Метод Чацкой

Первым, что увидела Катя Пушкарева, когда ее буквально под руки ввели в новомодный бутик, было огромное зеркало в пол с позолоченной широкой рамой. В нем отражались сразу три девушки: одна с весьма своеобразным художественным беспорядком вместо волос, смешно-торчащие в разные стороны прядки были уложены пенкой, и теперь в свете холодных ламп блестели как мокрые; вторая выделялась своим темно-зелёным струящимся пиджаком и такими же штанами: казалось-бы, Катя тоже любила пиджаки, но штанам предпочитала юбки. Очередное папино наставление гласило: «Женщина должна быть женщиной…» Что бы это не значило. Женщина, говорит ей потом после ужина мама, конечно, никому ничего не должна. «Катенька, мы просто хотим, чтобы ты была счастлива». А Катя счастлива. Счастлива, когда Жданов в очередной раз путает ее имя, называя Клавой. Когда Малиновский неуместно шутит, и ее шеф ответно хихикает. Счастлива, когда Андрей Палыч уходит к одной из моделей, а ещё более Катя счастлива, когда он приводит их прямо к себе в кабинет, опять забывая о ее существовании. Мама, я счастлива, разве не видно? Кате хочется смеяться в такие моменты. И она сдерживается, прекрасно понимая, что смех её очень быстро перерастёт в натуральную истерику. Катя переводит взгляд с такого красивого костюма Варвары Владимировны на саму себя. И на языке вертится одно единственное слово. Мышонок. Так называла ее бабушка. И судя по тому, как на Катю ответно глядело отражение с большими испуганными, почти что оленьими, глазами, даже сейчас, в свои двадцать пять, Кате по-прежнему подходит это детское прозвище. Она по-прежнему тихая и неприметная. Серая. И от серости этой внезапно тошно. Хочется вырваться из рук Юлианы и Варвары и бежать. Бежать, куда глаза глядят. Лишь бы подальше отсюда. Можно, куда-нибудь в лес, прямиком в далекую тундру. Видимо, заприметив напряжение своей подопечной, Виноградова среагировала быстрее, приобнимая Катю за плечи, и хотя бы через тактильный контакт пытаясь передать ей горстку уверенности, с которой Виноградова появлялась всегда и везде в избытке. И делиться ей было чем. Таких статных и уверенных в себе женщин было в Москве очень немного, таких, которым в собственной коже, казалось, было куда комфортнее, чем в любом дорогущем наряде от Валентино. Юлиана ходила ровно, выглядела так, будто владела любой ситуацией, и уже заранее знала любой исход. Возможно, именно поэтому Кате глаза Виноградовой напоминали два высокотехнологичных сканера: она ими буквально сквозь людей смотрела. Даже Воропаев, казалось, под напором такой женщины куксился, а он, если верить рассказам Андрея Павловича и достаточно ограниченному Катиному опыту в общении с Александром, был далеко не из робкого десятка. — Катенька, Вы не переживайте, мы с Вами тут тоже для шоппинга. Правда, Варя? — Совершенно верно, — с улыбкой подтвердила Чацкая. Всё, все пути к отходу перекрыты. Кате хочется взвыть от бессилия. И она инстинктивно смотрит куда-то вбок, к дверям, где так некстати маячит охранник. По его отрешенному виду, становится сразу понятно: он Кате не помощник. Зря она, все-таки, согласилась на эту авантюру. Но Варвара Владимировна обладала ни с чем не сравнимым талантом убеждения. Кате она напоминала старосту их курса в университете. Такая же активная, приятная и веселая. Кажется, к Пушкаревой с такой открытостью и интересом женщины относились в единичных случаях. Нет, были, конечно, и девочки из женсовета в Зималетто. Но они Катю больше жалели. Смотрели на нее, как на убогую, как будто она была чем-то неизлечимым больна. И почему-то все твердо считали, что Катя абсолютно взглядов этих не замечает. И с каких это пор уродство синоним глупости? Вот уж кем-кем, а глупой Катю считать не стоило. Наивной — возможно. Доверчивой