги во время их разговора. Хотя это на самом деле не беспокоило Феликса, скорее заставило его задуматься о том, как много Альфа мог воспринять по языку его тела и остаточному запаху, который проникал в фальшивую розу, прикреплённую к его шее. Мог ли Субин учуять в нём страх? Знал ли он, насколько травмирован был Омега? Как он боялся столкнуться с Джинхо в одиночку? Мог ли он прочитать подробности того, что произошло со стаей Чана, выдернув его мысли прямо из его мозга без ведома Феликса? Он не был уверен, действительно ли Субин что-то знал или Феликс просто слишком много придумывал, но Омега не собирался помогать ему разобраться в этом. Его секреты принадлежат ему. Вот почему он снова обнаружил, что работает в одиночку после трёх дней, проведённых за спиной Ёнджуна. Он избегал первого этажа, так как это было общее место. Любой сотрудник мог пройти через него в разное время дня, а это означало, что у него было больше шансов столкнуться с Джинхо. Сегодня он убирал тренировочные залы и надеялся, что это на какое-то время удержит его от встречи со своим бывшим парнем. Он работал около пяти часов без проблем, погружаясь в музыку, которую проигрывал в голове. Он пытался отвлечься бессмысленными мыслями, запоминающимися мелодиями и бесчисленными теориями, когда скрёб шваброй полы. Всё, что угодно, лишь бы занять мысли и отвлечься от кучи событий, которые произошли с Омегой на прошлой неделе. Иногда, когда его блуждающий разум испытывал желание помучить его, он ловил себя на том, что мечтает о прикосновениях Чана. Сладкая сосна сопровождала его надёжными руками, обхватившими его тело, когда Чанбин опустился рядом с ними на колени и прошептал слова утешения. Затем появлялся Джисон и обнимал Феликса сзади, и он чувствовал, как его зрение затуманивается по краям. Его тревоги исчезают, потому что они были рядом, они забирают страх, неуверенность и никчёмность, которые Феликс тащил с собой, куда бы ни шёл. Феликс решительно покачал головой, поймав себя на том, что снова грезит наяву. Фантазия вылетела у него из головы с приглушённым стоном раздражения. К своему несчастью, он становился зависимым, и его биология жаждала ощущения подпространства. Не то, что было у него раньше с Джинхо, а то, что было у него с Чаном и его стаей. То, которое вознесло его на небеса и заставило чувствовать себя мягким и любимым. Его Омега умолял его снова найти Альф, подчиниться им и отдать себя на их милость. Но его мозг, единственная логическая часть, хотел ударить своего Омегу по голове. Он стал лучше справляться с желанием бежать к Чану и его стае. Он больше не был так взвинчен сценариями, разыгрывающимися в его голове. Несмотря на то, что его подсознание отказывалось сдаваться и настаивало, показывая ему сны, наполненные любящими Альфами и Бетами, Феликс оставался сильным. Он прикусил щеку, когда на ум пришёл их запах, и постарался удержать свой разум от удовлетворения желаний своей Омеги. В сочетании со страхом столкнуться с Джинхо у Феликса была адская неделя. Спокойствие было трудно поймать, но Феликс гнался за ним. Он пытался удержаться, чтобы не свалиться в яму, из которой не выберешься. Джинхо погубил его, и Феликсу пришлось исправлять это самостоятельно. Он наконец нашёл работу, которая удовлетворяла его, которая не заботилась о его статусе Омеги, с удивительными коллегами, которые действительно помогали ему. Ну и что с того, что генеральный директор — Альфа стаи, о которой он мечтает по ночам? Ну и что с того, что Джинхо, его жестокий бывший парень, работает в том же здании, что и он? Ну и что с того, что Джисон вытолкнул его в подпространство, а Джинхо загнал в угол в течение первой недели его новой работы? Он был Ли Феликсом, немым Омегой мужского пола, который бросил