Жизнь и деяния Гарри Поттера

Из его зрения пропали друзья, товарищи по Ордену, да даже враги – за одним-единственным исключением – исчезли в Ничто. Больше он не слышал ни криков, ни стонов, ни плача, заклинаний или мольб; в висках раздавался только неприятный металлический скрежет. Не думал он больше над тактикой ведения боя или каким-нибудь хитроумным маневром; теперь ему всё стало очевидно и понятно. Он видел свою единственную цель и знал свою задачу: догнать беглянку и растерзать, растоптать, уничтожить её. Окружающий их мир может гореть синим или Адским пламенем – сейчас и здесь Гарри нужна только кровь подлой убийцы. Его даже не интересовало почему она решила убегать посреди схватки, бросая остальных соратников наедине с Орденом и Отрядом; главное, что она пытается убежать, и он не позволит ей этого сделать. Беллатриса Лестрейндж оказалась удивительно быстрой дамой для недавней узницы Азкабана: она неслась по Отделу тайн сломя голову, не оглядываясь назад и не смотря по сторонам, не выбирая дороги, а прокладывая её себе Бомбардами сквозь многочисленные залы и их «крепкие» двери. Доверенная убийца Тома Реддла и не пыталась бросить какое-нибудь заклинание назад, в своего неутомимого преследователя; казалось, она полностью поглощена бегством и не желает отвлекаться ни на что. Помещение с мозгами в банках, комнатка с Маховиками, загадочный зал со странным занавесом – всё это сливалось воедино в глазах Беллы, пока та пыталась по «прямому пути» добраться до своего спасения. Следом за ней, не отрываясь, не упуская ненавистную пожирательницу из виду, бежал Гарри; физический развитый и выносливый парень постоянно сокращал дистанцию, при этом уворачиваясь от последствий Беллиных заклятий. Его не задели падавшие со шкафа Маховики; он избежал опасного столкновения с таинственными мозгами, ловко избежал юноша и осколков камня, оставшихся от очередного Взрывного заклятья. Ненависть и страх воистину окрыляют людей. Наконец-то Белла, как ей показалось, нашла свое спасение: после недолгого, зато насыщенного бега по Отделу тайн, она вышла в очередной покрытый полумраком коридор, повернула растрепанную голову налево и, издав победный вопль, со всех ног устремилась в тупик – тупик, где Гарри распознал иллюзию. То, что хотело показаться частью монолитной каменной стены, на самом деле было дверью; и, судя по торжествующей реакции Лестрейндж, за той дверью скрывался некий потайной, «чрезвычайный» выход из Отдела тайн. Действительно, было бы глупостью полагать, что на этот этаж ведет только один несчастный лифт; а наличие в рядах Пожирателей бывшего высококлассного невыразимца объясняло их исчерпывающую осведомленность о секретах Отдела. Что же это могло быть? Портал в другую часть Лондона? Потайная лестница к самому атриуму Министерства? Загадочная дверь в Никуда? Неважно; ей не суждено «этим» воспользоваться. Между ней и скрытой дверью еще оставалось несколько метров; и Гарри знал, что этого расстояния Белле не преодолеть. – Секо! – Выпалил во весь голос Гарри и, через секунду, его бешено бившееся всю погоню сердце словно остановилось. Он промазал! Он допустил страшную ошибку: начал колдовать ещё толком не остановившись, и теперь его заклятье снесло голову уродливой и бесполезной каменной статуе. Статуе, которая никогда и никому не делала никакого зла... А вот она, убийца его подруги и палач множества других волшебников и волшебниц, ехидно смеется над ним, а вот она подбегает все ближе и ближе к иллюзии... – Бомбарда Максима! – Теперь удар пришелся туда, куда надо... Но Белла успела нырнуть за иллюзию, которая и приняла на себя все печальные последствия этого заклятья. За каменной стеной обнаружилась маленькая каморка; а на столе, оставшимся нетронутым, покоилась