— Эй, Феликс! Ты слышал о Санми?! — Ёнджун подскочил к младшему уборщику, который вытаскивал свою тележку из шкафа.
Феликс повернулся как раз в тот момент, когда Ёнджун с глупой ухмылкой чуть не врезался в него. Бета быстро отстранился, он выглядел взволнованным, что казалось невозможным, когда темой обсуждения была Санми. Грубая секретарша, которую они все ненавидели. Субин шёл за ним гораздо медленнее, засунув руки в карманы, и остановился рядом с нервным Бетой. Он также улыбался, хотя немного меньше и сдержаннее, в соответствии с характером Субина.
При упоминании Санми Феликс мгновенно напрягся. В конце концов, это была секретарша, которую Феликс избегал, как чумы, Бета, которая расцарапала его кожу и потащила его в офис Чана из-за ложного предположения. Она была одним из самых враждебных людей, которых Феликс встречал, и он понятия не имел, что могло вызвать такое её отношение, кроме того, что ей не нравилось, что Феликс был Омегой.
Однако, видя, как счастливы были его коллеги, особенно когда он знал, что они оба страстно презирали Санми, у него появилась небольшая надежда, когда он покачал головой в ответ.
— Её уволили! — Ёнджун взвизгнул от восторга. — Она собирала своё дерьмо, когда мы проходили мимо входа, и, похоже, её уволил
сам мистер Бан!
Уволена?
Чан уволил Санми?
— И не только это, — Субин спокойно положил ладонь на плечо Ёнджуна, — мистер Чой находится на испытательном сроке. У него есть месяц, чтобы доказать, что он полезный работник и правильно выполняет свою работу.
Всего через неделю после довольно неудачной череды событий, Феликса пришёл к пониманию, что «Bang Entertainment» была намного более выдрессированной, чем он думал ранее. В то время как он получил интересный приём на своём новом рабочем месте, включая неприятную стычку с бывшим, следующие дни обеспечили приятную смену темпа. Остальные сотрудники, с которыми Феликсу наконец-то довелось встретиться, были добры, ему стало легче выполнять работу, и он был на пути к получению своей первой зарплаты.
Теперь, в довершение всего, новость об увольнении Санми вместе с испытательным сроком мистера Чоя заставила восхищение Феликса Чаном и его стаей снова взлететь до небес.
Феликс медленно моргнул, затем, когда он обработал информацию, его губы дёрнулись вверх со вздохом облегчения.
— Видишь, я знал, что он будет счастлив! — Ёнджун подскочил на месте.
Феликс чувствовал, что лучшим описанием его нынешнего эмоционального состояния было бы облегчение, но счастье было не так уж далеко позади.
Санми была одним из самых напрягающих людей, с которыми Феликсу не повезло работать, не считая Джинхо. Она казалась сердитой женщиной, чьё разочарование проецировалось на всех, до кого она могла дотянуться. Она возненавидела Феликса с того момента, как он переступил порог здания.
Несмотря на то, что её увольнение обрадовало Омегу, он не мог удержаться от большого красного вопросительного знака, стучащего в его мозгу, спрашивающего, почему Чан, генеральный директор «Bang Entertainment», решил так внезапно уволить секретаршу.
Его мозг говорил, что это не из-за Феликса, а из-за её отношения, что она вела себя непрофессионально не только по отношению к нему, но и другим, и генеральному директору этого было достаточно. Может быть, ещё до этого она получала кучу предупреждений, которые по итогу переполнили допустимый лимит, когда пришёл Феликс. Возможно, её очень не любили среди персонала, и её обращение с Феликсом стало последней каплей, заставившей Чана принять решение. Или, возможно, это вообще не имело никакого отношения к Феликсу.
Но его Омега легко уговорил его сердце перейти на более опасную территорию, настаивая на том, что Чан уволил её из-за него, потому что он заботился о нём как о личности. Что Альфа не собирался избавлять своё здание от этой секретарши, пока Феликс не столкнулся с ней за несколько мгновений до того, как головой вперёд упал в подпространство от рук Джисона.
Его Омега
действительно хотел, чтобы это был акт любви, знак того, что Чан думал о нём так же, как Феликс думал о его стае даже через неделю после их сцены в офисе генерального директора.
Но это не объясняло мистера Чоя. Если Чан действительно сделал всё это из-за Феликса, тогда зачем также заниматься и делами мистера Чоя? Феликс вообще не упоминал о ненадёжном менеджере при генеральном директоре.
— Эй, Феликс, ты занят после работы?
Феликс моргнул, прогоняя мысли, затуманившие его разум, и обратил своё внимание на Субина, который снова уставился на него этим взглядом. Тем, который заставил Феликса чувствовать, что Субин видит его насквозь, и хотя Феликс доверял обоим своим коллегам, Альфа дал Феликсу понять, что он знает больше, чем говорит.
Это беспокоило Феликса по очевидным причинам, одна из которых заключалась в том, что он чувствовал себя дико неуправляемым из-за расчётливого взгляда Альфы, анализирующего всё, что делал Феликс. Феликсу нравился Субин как человек, потому что Субин как человек был добрым и отзывчивым, и он пытался напоминать себе об этом каждый раз, когда замечал, что Субин вот так наблюдает за ним. Но каждый раз он чувствовал холодную неуверенность в груди, когда спокойный пристальный взгляд встречался с ним, не открывая Омеге ни одной из мыслей Альфы, как бы Феликс ни пытался их найти.
Тем не менее, Омега покачал головой. Это была их пятница, и Феликс узнал, что уборщикам каждую пятницу выдавали полдня, что позволяло им уходить с работы около 7 вечера, а не в 12. Ему нечем было заняться после работы, и следующие два дня он был свободен от работы.
— Отлично! — Ёнджун говорил с таким же энтузиазмом, как и раньше. — Хочешь потусоваться с нами и нашей стаей? Сегодня вечером мы собираемся приготовить барбекю и поиграть в игры.
Стаей?
Это был первый раз, когда Феликс услышал о стае Субина и Ёнджуна, и, услышав, что они оба были в одной стае, что-то странное скрутило желудок Феликса. Большинство волков в любом случае были в какой-то стае, будь то семья, платоническая связь или романтическое партнёрство, и это имело смысл, учитывая, насколько они были близки. Феликсу следовало с самого начала знать, что они вместе в стае.
Просто Феликсу внезапно вспомнилось, каким
странным он был по сравнению с остальным обществом.
Он был немым Омегой, уже сам по себе аномалией, который был без стаи и изо всех сил старался позаботиться о себе. Большинство Омег никогда не покидают свою семейную стаю, пока не найдут другую, более подходящую, в которой они могли бы спокойно прожить остаток своей жизни. Или всегда есть возможность влюбиться в одного волка, с которым вы разделите свою любовь.
Омеги, живущие сами по себе, были неслыханны.