вызов всем обстоятельствам и самостоятельно нашёл себе работу. Никто не помог ему устроиться на работу в «Bang Entertainment». Никто не проводил его до здания и не держал за руку, когда он открывал предупреждение о выселении после двух пропущенных платежей за аренду. Никто не утешал его, когда он плакал по ночам после очередного яркого воспоминания о том, как, по его мнению, ощущалось подпространство. Он сделал всё это в одиночку, так что теперь он большой мальчик и не позволит нескольким Альфам диктовать свою жизнь. Будь они милыми и заботливыми Альфами или просто отбросами общества. Ему нужно было позаботиться о себе и взять свою Омегу под контроль, как он всегда делал. Но это было трудно, особенно когда он постоянно подпрыгивал при звуке шагов, которые раздавались в коридорах. Ему ещё предстоял долгий путь. Раздался звон лифта, когда другой сотрудник остановился на этаже, который Феликс убирал. Он вернулся к работе, сосредоточив внимание на стуке ботинок по кафелю за пределами тренировочной комнаты, в которой он находился. Они были лёгкими, но быстрыми, как будто бежали на цыпочках. Кто бы там ни был, он торопился. Он медленно двигал шваброй взад и вперёд по полу с минимальным шумом, чтобы он мог слушать человека, который пробирался по коридорам. Он ещё ничего не чувствовал, и шаги замерли на несколько секунд, прежде чем продолжить свой торопливый шаг. Они что-то искали, как казалось Феликсу. Он закрыл глаза, когда шаги продолжились, приближаясь к комнате, в которой он находился. Его сердце дрогнуло, когда они снова остановились только для того, чтобы возобновить поиски, и ему пришлось убедить себя, что тот, кто был там, не имел к нему никакого отношения. Это не Джинхо рыскал по этажам, ища одинокого и уязвимого Феликса, это был просто какой-то случайный сотрудник, вероятно, искавший кого-то другого, кто не был Феликсом. Шаги снова остановились, и Феликс затаил дыхание, услышав знакомый щелчок отпираемой двери. Он продолжал ходить маленькими кругами со шваброй, когда дверь открылась, держа своё тело боком, чтобы он мог видеть вход боковым зрением. Он опустил голову, когда человек просунул голову в комнату. Первое, что заметил Феликс, — запах детской присыпки. — Феликс! — человек ворвался в комнату, заставив Феликса от неожиданности поскользнутся на мокром полу. Его руки взлетели вверх, выронив швабру с громким стуком, когда новоприбывший затормозил прямо перед уборщиком. Омега прижал руку к груди, моргая, чтобы прогнать внезапную панику, затопившую его зрение. Его мысли, которые смешались вместе, вернулись на свои места, когда он, наконец, понял, что человек, стоящий перед ним, был Хан Джисон, Альфа, который дал Феликсу такое подпространство, которого, как он думал, никогда не существовало. Альфа, который из-за Феликса чуть не попал в серьёзную беду. Один из Альф, что преследует его во сне своим сладким ароматом и добрым характером. — Хэй! — Джисон ухмыльнулся, казалось бы, не обращая внимания на шок Феликса. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти тебя! Он мысленно согласился с этим, учитывая, что Феликс был бродячим уборщиком без определённого места уборки. Как долго Джисон искал его? И почему он искал его? — Знаешь, я никогда не представлял, насколько велико это здание, — размышлял вслух Джисон, когда Феликс медленно наклонился, чтобы схватить свою упавшую швабру. — Каждый этаж гигантский, и при этом каждая дверь заперта. Ты знаешь, сколько людей теперь ненавидят меня за то, что я ворвался к ним? Штук пять. Сегодня я нажил пятерых врагов. Пять врагов за один день — это много, Феликс с этим согласен. — Но в любом случае! — голос Джисона эхом отразился от стен танцевального зала, показывая его волнение. — Я искал тебя! Как