даже. Верящей в лучшее, и вообще в разного рода идеалы. Преданность, честь, уважение… Но глупой Екатерина Валерьевна не была. Не Пушкаревская это порода. А уродство? Красота ведь в глазах смотрящего. И Катя, пусть и была невысокого мнения о собственной скромной персоне, уродливой себя бы не назвала. Да, она была не первой красавицей на деревне, но, простите, а сколько их, этих первых красавиц? По пальцам пересчитать можно. — Знаете, Катя, у Вас очень красивая шея. А вы прячете ее за этими… — Виноградова быстро сникла под прямым взглядом Чацкой, исправляясь тут же: — прячете ее за непомерно высокими воротниками. Катя не нашлась, что ответить на замечание. И просто улыбнулась, поправляя очки. Ее воротники рубашек и блузок более чем устраивали. Может, где-то даже хотелось одеваться еще более строго, лишь бы никто не посмотрел на нее, как на девушку. Главное — пытливый ум и интеллект, преданность своему делу — вот по этим качествам Катя бы хотела, чтобы ее оценивали. Не по глубине декольте или тому, как сильно юбка облегала… Катя с детства замечала, как отец небрежно и несерьезно относился к красивым женщинам в погонах. Причитал дома вечерами, что таким за плиту вставать в пору, а не распоряжения или приказы отдавать. Там и матери Катиной доставалось: «Какие посиделки с коллегами, пусть вон там вертихвостки на обеды ходят, а у тебя дома семья, дочь вон растет, кто ее хозяйству учить будет?» Пушкарева невольно вздрогнула от внезапно-накативших воспоминаний. И как мама вообще могла оставаться с ним все эти годы? Смирение? Советская закалка? Привычка? Или же виной всему излюбленное «а что люди скажут»? Катя боялась продолжать этот порочный круг, и если копнуть немного глубже, именно поэтому, наверное, и заинтересовалась Ждановым — голубая мечта он, далекая и недосягаемая. Это не Коля с его любимыми плюшками-ватрушками и маминым фирменным заливным на праздники, даже если бы и перспектива отношений с шефом действительно ей улыбнулась — о чем Катя и в самых смелых мечтах еще не помышляла — с Андреем она бы не заботилась стирками и готовками. С таким мужчиной они бы сидели вместе над отчетами, путешествовали и разговаривали. Много-много, обо всем и сразу… С ее Андреем Палычем… — Юлиана Филипповна, добрый день, — к девушкам подошла продавец-консультант, которая, судя по ее очень уж искренней улыбке, Виноградову знала хорошо. Катя осторожно огляделась, как будто боялась, что кто-то мог проникнуть ей в голову и услышать все ее мысли. К счастью, такими талантами никто из присутствующих не располагал. Или по крайней мере был человеком исключительного такта, чтобы подать вид, что услышал ее мысли. — Здравствуйте, Шурочка, — отзеркалила дружелюбием Юлиана. — Я к Вам сегодня с новой клиентурой. Взгляд консультанта тут же метнулся к Чацкой, но та прикрыла глаза и еле-заметно помотала головой: клиентом была Катя, которая тут же опять сжалась, как будто ее оценивали на ярмарке невест, и грозили повесить бирку на ухо с броским «непригодна». — Добрый день, меня зовут Александра, сегодня подберем Вам что-нибудь, — Александра оказалась настоящим спецом: ни мускул на лице не дрогнул, ничто не выдало ни ее мнения о нынешнем стиле Кати, ни собственного удивления на появление такого персонажа, как Пушкарева в стенах дорогого магазина. Виноградова вытянула из рук Кати ее сумку и пальто, и слегка толкнула свою, теперь уже можно сказать, подопечную к Саше. — А мы Вас пока тут подождем, может и себе что-нибудь присмотрим, — заверила ее Юлиана. — Если что, зовите, — кивнула Александра, забирая Катю. Юлиана шумно вздохнула. — Так, к чему этот шоппинг? — еще раз переспросила Варвара. Конечно, изначально идея сводить Катю по магазинам, принадлежала именно ей, но Юлиана настояла на легком преображении уже