***
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, пройдя программу воспитания в подвале дома Лавгудов, был согласен на всё, лишь бы покинуть клетку с боевой морской свинкой Гели. А помянутый Гели, от природы обладавший весьма бурным темпераментом и очень, очень соскучившийся в Нурменгарде по приятно-параллельному общению, доставал беднягу Альбуса этим самым общением двадцать часов в сутки, делая короткие перерывы на еду и сон. Было такое чувство, что старина Геллерт работает над новой Камасутрой, посвящённой межвидовому скрещиванию. Более того, в те краткие моменты, когда Гели прекращал работу над этой самой Камасутрой, он всячески изводил Альбуса — кусал, гонял по клетке, гадил в его кормушку и вообще развлекался самым незатейливым образом, так что бедный Альбус стал всерьёз задумываться о самоубийстве. Но осуществить задуманное в теле крупного хомяка было попросту невозможно. Кто-нибудь видел хомяка, который пытается повеситься? Что может вызвать у наблюдателя подобная попытка кроме дикого ржача? А прочие способы Альбусу были недоступны — разве что можно было уморить себя голодом и жаждой, но… Тело хомяка не давало Дамблдору сделать даже этого — учуяв запах съестного, тело без участия сознания Альбуса ковыляло, забавно переваливаясь и виляя толстым задом, к кормушке и жадно подъедало всё до последней крошки, не забыв набить защёчные мешки. А потом начиналась Камасутра, ибо Гели не дремал. Альбус попытался вступить в переговоры с бывшим другом, чтобы попытаться сбежать вместе, но увы… То ли Геллерт спятил в Нурменгарде, а превращение в морскую свинку только довершило его безумие, то ли виной этому были специфические чары Лавгудов, но в редкие минуты просветления Гриндевальд клял душку Альби на все корки (именно так Дамблдор понимал злобное хриплое пыхтение), а когда просветление проходило, то он желал жрать и спариваться. Ну и гонять Альбуса по клетке, откровенно издеваясь. Альбус уже клял себя за ту, первую попытку удачного скрещивания. Похоже, поддавшись хомячьему инстинкту, он разбудил в бывшем любовнике дьявола, желавшего спариваться круглые сутки. А практически постоянно находящийся рядом с клеткой здоровенный книззл, не сводивший с парочки немигающих глаз и частенько демонстрировавший здоровенные клыки и когти, наглядно показывал, что может случиться с несчастными грызунами за попытку побега. Впрочем, Геллерт о побеге не помышлял — его вроде как всё устраивало. В конце концов, Альбус не выдержал и мысленно обратился к книззлу с просьбой позвать Хозяйку — ведь он всё осознал и готов сотрудничать. Как ни странно, умное животное правильно истолковало безмолвную мольбу в глазах изрядно потрёпанного неуёмным партнёром весьма крупного хомяка и немедленно отправилось за Хозяйкой. Так что спустя некоторое время в подвале появилась Пандора Лавгуд, заставшая очередную сцену межвидового скрещивания. Женщина слегка поморщилась. К счастью, у Геллерта даже в теле морской свинки был развит инстинкт самосохранения, так что он немедленно прекратил своё охальное безобразие, прямо-таки скатился с Альбуса и забился под подстилку в углу, тонко попискивая от ужаса. Геллерт в своё время обожал оперы Вагнера, обожал настолько, что даже приучил к ним своего маггловского протеже Адольфа… и вот теперь ему представилась возможность узреть настоящую валькирию — прекрасную и пугающую. Но на данный момент Пандору Лавгуд не интересовал Геллерт Гриндевальд. Хотя у неё была интересная идея насчёт того, кто станет следующим напарником по клетке для озабоченного животного. А вот Альбус Дамблдор так легко не отделался. Заклинание Пандоры переселило его в другую часть подвала, где его поджидал Ксено. И увидев в этот момент Лорда Лавгуда, никто не назвал бы его добродушным полусумасшедшим чудаком. Альбус, правда, не получил столь хорошего классического маггловского образования, как его старый друг Геллерт… но за время заточения в подвале Лавгудов его задница развила способность чуять грядущие неприятности. И вот сейчас это самое чувство взвыло почище сирены воздушной тревоги. И когда Ксено вернул Альбусу человеческий облик, тот тут же принялся каяться с полным размахом и самоотдачей. Ксено и присоединившаяся к нему супруга выслушали откровения бывшего директора Хогвартса до последней запятой, задали пару десятков уточняющих вопросов и предложили ему варианты дальнейшего существования. Два. На выбор. Первый из них Дамблдор с ужасом отверг — теперь он точно убедился, что потомки сидхе отличаются редкой мстительностью… Второй тоже был нехорош, но по сравнению с первым мог считаться почти санаторием. На него Дамблдору и пришлось согласиться. И нет, нарушить это соглашение он не мог — Лавгуды знали толк в клятвах и постарались предусмотреть ВСЁ. Люди, конечно, всё предусмотреть не могут, но кто здесь говорит о людях?***