бы сильно ни умоляло сердце Феликса отдохнуть от всех запутанных эмоций и странных желаний его Омеги, уборщик был вне себя от радости при появлении Джисона. Он казался таким счастливым, как будто между ними ничего не произошло. Он, очевидно, снова носил блокаторы запаха, что слегка погасило проблеск надежды Феликса на то, что он снова сможет почувствовать успокаивающий аромат корицы, но Феликс ожидал, что это произойдёт. Физически он выглядел так, словно знавал лучшие дни. Феликс видел мешки у него под глазами, бледную кожу, спутанные волосы, он выглядел так, словно простудился. И всё же его поведение контрастировало с его внешностью. Он говорил громко и беззаботно отбрасывал свои внутренние мысли, вскидывая руки в воздух, чтобы преувеличить свои слова. Его глаза сверкали, а дерзкая улыбка ослабила страх, который преследовал Феликса. С Джисоном было легко находиться рядом. Пока Джисон продолжал сыпать случайными заявлениями о здании и о том, как продюсер собирался его убить, Феликс достал свой блокнот из тележки уборщика. Это был новый синий, так как Санми не вернула ему жёлтый, и он не был уверен, что она когда-нибудь вернёт его. Он мог только надеяться, что не написал в нём ничего личного. Почему вы искали меня? — О, — Джисон моргнул, прочитав вопрос Феликса, — ну, чтобы извиниться. Ну, знаешь, за всю эту подпространственную историю. Это было безответственно с моей стороны, и мне следовало быть более осторожным. Несмотря на то, что Феликс не ожидал извинений — он даже не особо хотел извинений от Джисона, если быть честным, — это заставило его щёки вспыхнуть. Он никогда особо не слышал извинений. Обычно он ехал на поезде обвинений, когда всё, с чем Феликс имел дело в жизни, обрушивалось ему на спину. Это была просто ещё одна часть его положения, быть Омегой с властным Альфой, который отказался брать на себя ответственность. Но Джисон не был Джинхо. Его корица была намного слаще, чем заплесневелая морская соль Джинхо. Его жизнерадостный характер был полной противоположностью холодному суровому поведению Джинхо. Его стремление угодить Феликсу, Омеге, вместо того, чтобы требовать от Феликса уважения к нему из-за его статуса… Джисон был совсем не похож на Джинхо. Джисон улыбался ему сияющими глазами, выглядя искренним и полным надежды, когда возвращал Феликсу блокнот. Он не сделал ничего мстительного, и всё, что произошло между ними, было полной случайностью. Феликс был способен понять это даже сквозь свои затуманенные суждения и навязчивые мысли, вызванные феромонами. И извинения Джисона были высоко оценены, даже если Феликс в них и не нуждался. Это показывало, что он достаточно заботился о Феликсе как о человеке, что смотрел на него как на равного, а не как на низшую Омегу. Спасибо, я ценю это. И я прощаю вас. — Ты уверен? — Джисон оторвал взгляд от бумаги, нахмурился и прикусил губу. — Я имею в виду то, что я сделал… Всё могло закончиться гораздо хуже. Я мог причинить тебе боль… Я бы не стал винить тебя, если бы ты захотел меня ударить. На самом деле, ты можешь. Я позволю тебе это, обещаю. Если бы он мог смеяться, Феликс издал бы тихий смешок при этом предложении. Вместо этого он нежно покачал головой Альфе, который, казалось, испытал облегчение от реакции Омеги. Он быстро вернул записную книжку Феликсу и неловко потёр руки. Феликс вопросительно склонил голову набок, когда взгляд Джисона метнулся по комнате. Он явно хотел что-то сказать, и Феликс хотел, чтобы он знал, что он может высказать своё мнение. Поэтому, когда взгляд Джисона скользнул по лицу Феликса, Омега ободряюще улыбнулся. — Хотя я вроде как серьёзен, — наконец сказал Джисон, нервно проведя рукой по волосам, — у меня бывает… состояние. То, в котором я мог бы сделать всё намного