Вечность за двести баксов

Дэнни взял с нее клятву. Всем святым, что она могла вспомнить. Даже по-детски проверил, не держит ли она скрещенными пальцы. Твердая уверенность Бет в том, что с Миком не случилось ничего плохого, конечно, не передалась ему, но позволила расслабить судорожно сжатые на руле пальцы и вместо того, чтобы прислушиваться к дыханию с заднего сиденья ― следить за дорогой и постепенно начинать соображать. — Вампиры, значит. Ну ладно. Подумаешь. Можно считать, что он, допустим, заразился какой-то редкой болезнью. — Я была в шоке, когда узнала. — Но я вырос в Джерси. Чтобы шокировать меня, нужно что-то более серьезное. А теперь я понятия не имею, куда ехать, не к семье же в Ньюарк его тащить. Обратно нам точно нельзя. Если Костан… Кста-а-а-ти… Бет толкнула его кулаком в бедро так, что Дэнни едва не подпрыгнул: — Что?! Она сделала огромные страшные глаза и прижала палец к губам. — Ну замечательно, — Дэнни съехал на обочину, — мамочка уже командует в машине. Что дальше? Спрашивать твоего разрешения подышать или потрахаться? Едва он притормозил, Бет выскочила из машины, словно ее ужалила пчела, и направилась вперед почти бегом. — Надеюсь, тебе нужно в кустики, — крикнул Дэнни в окно, — тогда мальчики отливают у заднего колеса. Он повернулся к Мику, взволнованно изучая его лицо, все еще похожее на подгнившую тыкву с глубоко запавшими глазами. — Слушай, Сент-Джон, я… Я хочу ей верить, понимаешь? Не потому, что мне нравятся эти дурацкие сказки. Моя сестра, конечно, была бы в восторге, и ты даже лучше того парня из «Сумерек». Но я хочу знать, если ты действительно слышишь меня, хочу быть уверенным, что не нужно начинать высчитывать, какого веса привязать груз к твоему трупу и откуда столкнуть его в океан, чтобы не вынесло на берег. Она права? Ты точно будешь в порядке? Потому что выглядишь ты как мечта некрофила. Подай мне знак, хоть что-нибудь, ну! Она сказала правду? Ресницы Мика дрогнули, и правое веко чуть поползло вверх, открывая желтую полоску глазного яблока. А после опустилось и снова едва заметно дернулось, а в уголке глаза собралась крупная капля влаги. Настоящая слеза, размером с небольшой осколок бриллианта, блеснула на самом кончике ресниц и поползла ниже, оставляя заметную дорожку. Дэнни сглотнул комок в горле и протиснулся между спинками передних сидений, дотягиваясь до холодной щеки кончиками пальцев. Слеза была теплой. А ресницы ― мягкими и влажными, когда Дэнни коснулся их. ― Уф, ― выдохнул Дэнни. ― К этому меня не готовило высшее образование. Ладно, значит, ты живой. И будешь в порядке. И вампир. И… Нам придется многое обсудить, как только у меня пройдет желание немедленно ущипнуть себя и проснуться, и… Трель телефонного звонка прервала его монолог. ― Я понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, ― сказала Бет. ― Но его нет. Выходи, нам нужно поговорить. ― Воображаю твою жену, если несостоявшаяся подружка ― акула в юбке. Не ищешь легких отношений, да, малыш? ― он поправил упавшую на лоб Мика прядь, чуть подоткнул серый край простыни и пообещал: ― Я быстро вернусь, не скучай. У Мика дернулся левый уголок губ. Почти неуловимо, всего лишь мельком обозначая улыбку. ― Какого хрена?! ― завопил, не стараясь соблюдать приличия, Дэнни, отмахивая шаги навстречу Бет, тяжело присевшей на ограждение у обочины. Та дождалась, пока он подойдет совсем близко, и зашептала: ― Не ори, он может нас услышать. ― За милю? ― Даже дальше, если не понизишь голос. Расслышать слова или стук сердца, унюхать запах, увидеть, как кровь течет по венам, заглянуть в ближайшее прошлое или будущее. ― Отличные качества для детектива, понимаю, но лучше бы он с фокусами на ярмарках выступал. ― Ты очень странный, Дэнни Уильямс. ― Знаю, в последние несколько дней мне неоднократно об этом напоминали. А ты ― Белая Акула. Так что, пожалуй, мы