Одинокие волки, как правило, были Альфами с особо агрессивными проблемами гнева, и даже они обычно могли в конце концов найти одного-единственного волка, с которым можно было бы спариться, даже если они не могли поладить со стаей. Так как же Феликсу удалось стать одним из самых редких Омег в мире, обречённым на вечные разочарования?
— Феликс? — Субин снова привлёк его внимание, и Феликс внутренне выругал себя за то, что снова погрузился в свои самоуничижительные мысли. — Ты хочешь пойти?
Феликс мгновенно кивнул, прежде чем у него появился шанс свалиться в очередную кроличью нору.
— Супер! — Ёнджун захлопал в ладоши. — Ты можешь просто пойти с нами домой, если хочешь.
Феликс согласился, к большому восторгу Ёнджуна.
Субин всё смотрел на Феликса с беспокойством, одной из немногих эмоций, которую Феликс мог распознать по древесному запаху, смешанному с блокаторами запаха Альфы. Но затем его лицо изменилось, и Альфа посмотрел на него с успокаивающей улыбкой, как будто он не изучал Феликса пристальным взглядом несколько мгновений назад. Омега старался не беспокоиться из-за него, но неприятное чувство в животе всё не уходило.
Когда все трое начали расходиться в разные стороны, Субин позволил Ёнджуну пройти дальше по коридору, когда он встал рядом с Феликсом:
— Ты же знаешь, что если тебе что-нибудь понадобится, ты можешь прийти к нам?
Омега повернулся лицом к Субину, когда они шли. Он снова смотрел на Феликса, с тем же самым странным лицом, но теперь Феликс заметил некоторую нерешительность. Почему Субин колебался, Феликсу было непонятно, учитывая, что Альфа слишком часто смотрел на него расчётливым взглядом, но он подумал, что, возможно, это было связано с тем, что Субин до этого момента никогда не задавал Омеге вопросов.
Феликс кивнул в ответ.
— Я серьёзно, — повторил Субин, — может, мы и не очень близки, но мы заботимся о тебе. Мы не хотим, чтобы тебе причинили боль.
Субин отвёл взгляд, и Феликсу так захотелось остановить его и спросить, что, чёрт возьми, он имел в виду. Но он решил промолчать, пока Альфа не вернулся к своему улыбающемуся лицу с прощальными словами:
— Увидимся позже.
Затем другой уборщик направился по коридору, поворачивая за угол в сторону вестибюля, оставляя Феликса одного. Вопросы крутились и формировались в его голове, пока он расшифровывал то, что говорил Субин, то, что Альфа, возможно, уже знает.
Намёк на то, что они не хотят видеть как Феликсу причиняют боль, мог быть связан с Джинхо, в конце концов, Ёнджун был свидетелем срыва Феликса после того, как бывший загнал его в угол в туалете. Но, насколько знал Феликс, Субин не знал о том, что произошло на самом деле. Даже
Ёнджун не знал, что на самом деле произошло, потому что Феликс ему не сказал. Возможно, Ёнджун дал смутное представление о том, что он видел, и они оба сделали свои собственные выводы из того, что смогли собрать.
Или, может быть, Субин имел в виду ситуацию, когда Санми привела его в офис Чана. Альфа видел, как он вошёл в приёмную генерального директора с ногтями Санми, царапающими его кожу, и странные взгляды Субина начались вскоре после этого. Может быть, они беспокоились о Феликсе и стае Чана и о том, к чему могло привести их взаимодействие. В конце концов, Феликс признаёт, что вёл себя странно после той встречи, оба его коллег окликали его, когда раз за разом ловили его на том, что он отключается.
Феликс глубоко вздохнул и покачал головой. Не было смысла беспокоиться об этом, потому что он никогда бы по-настоящему не узнал, о чём думал Субин, если бы Альфа не сказал ему. Но одно можно было сказать наверняка: Феликсу нужно было держать свои мысли в узде. Субин
что-то знал, а Феликс не хотел раскрывать свои секреты.
Омега прошёл через здание и зашёл в лифт. Феликс поехал на этаж с тренировочными залами, так как это был один из этажей, на который его назначали. Честно говоря, ему это понравилось. Весь этаж состоял из восьми различных комнат, а также вестибюля и набора ванных комнат. Весь декор был ярким и необычным, что, по мнению Феликса, демонстрировало, насколько живыми всегда были танцы.
Когда он приехал, то сразу же принялся за работу. Одна из тренировочных комнат была занята, поэтому Феликс начал с комнаты прямо рядом с ней. Его карточка-ключ отпёрла дверь, за что Феликс был бесконечно благодарен, и он вошёл внутрь. Ещё до того, как он включил свет, звук тоскливых клавиш пианино отразился от стен и эхом разнёсся по большой комнате.
На мгновение Феликсу показалось, что он на кого-то наткнулся, и он быстро вышел из комнаты. Но, стоя в коридоре, он понял, что музыка, которую он слышал, на самом деле доносилась из занятой комнаты по соседству. Феликс снова заглянул внутрь, чтобы включить свет и осмотреть комнату. Конечно же, там было пусто, как и предсказывал Феликс, и по пространству разлетался рокот фортепианных нот.
Феликс ничуть не возражал против этого. На самом деле было приятно слышать приятную мелодию, когда он приступил к своим монотонным обязанностям по уборке затхлой тренировочной комнаты. Пианино было мощным, непостоянным и отчаянным, пока музыкальное произведение двигалось по струнам во что-то более мрачное. Когда он начал подметать углы от пыли, уборщик обнаружил, что раскачивается в такт музыке. Этого было недостаточно, чтобы считаться танцем, но он всё равно постукивал ногами в такт песне, путешествуя из одного места в другое.
То, как пианист резко превращал музыку в хаотический поток эмоций, напоминало о кружащихся искушениях и пронизанных навязчивыми идеями, которыми Омега страдал в последнее время. По мере того как трек переполнялся разочарованием, потерей, печалью и желанием, Феликс также возвращался к определённому голоду, который он испытывал к определённой стае, в сочетании с отталкивающей реакцией, которую он испытывал к своему похотливому воображению. Когда его разум столкнулся с тем, чего, как он думал, он хотел, музыка также боролась между битвой любви и проигранной войной.
Песня замедлила свой темп, пока не дошла до последних нот. Покачивающееся тело Феликса плыло в такт музыке, как и его разум, когда он позволил мелодии взять верх. Вскоре его грудь отяжелела, от того что песня подошла к концу, закончившись горько-сладкой гармонией, которая поразила Омегу.
Ему нужно было время, чтобы музыка проникла в его сердце, как было всегда, когда ему нравилось то или иное произведение. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, наслаждаясь эмоциями, которые накапливались внутри него. Вся неуверенность, страх и замешательство, которые Феликс держал и прятал в глубинах своего разума, вышли на передний план. Они пронеслись над ним одновременно, когда финальные ноты эхом отозвались в его голове.