позолоченная чаша. Подбежав к ней, Гарри без колебаний ухватился правой рукой за ручку – и портал сработал как полагалось. Гарри последовал за врагом без каких-либо раздумий или сомнений; куда именно выведет его портал его не заботило – главное, чтобы там оказалась и Беллатриса. Оказалось, что портал был вполне официальным – министерским – и вёл он прямиком в Атриум. Обычно его применяли высокопоставленные сотрудники Отдела тайн, не желавшие спускаться на общем лифте или опаздывающие на свою непростую службу; теперь им воспользовалась ведьма, отчаянно желающая избежать справедливого возмездия, и молодой волшебник, страстно желающий убить беглянку. И, надо признаться, портал невыразимцев был установлен очень даже удачно: Поттер очутился у самого фонтана Магического Братства – и обнаружил смеющуюся Беллу на полпути к ближайшему камину. Она уходит; она уже совсем близко подобралась к вожделенной каминной сети, и, через две-три секунды, будет свободна от преследователя; уйдет к своему обожаемому Реддлу непобежденной, не добитой... Живой. Не уйдет. Прогремел на весь атриум голос, полный чистой ненависти и незамутненной злобы: – Круцио! Эффект превзошел даже самые смелые ожидания Поттера; и, надо признаться, немало его обрадовал. Лестрейндж бессильно упала на пол, издав протяжный вой боли и страдания; её тело забилось в судорогах, а её волшебная палочка, это орудие подлого убийства, покинула правую руку ведьмы. Бывалая пожирательница скрючилась в агонии, её лицо исказила гримаса неимоверных, невыносимых мучений – одним ударом Гарри умудрился полностью выбить её из «седла». Самодовольный, истеричный смех радостной победительницы позабыт; только стоны, только бессильный крик немощной жертвы... Неудивительно: любящие причинять другим боль и страдания редко сами переносят их с достоинством и стоицизмом. – Что такое? Не можешь подняться? Не можешь встать? – Торжествующе спросил Гарри, приближаясь к лежавшей на полу Беллатрисе. Вот теперь, вот сейчас он точно знал, что ей никуда не уйти из Министерства. – Дражайший Томми не научил драться до конца? Превозмогая переполнявшую все её тело боль, Лестрейндж, не спускавшая подобных оскорблений своего Хозяина, потянулась к своей палочке – кажется, урок придется повторить. Никакого намерения сражаться с убийцей Гермионы на честной дуэли у него не было; никакой достойной смерти подобным «людям» он даровать не собирался. – Круцио! – Второе непростительное заклятье полностью выбило из Беллы боевой дух; всё ее тело сжалось, руки и ноги онемели и их оставили последние силы. Только рот и глаза жили во всем теле: первый кричал, стонал и стенал, а глаза мигали в бешеном ритме; приблизившемуся к ведьме Гарри показалось, что та уже осознала невозможность дальнейшего сопротивления. Теперь она собиралась только «уйти достойно» – и не просить счастливого победителя о пощаде. «Хорошо, что ты не просишь о пощаде – я всё равно не собирался её давать». Дальнейшее заняло меньше минуты – но дольше и слаще минуты в моей жизни не было! Знакомство с новыми друзьями ничто по сравнению с сильным ударом ногой по лицу ненавистной ведьмы; первый поцелуй с Чжоу меркнет перед удовольствием отрезания правой кисти с помощью «Секо»; а как превосходно, как громко вопит жалкая рабыня Реддла под Круцио – куда там триумфу над жалкими школьными хулиганами! Сейчас под моей палочкой извивается, кричит и стонет убийца Гермионы, мучительница родителей Невилла и только дьявол знает кого еще; а я торжествую Победу и радуюсь справедливости! Насколько прекрасны окровавленные и беспомощные тела врагов! Впрочем... Пожалуй, он может сделать ещё кое-что перед тем, как добить лежащую у его ног сволочь. Улыбнувшись своей мысли, Поттер извлек из сумки пророчество – трижды