Вечность за двести баксов

Он еще не успел толком перевести дух, как откуда-то сверху хлынули звуки органа, свет факелов погас и из-под высокого потолка вырвалось два ярких луча прожектора, заливая пятнами света его, стоящего над поверженным противником, и Эллиса, успевшего сменить белый балахон на ярко-алый, вновь спускающегося по ступеньками, на этот раз держа в руках громоздкий меч. Круг зрителей, как в хорошо отрепетированном танце, опять распался на два ряда, открывая Дэнни проход к дальней стене. Глаза Эллиса казались яркими и влажными, когда он протягивал Дэнни ор у жие. А пахло от него едва уловимо, но до смешного банально и просто ― травкой и виски, как от завалившейся в дешевый клуб девицы. Дэнни с трудом сдержал нахлынувшее радостное возбуждение ― несмотря на все неожиданности, их с Миком план удался по полной. Нужно было только не сорваться и довести дело до конца. Он с низким поклоном принял меч, на взгляд гораздо более тяжелый, чем на вес. Пошел вперед, а странная конструкция с балдахином сама по себе двинулась к нему, сопровождаемая отрядом охраны. С каждым его шагом темнота в зале рассеивалась, подсвечиваясь розоватыми оттенками. Словно солнце всходило, играя на стенах, ложась на лица неяркими бликами, окрашивая в нежный цвет складки балдахина и искрясь на лезвии меча. За ним следило множество глаз, а Дэнни, признаться, с детства ненавидел что-либо изображать на сцене. Когда балдахин разъехался сам по себе, он наконец-то увидел Мика, чье сердце все еще стучало так, будто тот сдерживал нежную и горькую усмешку. ― Вообще никакого вкуса у этого Эллиса, ― очень тихо сказал Дэнни, преодолев шесть ступенек, ведущих к подножию того, что у «Детей Света» называлось алтарем. ― Я предпочел бы видеть тебя совсем голым. Сердце Мика на долгую секунду замерло и забилось чуть быстрее. ― Я здесь, малыш. Потерпи еще немного, ― пробормотал Дэнни. Собственный пульс колотился в ушах, пальцы чуть дрожали, сжимая оружие, и запах Мика, такой же, как прошедшей ночью ― возбуждения, чуть смешанного с болью и сомнениями — кружил голову лучше всякого «Кристалла». Член Дэнни ощутимо дернулся под тканью легких брюк. ― Нет, ты совсем не помогаешь, ― тихо шепнул он. ― Мог бы постараться быть чуть менее секси. Распростертый на подобии исполинского матраса с золотым покрывалом, Мик ― с бедрами, обтянутыми черной тонкой складчатой тканью, с ярко-алой вязью рун на груди и шее, так четко оттенявшей бледную кожу, и вдумчиво растрепанными локонами на высокой подушке ― был великолепен. Кто-то, подготовивший церемонию, несомненно, был мастером своего дела. Конечно, вид слегка портил мертвенно-зеленый цвет лица с огромными пятнами под глазами, и то, что в тело Мика, прямо между ребрами, были воткнуты не один, а целых три кола ― длинных, сверкающих в лучах серебряными прожилками. Но так он напоминал диковинную бабочку, пришпиленную булавкой на стене маньяка-коллекционера или экзотический цветок, распластанный на солнце, чтобы потом стать украшением гербария. ― Будь готов на счет три, ― сказал Дэнни, нехотя оторвав глаза от этой завораживающей и странной красоты. Музыка стала громче, когда он повернулся в зал, низко поклонился и зачем-то коснулся губами лезвия меча. Следовало сделать все очень быстро, чтобы отряд воинов, выстроившихся внизу, не среагировал раньше времени. Дэнни отвел руку с мечом как можно дальше, размахнулся и обрушил острое лезвие прямо на подушку, рядом с головой Мика. И тут же левой рукой выдернул пучок кольев из его груди. Услышал судорожный вздох и немедленно сунул меч в холодную ладонь Мика, успев только прошептать: ― Будь милосерден. Те, кто одет, как я ― не убийцы. ― Береги себя, ― ответил Мик и тут же взвился до самого потолка, проламывая балдахин и сжимая обеими ладонями рукоятку оружия. Когда-то Дэнни видел изображение ангела с пылающим мечом в учебнике по истории искусств. Так вот, ни фига тот итальянец не понимал в ангелах мщения. Лицо Мика изменилось в долю секунды: дикий оскал обнажил клыки, глаза стали пустыми и блеклыми, движения ― отточенными, а его обычная живая мимика уступила место застывшей маске. Он был страшен. Неуязвим в своей наготе, с одним, затянутым узлом вокруг бедер, клочком черной ткани. Мик крушил всех направо и налево, сносил черепа одним ударом, отрубал руки со вскинутым оружием и ступни в высоких ботинках, оставляя противников истекать кровью. Безжалостно и бесстрастно наполнял каменный зал запахом бойни и вывороченных внутренностей. Смерти и дикого испуга. Те, кто не мог сражаться, либо застыли, пораженные происходящим, либо рванули прочь, давя друг друга в узкой двери. Мик пробирался к Эллису, остолбеневшему на возвышении своего «трона». ― Выродка не трогай, он мой! ― предупреждающе крикнул Дэнни. ― Просто расчисть дорогу! Под руку Дэнни попался кривой, короткий, вымазанный в крови меч. Рукоятка липла к пальцам, и бесполезная железка не годилась ни на что. Мику удавалось ловить летящие в них колья и пули свободной рукой или отбивать лезвием оружия, но Дэнни не был столь удачлив. Несколько пуль обожгли спину и ноги, остро заточенная деревяшка глубоко