хуже, чем это было. Джисон глубоко вздохнул, и Феликс терпеливо ждал. Было ясно, что Альфе было неудобно или, может быть, он боялся раскрыть то, что собирался, и Феликс хотел, чтобы он знал, что его не заставляли рассказывать всё Омеге. Он понимал, что у него есть секреты, и он всегда будет уважать частную жизнь Альфы. Он начал вытаскивать свой блокнот, намереваясь сказать Джисону именно это, но Альфа заговорил прежде, чем он смог перевернуть на чистую страницу. — Я встретил Чана до того, как представился, — начал Джисон, его голос прерывался от того, как тихо он говорил, звуча почти горько-сладко, — мы были друзьями до того, как стали товарищами по стае. Я был одним из первых трёх, кто присоединился к стае Чана. Я, Чан и Чанбин вместе учились в средней школе, и он всегда заботился обо мне. Мы были уверены, что я выступлю в качестве Беты, особенно когда Чан выступил в качестве Альфы. Это было вполне естественно, что я буду Бетой, так как я никогда не бросал вызов Чану за всю нашу дружбу. Феликс попытался представить себе Чана, Джисона и Чанбина в средней школе без полномочий или забот, связанных с их высокой работой, без беспокойства о статусе или проблемах общества. Это было трудно. — Ну, ты видишь, как мы ошибались, — Джисон попытался рассмеяться, попытался поднять настроение, но Феликс услышал, каким пустым был его тон. — Я представился в свой первый год, на год раньше, чем должен был, и я был Альфой. Это удивило нас всех, потому что даже Чанбин ещё не представился. У меня появились все эти странные запахи, исходящие из ниоткуда, постоянно кружащиеся вокруг меня, не дающие сосредоточиться. Это было для меня шоком, и я понятия не имел, как с этим справиться. Джисон потянулся к шее, его пальцы скользнули по пластиковым блокаторам запаха, наклеенным на его пахучие железы. — Я вернулся в школу, и неделю всё было хорошо. Мне удалось достаточно прочистить голову, чтобы прилично вести себя в классе, и Чан помог мне справиться с моими проблемами. Мой запах только начинал проявляться, но к концу недели, по словам Чана, моего запаха всё ещё почти не было. Мои родители были обеспокоены тем, что, поскольку я рано расцвёл, у меня может никогда не развиться должный запах, по крайней мере, не такой сильный, как должен был быть у Альфы. Феликс старательно слушал, и каждое слово поражало Феликса таким состраданием и пониманием ситуации Джисона. В течение последних нескольких дней Феликс испытывал это чувство, как будто всего вокруг тебя было слишком много, как будто твой мозг не мог сосредоточиться, потому что твоё внимание было отвлечено чем-то другим. Он понимал это замешательство, как оно мешало сосредоточиться, потому что твой волк не позволял тебе. Это было неприятно. — Я смирился с тем, — раздраженно продолжил Джисон, — что я не буду таким, как другие Альфы. Я думал, что мне просто придётся с этим смириться, и продолжил жить своей жизнью. В течение года я жил так, и лишь небольшие дозы моего запаха иногда были заметны, если кто-то стоял достаточно близко ко мне. Я думал, что моя жизнь будет такой навсегда, пока не наступит тот момент в моей жизни. Однажды я проснулся, ощущая корицу во всей спальне, она была такой мощной, что даже меня тошнило от неё. Я позвал свою маму, — Феликс наблюдал, как Джисон изо всех сил пытался подобрать слова. Он задавался вопросом, чувствовал ли Джисон себя так же сбитым с толку, как Феликс, под всеми этими феромонами, было ли у него смутное воспоминание о том дне, когда он проснулся в своей спальне, задыхаясь от собственного запаха, был ли у него кто-то, кто помог ему почувствовать себя лучше после этого. — Она прибежала с моим отцом, и они оба… просто рухнули в моей комнате, как только вошли. В груди Феликса вспыхнул страх