сейчас, что несколько не стыковалось с их общими потугами удивить зрителя финальным преображением. Если Катю они собирались превратить в современную Золушку уже сейчас, то что они будут показывать в телепередаче? Чем завлекут зрителя? — Я разговаривала с продюсерами, — Юлиана бросила на мелькающую меж рядов с одеждой Катю, чтобы убедиться, что та не находилась в зоне слухового диапазона их разговора, и уже тише добавила: — в общем, они ясно намекнули, что в такую Катю Пушкареву никто не поверит. Варя хмыкнула. М-да… неужели настолько все плохо? — Прямо так и сказали? — Ну, в выражениях не стеснялись точно, — Юлиана опять проследила за местонахождением Кати. — Но по смыслу… — Виноградова выдохнула обреченно. — В то, что в Москве в модном доме работает такая… Катя, зритель не поверит. — И что ты предлагаешь? — Провести ревизию гардероба: выкинуть юбки, закупиться штанами. Мол, ей важна практичность и удобство в работе. Варя не знала, что и говорить. А с другой стороны: ее ли это место спорить с продюсерами? Пусть передачей и рейтингами занимаются профессионалы, а ей останется сосредоточиться на изменениях процессов на производстве. — А вот это очень даже миленько, — Юлиана выудила симпатичную шифоновую блузку черного цвета. — Как раз по размеру... Если что, ты знаешь, где меня искать, — с улыбкой она уже мчалась в примерочную.

***

— Мне неудобно! Юлиана игнорировала Пушкареву, спрашивая «сколько?» у продавца. — Но ведь, — Катя не сдавалась, когда Александра вручила ей пакеты с одеждой, и продолжала тянуться к сумке в поисках собственного кошелька. — Катя, неудобно стоять ногами верх и носить обувь не по размеру, в остальном, я ведь обещала, что это мой Вам подарок в честь начала работы над проектом, — Юлиана, казалось, и слушать не желала никаких «но», «а» и «если». — Но если Вы так хотите меня отблагодарить, то, — Виноградова бросила скорый взгляд на тоненькие часы на своем запястье, — я не откажусь от коктейля. Варя, ты как? — Я домой особо не спешу, да и Жданов так и не удосужился отправить мне нужные отчеты, а значит мой вечер автоматически свободен. Юлиана улыбнулась. — Ну, что, Катя, Вы как? С нами? — Я… — Пушкарева гадала, идти или не идти. Ей подобные решения всегда давались крайне тяжело. С одной стороны, завтра рабочий день, да и родители наверняка уже ждут ее дома, а с другой… Катя ведь всегда, вот всю свою сознательную взрослую жизнь находит подобные отговорки: то у нее отчеты горят, то маме нужно с готовкой на день рождения тети Зины помочь, то нет желания, то, как говорит Амура, Меркурий опять в ретрограде. Но жизнь ведь идет, мчится даже. И плевать годам на наше отложенное "потом" и "в следующий раз", время идет своим чередом, а у судьбы и вовсе зачастую свое особенное чувство юмора, и иногда не улыбается больше этот "следующий раз". А потому Катя вымученно кивает. Видимо, когда они заказывают по второму раунду коктейлей, Катя движима теми же принципами. А за очередным Космополитэн приходит идея заказать клубничный мохито, который, Юлиана клянется, таким вкусным во всей Москве делают только в этом заведении. Катя опять кивает. Потому что, как говорится, горит сарай, гори и хата. Единственное, что Катя Пушкарева не учла в этой несколько патовой для себя ситуации, это пагубное, ну очень пагубное влияние алкоголя даже в малых дозах на собственную вменяемость. И вот сейчас ее опять, как и на школьном выпускном, когда она в первый и последний раз пила алкоголь в таких количествах, так и подмывало вывались всю правду подчистую. На языке вертелось только одно имя, назови она которое, пути назад бы уже не было. Андрей. Андрей. Андрей… Пушкарева от греха подальше передала свой мобильный коллеге, под предлогом, что боится его потерять. А сама знала, что уж после мохито в