Вот так и получилось, что Альбус Дамблдор оказался в камере предварительного заключения при ДМП, причём камера охранялась теми сотрудниками, в чьей преданности делу Амелия Боунс не сомневалась. Охрана бдила… и, как выяснилось, не зря. За время подготовки к суду на Альбуса Дамблдора было совершено несколько покушений — от писем с хитрым ядом внутри до попыток прикончить заключённого с помощью разного рода зачарованных предметов. Некоторых покушавшихся удалось установить, в основном это были мстители-одиночки (как оказалось, далеко не вся Магическая Британия была очарована Светлейшим). Но вот те покушения, авторов которых установить не удалось, заставили Боунс серьёзно задуматься о масштабах коррупции в Министерстве… и удвоить охрану. Фадж и Амбридж не раз пытались вразумить строптивую Главу ДМП, но та прочно вошла в режим «вижу цель — не вижу препятствий». Тем более что директор Гонт лично заверил Боунс, что её единственная племянница Сьюзан будет в безопасности под защитой Хогвартса, а больше «неистовую Амелию» шантажировать было нечем. И не запускать процесс над Дамблдором у Министра оснований не было, поскольку на этом настаивал сам обвиняемый. Ещё бы он не настаивал… Жуткие картины того, что сидхе в холмах проделывали со своими пленниками, до сих пор стояли у него перед глазами, прочно врезавшись в старческую память. Настолько плотно, что Альбус был готов со всех ног бежать в Азкабан, задрав подол мантии, лишь бы с ним не приключилось ничего подобного…***
Что же касается Алекс, то она продолжала ходить на занятия, пикироваться с профессором Снейпом, дружить с Драко и Гермионой, с Невиллом и девочками с Равенкло, с Крэббом и Гойлом, с Лавандой и Парвати… и приятельствовать со многими другими. С приходом директора Гонта Хогвартс всё больше походил на нормальную (с поправкой на магию, конечно!) школу, а не на то минное поле, которое описывалось в книгах Роулинг. Более того, замок продолжал обновляться — классы со сломанной мебелью, пылью и паутиной исчезали, а на их месте появлялись тренировочные классы для отработки заклинаний, дуэльные, фехтовальные и танцевальные залы, гостевые комнаты… Увеличились площадь библиотеки и покоев профессоров, а также количество этих самых покоев — ведь директор Гонт искал новых преподавателей — этикета и танцев, фехтования и каллиграфии, музыки, пения, маговедения и спорта. Конечно, расходы школы обещали вырасти в разы, но Попечительский совет особо не возражал, поскольку Гонт мог убедить в необходимости введения новых предметов даже статую горгульи. И в самом деле, при неприспособленности юных маглорожденных волшебников к Магическому миру и отсутствии систематического начального образования у чистокровных, лучшая в Британии магическая школа должна была давать наиболее полное и всесторонне развивающее образование. А хорошее образование дешёвым не бывает… Естественно, Министру Фаджу не нравились нововведения. Естественно, он требовал экономии средств и грозился вообще лишить школу финансирования. Но в «Пророке» косяком пошли статьи, разъясняющие обывателям необходимость введения новых предметов, а также узколобость и зашоренность нынешнего Министра, не желающего поддержать начинание истинного директора Хогвартса, зато собирающегося потратить огромные деньги на куда более сомнительные с точки зрения полезности мероприятия, вроде ежегодного Министерского бала или грядущего матча мирового чемпионата по квиддичу. Зато на этом фоне выигрышно смотрелся Попечительский совет, групповая колдография которого, в самых выгодных ракурсах показывающая его членов, немедленно появилась в «Пророке» как приложение к статье о щедрости оного совета. Отдельно был изображён Лорд Малфой в шикарном белом костюме от братьев Брукс, мягкой белой шляпе-борсалино и с неизменной тростью под мышкой. «Мы не можем себе позволить экономить на собственных детях! — вещал белобрысый Лорд с вдохновенным лицом. — Дети — будущее Магической Британии!» Возразить было