за Джисона и его родителей. У него было так много вопросов, вопросов, которые он не мог и не хотел задавать, пока Джисон не закончит. Он боялся за прошлое Джисона, за его родителей, за будущее, с которым Альфе предстояло иметь дело. — Я был таким глупым, Феликс, — тяжело вздохнул Джисон, агрессивно покачав головой. Он говорил, уставившись в землю, и Феликс не винил его. — Моя мама была Омегой, а папа Бетой, у них не было шансов отбиться от этого. Мой запах душил их так быстро, что я запаниковал. Я позвонил Чану, и он сказал мне, что делать, и в конце концов у нас дома была скорая. Именно тогда я узнал, что у меня нерегулярный уровень феромонов, — объяснил Джисон. — К счастью, мои родители выздоровели, и мне пришлось принять некоторые лекарства, которые помогли регулировать мои феромоны. Они по большей части работали, с некоторыми побочными эффектами. И обычно я ношу блокаторы запаха поверх своих лекарств, чтобы держать всё, что таблетки не подавляют, там, где им место, когда я на публике, так как я не могу контролировать это, как Чан или любой Альфа. Это звучало так, как будто это была проблема, с которой Альфа будет бороться всю оставшуюся жизнь, что-то, с чем ему придётся смириться, а не лечить. Джисон, казалось, принял это, смирился с тем, что это значило для него и людей в его жизни, и это опечалило Омегу. Хотя он восхищался тем, как Джисон не позволял своему состоянию диктовать жизнь, что он жил полной жизнью с улыбкой на лице. — Вот почему, когда я обнял тебя, ты так быстро отреагировал, — продолжал Джисон, описывая то, что произошло с Феликсом. — Я как идиот обнял тебя после того, как оставил свои блокаторы запаха дома. Это толкнуло тебя в подпространство, но я боялся, что произойдёт сабдроп. Или что ты закончишь, как мои родители. Но этого не произошло, написал Феликс, нарушая своё собственное решение оставаться неподвижным, пока говорил Джисон, мне это очень понравилось. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Вы не причинили мне вреда, клянусь. — Ты никогда раньше не чувствовал подпространство? — спросил Джисон, но быстро отпрыгнул назад, когда заметил покрасневшее лицо Феликса. — Я имею в виду, тебе и не нужно! Это не редкость, когда кому-то не нравится подпространство, мне просто было любопытно. Понимаешь, да? Но ты не обязан мне отвечать. Он ещё не был уверен, готов ли он к этому разговору с Джисоном. Он всё ещё был сбит с толку тем, что у них с Джинхо было, чем, по его мнению, должно было быть подпространство. Всё было ещё слишком свежо, и Феликс только начинал всё осознавать. Он не хотел ещё больше запутывать себя или втягивать Джисона в свои проблемы, которые он едва мог контролировать. Поэтому он отпустил это, и, к счастью, Джисон был более чем готов позволить этому случиться. — В любом случае, — Альфа поддался вперёд, — поэтому я и хотел извиниться перед тобой за то, что сделал, и я никогда не позволю этому снова случиться! — Может быть, я хочу, чтобы это снова случилось, — на мгновение подумал Феликс, но быстро отбросил это бесполезное желание. Вместо того, чтобы признаться Альфе, больше, чем он уже сделал, что ему нравится, когда его запах переносит его в подпространство, Феликс сделал знак пальцами, произнося губами слова «всё в порядке». Джисону потребовалось мгновение, чтобы осознать, что говорит другой волк, но как только до него дошло, он расплылся в дерзкой улыбке. — Отлично! — обрадовался Джисон. — Я, э-э, в основном пришёл, чтобы извиниться, но мне на самом деле было любопытно, не хочешь ли ты вместе поесть во время обеденного перерыва? Совместная трапеза звучала ужасно дружелюбно, и Феликс не был уверен, что это то, чем он должен заниматься после того, как провёл большую часть своей недели, слегка одержимый