ней окажется достаточно жидкой храбрости, чтобы отойти от коллег и набрать заветный номер, чтобы просто услышать этот голос. Чтобы наконец-то рассказать ему о самом сокровенном, признаться в этих чувствах, что занимали все ее сердце и душу, и мучили ее с утра до вечера. — И все-таки жить хорошо, — поделилась главным выводом за сегодняшним вечер Юлиана. Она была расслаблена, и выглядела куда более счастливой, чем когда-либо чувствовала себя Катя. — А все почему? — привлекая внимание девушек, Юлиана с заговорщическим прищуром продолжила: — нет мужчин — нет проблем. — Очень правда, — кивнула Варя, салютуя своим все еще недопитым космополитэн. — Вот я… мы встречались пять лет. Пять! — Юлиана показала пятерню, засматриваясь на по-прежнему пустующее место на безымянном пальце, на котором все еще была еле-заметная незагорелая тонкая полоска кожи. — А потом оказывается, что у него пропали чувства. Исчезли. Испарились. Куда, скажите? Чувства ведь не кошелек, что его можно случайно выронить в метро или забыть в такси... Обе девушки молчали, не зная что ответить вдруг разоткровенничавшейся Виноградовой. Варя уже слышала подобную историю пару месяцев назад. Только в немного другом месте и при других обстоятельствах: они сидели с лучшей подругой у нее на кухне, на часах время было давно за полночь, на столе стояла уже вторая бутылка вина. Наверное, именно поэтому у нее опять защемило в груди. И смотря на очередную женщину с разбитым сердцем, Чацкая убеждалась, что не стоит вляпываться в это болото под названием отношения. Работа, дружба, свободное время можно было заполнить чем угодно. — А Вы Катя? У Вас есть молодой человек? — зачем-то вдруг спросила Виноградова. Вопрос неожиданный. Но еще более неожиданным оказался Катин всхлип. Катя, видимо, просто физически не могла больше держать в себе эту неразделенную любовь. А выпитый алкоголь стал для Кати Пушкаревой настоящей сывороткой правды. И бедная девушка тут же как на духу выдала все о своих страхах, страданиях и самых сокровенных мечтах. Юлиана, которая в потреблении приносимых к их столу коктейлей, Кате не уступала, кивала, плакала, пила, и дальше по новой продолжала этот проклятый восьмой круг ада. — А я просто люблю его, понимаете? Люблю, — очередное признание, из-за которого Катя расплакалась, как на воскресном причастии. Варя наблюдала за происходящим во все еще трезвом состоянии и пыталась, изо всех сил пыталась, переварить полученную информацию. Конечно, факт влюбленности Пушкаревой ее не удивлял. Когда только начинаешь где-то работать на постоянной основе, и имеешь непосредственный контакт со своим шефом, то невольно под похвалой, совместными внутриколлективными шутками и вечерами за отчетами начинаешь воспринимать собственное уважение к лицу вышестоящему за влюбленность. Особенно если лицо это было по меркам среднестатистической девушки весьма и весьма привлекательным. А еще успешным мужчиной с внушительным состоянием. Но Чацкой было от осознание неизбежности подобной влюбленности не менее горько. Теперь, когда этот чертов секрет ударил по печени вместе с выпитым алкоголем, что будет с проектом? Катя, как предполагала до этого Чацкая, должна была стать лицом нового проекта. Тихая неприметная девушка, со своими комплексами и заскоками, должна была раскрыться в пилотной серии нового шоу как настоящий цветок под июльским солнцем. Должна была вдохновить зрительниц, да и зрителей заодно, своим преображением, дать толчок этому проекту. Варя предвкушала каким экстремальным могло бы быть ее преображение, и насколько более экстремальным стал бы его эффект на зрителя. А что сейчас? Что вообще делать? По протоколу работы над любым проектом, ей необходимо сообщить о происходящем в отдел кадров. Катю должны, в лучшем случае перевести в