нечего, поэтому Министерство замолчало и позволило директору Гонту заниматься своим делом в благодатной тишине, тем более что суд над Дамблдором, который Рита Скитер уже назвала «процессом века в Магической Британии», неумолимо приближался. Всё было хорошо. Только вот Алекс не оставляло смутное ощущение того, что Фадж и Амбридж так просто не успокоятся. Эти двое теряли слишком много в случае открытого суда над Альбусом Дамблдором. Проигранные выборы, потерянная власть, которая открывала перед ними огромные возможности… и тут такую сладкую морковку могли увести из-под носа правдолюбица Боунс, интриган Малфой и безбашенный Блэк. Так что от Министра и его персональной Жабы стоило ждать очередной пакости и провокации. Эти свои размышления Алекс постаралась донести до всех заинтересованных лиц… и нельзя сказать, что к ней не прислушались. И Боунс, и Малфой, и Сириус, и чета Лавгудов — все они были согласны с Алекс и проявляли предельную осторожность. Благодатная тишина со стороны Министерства продолжалась. Алекс уже хотела расслабиться, но её пытливый ум прокрутил проблему с другой стороны. Как можно воздействовать одновременно на Сириуса, лорда Малфоя и Амелию Боунс? Через Драко, Сьюзан и Алекс. Понятно всё, не бином Ньютона. И сейчас все они находятся в школе, значит именно здесь и грядёт пакость. Но, с другой стороны, директор Гонт может обеспечить защиту всем ученикам, а тот, кто покусится на жизнь и здоровье студента, сильно об этом пожалеет. Может, стоит успокоиться и не загоняться?***
Долорес Амбридж пребывала в ярости. Дела Министра Фаджа были плохи, как никогда. И если он проиграет выборы — дело не закончится простой отставкой. Дело закончится Азкабаном, причём не только для самого Фаджа. Ей тоже придётся отвечать — ведь в тёмных делишках Министра его верная заместительница играла не последнюю роль. А проклятый Дамблдор молчать не будет… ведь он вполне осведомлён о неблаговидных деяниях Фаджа. Увы, заткнуть Дамблдора… лучше навсегда… не удалось — по приказу Боунс его стерегли пуще глаза верные ей люди. Давить на Малфоя? На Блэка или Лавгудов? Амбридж попробовала. Не вышло. Тогда она решила пойти по другому пути и надавить на директора Хогвартса, этого непонятно откуда взявшегося выскочку Гонта. Тогда появилась бы хорошая возможность для шантажа… через детей. Но не вышло и тут. Гонт слишком хорошо знал свои права, к тому же его избрал Хогвартс, а значит, давить на новоявленного директора было бесполезно и опасно. Однако Долорес Амбридж не собиралась сдаваться. Процесс следовало отменить любой ценой, а потом можно было тихо признать Дамблдора сумасшедшим и упечь куда-нибудь в закрытое отделение для безнадёжно больных в Мунго. Правда, до этого следовало как-то надавить на Главного целителя Сметвика (невозможно работать в такой обстановке, на каждом шагу честные маги попадаются!), но тут уж Долорес подумала, что проблемы она будет решать по мере их поступления. И поэтому Долорес Амбридж начала действовать. Прежде всего женщина отправилась в Лютный — естественно, не в своём обычном облике, а под Оборотным — в поисках посредника, готового свести её с нужными лицами. И на сей раз она была готова платить не скупясь. Долорес Амбридж спасала не только свою карьеру. Она спасала свою жизнь.***
В один прекрасный день после завтрака профессор Кеттлберн, преподаватель УЗМС, сделал объявление: — Уважаемые первокурсники! Сегодня для вас состоится экскурсия на опушку Запретного леса, где я продемонстрирую вам некоторых, наименее опасных, его обитателей и расскажу о куда более опасных. Старосты, прошу вас выделить сопровождение из студентов шестого и седьмого курсов, наиболее успевающих в ЗОТИ. — Да что с ними может случиться-то? — выкрикнул кто-то из-за гриффиндорского стола. — Сто раз я бывал на той опушке… И вообще — там же Защитные чары. — Вы, мистер Джордан, не показатель, — парировал Кеттлберн. — А сопровождение необходимо именно для того, чтобы никто из малышей не поддался очарованию Запретного леса и не пошёл туда, куда не положено. Защитные чары заканчиваются на границе Запретного леса. И никому из нас не нужны неприятности, не так ли? — Да, профессор Кеттлберн! — хором отозвались ученики. — Хорошо, — кивнул профессор. — Таким образом, у Слизерина и Равенкло экскурсия будет проведена сегодня, после краткого инструктажа. Прошу всех первокурсников упомянутых факультетов одеться потеплее