проклятый шар, из-за которого погибла его подруга и черте знает, не погибли ли там остальные – и провел им перед замутненными глазами поверженной Лестрейндж. И, к его искренней радости, в них он прочитал испуг и панику – ровно то, что было нужно. Значит, она еще не потеряла сознание; значит, она способна осознать провал и поражение. – Томми послал вас сюда за пророчеством, да? Вот за этим несчастным куском хрусталя? Так вот, перед тем, как подохнешь – подумай о том, что ты подвела своего ненаглядного господина! – Как легко и быстро разбилось на множество осколков Пророчество об пол Атриума! А уж лицо Беллы в то мгновение он никогда не забудет: беспомощная злоба, отчаянная паника, шок... Да-да! Из осколков шара появился было некий странный, растрепанный синий призрак – но коротким движением палочки Гарри отогнал это видение. Не время, не место слушать старые побасенки; время и место совершить правосудие! Но стоило Гарри замахнуться во второй раз... – Ты разбил мое пророчество. Какая жалость. – Эти слова, этот тон, этот голос... Поворачивая голову им навстречу, Гарри прекрасно понимал, кого он там увидит. Неизменная черная мантия с такого же цвета капюшоном на высоком и худом теле, змееподобное, неестественно-бледное лицо... Никакой ошибки тут, разумеется, быть не могло: Том Марволо Реддл собственной персоной явился из камина – и ситуация, уже в который раз за день, снова изменилась. Снова не в пользу Гарри Поттера. Главный враг появился, а во всем атриуме нет никого кроме него самого, Поттера и искалеченной Беллатрисы. – Ты опоздал. – Гарри не сдержал смешка: все происходящее показалось ему абсурдным, бессмысленным и глупым сном. А раз смерть близка, то зачем притворяться? – Пове... повелитель... Он разбил его... – Еле-еле, напрягая последние жизненные силы, прошептало окровавленное тело, в котором Беллатриса Лестрейндж угадывалась уже с трудом. – Его разбил... – Ты подвела меня, Белла. – Тихим, на удивление спокойным голосом констатировал очевидное ее разочарованный господин. – В который раз подвела... – В последний раз. Авада Кедавра! – Прозвучал мертвенно-тихий, удивительно безэмоциональный голос Гарри, уже развернувшегося обратно к беспомощно лежащей перед ним ведьме. Зеленый луч вышел из его палочки и моментально коснулся обагренного живота Беллатрисы Лестрейндж. Глаза безумной родственницы Сириуса, убийцы Гермионы закрылись – и Гарри знал, что закрылись они навсегда. Волдеморт явно не ожидал от своего заклятого врага подобного действия. И уж точно не ожидал, что Смертельное проклятье Поттера окажется действенным и эффективным, подобно его собственной магии. Скоропостижная и бесславная гибель верной наперсницы и доверенного палача у него на глазах вывела Тёмного Лорда из душевного равновесия, с которым он встретил уничтожение Пророчества; теперь смерть Поттера здесь и сейчас была нужна ему больше всего на свете. Гарри, казалось, решил облегчить своему противнику его задачу. Убив Беллатрису, он застыл на месте – только навёл волшебную палочку на последнего оставшегося в поле зрения врага. Не повернулся спиной и не побежал к порталу невыразимцев; не предпринял отчаянной и бесполезной попытки добежать до камина или далекого лифта. Он и не думал о позорном бегстве, о чудесном спасении, о каком-то хитром и плане; как и несколько минут назад, в Отделе тайн, всё было ему предельно ясно и понятно. Здесь и сейчас всё закончится. Или он, или я. – А что же ты не поклонился своему противнику, Том? Сам-то любишь другим напоминать о «манерах». – Если уж помирать, так с прощальной песней на губах. – Бомбарда Максима! Первый удар в изначально неравном поединке был нанесен самим Поттером: ожидаемо, Тёмный лорд его отклонил в ближайший к своему юному сопернику камин – будто так и не поняв, что Гарри не собирается никуда убегать из Атриума. Камин ещё не успело завалить, как Том триумфально направил свою палочку на ненавистного Поттера, твердо собираясь навсегда покончить с этим затянувшимся сверх всякой меры противостоянием. – Авада Кедавра! – Тёмный лорд, очевидно, рассчитывал, что Смертельным проклятьем все и закончится. По крайней мере, так ему подсказывал богатый опыт борьбы с очевидно уступающими по силе врагами прошлых лет. Человеку менее физически подготовленному и пришел бы конец – удалой и опытный игрок в Квиддич Гарри успел уклониться от зеленого луча, о предупреждении которого его враг еще так любезно и предупредил во весь голос. На руку ему сыграла медлительность Смертельного проклятья: недаром профессор Дамблдор окрестил его орудием палача, не воина; казни, не дуэли. У собранного, опытного, готового к самообороне колдуна или ведьмы найдется пара критичных в условиях сражения мгновений; а Гарри сейчас был собран как никогда. Но единожды избежать верной смерти – это одно, а вот победить самого Тома Реддла – это совсем другое. Да, победить Тома Реддла; ни о чем меньшем Гарри и не мог думать в эти минуты, ни на что меньшее он не согласился бы сейчас. Инстинкты и былой опыт подсказали ему единственную возможную тактику: воспользоваться своими физическими данными и размерами Атриума, постоянно бегать и менять направление оного бега; в идеале, конечно, закрыться от Реддла фонтаном Братства. В «правильной» магической дуэли, когда волшебники столбами стоят ровно друг напротив друга да чинно колдуют, у него нет абсолютно никаких шансов против такого-то врага; если что-то и принесет ему успех в этом неравном бою, то только его верная подруга и подлинная королева войны – Её величество импровизация! Теперь Гарри осознал со всей отчетливостью, насколько же прав был директор, настоявший на обязательном и непременном освоении Невербальных чар – ни у кого не получилось бы произносить положенные формулы во всей их строгости вслух и при этом быстро бежать; живо собьется дыхание, неизбежно остановишься или хотя бы замедлишься, и тогда-то тебя настигнет вражье заклятье. На «обычной» дуэли это неизбежно приведет к поражению, а здесь принесет только мучительный и смертельный исход – но вот Невербальная магия открывает её владеющим магам куда как больший потенциал в боевом волшебстве. Потенциал, оказавшийся доступным обоим дуэлянтам: никто из них не бросил ни единого слова оппоненту, ничем не выдал своих намерений и грядущих действий. В Атриуме раздавались только взрывы и сопутствующие им звуки: бьющиеся и осыпающиеся стекла, падающий и разлетающийся на мелкие кусочки камень да потрескивание волшебных палочек. Ни криков, ни стонов, ни издевательских подтруниваний друг над другом: обе стороны бились в идеальном молчании, полностью погруженные в неравное, но напряженное противостояние. Верный принятому однажды решению, Гарри стремительно мчался по Атриуму кругами: он поворачивался, он извивался, он наклонялся и выгибался – со стороны, пожалуй, это можно было бы принять за какой-то безумный и хаотичный танец, где молодой и явно талантливый танцор кружился и вертелся вокруг таинственной фигуры в черном, а та обеспечивала ему должное освещение. Гарри быстро понял один неприятный факт: направленные на самого Реддла заклинания он отражает легко и непринужденно. Неважно что конкретно послал на него Гарри: Костоломное, Разоружающее, Режущее, Парализующее, Опрокидывающее – всё это летело или обратно, или прямиком в очередной несчастный предмет интерьера. Сказывались года реального боевого опыта, привычка к опасности, подкрепленные поистине грандиозными теоретическими и практическими познаниями в магии... А вот ему самому было далеко