Это музыкальное произведение резонировало с ним, и его сердце жаждало большего.
Затем песня заиграла снова, возобновляя меланхоличную мелодию, в которую влюбился Феликс. Он наслаждался историей, которую мелодия изображала ещё раз, позволяя себе потеряться в музыке. Глаза закрыты, тело раскачивается взад-вперёд на каблуках, когда он представляет себе извивающийся шипастый стебель розы, создающий изящные узоры на заднем плане его разума в такт музыке.
Пока ужасающий грохот не раздался о разделительную стену, сопровождаемый болезненной чередой проклятий. Глаза Омеги распахнулись с приглушённым вздохом. Безмятежность музыки была заглушена несколькими ударами, и кто-то со стоном ударил руками в стену. Шаги пронеслись по комнате дальше от Феликса, и музыка резко оборвалась.
—
Блять! — прошипел глубокий голос.
Феликс попятился, едва не уронив тряпку для вытирания пыли, и поспешно повернулся. На какую-то секунду у Омеги мелькнула мысль, что непреднамеренно подслушивать за незнакомцем, вероятно, было плохой идеей. Но учитывая, что стены были не совсем звуконепроницаемыми и что он с самого начала был сосредоточен на музыке, Феликс решил, что было бы невозможно игнорировать явно раненого волка в соседней комнате.
Запрещено ли ему проверять другого?
Он не знал этого человека, и не его дело было вмешиваться в ситуацию, частью которой он не был. И всё же по мере того, как проходили секунды, он продолжал спорить с зудом, который убежал пойти в ту комнату. Может быть, это была Омега в нём, отчаянно желавшая позаботиться о волках вокруг него, когда они в этом нуждались. Может быть, это было связано с тем, как его сердце всё ещё ревело от эмоций из-за исчезнувшего пианино. Может быть, дело было в том, что он был просто слишком любопытен и не умел вести скучную и спокойную жизнь.
Даже если он не знал человека в соседней комнате, ему хотелось, по крайней мере, проверить его. Он слышал шум, и это была обычная вежливость — убедиться, что с ним всё в порядке. Насколько Феликс знал, он мог быть серьёзно ранен.
Поэтому он быстро схватил свой новый блокнот и оставил тележку уборщика в пустой тренировочной комнате. Когда он снова вошёл в холл, он всё ещё был пуст, однако другая комната через холл, вроде, использовалась. Феликс не обратил на них внимания, поворачиваясь к двери, в которой звучала прекрасная музыка, и трижды постучал, прежде чем войти внутрь.
Сначала Феликс подумал, что вошёл не в ту комнату. Или, возможно, он был совершенно неправ, и ему почудилось приятное жужжание пианино в его голове, потому что, когда он заглянул в дверь, тренировочная комната была погружена в темноту.
Затем, когда его глаза привыкли к неожиданному отсутствию света, внезапная вспышка экрана телефона осветила удивлённое лицо, сидевшее на полу в другом конце комнаты.
— Эм, я здесь, — объявил хриплый голос.
Его голос был таким же, как тот, который Феликс слышал ранее, так что Омега чувствовал себя немного спокойнее, зная, что он не сходит с ума. Запах лаванды, принадлежащий Альфе, витал в воздухе и смешивался с его блокаторами запаха розы. Даже несмотря на то, что это был Альфа, и даже несмотря на то, что запах лаванды кружился по комнате, Феликс обнаружил, что реагирует на это не так, как обычно.
Это был не Альфа-запах, который заставил его немедленно подчиниться, как морская соль Джинхо, и не тот, который вытолкнул его в подпространство, как корица Джисона. Этот запах напомнил ему о Чане, мягком и успокаивающем без давления доминирования, но всё же немного отличалось от сдерживаемого Бана. Альфа позволил своим феромонам делать всё, что им заблагорассудится, и они порхали по воздуху, не опасаясь того, что могут сделать с Омегой, стоящим в одиночестве у входа.
Это мгновенно заставило Феликса поверить этому волку, потому что его феромоны сказали ему, что он может. Лаванда ни в малейшей степени не была опасна.
И всё же свет был выключен. И Феликсу как бы нужно было, чтобы он был включён, чтобы другой понял, что он говорит. Поэтому, когда дверь была приоткрыта, уборщик использовал свет, льющийся из коридора, чтобы показать незнакомцу свой палец, указывающий на выключатель.
— Э-э, — Альфа моргнул, — ты хочешь включить свет?
Феликс восхищённо кивнул, не часто кто-то понимал его так быстро, без записывания слов в блокноте. Даже если бы это был просто простой вопрос, каждый раз, когда Феликса легко понимали, как и любого другого человека, только по движениям его руки, он чувствовал прилив удовлетворения. Особенно, когда этот человек, казалось, даже не был смущён его молчанием.
— Да, давай, — ответил другой.
Учитывая, что этот человек был погружён в темноту, Феликс решил включить только один выключатель, чтобы не доставить неудобства слишком большим количеством искусственного света сразу. Человек сначала вздрогнул, скорее всего, ожидая яркого всплеска только для того, чтобы получить половину того, что он ожидал. Но когда комната из кромешной тьмы превратилась в полумрак, Альфа удивлённо покачал головой, прежде чем встретиться с Феликсом благодарным взглядом.
— Привет, — поприветствовал Альфа ослепительной улыбкой, сидя на полу, когда Омега прошаркал дальше в комнату и закрыл за собой дверь, — я Хёнджин.
Первое, что Феликс заметил в Хёнджине — его длинные чёрные волосы, естественно вьющиеся по плечам в почти идеальные кольца. Часть его волос была завязана в конский хвост, но несколько прядей выпали и идеально обрамляли лицо. Он явно танцевал, если тяжёлое дыхание и раскрасневшееся лицо что-то выдавали, но он также сидел, вытянув одну ногу. Его шнурки были развязаны на одной ноге, но он не сделал ни малейшего движения, чтобы поправить их, прислонившись к стене с любопытным выражением лица, наблюдая, как уборщик осматривает обитателя комнаты.
— Моя музыка была слишком громкой? — Хёнджин склонил голову набок. — Я могу сделать потише, если надо.
Феликс мгновенно покачал головой, честно говоря, это было последнее, чего он хотел. Пианино было слишком красивым, чтобы его можно было приглушить и поместить в одну комнату, когда оно заслуживало того, чтобы выйти за пределы ограниченного пространства, дабы его могло слышать всё здание. Вместо этого Омега прошёл дальше в комнату и открыл свой блокнот.
Хёнджин выпрямился, когда Феликс приблизился, опустив голову и что-то записывая в блокноте. Когда Феликс закончил писать и передал блокнот Альфе, Хёнджин одарил его милой улыбкой, беря вещь в руки.