стаей Джисона. Эффекты подпространства ещё не прошли, если когда-нибудь пройдут, и он всё ещё сражался со своей Омегой во всех своих повседневных обязанностях. Но в глазах Джисона была такая надежда, что Феликс был более чем взволнован идеей провести больше времени с Альфой. Даже при их далеко не идеальном сценарии Феликс хотел познакомиться с ним поближе. Он хотел знать, какие черты характера присущи такому жизнерадостному человеку с самыми добрыми намерениями, тому, кто обыскивал этаж за этажом только для того, чтобы он мог извиниться перед ним. Поэтому Феликс согласился.***
— Итак, Чонин думает, что теперь он знает, чем хочет заниматься в колледже. Чан был близок к завершению своей кучи работы, накопившейся за тот короткий промежуток времени, когда он не мог сосредоточиться. Ему нужно было просмотреть ещё один отчёт, прежде чем он сможет уйти, и он уже приступил к нему, когда они с Минхо болтали по телефону, пока Омега готовил ужин для членов стаи, которые были дома. — О, да? — спросил Чан, прищурившись, когда заметил ошибку. — Что он решил? — Психология. — Хм, — Чан пробежал глазами по орфографическим ошибкам с подавленным вздохом, — это немного отличается от преподавания. — Да, но он, кажется, действительно рад этому. Этим он гораздо больше взволнован, чем преподаванием, — раздался лязг с конца Минхо, за которым последовал стон, — чёрт, у меня томатный соус на рубашке. — О, прости, любимый, — усмехнулся Чан, услышав бормотание проклятий, которые становились всё более отдалёнными, когда Минхо побежал к раковине, чтобы снять рубашку. — Я больше никогда не буду готовить спагетти, — надулся Минхо, когда вернулся к телефону. — Хотел бы я, чтобы был кто-то ещё, способный готовить, не сжигая квартиру. — Как насчёт Бинни? — Чанбин был не лучшим выбором для приготовления пищи, но он был значительно лучше, чем если бы они поставили Сынмина перед духовкой. — Бинни не так много бывает дома, чтобы готовить. И даже не предлагай Хёнджина, он навредит себе в течение первых двадцати секунд после того, как окажется на кухне. — Я и не планировал этого, — Чан покачал головой, хотя Минхо не мог этого видеть. — Так, как прошёл разговор Джисона с Феликсом? Чан сделал паузу на середине предложения, которое он читал. Он вспомнил свой разговор с Феликсом, плачущую Омегу и огорчённый запах, из-за которого Чан едва сдерживал своего Альфу. Из того, что сказал Джисон, Феликс вёл себя совсем не так, как в его офисе на днях, и он был благодарен, что уборщик был в лучшем настроении. Он слышал, как Минхо стучит кухонными принадлежностями по кастрюле вместе с приглушёнными звуками телевизора, играющего на заднем плане, пока он терпеливо ждал, когда Чан ответит: — Рядом кто-нибудь есть? — Нет, все в одной из комнат, а Хёнджин спит на диване. Ты хочешь, чтобы я отключил громкую связь? — Нет, всё в порядке, — Чан откинулся на спинку стула, уставившись в стену напротив него, вспоминая, что Джисон сказал ему ранее, — он рассказал Феликсу о своей ситуации. Звук удара ложки о кастрюлю прекратился. — О, правда? — Минхо был удивлён, и Чан не винил его. Даже он был удивлён, что Джисон рассказал Омеге о том, через что он прошёл. Это было трудное время в жизни Джисона, с которым он долго боролся, пока не начал принимать себя таким, какой он есть. Потребовалось много исцеления, некоторая терапия и время, чтобы избавиться от ужасных воспоминаний. Если Джисон доверял Феликсу настолько, чтобы рассказать ему, то Чан был рад за него. Но он беспокоился, что это произошло из-за необходимости, а не из-за желания. Что он сказал Феликсу, потому что чувствовал себя обязанным ему, а не потому, что хотел поделиться этим с ним. — Да, — продолжил Чан. — Я не уверен, как это произошло, но Джисон