другой отдел, а в худшем… Перспективы увольнения Пушкаревой были не самыми приятными. С другой стороны, уволенная, разочарованная женщина — хорошая история для программы, но не когда уволила ее компания, которая должна была быть в этой самой программе прорекламирована. — А он не замечает, совсем ничего не замечает! — Катя продолжала упиваться своим горем, причем упиваться в прямом смысле, и на очередном выпитом коктейле, Варя вдруг задумалась, как и куда везти своих нерадивых собутыльниц. Ладно, Юлиана, наверное, сможет вызвать водителя. Или такси. С ней особых проблем возникнуть не должно. А с Катей что делать? Ее ведь тоже нужно как-то доставить домой. Ужаснувшись положению часовой стрелки на часах, Чацкая потянулась к внутреннему карману пиджака, в котором лежал телефон. Ей как минимум нужна мужская сила, чтобы довести Катю до машины. А еще кто-то знакомый, кто, в крайнем случае, поможет. А потому вызывать такси — не лучшая опция. После пятого звонка Гоше, а затем и дяде, Варя еще раз пролистала список своих контактов. Да, негусто, однако: Марату не позвонишь, он как раз уехал в Алматы на новый проект, у Софы нет водительских прав, звонить Карине нет смысла — беременной женщине в такое время давно пора спать. А значит… На экране курсор перебегал с «Александр Воропаев» на «Не бери трубку это Малиновский», и Варя сама для себя вдруг поняла, что даже не знает, кому в данной ситуации лучше позвонить. С одной стороны Воропаев. Он немногословен и выдерживает достаточную дистанцию в их деловых отношениях. Скорее всего, сможет помочь ей с Юлианой, и через сестру точно разузнает адрес Кати Пушкаревой. Однако, Варе он помогал уже не раз, и потому звонить ему не хотелось — как и оставаться в должниках. С другой, Малиновский. Скользкий, противный, мелкий… Он ведь только и ждет, что она попадет в какую-то… Варя вздохнула. Это сразу нет. Можно, конечно, просто вызвать такси и за дополнительную плату попросить таксиста усадить разбуянившихся подруг в машину. Но, адрес Кати Чацкая бы так все равно не узнала. А везти ее в собственную квартиру, где маленький ребенок… Варвара снова взглянула на экран телефона. Да… кто бы мог подумать, что в два часа ночи единственным, кому она сейчас может позвонить, окажется Александр Воропаев. Отпивая немного мятного чая, а с ним проглатывая и собственную гордость, Варя нажала на кнопку вызова на своем Эриксоне, и поднесла аппарат к уху, слыша длинные гудки вызова. Этот назойливый колокол звенел по ее душу, прямо как у классика. Она уже успела решить про себя, что если Воропаев не поднимет трубку через десять секунд, то она позвонит Жданову. Пусть он разбирается с Пушкаревой и вообще со всем нескончаемо-вьющимся пиздецом из проблем, которые шлейфом тянутся именно за его персоной. Серьезно, в Зималетто, что не день — Армагеддон библейских масштабов. А Варя просто хочет спокойно заниматься своими делами, а не разгребать это все, как главный фермер в сарае. — Добрый вечер, — масленный голос на другом конце провода был уже достаточной причиной, чтобы тут же положить трубку, но Чацкая остановила себя. — Александр Юрьевич, простите, если разбудила… — Да ну что Вы, Варвара Владимировна, время то еще совсем детское. Случилось чего? — нет, он откровенно насмехался над ней. Варе даже на секунду показалось, что Воропаев сидит где-то неподалеку, и за всем этим цирком Шапито наблюдает весь вечер, не иначе. Случилось, — подумала Варя, выдыхая. — Ничего особенного, — что на языке женщины означало, что она ровно в шаге от того, чтобы вызывать МЧС. — Вы сможете приехать по адресу, который я Вам назову?.. — Записываю, — тон Александра в миг стал твердым и спокойным. Холодным даже. Наверное, именно в этот момент Варя поняла, что с выбором «спасителя на вечер» не прогадала.