Странное чувство, которое Феликс испытывал в последнее время, вернулось и пронзило его грудь, напоминая о сладком зове подпространства, которого всё ещё жаждал его Омега. Лаванда не сделала ничего, кроме как заманила его Омегу глубже в подсознание, умоляя о защитном одеяле, в которое он был завёрнут в кабинете Чана. Он в раздражении с силой отодвинул его, но разочарование, которое он испытывал из-за себя, быстро прошло, когда он снова посмотрел на Альфу.
Он был невероятно красив.
Я слышал, как здесь что-то ударилось об стену, Феликс наблюдал, как губы Хёнджина двигаются вместе со словами Омеги,
вы в порядке? Вам нужна помощь?
— Ах, да, я танцевал и упал, — Хёнджин надул губы, которые Феликс нашёл гораздо симпатичнее, чем должен, — теперь думаю, должен ли я позвонить кому-нибудь, чтобы меня забрали или нет.
Феликс заметил, как Хёнджин сидел перед ним, его одна вытянутая нога и развязанный ботинок больше походили на повод для беспокойства. Хёнджин проследил за его взглядом, остановившись на развязанном ботинке с гримасой:
— Да, я снова растянул её.
Феликс снова вскинул голову при этих словах, нахмурив брови, затем вернулся к ноге, которая была втиснута в ботинок. Если это была повторяющаяся травма, то это объясняло, почему Хёнджин был относительно спокоен. Очевидно, он уже сталкивался с этим раньше, так что для него это было просто незначительным неудобством.
Хёнджин, казалось, был доволен и тем, что сидел тут, обдумывая свой выбор, в то время как Феликс нервничал, пытаясь понять, как вытащить вероятно опухшую ногу Альфы из ботинка. Его язык щёлкнул по зубам, когда он покачал головой и уставился на развязанный ботинок.
Феликс забрал свой блокнот и положил его на пол рядом с Хёнджином, быстро написал предложение и оставил его там, чтобы Альфа развернул его на полу и прочитал сам, пока Феликс рылся в различных ящиках и шкафах в комнате.
Я схожу за аптечкой.
— О, тебе не обязательно это делать! — Хёнджин окликнул Омегу, который только отмахнулся от него. — Нет, правда, это происходит всё время! Просто растяжение, ничего страшного.
Феликс остановился, с грохотом выдернул руки из шкафа и быстро повернулся. Он встретил неожиданный шок Хёнджина неодобрительным взглядом и нахмурился, и, не задумываясь, его руки агрессивно выразили своё разочарование точными движениями.
Вам нужно позаботиться о своей травме. Сколько раз это случалось?
Феликс развернулся, снова отодвигая в сторону различное оборудование в поисках аптечки первой помощи. Хёнджин сидел неподвижно, моргая от смущения и приоткрывая губы, пока, наконец, не прошептал:
— Я понятия не имею, что ты только что сказал.
Феликс проигнорировал его, отчасти потому, что не мог нормально общаться, пока не вернётся к блокноту, но главным образом потому, что был слишком сосредоточен на своей текущей задаче. Хёнджин беспомощно наблюдал, как Омега шарил в поисках аптечки первой помощи в блоках хранения, которые у них были в комнате, пока, наконец, с торжествующей улыбкой не вытащил белую коробку.
Феликс быстро встал перед Хёнджином, его язык высунулся из уголка рта, когда он открыл крышку и вытащил рулон эластичных бинтов. Он поднял голову, чтобы ещё раз взглянуть на Альфу, который наблюдал за ним широко раскрытыми глазами, затем указал одной рукой на раненую ногу, а другой схватился за бинты.
Как бы Феликсу ни хотелось просто завернуть всего парня в бинты, что бы он ни говорил, он уважал личное пространство и границы Альфы. Если он откажется, Феликс определенно будет очень расстроен, потому что это была травма,
которую Омега не хотел игнорировать, но это было не его дело, поэтому он не мог идти против того, чего хотел другой. Однако он бы настоятельно не советовал этого делать, нахмурившись, если бы Альфа сказал «нет».
К счастью, Хёнджин нервно кивнул головой.
Омега вздохнул с облегчением, бросая бинты обратно на белую пластиковую коробку. Посмотрев вниз на ногу, которая всё ещё была засунута в ботинок, он уже мог видеть распухшую кожу, прижатую к ткани. Его первым шагом было снять ботинок с ноги Хёнджина, которая, он был уверен, будет болеть.
Он решил начать с мягкого ослабления шнурков вдоль всей обуви, что, похоже, не слишком повредило Альфе. Когда же Феликс начал пытаться стащить обувь с ноги Альфы, тот зашипел от боли. Омега инстинктивно попытался сочувственно успокоить другого, но в отместку напряглись его голосовые связки.
На секунду ему показалось, что звук почти вырвался, и он замер с испуганным лицом.
Кровь прилила к его лицу, учащённое сердцебиение отдавалось в голове, а дрожь пробегала по пальцам, когда он проглотил тревогу, подступавшую к горлу. Он не пытался говорить годами, даже когда отчаянно хотел, чтобы его услышали, даже когда ему хотелось закричать от стресса и разочарования, даже когда казалось, что его приглушённых рыданий недостаточно, чтобы прекратить боль, которую он испытывал в течение последних нескольких несчастных лет, проведённых в одиночестве… Даже тогда он никогда
не пытался издать звук.
Конечно, он надеялся, что однажды заговорит снова. Иногда он представлял, каково было бы внезапно завести разговор с людьми, которые встретились с ним после того, как он перестал говорить. Когда становилось трудно и разговор был одной из вещей, которая мгновенно излечивала его от борьбы, Феликс заставлял свои голосовые связки и силу воли сотрудничать, издавая какие-нибудь отголоски из своего тела.
Но ни разу он не попытался издать ни звука, даже в самые уязвимые моменты, и всё же здесь он активно пытался говорить своим бесполезным голосом, просто чтобы успокоить расстроенного Альфу, которого только что встретил.
И это приводило его в ужас.
Феликс взглянул на Альфу, который всё ещё приходил в себя после вспышки боли. Он не заметил странного поведения Феликса, и Омега хотел, чтобы так оно и оставалось.
Он поднял голову с сочувственной улыбкой, которая скрыла его ужасное осознание, которое он испытал несколько мгновений назад. Когда Хёнджин встретился с ним взглядом, Омега сложил кулак на груди и потёр круги, произнося тем самым
«прости».
— «Прости»? — Хёнджин тихо проворчал. — Ты извиняешься? Всё в порядке. Я просто веду себя как ребёнок.
Феликсу хотелось заверить его, что это совершенно нормально — испытывать боль, особенно если он часто причинял себе вред, но он знал, что сейчас его голос совершенно бесполезен.