сказал, что Феликс воспринял это хорошо, и что он принял его извинения. Потом они вместе пообедали. — Ну, это же хорошо, верно? — Минхо взял телефон со стойки, и его голос внезапно стал намного ближе, когда он выключил громкую связь. — Джисону больше не нужно чувствовать себя таким виноватым, и он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы рассказать Феликсу о своём состоянии. Это довольно большое улучшение по сравнению с тем, что произошло с Хёнджином. Чан съёжился при воспоминании о том ужасном споре, Джисон был довольно страшен, когда злился. И когда это объединялось с его неконтролируемыми феромонами, это было катастрофой. — Ну, прошло по крайней мере полтора года с тех пор, как Джинни присоединился к стае. У Сонни было много времени, чтобы вырасти. — Это правда… — Минхо замолчал, оставив Чана в неловком затишье в разговоре. — О чём ты думаешь, Мин? — подтолкнул его Альфа. Даже по телефону он мог сказать, когда что-то не так с членами его стаи, никакое расстояние не могло помешать ему видеть сквозь маски и стены, которые они воздвигли. — Как ты думаешь, может быть, Сонни… нравится Феликс? — Ну, да, — Чан моргнул, его лицо нахмурилось в замешательстве, — если бы Феликс ему не нравился, зачем бы он обнял его? — Нет, — вздохнул Минхо, — не как друг, Чан. Как… например, он рассматривает Феликса как возможного товарища по стае. — Возможного товарища по стае? — Чан закашлялся. — Минхо, они едва знают друг друга. — Это не имеет значения, Чан, — огрызнулся Омега с лёгким раздражением в голосе, которое Чан сразу уловил. Если бы ему пришлось гадать, Минхо не оценил резкий ответ Чана. — Раньше это не мешало связи расти и крепнуть. Посмотри на нас, мы — яркий пример внезапного притяжения после нескольких секунд взаимодействия. — Это другое, — пробормотал Чан, и лёгкий румянец окрасил его щёки. — Ну, я почти уверен, что пускание слюней по Омеге после того, как он упал на шпагат перед тобой, считается внезапным влечением, ведущим к большему. — Мы были молоды! — возразил Альфа. — И одиноки, и я почти уверен, что ты пытался соблазнить меня. — А если и так? — он услышал ухмылку в его голосе. — На случай, если ты не заметил, Джисон и Феликс тоже молоды. Вполне вероятно, что связь сформировалась за короткий промежуток времени. — Хорошо, и да, возможно ты прав, — было ли неправильно, что он вроде как надеялся, что он прав? — Если Джисону нравится Феликс как потенциальный партнёр, что ты предлагаешь нам сделать? — Прямо сейчас ничего, — прямо заявил Минхо, — мы должны позволить им самим разобраться в этом, и если Джисон придёт к тебе и скажет, что он заинтересован в том, чтобы Феликс был его парой, тогда тебе нужно будет обсудить это с ним и стаей, как ты делал, когда присоединялись все остальные. Нам нужно будет убедиться, что мы все согласны с этим. Ну, если ты сам конечно одобряешь Феликса? — Феликс — хороший человек, — сразу же ответил Чан. С того момента, как он встретил мальчика, он знал, какой он добрый человек. И после того, как Омега упустил возможность подать в суд на Чана и его компанию за достаточно денег, чтобы безбедно прожить остаток своей жизни, он почувствовал себя ещё более уверенно в своём предположении. — Я беспокоюсь не о нём. — Тогда о чём? — Помнишь, когда присоединился Хёнджин? — Чан лениво потёр большим пальцем чехол для телефона, вспоминая последнее дополнение к их стае. — Они с Джисоном неделями цеплялись друг другу в глотки. Никто из нас этого не предвидел. — Это потому, что Джисон не привык к старшему Альфе, кроме тебя, входящему в иерархию, — усмехнулся Минхо. — Не то, чтобы иерархия имела значение в нашей стае. Это была просто глупая Альфа-хрень. Феликс — Омега, Хёнджин будет обожать его, ты знаешь это, а Джисон уже любит