стоим друг друга и можем заключить соглашение. ― Что-то в этом роде я и хотела предложить. Бет первой протянула крепкую ладонь, и Дэнни без колебаний пожал ее, уверяя: ― Я позабочусь о нем. Не то чтобы мне когда-либо хотелось нянчиться с дикими животными, но вот что мне кажется слишком странным: Эллис отдал мне Мика, понимая, что не убил его. ― Должно быть, за эти годы он хорошо изучил вампиров и людей и понимает, что для всех нас есть нечто гораздо хуже смерти. ― У тебя случайно нет инструкции? Ну, что-нибудь вроде «Общение с вампирами для чайников в вопросах и ответах»? Потому что он свободно разгуливает под солнцем, а ведь должен был сгореть. Лицо Бет наконец-то слегка порозовело, и глаза заблестели от искорок смеха. Но тон все еще оставался слишком серьезным, когда она зашептала: ― Понимаешь, Джозеф Костан, и, предваряя твой вопрос, ― да, он тоже… Намного старше Мика и он его… У них говорят «сир». Если он отправился в Прагу, то все очень-очень плохо. Они, знаешь ли, подчиняются своим законам, которые могут казаться дикостью, но в них есть своя логика. Костан отвечает за Мика, потому что обратил его. Нет, я уже слышу, как ты мысленно взводишь курок и если Мик захочет, то сам расскажет тебе, что его обращали дважды, и во второй раз у него все же был выбор. Но сейчас получается, что именно Мик нарушил их кодекс, поставив под угрозу секретность существования вампиров и спровоцировав все эти смерти тем, что раскрыл себя Эллису несколько лет назад. А потому он должен либо ответить сам, либо наказание понесет его сир. Хотела бы я, чтобы сиром все еще оставалась его жена ― не всплакнула бы над ней. Но Джозеф ― старейшина Калифорнии, а потому приговор ему вынесут по всем древним правилам. И именно в Праге, где традиционно собирается Совет Старейших. У Джозефа немало врагов, а вот друзей… И они всегда предпочтут принести в жертву Эллису еще десяток-другой своих, чтобы свести старые счеты. Смерть какого-то там Сент-Джона им совсем неинтересна и вряд ли поможет Джозефу. ― Понимаю, ― серьезно кивнул Дэнни, ― и Костан сыграл на опережение, добровольно отправившись на суд. И возьмет на себя вину за все последующие смерти, пока Эллиса кто-то не остановит, а торопиться с этим не будут. Потому он поручил Мика моим заботам. Велел увезти, спрятать, связать, никуда не отпускать, чтобы Мик не бросился ему на помощь. ― И ты так и поступишь, ― твердо сказала Бет. ― А я постараюсь спасти Джозефа. Он многое сделал для меня, для Мика и вообще для людей, хоть не признал бы и под пытками, что ему свойственна хоть капля человеколюбия. Мой самолет в Прагу через два часа. Есть вещи, Дэнни, которых мы с тобой не можем знать или предвидеть, но, надеюсь, что многое изучила о вампирах, пока была с Миком. Я вызвала такси, будет минут через пять. Держи. Бет протянула ему два ключа на кольце с небольшим меховым помпоном: ― Когда-то это был конспиративный дом в ведомстве прокурорской службы. Мы с Джошем провели там последний уик-энд. Когда дом выставили на торги, я выиграла их. Это хорошее укрытие, недалеко отсюда, и там есть подвал. Темный и глубокий, он подойдет Мику. Постарайтесь оставаться на связи, я позвоню или напишу, как только смогу. ― Там хоть душ есть? ― пробормотал Дэнни, принимая ключи. ― И вот еще, — Бет опять порылась в сумке, вынимая из нее кучу женских вещей, небольшой пистолет и швейцарский нож. — Я кое-чем поделюсь с тобой, сейчас все средства хороши. Если Мик узнает, что это сохранилось — сам сожрет меня при первой же возможности. Я пользовалась лишь однажды, в день, когда оно мне досталось, просто чтобы, ну… Понять. Дэнни с подозрением рассматривал черные крупные кристаллы, которые она отсыпала из стеклянного флакона в пудреницу, оставляя для Дэнни примерно две трети. — Возьми — протянула ему Бет. — Это что-то вроде наркотика. Дает человеку