Он думал, что после стольких лет молчания он будет рад, что его разум снова готов заговорить. Но когда его собственное тело отказалось от подсознательного желания заговорить, он понял, насколько страшной была для него мысль об этом. Он не хотел слышать свой ненормально глубокий голос, тот, который ассоциировался с Альфами, а не с Омегами. Он не хотел подвергаться травле больше, чем уже подвергся, потому что немой Омега-мужчина был немного более социально приемлемым, чем Омега-мужчина, который звучал как Альфа.
Или, возможно, он придумывал оправдания.
— Окей, я готов, — Хёнджин прижался к стене, выглядя так, как будто собирался идти на войну, а не снимать ботинок с ноги. — Просто сдёрни его, как пластырь. На одном дыхании. Пожалуйста, не продлевай мои страдания.
Он был довольно драматичен, если Феликс будет честен, но причудливая личность Альфы расслабила Омегу от вихря эмоций в его голове. Позже у Феликса будет время выяснить, что с ним происходит, но Хёнджину нужен был кто-то, кто привёл бы его травму в подходящее состояние, прежде чем Альфа решит проигнорировать её и всё ухудшить.
Поэтому Феликс поднял три пальца, явно считая до одного, а затем осторожно попытался легко вынуть ногу Хёнджина из ботинка. Альфа резко вдыхал, когда его конечность толкали в воздухе, и как только Феликс успешно снял ботинок и отбросил его в сторону, Альфа агрессивно выдохнул струю воздуха в чёлку, обрамляющую его лицо.
— Ох, слава богу, это закончилось, — Хёнджин прислонился спиной к стене и закрыл глаза, — это всегда моя наименее любимая часть.
Феликс недоверчиво посмотрел на Альфу, который, должно быть, почувствовал пристальный взгляд Омеги, потому что открыл один глаз, чтобы взглянуть в его сторону:
— Э-э, я имел ввиду не «как всегда», а «в тех редких случаях». Потому что такое ведь редко случается.
Феликс приподнял бровь в ответ на очевидную ложь, но Хёнджин просто прикусил губу и посмотрел в сторону. Если бы Феликс не был так занят своими собственными проблемами и перевязыванием ногой перед собой, он, возможно, потратил бы немного больше времени, разглядывая эффектный профиль сбоку и пухлые губы. Но Омеге нужно было высунуть голову из облаков, прежде чем он потеряет равновесие.
Он потянулся за своей записной книжкой, которую Хёнджин легко пододвинул к нему, написал предложение и убрал её обратно.
Вы танцевали при выключенном свете?
— Ах, да, я… — начал объяснять Альфа, когда Феликс снял носок и начал крепко обматывать бинт вокруг ноги и лодыжки, — в темноте я лучше думаю.
—
Наверное, поэтому ты и продолжаешь травмироваться, — подумал Феликс про себя.
Хёнджин был, безусловно, одним из самых ручных Альф, которых он когда-либо видел. Джисон был близок к тому, чтобы стать вторым, но он был гораздо более энергичным, чем Феликс ожидал. Хёнджин был спокойным, вроде как Чан, но в невинном смысле. Он не был злым или агрессивным, и его мыслительный процесс казался очень прямым. Он казался тем Альфой, который с радостью приласкает тебя, чтобы подчинить, а не станет доминировать над тобой.
И ему не нужен был этот образ в его голове, потому что он только пополнял список постоянных напоминаний о том, чего хотел его Омега.
Когда Феликс закончил перевязывать лодыжку Альфы, танцор облегчённо улыбнулся:
— Большое спасибо. Тебе правда не нужно было этого делать.
Возможно, но он никогда бы не оставил его страдать в одиночестве. В природе Феликса было заботиться о других, и не только потому, что он был Омегой. Он не мог игнорировать чью-то боль, когда у него была возможность помочь.
Я бы не оставил вас одного, написал Феликс,
и я не оставлю вас одного. Есть ли кто-нибудь, кому вы можете позвонить, чтобы вас забрали? Я могу помочь вам добраться до машины.
— О, всё правда хорошо, э-э… — он наклонился вперёд, прищурив глаза, и прочитал имя Феликса на его бейдже, — Ёнбок? Я не могу просить тебя о большем. Сам справлюсь.
Феликс решительно написал ещё одно предложение:
Я помогу вам. Вы не сможете ходить на этой ноге по крайней мере три недели. И нужно принести вам лёд.
— Три недели?! — провозгласил он громко, пытаясь приподняться на земле, но Феликс быстро с вызывающим взглядом толкнул его обратно. — Я
не могу не ходить три недели! Ты видел меня раньше? Я не могу так долго сидеть на месте!
Он проигнорировал тот факт, что не знал Хёнджина, но, казалось, понимал, что Альфа был одним из тех типов людей, которые не могли спокойно сидеть в течение длительного периода времени. Вот почему он всё время вывихивал лодыжку.
Вы не пойдёте пешком.
— Аргх, ладно, — заныл Хёнджин, — Чан подумает, что всё намного хуже, чем есть, если узнает, что тебе пришлось помогать мне идти.
Чан?
Бан Чан?
Феликс снова посмотрел на Хёнджина, на этот раз с большим вниманием. Мог ли он быть ещё одним членом стаи Чана? Всегда был шанс, что «Чан» Хёнджина не был тем же самым «Чаном», который владел «Bang Entertainment». Может быть, это было совпадение, и у Феликса не было странной встречи с ещё одним членом из таинственной стаи, которая, казалось, преследовала Феликса во сне и наяву.
— Да, он Альфа моей стаи, — проворчал Хёнджин, — и он безжалостно властен, когда нам причиняют боль, так что
не смей ему ничего рассказывать.
О, он
определённо всё ему расскажет.
***
Чан только что вернулся со встречи со своими финансовыми агентами. Это была обычная конференция, которую он обычно проводил ежемесячно, но в последнее время она проводилась раз в две недели. Компания росла, себестоимость продукции поднималась по карьерной лестнице, а выручка быстро превышала их ожидания. Это была отличная новость для Чана и его стаи, которые помогли ему построить своё будущее, и всё, что они себе представляли, сбывалось.
Он планировал позвать товарищей по стае на ужин в качестве угощения, в конце концов, не часто он добровольно покидал офис во время работы. Он посмотрел на часы, чтобы отметить время, всего 12:56 вечера, когда его секретарша повернула за угол и остановила его в коридоре.
— Мистер Бан! — она подбежала к нему, слегка запыхавшись, сжимая в руке мобильный телефон. Генеральный директор был удивлён. Обычно собранная Бета, выглядела так, словно бежала вниз по лестнице, а не на лифте, и это мгновенно насторожило Чана.
— Чонха, — поприветствовал он её, встретив на полпути по коридору, — что случилось? С тобой всё в порядке?
— Не со мной, сэр, — она подняла мобильный телефон, по которому, как он только что понял, шёл звонок, — член вашей стаи ранен.