вошла в плечо, и Дэнни взвыл от боли. Действие «Кристалла», очевидно, проходило. Следовало торопиться. Эллис, укрывшийся за высокой спинкой своего кресла, мог воспользоваться суматохой и уйти через известный только ему ход. Еще шевелящаяся отрубленная нога одного из воинов попалась как нельзя кстати. На лодыжке был закреплен пистолет. Взмах меча ― и кобура оказалась перерезанной. ― Прикрой, малыш! ― крикнул Дэнни, не уверенный, что Мик услышит. Но вампирский слух не подвел ― Мик заиграл блестящим веером двух мечей, отвлекая всех противников на себя. Дэнни пригнулся, отпрыгнул вправо, едва не растянувшись на скользком от крови полу. Нашел удачное место, прицелился и задержал дыхание. Удобно метить в ярко-алое пятно на фоне спинки золотого кресла и темной стены. Сердце, казалось, прекратило стучать, когда он нажал на спуск. Три разрывных серебряных пули вряд ли бы убили Эллиса сразу. Но, выпущенные кучно в левое бедро, должны были причинить ему ничуть не меньше боли, чем вампиру. Эллис взвопил так, что перекрыл весь шум боя. Пошатнулся, взмахнул руками и кулем полетел со своего возвышения вниз, на каменные плиты пола. Из всех противников Мика осталось трое. И они были больше озабочены сохранением собственных жизней, чем спасением мастера. ― Надеюсь, ты сломал шею, ― сказал Дэнни, подходя ближе. ― Потому что иначе пророчу ― останешься без головы. Все маниакальные ублюдки кончают плохо. Разве ты не учил историю, а? ― Ты еще раскаешься в том, что предал людей ради нежити, ― Эллис пытался отползти, но лишь вертелся и дрыгался, как полудохлый жук. ― Слушай, ты, гуру недоделанный, это только в кино герои долго треплются, прежде чем сделать финальный выстрел, ― ухмыльнулся Дэнни. ― Я решил: ты виновен. Разве я не предупреждал, что убью тебя? ― Давай, Дэнни, уходим! Кто-то из сбежавших сообразит вызвать копов! ― крикнул Мик. ― Тебе его голова нужна? ― Съем я ее, что ли? Дэнни выпустил две последние пули в дергающийся глаз Кристиана Эллиса и почувствовал, как колени подгибаются, тело слабеет, к горлу подкатывает липкий комок тошноты, в глазах темнеет, а затылок тянет назад и вниз. Он непременно свалился бы, не подхвати его уверенная рука. ― Сейчас, сейчас, продержись еще немного, Дэнно, дорогой, ― Мик взмахнул мечом, подобрал отсеченный указательный палец Эллиса, а после взвалил Дэнни на плечо и понес прочь из усыпанного растерзанными трупами зала, как охотник добычу. Седой скальп лучшего из «Детей Света» ― Итана валялся у самого порога. ― Ты должен меня поцеловать, ― Дэнни заговорил, едва они вышли на воздух, и тут же попытался спрыгнуть или хотя бы ударить Мика кулаком по голой, залитой кровью спине. Но тот только крепче прижал его, не давая шевельнуться, и фыркнул: ― С чего бы это? ― В таких фильмах красавица в конце всегда целует спасшего ее героя. Эллис будет тобой очень недоволен. Ты буквально запорол ему финал. Мик коротко рыкнул и слегка прикусил его ягодицу еще не спрятавшимися клыками. ― Ну вот теперь мне точно надо в больницу, ― пробормотал Дэнни. ― Если дыру в плече я пережить смогу, то след от зубов на заднице ― никогда. ― Просто будь здесь, ладно? ― Мик устроил его внутри оставленного далеко в кустах Мерседеса. ― Постарайся не терять сознание. Потом посмотрим твои раны. Я ― врач. ― Эй, я думал, ты ― бухгалтер. ― Служил медбратом на войне. Не теряем времени, нужно сваливать, но… ― Решил закусить напоследок? Мик стоял перед ним, грязный с ног до головы, со слипшимися волосам, в куске черного шелка, сползающем с бедер, босой, исцарапанный, но очень спокойный. Нагнулся к Дэнни, провел пальцами по его щеке, хотел коснуться губ, но отдернул руку ― всю в чужой крови. ― Конечно, какой уважающий себя вампир бросает столько еды? ― он улыбнулся так, что Дэнни сразу понял ― это очередная глупая шутка. ― Нам стоит обсудить чьи-то застольные манеры, ― вздохнул Дэнни и прикрыл глаза. Мик прислушался. Сердце Дэнни колотилось о ребра, но исправно качало кровь по венам, и, несмотря на сильную боль и безумный стресс, было ясно, что он продержится без помощи некоторое время. И первое, что хотел бы сделать с ним Мик ― вовсе не поцеловать, даже не обработать раны, а как можно скорее сорвать остатки задубевшей от крови одежды и смыть все чужие запахи, заглушающие его собственный. Но дело стоило довести до конца. Мик всегда любил огонь. Боялся, как каждый разумный вампир, но не мог не ценить эту прекрасную и разрушительную стихию. Огонь не оставляет следов, уничтожает большинство улик, и расследование любого пожара обычно рано или поздно заходит в глубокий тупик. Мик действовал очень быстро, загоняя машины из двора внутрь здания, пробивая бензобаки и отыскивая на кухне баллоны с газом. Когда здание полыхнуло, как огромный ритуальный костер, он в несколько секунд оказался за рулем Мерседеса и сорвался с места так, будто пытался взлететь. Никаких больше гребаных укрытий в Орегоне ― выжимая из машины предельные обороты, Мик ехал домой. ― Помедленнее, малыш, у меня уши закладывает, ― простонал Дэнни с заднего сиденья, но тут же вскрикнул, застонал, а после тяжело задышал, проваливаясь в беспамятство.