способность чувствовать то, что чувствуют они. Возможно, такую же силу и выносливость — не знаю, когда я приняла его, мне было как-то не до драк. Хватит на два раза по несколько часов, а потому не изводи без необходимости, скорее всего, это последний «Черный Кристалл» в мире. Дэнни был совершенно искренен, когда обнял ее на прощание и пожелал удачи. Такси уже притормозило рядом с ними, и Бет поставила одну ногу внутрь, когда Дэнни встрепенулся и, слегка заикаясь, спросил: — П-постой, эй! А… ну… сэндвичи? — Все, как в кино и книгах, — грустно улыбнулась Бет. — Все, как там. До Мерседеса было не так уж много шагов, и каждый из них Дэнни прошел со звенящей пустотой в голове и ноющей болью под левыми ребрами. — Ну что, малыш, ты когда-нибудь планировал отпуск? Держу пари, что наши взгляды на меню для ужина не совпали бы. Он услышал легкий протестующий шорох с заднего сиденья, прежде чем нажал на газ. ֍֍֍ Мерседес выжимал из себя предсмертные хрипы и запах паленой резины, пока Дэнни гнал вперед, стараясь не пропускать указатели поворотов. Конечно, лучше бы Мик отвечал. Потому что, знаете ли, разговаривать с зеркалом заднего вида — вполне смахивает на безумие. К границе Орегона у Дэнни саднил язык, свело нижнюю челюсть, почти слипались глаза, а задница, казалось, превратилась в сплошной комок из гвоздей и стальных игл. И он надеялся, что Мик заснул или хотя бы потерял сознание, слушая его болтовню о детстве и Нью-Джерси или подсчет встреченных по пути собак и коз. Когда они в полной темноте добрались по дороге, которую уже нельзя было назвать дорогой — только канавой с размытыми колеями ― до небольшого дома в глубине леса и несчастный Мерседес напоследок чихнул оглушительным вонючим осадком масла и бензина, замерев у крыльца, Дэнни впервые за поездку обернулся, чтобы посмотреть не в зеркало. — Симпатичней ты не стал, — вздохнул он. — Разговорчивей — тоже. И легче, скорее всего, нет. Ты хотя бы живой? Эй, Сент-Джон! Серая простыня, которой Мик все еще был укутан по самый подбородок, совсем чуть-чуть шевельнулась там, где пальцы правой руки лежали на животе. — Прекрасно! Если не упаду и не усну прямо за порогом, то осмотрюсь и вернусь. Должен же я понимать, что интерьерчик соответствует твоему изысканному вкусу. Хотя, честно говоря, лучше было бы продать твою мумию в Смитсоновский музей. В доме — небольшом, но вполне чистом и целом, до боли напоминающем дешевое жилье для туристов на побережье в Джерси: с вязаными салфетками, темно-синими чехлами на мебели, пыльными противомоскитными сетками на окнах и парой настоящих керосиновых ламп у самого входа — было в общем-то даже уютно. В сарае обнаружился заправленный генератор, в маленькой кухне — запас продуктов, за тумбу у двери был втиснут хороший охотничий карабин, и рядом валялась целая коробка патронов. Дэнни старался не слишком часто оглядываться на стоящую машину. Если Мик прожил с раной и торчащим в ней деревянным обрезком почти двое суток, то за ближайший час можно было не волноваться. Генератор заработал с радостным урчанием, озаряя дом мягким рассеянным светом абажура в гостиной. Дэнни надеялся, что найдет в одном из комодов хотя бы колоду карт, чтобы развлечься раскладыванием пасьянса — реанимировать древнее радио не представлялось возможным, телевизор отсутствовал, а заряд ноутбука Мика следовало экономить. Нужно было позаботиться о еде. К черту, он не сомневался, что сможет вытащить кол из груди Мика, как вытаскивал пули. Но, если верить Бет, дальше все должно было случиться, как в кино — укусы, кровь, смерть, а подстрелить кролика или белку в ночном лесу было под силу только кому-то со сверхчеловеческим зрением. Он с сомнением осмотрел ржавый капкан из гаража: то ли медвежий, то ли волчий. Сэндвичи из саквояжа пахли так, что Дэнни уже было решил, что способность слишком хорошо