его. Чан на самом деле не беспокоился о Хёнджине, Альфа без ума от младших членов стаи. Сынмин и Джисон, будучи Альфами, не позволяли ему проявлять к ним слишком много любви, а Чонин был довольно независимым Бетой, так что Джинни определенно дал бы слишком много любви и заботы новому дополнению их стаи. Джисон уже поладил с ним, Чану уже пришлось сражаться со своим Альфой, чтобы отказаться от попыток относиться к Омеге как к своему, а остальная часть стаи будет лёгкой победой. Он был уверен в этом, хотя и общался с Феликсом лишь пару раз. Был только один человек, о котором он беспокоился. — А ты? — внезапно спросил Чан, немного бестактно, если быть честным, но ему нужно было знать. — Ты будешь любить его? — Я? — Минхо издал едкий смешок в трубку. — Ты серьёзно беспокоишься обо мне? — Ты был единственным Омегой с тех пор, как была создана эта стая, Мин, — он говорил мягко, стараясь сохранить ровный тон, — если появится другой Омега, как ты отреагируешь? Как отреагирует твой волк? — Я не думаю, что это будет проблемой, Чан, — пробормотал Минхо. — Я не знаю, почему ты думаешь, что я буду проблемой. Разве я дал тебе причину не доверять мне? — Абсолютно нет, — Чан мгновенно опроверг своё утверждение искренним, но авторитетным голосом. — Минхо, я доверяю тебе свою жизнь, свою семью, всё, что у меня есть. Я беспокоюсь только потому, что забочусь о тебе, а не потому, что не доверяю тебе. Снова наступила тишина. Чан выключил компьютер, закрыв отчёт, который пытался закончить, и собрал свою сумку. Он больше не собирался заниматься какой-либо работой, и он предпочёл бы продолжить этот разговор лично, если всё пойдёт под откос. — Ну, в любом случае, это пока не имеет значения, — небрежно сказал Минхо. — Джисон и Феликс, вероятно, всё ещё не осознают свою связь. У всех нас есть время, прежде чем что-нибудь случится. — Если это случится, — вмешался Чан, закидывая сумку на плечо и направляясь к двери, — Сонни и Феликс могут просто остаться друзьями, и из этого ничего не выйдет. — Хотя на самом деле ты так не думаешь, я слышу это в твоём голосе. Ты думаешь, что в конце концов они поймут. — Я не знаю, — Чан махнул рукой своей секретарше и понизил голос, когда шёл через холл к лифтам, — ну, часть меня знает, но слишком рано клеить к чему-либо свои бирки. Хотя Феликс мне нравится, если это хоть что-то значит. — Я в этом не сомневаюсь, — Чан подошёл к лифтам как раз в тот момент, когда открылась дверь, — и я думаю, что он нам всем тоже понравится. И если мы решим заняться с ним чем-то, и если он тоже этого захочет, я думаю, у нас всё получится. — Ты очень оптимистично смотришь на это, — усмехнулся Чан, когда лифт начал спускаться, — но если всё пойдёт в этом направлении, то я надеюсь, что так и произойдёт. — Ты просто слишком пессимистичен, — поддразнил Минхо, — всегда беспокоишься обо всех. — Это привычка, — игриво возразил Чан, но замолчал, когда лифт открылся на другом этаже. — Здравствуйте, мистер Бан, — черноволосый мужчина вежливо поклонился Альфе, когда вошёл в лифт. — О, здравствуй, Джинхо, — поприветствовал его Чан в ответ, но когда на него напала мощная морская соль, которую испускал мужчина, ему пришлось сдержать гримасу. Может быть, ему следует повторить, что необходимо клеить блокаторы запаха? — Вниз? — Ага! Самое время воротиться домой. — Кто вообще сейчас говорит «воротиться»? — Надеюсь, что ты доберёшься домой в целости и сохранности, — Чан проигнорировал колкость Минхо, которую, к счастью, не услышал. — Будет сделано, сэр. — Кстати, я бы не возражал против ещё одного Омеги, — добавил Минхо. — Особенно младшего, которого я смогу испортить. Чан не может сказать, что он не согласен, потому что обнаруживает, что ни капельки не возражал бы против этого.