— Кто? Где он? — мысли Чана мгновенно переключились с прибыли, которую он всё ещё обрабатывал, на разъярённого волка, который взял бразды правления в свои руки. Он запомнил расписание каждого из членов своей стаи, независимо от того, насколько удушающим было его постоянное наблюдение за некоторыми из его товарищей, особенно в подобных ситуациях. Он доверял своей стае свою жизнь, но иногда случались чрезвычайные ситуации, и в интересах было, чтобы Чан всё знал. Когда ему не нужно было рыскать тут и там только для того, чтобы узнать, где находятся его товарищи по стае, это значительно облегчало решение проблемы.
— Здесь, сэр, он говорит по телефону.
Чан выхватил телефон из рук Чонха, сильнее нужного, если быть честным, за что он извинится позже. Но в данный момент его единственной целью было обеспечение безопасности своей стаи, и любые колебания были отброшены, когда дело касалось товарищей. Он пошёл по стопам своей секретарши, решив отказаться от лифта в пользу лестницы. Если его стая пострадала, не было смысла ждать лифта.
— Алло? — Чан поднёс телефон к уху, прислушиваясь к голосу на другом конце линии.
—
Привет, Чанни, — ответил Хёнджин мягким голосом, который больше походил на то, что он пытался что-то скрыть, а не на страдание.
— Джинни, — промурлыкал Чан, уже спускаясь по лестнице к танцевальным залам, где, как он знал, будет другой Альфа, — ты в порядке? Чонха сказала, что ты ранен.
—
Ранен?! — Хёнджин ахнул на другом конце. —
Понятия не имею, откуда она это взяла. Я в полном порядке. Не беспокойся обо- Ай! Прекрати!
Чан на мгновение запнулся, когда голос Хёнджина стал удаляться от динамика, как будто он спорил с кем-то другим, но, прислушавшись, Чан больше никого не услышал. Он же всё ещё был в танцевальных залах, да?
— Хёнджин? Где ты?
—
Нигде! — младший Альфа пискнул в трубку, но быстро крикнул в ответ тому, с кем спорил:
— Прекратил! Я не боюсь щекотки!
— Но ты боишься? — рассеянно сказал Чан.
—
Нет! Я не… Прекрати! — Альфа с визгом хихикнул. —
Чан, заставь его остановиться!
— Кто с тобой? — спросил Чан, перепрыгивая через несколько ступенек. Он всё ещё направлялся в танцевальный зал, потому что именно там должен был быть Хёнджин, и он мог только надеяться, что его товарищ по стае всё ещё будет там, когда он придёт.
К сожалению, напряжённое хихиканье Хёнджина не успокоило его. Его голос снова стал далёким, когда в трубке раздался тихий стук. Страх на мгновение укоренился в сознании Альфы, и он был в нескольких секундах от того, чтобы крикнуть своему товарищу по стае, чтобы тот заговорил с ним, пока хихиканье не продолжилось.
Как только генеральный директор достиг этажа, на котором должен был находиться его товарищ по стае, Альфа распахнул дверь на лестницу и побежал к входам. В комнатах не было окон, так что Чану приходилось прислушиваться, в какой комнате не играла музыка. Он открыл несколько дверей, оказавшихся пустыми, но с третьей попытки он открыл дверь, увидев, как Хёнджин катается по полу с щекочущим его Омегой.
Ли Феликс.
При появлении Чана Феликс отстранился от Хёнджина, который стал драматично хватать ртом воздух, когда его перестали подвергать бесконечным щекотаниям. Тяжело дыша, он прислонился спиной к стене, в то время как Феликс скрестил руки на груди. Чан позволил своим глазам скользнуть по раздражённому хмурому взгляду Феликса, который переместился с Хёнджина на Альфу стаи, а затем на забинтованную ногу, которую вытянул Хёнджин.
— Что случилось? — Чан подошёл к двум волкам, сидевшим у стены, и присоединился к ним на полу. Хёнджин прикусил губу, умело избегая взгляда Чана, к чему, если быть честным, Чан привык. Хёнджин и Джисон были очень похожи, что было одной из причин, по которой они часто ссорились в начале отношений. Оба были независимы, когда дело доходит до демонстрации своей ценности, и любая слабость встречалась гневом и отрицанием.
Когда он услышал Хёнджина на другом конце провода, то был готов сражаться изо всех сил, чтобы вытянуть из него правду.
Но затем Феликс схватил свой блокнот, напугав обоих Альф в комнате, и начал писать несколько корявых предложений, показывая их Чану.
Он снова растянул лодыжку, потому что танцевал в темноте.
— «Снова»? — Чан поднял голову, чтобы увидеть, как Феликс со знанием дела кивнул ему, затем повернулся и увидел застенчивую улыбку Хёнджина, смотрящего на него в ответ.
Не было секретом, что Хёнджин страдал от боли в плече, но не говорил об этом другим, и его ловили на том, что он скрывал свои травмы больше раз, чем Чан мог сосчитать. Альфу стаи всегда беспокоило, что младший никогда не доверял ему, когда нужно было. Чан обычно узнавал об этих вещах из уст в уста, время от времени из-за ошибок со стороны Хёнджина или ощущал лёгкий запах страдания, который достигал пика, когда боль становилась невыносимой для молодого Альфы.
И случалось это не редко, Хёнджин был магнитом для несчастных случаев.
— Джинни, — тихо вздохнул Чан, и, хотя он был слегка разочарован тем, что его товарищ по стае снова попытался скрыть свою травму, генеральный директор продолжал говорить мягким тоном, — что я говорил о сокрытии таких вещей? Это вредно для здоровья.
— Но это не так уж и важно, — настаивал Хёнджин, — послушай, я всё ещё могу двигать ею!
Затем Хёнджин согнул ногу, и Чан съёжился, когда опухшая плоть прижалась к тугой повязке. Чан уже протянул руку, когда Феликс предостерегающе положил ладонь на голень Хёнджина.
Омега выглядел разъярённым, Чан и представить себе не мог, что увидит такое выражение на милом уборщике, с которым имел удовольствие встретиться. Он смотрел на Хёнджина угрожающим взглядом. Чану ещё раз напомнили, каким выразительным может быть Феликс даже в своём молчании, когда медовый аромат предупреждал их подчиниться его воле.
Это было то, что Чан испытывал с Минхо. Хотя Омега-феромоны могут содержать предупреждающие знаки и команды, они работали не так, как Альфа-феромоны. Чан не чувствовал никакой настоятельной необходимости следовать тому, что Феликс так явно пытался им сказать, и его Альфа рассматривал обмен запахами как впечатляющую тактику, чтобы привлечь его внимание. Это был способ для Омеги быть услышанным, когда Альфа слишком сильно увяз в своих мыслях, и Чан мог сказать, что это сработало.
И он, и Хёнджин не сводили с него глаз.
— Ладно! — Хёнджин застонал, агрессивно скрестив руки на груди. — Я не сдвину её с места.