ощущать запахи передается другим только от одного взгляда на вампира. — Что же, — сказал он, открывая заднюю дверь и полностью откидывая верх машины. — Там не пятизвездочный отель, но и не хуже многих домов, где я проводил лето в детстве. Я сейчас подниму тебя и попробую втащить внутрь. Пожалуйста, пожалуйста, не кусай меня, пока я буду это делать. Иначе так и останешься с красивым экологически чистым дерьмом в груди. Возможно, проще было бы сдвинуть с места дохлого бегемота, и пусть Мик сам переживает за то, как запачкались его черные узкие джинсы, потому что Дэнни точно не нанимался ни в сиделки, ни в кухарки, ни в грузчики, ни в прачки. А если он ненароком сломает Мику плечо или колено, пока тащит вверх по ступенькам, то это даже хорошо, правда? — Честно говоря, я подумываю, не оставить ли все как есть, — отдуваясь, сказал он, уложив неподвижного Мика на диван. — Ты кажешься мне вполне органичным дополнением этого убогого интерьера. И потом, я вполне могу съездить в ближайший городок. Ну, знаешь — бар, заправка, магазин. Ты же не будешь скучать? Выглядишь таким милым и безобидным, когда не отпускаешь тупые шутки, не улыбаешься и не зыркаешь на меня своими глазищами. И ты точно никуда не сбежишь, и никакой головной боли с едой. Ой, смотри, лоскутное одеяло. Бьюсь об заклад, на него пошло не меньше трех юбок какой-нибудь цыганки, еще и вязаные лиловые цветочки сверху. Тебе понравится. Но Дэнни был милосерден — просто оставил этот рукотоворный кошмар у самого дивана, вышел из дома и долго бил кулаком о бревенчатую подпорку навеса у гаража. Хотелось головой и как можно сильнее, но ухо вдруг уловило тихий железный лязг и истошный визг: сомкнувшиеся челюсти капкана с начинкой из сэндвича приманили добычу, и дольше тянуть было нельзя. — Спасибо! Ненавижу пэчворк, — первое, что вырвалось из губ Мика, когда Дэнни нащупал и выдернул небольшой колышек размером с огрызок карандаша. Если бы Дэнни уже не смирился с мыслью, что Мик — чудовище, вампир, нежить, питающаяся чужой кровью — то сейчас было самое время ужаснуться. Глаза Мика были подернуты мутной белой-желтой пленкой, на пальцах мгновенно отросли тусклые и кривые когти вместо безупречного маникюра, и клыки на верхней челюсти удлинились так, что он не мог закрыть рот. — Ужин, — пробормотал Дэнни, швыряя ему на колени пришибленную светло-рыжую лису. — Уйди, ― глухо прорычал Мик. — Да-да-да, мне тоже хочется перекусить, а не смотреть, как ты издеваешься над несчастным животным. Приятного аппетита. И он ушел, напевая легкомысленный мотивчик как можно громче, сжимая в одной руке пакет с оставшимися сэндвичами, а в другой — охотничий карабин. Мик понял: Дэнни хотел ему показать, что остается рядом, почти у двери, на нижней ступеньке крыльца под тусклой лампочкой. На вкус кровь животных для вампиров — все равно что для человека протухший рыбный суп, в который добавили дегтярное мыло, и дает только слабое подобие тепла. Но кровь есть кровь, и когда цена — выживание, кто угодно смирится с блюдом дня. Этого должно было хватить хотя бы на то, чтобы дикая слабость и тошнота прекратились. Мик давно не помнил, что такое головная боль, но сейчас голова раскалывалась на части. Тушка лисы дернулась последний раз и обмякла в его руках, Мик с трудом подавил желание слизнуть с пола несколько пролившихся капель. Еды было мало, но достаточно для того, чтобы рана затянулась. Он встал, тяжело опираясь на диван, и сделал несколько шагов. — Убери дохлое животное, кровосос! Я только поел! — голос Дэнни звучал прямо за дверью, а его сердце колотилось так, будто он все это время отжимался, а не сидел на крыльце. Даже не закрывая глаз, Мик мог представить, как краснеют его щеки; как тонкие капилляры под светлой кожей собираются в крупные сосуды ― словно проселочные дороги выводят к скоростным шоссе и уходят в глубину ― к самому сердцу; как играют в нем клапаны и сокращаются предсердия и желудочки и как горячая кровь толчками вливается в артерии, а на предплечье выступает канат ярко-синей вены, выпуклой, с упругими плотными стенками, которые чуть скрипят, когда клык пронзает их. И на десерт ― уникальный запах, одновременно успокаивающий и будоражащий. Нервное возбуждение Мику сейчас нужно было меньше всего. Ему следовало наесться до отвала. А после выспаться в чем-то холодном, но небольшой холодильник размером с багажник для этой цели подходил слишком плохо. ― Ты в порядке, эй?! ― Дэнни завопил так, что у Мика заложило уши. ― Я вхожу. Вместе с ним в дом ворвалась смесь человеческого тепла и приближающегося осеннего рассвета, пахнущего листвой и предвестием заморозков. ― Да, все отлично, ― уверенно сказал Мик. Но Дэнни, кажется, не верил, попеременно пялясь то на дохлую лису под одеялом, то прямо в центр груди Мика, где аккуратная, словно прожженная сигарой, дырка с бурой запекшейся кровью по краям ткани открывала уже полностью гладкую кожу. ― Ну зашибись, ― выдохнул Дэнни часто-часто моргая и стараясь справиться с дыханием. ― До последнего надеялся, что откуда-то выпрыгнет съемочная группа с идиотскими розыгрышами и скрытой камерой. Не с моим везением, а то хоть подрался бы всласть. А теперь, похоже, придется выбросить распятие из спальни и отказаться от чеснока в сэндвичах. Мик расхохотался бы, если бы у него хватало сил. ― Ты ел чесночный соус позавчера. Я вроде как не кинулся прочь с криками. Всегда удивлялся ― почему чеснок? Не карри или розмарин, а именно он. И прежде, чем ты задашь вопрос: я ненавижу интервью, а каждый, кого я подпускаю на дюйм ближе прочих, почему-то пытается его у меня взять. «Твой любимый фильм или книга? Какую музыку слушаешь? Майонез или кетчуп? Сколько тебе лет?». Вот, самое лучшее: «Почему ты стал детективом?» ― Может, потому что, даже заводя аквариумную рыбку, нужно знать ее вкусы? Чтобы она… Ну, ты понимаешь… ― Дэнни кивнул на тушку лисы. ― Ладно, спрашивай. Только не про еду. ― Это… Это больно? Ну, когда… ― Дэнни как мог руками обозначил выдвигающиеся клыки и удлиняющиеся когти. ― Очень, ― внезапно севшим голосом ответил Мик. ― Но быстро привыкаешь. И тут же заговорил торопливо и сбивчиво: ― Дэнни, время не терпит, и я хочу знать, что сказали тебе Эллис и Джозеф, но если не выпью еще крови, то скоро опять проголодаюсь и не смогу себя контролировать. ― Так в чем проблема? Ты же не убьешь меня, так? Бет Тернер не убил. Это было чертовски заманчивое предложение, от которого почти невозможно было отказаться. Вены на внутренней стороне предплечья Дэнни сплетались в узоры старинных букв, словно в древнем манускрипте ― неясные, но манящие знаки, так крепко притягивающие взгляд, что Мику пришлось сглотнуть горечь лисьей крови и зажмуриться до искр под веками. Щедрый подарок, второй в его жизни, тем более ценный, что Мик не собирался отдать концы прямо сейчас. ― Нет, ― четко сказал он. ― Если не доберусь до ближайшего городка, то по дороге отыщу стадо коров или лошадей и постараюсь наесться там. Или попробую найти кого-нибудь. Может, педофила или фермера, который бьет свою жену. А лучше больницу. И, предвкушая твой вопрос: я стараюсь не кусать живых людей, в моей квартире всегда есть запас донорской крови, и я не убиваю для еды. ― Джозеф велел мне не оставлять тебя. Так что вряд ли я позволю тебе выйти за порог. ― Он всегда слишком беспокоится обо мне. И ты же не сомневаешься, что я сбегу, если посчитаю нужным? Но я вернусь, ты глазом не успеешь моргнуть. И не ввяжусь в неприятности, обещаю, ― Мик поднял ладонь и положил ее на то место, где должно было биться сердце. ― А ты непослушный малыш, да? В любом случае, вот… ― Дэнни открыл саквояж и протянул Мику пачку купюр. ― Негоже не платить за еду, даже если обескровил десяток