и собраться в холле. Для Гриффиндора и Хаффлпаффа подобная экскурсия будет проведена завтра в это же время. — Ууу… — тихо и недовольно загудели помянутые факультеты. — А можно нам тоже сегодня? — Нет, — твёрдо ответил Кеттлберн. — Я не хочу никаких неприятностей, а все четыре факультета на одной экскурсии — это всё-таки слишком много. — Профессор Кеттлберн совершенно прав, — уронил своё веское слово директор Гонт. — Безопасность студентов всегда должна быть в приоритете. Поэтому я надеюсь, что вы будете соблюдать дисциплину и не создадите профессору и старостам лишних проблем. Запретный лес — весьма опасное место. — Но ведь Охранные чары не пропустят из леса никого по-настоящему опасного? — уточнила Гермиона. — Не пропустят, — ответила вместо директора Гонта Макгонагалл. — Но чем дольше я работаю, тем больше убеждаюсь, что для любого правила есть исключения. Именно поэтому я присоединяюсь к настоятельной просьбе директора — даже ногой ступить не смейте в Запретный лес! — Да, профессор Макгонагалл, — хором вздохнули все четыре факультета, после чего первачки с Равенкло и Слизерина отправились одеваться.***
Весна в Шотландии — это не только красиво, но и местами зверски холодно. Шотландия вообще суровая страна, и магия на её климат не влияет никак. Но все дети были тепло одеты, да ещё и старосты подсуетились с Согревающими чарами, так что Алекс получала истинное удовольствие от незапланированной прогулки. Правда, к удовольствию примешивался не собиравшийся замолкать тонкий голосок тревоги. «Я так точно паранойю себе заработаю! — ворчала про себя Алекс. — Ну что с нами может случиться сейчас? Ни в Равенкло, ни в Слизерине нет дебилов, которые рискнут нарушить прямые указания учителей. А из Запретного леса ничто агрессивное на территорию Хогвартса проникнуть не может. Что может пойти не так?» Девочке показалось, что она вполне убедила сама себя, но тонкий язвительный голосок из подсознания ответил: «Всё может пойти не так. А то ты не знаешь?» Алекс, увы, это знала слишком хорошо. Ещё с прошлой жизни. Поэтому всё удовольствие от экскурсии пропало, хотя профессор Кеттлберн уже начал свой рассказ, а рассказывал он потрясающе интересно. Как оказалось, Запретный лес был населён множеством волшебных созданий, и большинство из них были относительно безобидными, как лукотрусы или лечурки. Некоторые были полезными — как фестралы или единороги, но были и по-настоящему опасные создания. Пикси, которые, напав стаей на путника, вполне могли нанести серьёзные увечья своими когтями и зубами… а ребёнка так и вообще убить. — Не верьте хвастливым словам о безопасности пикси, — неторопливо, но очень уверенно и так отчётливо, что его слышали все, говорил профессор Кеттлберн. — Они хищники и людоеды, не стоит обманываться их малыми размерами. И если вы не знаете защитных заклинаний при встрече с ними — просто бегите. Бегите изо всех сил. У пикси крошечный мозг и слабая память, потеряв вас из виду, они потеряют к вам интерес, и у вас будет шанс спастись. — А оборотни? –спросила Падма. — В Запретном лесу водятся оборотни? — Я бы сказал не «водятся», а «живут», — мягко ответил Кеттлберн. — Да, в сердце леса есть большое поселение оборотней, они зарабатывают на жизнь сбором редких ингредиентов. Оборотни не опасны, мисс Патил. Они могут себя контролировать во время оборота. Но, к сожалению, в лесу живут и ликантропы. Вот они опасны. И именно из-за поступков ликантропов у оборотней настолько плохая слава и наше Министерство считает их Тёмными тварями. — А чем отличается оборотень от ликантропа? — спросил Гойл. — Неужели не знаете, мистер Гойл? — лукаво улыбнулся Кеттлберн. — Оборотнями рождаются, ликантропами становятся при укусе такого же ликантропа. Оборотни вполне контролируют себя даже в полнолуние, а вот ликантропы во время оборота теряют разум и становятся дикими злобными зверями, одержимыми жаждой убийства. Проще говоря, оборотни — волшебная раса, а ликантропы — те, кто заражён ликантропией. Но даже ликантропы будут вполне адекватны если до полнолуния примут так называемое Волчьелычное зелье, которое, кстати, модифицировал в своё время профессор Снейп. Так, с разговорами, они почти дошли до опушки Запретного леса. Как сказал профессор Кеттлберн, он договорился с табуном единорогов, и те согласились ненадолго показаться студентам. Алекс вздохнула. Пока всё шло по плану. Может, стоит расслабиться?