И не пойду пешком. Не благодарите.
Это слова оказались правильными, так как Феликс отступил. Его запах уменьшился до нормальной силы, а агрессивные черты лица смягчились в довольной улыбке.
Он
так сильно напоминал Чану Минхо.
Омеги были добрыми, спокойными и умными. Каким бы сильным Альфой стаи Чан ни был, положение Минхо как Омеги стаи было непоколебимым. Он был так же важен, как и Чан, и они оба работали вместе, потому что, хотя Альфы могут делать то, что не могут Омеги, то же работало наоборот.
Альфы доминируют, они ведут, они контролируют, и они берут на себя ответственность за стаю на законных основаниях. Во всех подписанных юридических документах правительство считает Чана ответственным за всех шестерых подчинённых ему членов. Если с ними что-нибудь случается, то Чан первый, с кем связываются. Если они что-нибудь делали, то Чана обвиняли вместе с ними.
Омеги подчиняются, но это не значит, что они были беспомощны. Они были сильны в своей собственной биологии, хитры и умны. Омеги вели домашнее хозяйство и обеспечивали заботу и привязанность, которых Альфы никогда в жизни не получали. У них был инстинкт воспитывать, который делал их мастерами в обращении с глупыми Альфами, которые не заботились о себе. Они знали, как успокоить, разозлить кого-то и удержать внимание там, где они этого хотели.
Омеги обладали большей властью, чем предполагало общество, и Минхо и Феликс использовали её чрезвычайно хорошо.
— Спасибо, Феликс, — с благодарностью сказал Чан, — кто знает, как долго он пытался бы скрыть это от меня.
— Феликс? — Хёнджин повернулся к Омеге. — Я думал, тебя зовут Ёнбок. Подожди, ты тот самый Феликс, о котором говорил Джисон?
— Да, он самый, — ответил Чан с лёгкой усмешкой, и он не пропустил, как Феликс загорелся при упоминании Джисона. — Кстати, Феликс, хочешь, я достану тебе другое удостоверение личности? На котором будет твоё любимое имя?
Чан хотел спросить раньше, но, учитывая, что до этого они встречались не более двух раз, ему не дали такой возможности.
Омега взволнованно кивнул, затем сделал движение рукой, произнося одними губами слова
«спасибо».
— Ты используешь язык жестов? — спросил Хёнджин и получил ещё один кивок от Феликса. — Это так круто!
Язык жестов.
Знание языка жестов определённо помогло бы в общении между ними и уборщиком. Это исключило бы необходимость в его записной книжке. Чан уже свободно владел английским, корейским и японским языками так, может быть, ему стоит подумать об изучении другого языка?
— Окей, Джинни, давай отвезём тебя домой, — Чан заставил себя присесть на корточки.
Хёнджин легко согласился, но когда он попытался подняться с земли, протягивая Чану руку, тот оттолкнуть её обратно:
— Э-э-э, нет, ты не пойдёшь. Я отнесу тебя до машины.
— О мой бог, — Хёнджин со стоном рухнул на стену, — это так неловко.
***
— Добро пожаловать в нашу скромную обитель! — взволнованно закричал Ёнджун, распахивая дверь квартиры.
— Будь вежливее к соседям, — тихо выругался Субин, но Ёнджун пропустил предупреждение мимо ушей и побежал по коридору, отбросив обувь в сторону от входа, когда позвал одного из других членов их стаи. — Айщ, у нас наверняка будет жалоба на шум, — Субин аккуратно прислонил свои ботинки к стене, взяв на себя смелость сделать то же самое с Ёнджуном, прежде чем повернуться к Феликсу. — Ты можешь поставить свои ботинки куда угодно.
Феликс быстро сбросил свои потрёпанные кроссовки и положил их рядом со своими коллегами. Его собственные потрёпанные ботинки сильно контрастировали с яркими цветными ботинками, которые, казалось, любили носить его коллеги, и у их товарищей по стае также был большой выбор обуви.
—
Хюка! Где еда! — раздался вдалеке крик Ёнджуна, побудивший Субина и Феликса пройти дальше в квартиру.
Феликс последовал за Субином через порог в их жилое пространство. Коридор вёл в приличных размеров гостиную, которая была такой же живой, как и яркие цвета на их обуви. Каждый предмет мебели был какого-то яркого цвета, очень оригинальный и контрастировавший с остальной частью комнаты.
На диване сидел парень, разговаривавший по телефону, который вскочил, увидев прибывших. Он подпрыгнул и приземлился прямо перед Феликсом, размахивая перед собой рукой, возвышаясь над Феликсом.
Как все эти люди могли быть такими чертовски высокими?
— Привет! Я Бомгю.
— Сходи за остальными! — крикнул Ёнджун Бомгю. — Нам нужно начинать готовить!
— Хюнин сказал, что ты будешь этим заниматься, — ответил Бомгю, и Ёнджун с визгом швырнул пакет с картошкой на прилавок в ответ.
— Вы ожидаете, что я всё сам приготовлю?! — Бета задохнулся от обиды. — И перед лицом гостей?!
— У нас гости? — сказал другой парень, почти такого же роста, как Субин, выходя из двери спальни. Когда его взгляд остановился на Феликсе, он расплылся в улыбке. — О, привет! Я Хюнин Кай!
— Ты будешь
Дохлый Кай, если не подойдёшь сюда и не поможешь мне, — пригрозил Ёнджун, пристально глядя на него.
— Но я же ходил по магазинам! — пожаловался Хюнин Кай, подталкивая Бомгю ближе к кухонной стойке. — Помоги ему, у тебя меньше шансов погибнуть, когда он взорвёт квартиру.
— Почему я?! — завизжал Бомгю, пытаясь вырваться из объятий Хюнин Кая. — Мне пришлось убирать в квартире!
— Ты не убирал, это сделал Тэхён! — Хюнин Кай толкнул немного сильнее.
— Как насчёт того, чтобы это сделал Субин? — Бомгю указал на Альфу из-за плеча Кая. — Он Альфа стаи, это похоже на его работу, не так ли?
Феликс бросил взгляд на Субина, который держался на безопасном расстоянии, прислонившись к дверному косяку, наблюдая за спором. Альфа не вмешивался, на самом деле он, казалось, веселился из-разговоров других волков. Субин всегда казался Феликсу тихим, не любящим часто брать на себя ответственность. Феликс и представить себе не мог, что тот станет Альфой стаи, пока эти слова буквально не были произнесены перед ним.
— Если вы не хотите хлеб на ужин, то Субин
не готовит.
Из коридора позади них раздался новый голос. Каждый из них повернулся в его сторону, включая Феликса, и его встретил другой волк, который превосходил его ростом. В руках он держал несколько литров содовой, которую Субин быстро забрал у него и поставил на кухонный стол. Он помахал Феликсу, увидев его:
— Привет, меня зовут Тэхён.