овец. Миль двадцать назад мы проезжали большое ранчо. Просто возмести людям убытки. Хотя не понимаю, зачем шататься по соседним кабакам, если дома сервирован обед. Сердце Дэнни грохотало, гнало кровь и адреналин так мощно и громко, что еще немного ― и Мик не смог бы бороться с инстинктами и желаниями ― Я вернусь, ― еще раз уверил Мик. ― Потому что не хочу, чтобы история повторялась. И быстро шагнул за порог, еще успев услышать: ― Машину сможешь заправить разве что овечьей кровью. Тяжелый вздох, смятение и растерянность Дэнни стучали в его висках, и нужно было поскорее вернуться, чтобы все выяснить. Люди, к которым он по сей день причислял и Джозефа, все те, кто был ему небезразличен, почему-то вдруг затеяли вокруг него странный хоровод, замолкая на полуслове, не договаривая и не ища его поддержки или одобрения. Словно он действительно был трехмесячным щеночком с разъезжающимся от неуклюжести лапами и мелкими молочными зубами, все еще неспособным прожевать кусок мяса. Мик так и представлял новостной заголовок: «Неведомый хищник в лесах Орегона», расшвыривая трупы белок и заблудившихся коз, пока не добрался до Фрэшуотера. Тем забавней было название, что свежей воды, в городке, похоже, не было со времен индейских поселений, а из самых дорогих домов пахло мятной отдушкой и песком, набившимся в фильтры стиральных машин и водонагревателей. Но никто не смог бы упрекнуть его, что он не платит за свою еду. Пять сотенных бумажек перекочевали на стол в убогой помеси аптеки, медицинского пункта и ветеринарной клиники, — похоже, врач здесь на всех был один. Но стоило отблагодарить его за предусмотрительность — в холодильной камере нашлось пять пакетов с донорской кровью. Еще сотня осталась на полке магазина, где он разжился металлическим термосом и пакетом еды для Дэнни. Запаса крови должно было хватить на несколько дней, в худшем случае — на неделю, дольше задерживаться в кошмарном домике в лесах Орегона он не собирался.

֍֍֍

Запах ударил ему в нос еще на подходе: теплый пот, капля уже знакомого адреналина, смешанный со сладкими фруктами мускус — мягким коконом окутывали весь дом. Мик присел на ржавое подобие качелей, наслаждаясь прохладой сентябрьского утра. Дэнни спал, сваленный усталостью, и, должно быть, ему снилось что-то приятное. Деревья дарили густую тень, и Мик мог бы провести еще много часов вот так — глядя на дверь дома и обдумывая каждую секунду прошедших нескольких дней, каждое слово, услышанное им, делая выводы и строя планы. Коктейль из разной крови бурлил в его венах, не давая усидеть на месте, но Дэнни слегка постанывал во сне, так безмятежно и неосторожно заснув в пустом чужом доме, что Мик не мог позволить себе и сдвинуться с места, оберегая того, кто без колебаний отправился ему на помощь, а сегодня едва не сунул руку под его клыки. Наверное, Бет была права, называя его ангелом-хранителем. Хреново, что для своей миссии он всегда выбирал тех, кто не желал охраны, когда нуждался в ней сильнее всего. Незлое солнце давно окрасило золотом верхушки деревьев, когда Мик наконец решился войти в дом. — Стоило взять тебя в заложники только ради того, чтобы каждый день получать чашку отлично сваренного кофе, — пробормотал сонный Дэнни, не спеша стягивать плед с бедер. Он потянулся, широко зевая, и запах возбуждения, утреннего стояка, ударил в нос Мику так крепко и отчетливо, что протянутая чашка с кофе чуть не полетела на пол из ослабевших пальцев. — Дэнно, я научился этому еще в те времена, когда ни у кого в доме не было кофеварок. — Умеешь ты все испортить. Во-первых, не смей называть меня Дэнно, я не какой-то детектив из древнего сериала. Во-вторых, это напоминает мне о суровой реальности и заставляет задать вопрос: сколько, блядь, тебе лет? — Как ни печально, но поговорить придется, — вздохнул Мик, опуская на окна плотные шторы.