***

— А к Вам удобно будет? Александр удивленно приподнял брови на реплику своей коллеги, пока вторая его коллега в пьяном бреду буквально повисла на вороте его пальто. Воропаева веселило в данной ситуации абсолютно все: что у него теперь есть компромат на преданную собачку Жданова, что он сорвался посреди ночи по первому звонку Чацкой, с которой у него сугубо деловые отношения, и даже искреннее беспокойство серых глаз напротив его веселило до коликов в животе. Воропаев нечасто ощущал себя персонажем дешевой мыльной оперы, но этот вечер точно войдет в его скромный послужной список. — Вам, Варвара Владимировна, — он опять подхватил так и норовившую встретиться с асфальтом Пушкареву. — Не кажется… — Катя продолжала сползать вниз, грозясь утянуть за собой и Воропаева, а потому он не нашел ничего лучше, как подхватить девушку на руки аки невесту, — ...что учитывая мою все еще безвозмездную Вам помощь, нам пора бы перейти на «ты»? Варвара замолчала, ощущая как к щекам приливает столь не свойственный для ноябрьской Москвы жар. — Двери задние откроете? — Воропаев подбородком попытался указать, в каком направлении стояла его припаркованная машина, и Варя согласно закивала. Чацкая вообще последние минут двадцать действовала на автомате, и глубоко погружаться в мысли о том, как стоит себя держать при коллеге, не то что не хотелось, а просто не было возможности. Но Воропаев, да благословит его Всевышний, не налегал и не издевался. Наверное, и сам прекрасно понимал, что о произошедшем у них будет время поговорить, а сейчас главное доставить Пушкареву к любой близлежащей кровати. Заведя мотор, Александр посмотрел на зевающую Чацкую. — Поедем ко мне. Он не ждал ответа и просто следовал по известному маршруту. А Варя, наверное, была слишком уставшей, чтобы перечить. В конце концов, если верить Катиному рассказу об отце-военном, вряд ли родители обрадуются, увидев свое чадо в таком состоянии. Точно! Катя ведь даже не удосужилась позвонить родителям. А Чацкой что-то подсказывало, что чета Пушкаревых последние пару часов не находила себе места, и скорее всего уже обзванивала не больницы, а морги. В списке контактов на телефоне Пушкаревой было не так уж и много номеров, среди которых «Папа» и «Домашний», и Варвара решила, что звоня на домашний, у нее хотя бы будет маломальский шанс попасть на Катину маму. А с женщиной договориться будет куда проще. — Алло, — трубку, к счастью, подняла Катина мама. — Здравствуйте, Вы мама Кати? Вас беспокоит ее коллега, — Варя вдруг поняла, что называть собственное имя не самое логичное в данной ситуации, а потому, бросив быстрый взгляд на Александра, продолжила: — Кира Юрьевна Воропаева, я невеста Андрея Жданова. — Кира Юрьевна, добрый вечер. Все хорошо? — Да, вы не беспокойтесь. Мы с Андреем и Катей поехали в Питер на день, но не управились вовремя и решили заночевать. Мы только недавно закончили работать, и Катя заснула. Не знаю, звонила ли она Вам… — В Питере она, — послышалось шепотом. — Кира, спасибо Вам большое, что позвонили. Мы с отцом тут места себе не находим, Катенька нам совсем ничего про поездку не рассказала. — Да мы сорвались буквально в последний момент… Но не волнуйтесь, Катя позвонит Вам завтра утром. Мы, наверное, останемся тут еще на день, для заключения контракта. — Господи, слава Богу, мы тут с отцом уже места себе, конечно, не находили, — мама Кати еще раз пять поблагодарила «Киру», прежде чем распрощаться. — До свидания и спокойной Вам ночи, — девушка положила трубку с чувством выполненного долга. Воропаев выдал слышимый смешок. — Что? — Варя одарила его требовательным взглядом. — Не знал, что ты так убедительна в роли моей сестры. — У тебя были идеи получше? — Ммм, — задумчиво протянул мужчина, не отвлекаясь от дороги. — Есть парочка: заблудилась в волшебном лесу, завербовали враги… украли инопланетяне… — мириада вариантов. — Шутить у Малиновского учился? — А вот хамить — необязательно, — Воропаев вернул взгляд на дорогу, крайне серьезный. Обиделся, значит. Ну, не Варя эту кашу заваривала.