Феликс помахал в ответ.
— Все, это Феликс, — представил его Ёнджун, — это Бомгю, мой со-Бета в преступлениях. Хюнин Кай, наш маленький Альфа. И Тэхён, наш Омега стаи.
Феликс заставил себя не обращать внимания на ошейник, свисающий с шеи Тэхёна. Несмотря на то, что у Феликса тоже был такой, несмотря на то, что он видел их на стольких других за свою жизнь, увидеть другого Омегу мужского пола было для него сюрреалистично.
Он встречал некоторых из них в детстве, но, став взрослым, не сталкивался со многими из них. Но каждый раз, когда это происходило, он был так же удивлён, как в первый раз. Ему нравилось встречаться с такими, как он, потому что это напоминало ему, что он не одинок. И вид бирки, прикреплённой к ошейнику Тэхёна, напомнил Феликсу, что не все мужчины Омеги были без стаи. У Тэхёна была семья, на которую можно было положиться, та, которая любила его за него, независимо от статуса.
Это было то, что Феликс хотел иметь, и он был рад, что Тэхён нашёл своё место.
— Тэхён,
пожалуйста, помоги Ёнджунни с готовкой, — умолял Бомгю из объятий Хюнин Кая. — Я не хочу умирать.
***
В итоге Тэхён и Бомгю жарили гамбургеры для всех. Феликс изо всех сил старался помочь, учитывая, что ему нравилось готовить, но каждый из них заставлял его садиться за различные раунды Марио-карт, потому что
«ты гость, тебе не нужно ничего готовить».
Когда ужин наконец был подан, все они столпились вокруг тесного кофейного столика с чашками содовой и реалити-шоу, которое показывали по телевизору, которого Феликс никогда не видел.
— Вау, не могу поверить, что он выбрал этого чувака, — Бомгю с разочарованным вздохом покачал головой, — он должен был выбрать другую девушку.
— Ты шутишь? — Ёнджун усмехнулся. — Эти двое созданы друг для друга. Ты видел, как он его целовал?
— Настоящий романтик, — согласился Тэхен со старшим Бетой.
— Нет, она любит его, — Хюнин Кай встал на сторону Бомгю. — Она определённо заслужила розу.
Феликс не мог включиться в разговор, потому что был слишком растерян, чтобы добавить что-либо достойное. Он ничего не видел об этом шоу до сегодняшнего дня, и единственное, что он смог запомнить, это то, что там была милая Альфа-пара, за которую болел Феликс.
— Эй, — Субин толкнул его локтем, — не хочешь сходить со мной на кухню?
Никто больше не обратил внимания на этот вопрос, все они были слишком погружены в свою дискуссию, когда Субин заговорил с ним. Альфа смотрел на него так же, как Феликс поймал его раньше, как будто он знал что-то, чего не знал Феликс, но на этот раз он казался гораздо более расслабленным. Возможно, это было потому, что он был на своей территории, или, может быть, потому, что Феликс не был мешаниной навязчивых мыслей, как обычно.
Но это был его шанс, возможно, выяснить, откуда взялся этот взгляд, поэтому он согласился.
Они отнесли свои тарелки на кухню, которая находилась в той же комнате, что и гостиная, но из-за расстояния их речь было не так легко разобрать. Не говоря уже о том, что остальные очень внимательно смотрели телевизор.
— Я вымою твою тарелку, — Субин выхватил стакан из рук Феликса и поставил их в раковину.
Феликс настоял бы на том, чтобы помыть их сам, если бы чувствовал себя достаточно уверенно, но это был не его дом. Он не хотел вмешиваться, и если Субин хотел вымыть посуду, Феликс не собирался навязываться.
— Итак, как ты? — спросил Субин, открывая кран.
Феликс потянулся за блокнотом, который оставил на стойке по прибытии, перевернул его на новую страницу и начал писать.
Всё хорошо.
Субин прочитал эти слова с озабоченной складкой на лбу, которая сказала Феликсу, что он ему не верит. Омега не винил его, так как Феликс явно не говорил правды. В нём всё ещё продолжалась борьба между его рациональным человеческим разумом и его Омегой. У него продолжали случаться странные случайные встречи со стаей Бан Чана, Джинхо работал в его здании, и он почти заговорил впервые после многих лет молчания.
— Тебя очень радушно приняли в «Bang Entertainment», — продолжил Субин. — Тебя что-нибудь подавляет? Есть ли что-нибудь, что мы с Ёнджуном могли бы сделать, чтобы помочь тебе устроиться получше?
Вы оба замечательные. Я ничего не могу придумать.
— Что ж, дай нам знать, если что, — Субин улыбнулся Омеге, вытирая тарелки, — мы с Ёнджуном пробудем там некоторое время, поэтому мы постараемся сделать всё возможное, чтобы убедиться, что для тебя всё не слишком сложно.
Феликс наклонил голову, он был почти уверен, что Субин и Ёнджун должны были только временно перевестись на ночь, чтобы натренировать Феликса, пока он не почувствует себя достаточно комфортно, чтобы работать в одиночку.
Я думал, вы двое возвращаетесь на дневную смену?
— Да, — объяснил Альфа, — но, честно говоря, это бессмысленно. Мы можем сделать больше работы к вечеру, и на самом деле нам больше нравится ночная смена. Это лучше подходит нашей стае, и нам нравится работать с тобой, поэтому мы попросили о постоянном переводе на ночь.
Улыбка появилась на лице Феликса, и он обнаружил, что она отразилась на лице Субина.
Я рад, мне нравится работать с вами, ребята.
— Нам тоже, — Субин выключил кран и поставил тарелки на сушилку, — и мы не хотим оставлять тебя страдать в одиночестве в течение вечера.
Альфа обернулся, на его лице снова появилось обеспокоенное выражение, которое заставило Феликса пожелать, чтобы другой просто сказал ему, о чём он думает, чтобы Омеге не пришлось продолжать гадать.
— Ты знаешь, что мы заботимся о тебе, — Субин повторил те же слова, которые он сказал сегодня ранее, и Феликс кивнул, — мы не хотим видеть, что тебе больно.
Затем беспокойство исчезло и сменилось надеждой и отчаянием, которые Феликс никогда не связывал с Альфой:
— Мы друзья, поэтому, пожалуйста, пообещай мне, что придёшь к нам, если у тебя будут проблемы.
Феликс уставился на него, приоткрыв рот, когда увидел необузданные эмоции, которые Субин обычно скрывал. Он имел в виду каждое сказанное им слово и умолял Феликса согласиться с ним. Субин был тихим, спокойным и ручным для Альфы, но это не было лицом Альфы стаи. Это был друг, который просто хотел сделать всё как можно лучше для своего другого друга.
Так и сделаю, искренне написал Феликс, сочетая счастливую улыбку Субина со своей собственной,
обещаю.