***

— Вот так, так, спокойно, — Варя осторожно снимает с Кати куртку, укрывая ее одеялом. Пушкарева сладко причмокивает, обнимая одеяло и перекатывается на бок. Варвара улыбается. Взрослый человек, а мозгов… На кухне ее встречает Воропаев. Он уже успел переодеться, и теперь сидел в домашнем. Кто бы мог подумать, что в растянутом свитере и спортивных штанах он будет выглядеть таким обычным? Как будто они вместе каждый вечер вот так на кухне вместе сидели. — Ну как она? Чацкая не садится, а буквально падает рядом с Александром на стул, борясь с желанием положить голову ему на плечо под грузом всех сегодняшних происшествий. Господи, как же она все-таки устала. — Уснула, — облегченно выдыхает девушка. — Может, чаю? — Есть чего покрепче? — Варвара Владимировна, — тон голоса Воропаева деланно-осуждающий, вот только в глазах пляшут бесята. — Есть вино. — Вино это хорошо, — кивает Варя, подпирая голову рукой, облокачиваясь на стол. — Так что у нее произошло? — Воропаев спрашивает осторожно, стараясь не сказать лишнего, и не переступить никакой невидимой границы. — История стара как мир. Безответная любовь со всеми вытекающими, а к букету сердечных болезней еще и низкая самооценка, непринятие себя, ну и дальше по списку. А тут дорвалась до алкоголя… и понесло Тараса… В руках Воропаева бутылка бургунского красного, и Варя убеждается в своей теории, что Александр Юрьевич мог бы играть героя-любовника во французском фильме конца 70-х. — Так а, позволь поинтересоваться, кто же этот счастливчик? — он с характерным «чпок» вытягивает пробку из бутылки и разливает вино по бокалам, пододвигая один из них поближе к своей собеседнице. Варя делает пару глотков, позволяя горечи вина перебить горечь от всей этой ситуации и ее собственного теперь положения. Как ей продолжать проект, если Пушкарева влюблена в шефа компании, которая спонсирует съемки теле-шоу? Как ей теперь работать с Воропаевым, если они сидят у него в час ночи на кухне и распивают вместе вино? Кажется, корпоративная этика сегодня ушла в не меньший разгул, чем Катя и Юлиана. Ну цирк, ей Богу. — Можно мне не отвечать на этот вопрос? — Неужели в меня? Варя поперхнулась вином и рассмеялась. — Я что-то смешное сказал? Чацкая замотала головой, все еще борясь с улыбкой. — Просто, — она подавила очередной смешок и приступ кашля. — Вам, как я погляжу, скромности не занимать. — Ну, почему же, я… просто знаю свои достоинства. Я может и не Жданов, но… — при упоминании зятя, Воропаев вдруг сам замолк. В его глазах буквально завертелись заржавелые шестеренки. — Так это она в Жданова… — Договорить Александр не смог. Вот уж и вправду скандал всем скандалам для Зималетто. Воропаев сам себе усмехнулся: теперь понятно, чего Пушкарева так носилась за Ждановым с самого начала, почему не поддавалась ни на какие уговоры и защищала каждый его шаг, каждую тупую идею и отговорку перед советом. Воропаев было подумал, что со стороны секретарши это возвышенное чувство преданности. А тут вон оно как получается… Варвара вздохнула. — Будем считать, что я тебе ничего не говорила. — А я ничего не слышал, — согласился Воропаев. Заметив, как Варя зевает, Александр усмехнулся. — Что ж, мадам Чацкая, вижу, разговора по душам у нас с вами не выйдет. Так что, давайте-ка, и вы на боковую отправляйтесь. — А… ты куда тогда? Александр не сдержал улыбки. На языке вертелись как минимум три не самые культурные шутки, но Воропаев не хотел пускаться во фривольности. Да и тем более, для фривольностей всегда будет завтра. — За мной диван, так что одну ночь помучаюсь.