не так сладко: уворачиваться от темных, красных, бордовых, желтых лучей Тома приходилось одним лишь телом – никакие его Щитовые чары не смогут выдержать напор Реддла, а неоправданно рисковать и испытывать удачу он не мог. С каждым мгновением, с каждым своим промахом и с каждым отраженным вражеским заклинанием, Том становился всё злее и злее: неспособность быстро расправиться с Поттером явно выводила главу Пожирателей из себя и, казалось, расчет Гарри «на долгую игру» мог бы и сработать; будь у самого Гарри поболее опыта да выносливости. Но тут парень почувствовал, как силы начинают его покидать. Бешеный ритм этой схватки, самой интенсивной и беспощадной в его жизни требовал всех возможных и невозможных усилий от его организма – сил, и без того подорванных событиями этого проклятого дня. Но это осознание не стало поводом для паники или сомнений: ему просто нужна пара секунд целебной передышки. Которые ему может подарить фонтан! Если Гарри доберется до его высоких да широких статуй они предоставят ему необходимое укрытие и возможность если не обдумать происходящее, то перевести дух. А как только он его переведет, он сможет продолжить этот бой и довести его до победного конца! Бежать, разумеется, придется спиной к Реддлу – иначе Гарри просто никак не сможет развить подобающей скорости; и, разворачиваясь по направлению к фонтану, Поттер замешкался на самую короткую долю секунды... И этого хватило с лихвой. К чести Тома Реддла – он не повторил старый и ненадежный трюк со Смертельным проклятьем. Теперь он применил новенькую, еще незнакомую Поттеру карту из своего рукава: ведь темная магия отнюдь не ограничивается тремя «Непростительными» заклинаниями. Темно-серый луч приближался к его лицу с неумолимой и пугающей скоростью и Поттер успел понять, что от него ему уже не ускользнуть; тогда он в безысходном положении прибегнул к продвинутым Защитным чарам, которым его успел обучить Альбус Дамблдор – и, действительно, луч и надежный щит уничтожили друг друга множеством бесцветных искр. Однако опыт позволил Реддлу быстрее сориентироваться и наслать на противника, остановившегося и не укрытого щитом, другое заклятье; и вот оно как раз достигло своей цели. Коснулось лица Гарри аккурат под левым глазом и тот отлетел на несколько метров влево; его противник позволил себе короткий и самодовольный смешок. Он твердо знал: эта битва для юноши закончилась. И совсем скоро закончится его несчастная жизнь. Боль. Адская, агонизирующая, невыносимая, пробирающая всё тело боль. Гарри казалось, что за свою-то долгую и наполненную событиями жизнь имел возможность с ней «близко» познакомиться: регулярные боли в шраме, многочисленные падения и ранения различной степени тяжести, отращивание костей в руке, яд василиска... Но ничего похожего на этот кошмар он никогда не претерпевал. Жгучая, непереносимая боль обдала все лицо, а потом перекинулась на предплечье и левую часть груди; зеленые глаза Гарри закрылись и сам он издал громкий и неразборчивый крик – никакая сила воли, никакая решимость не помогли ему скрыть переживаемого. Ему казалось, что он горит изнутри и снаружи; казалось, что это проклятье его попросту испепелит – предварительно, разумеется, помучив вдоволь. Хотелось закрыть пылающие куски тела руками в отчаянной и бесполезной попытке хоть чем-то облегчить страдания – но руки не слушались, а голова не могла им отдать четкого приказа; шок парализовал Поттера и сделал его беззащитным перед неминуемой расправой. Добивающего удара не последовало; наоборот, совсем неожиданно для себя, Гарри испытал облегчение: «огонь» покинул грудь и предплечье, боль отступила, снова возвращая ему способность думать и осознавать происходящее. Лицо всё еще горело, левый глаз ничего не видел – но, в сравнении с только что выдержанным, это были так, незначительные затруднения. И вот, словно сквозь туман и далекие года, до Гарри добрался такой тихий, такой знакомый, такой уверенный голос. – Столько ошибок, Том, да за такое короткое время. Совсем скоро весь Аврорат прибудет сюда во всеоружии. Да, конечно же! Если в Британии и есть человек, способный наложить достойное контрзаклятье против Реддла – это он. – И найдет только три трупа в своем жалком Атриуме! – Дальнейшие переговоры были и бесполезны, и бессмысленны. Дышать. Дышать. Дышать – Гарри старался полностью сосредоточиться на простой, «банальной» физиологической задаче, пытаясь отвлечься как от боли в голове, так и от собственного бессилия. Он пытался не думать о своем поражении, о своей неудаче, о своей, говоря простыми словами, гибели – ведь не подойди сейчас Дамблдор, всё бы закончилось бесславно и быстро. Превозмогая боль, он раскрыл на несколько секунд правый глаз и с трудом, но нащупал верную палочку, всё еще лелея где-то в сердце надежду вмешаться в поединок и, возможно, нанести Реддлу удар в спину, когда тот неизбежно отвлечется. Но ему пришлось признаться самому себе в тщетности этих надежд: никакое достойное заклинание не приходило на ум, а уж произнести его да направить в Реддла было выше немногих оставшихся ему сил. Противостояние двух сильнейших чародеев Британии – зрелище великолепное, потрясающее и одновременно ужасное. Все разрушения, причиненные Атриуму в ходе недавнего противостояния Тёмного лорда и Избранного, теперь казались ничтожными и малозначительными, будто нанесенные хулиганами из школьной экскурсии. Вот сейчас Министерский Атриум разносили в хлам со старанием и знанием дела: бывалые дуэлянты сражались друг с другом решительно, неумолимо и жестоко. Не поддайся Гарри Реддлу, он бы помог директору в этом поединке; возможно, они бы смогли вдвоем и завершить Вторую войну до ее начала... Но теперь Гарри мог только лежать на полу да пытаться разобраться в происходящем. Гарри не видел всю их дуэль: говоря честно, он видел только несвязный да неладный калейдоскоп разрозненных событий и отдельных проклятий. Вот Дамблдор статуей ведьмы отвлек внимание Реддла и обрушил на него водяной шар; но вот как Реддл избежал поражения осталось «за кадром» для Поттера. А ведь темный маг однозначно справился со своей задачей, ведь затем Реддл послал в атаку на Альбуса огромную ядовито-зеленую змею... Но и этому искусственному монстру не удалось переломить ситуации в пользу господина; когда же Реддл попытался воспользоваться старым-недобрым Смертельным проклятьем, удар вместо директора принял на себя верный феникс. И тогда-то Гарри посетила очень неприятная и в то же время, как ему казалось, правдивая мысль: не подставься он под удар заклятого врага, он бы облегчил директору весь бой. Тогда Альбусу не пришлось бы сдерживаться, не пришлось бы заботиться о выживании Поттера в хаосе боя; он обрушился бы на бывшего ученика со всей своей неимоверной силой – а сейчас ему приходится контролировать себя, ограничиваться... Зато время однозначно играло на стороне директора Хогвартса. Угроза о явно запоздалом прибытии авроров не была пустой; а аврорат в полном своем составе да под руководством победителя Гриндевальда – это настоящая сила, даже для Тёмного лорда. Пророчества достать не удалось, доверенная наперсница лежит бездыханным телом, между ненавистным мальчишкой и ним стоит великий маг Британии... Словом, настало время Реддлу изменить свою тактику; он не мог и дальше сражаться «по правилам» своего стародавнего противника. Голова Гарри едва ли не раскололась от невероятной боли: её источником на сей раз стал многострадальный шрам. Пытаясь побороть неожиданный удар да спрятаться от очередного шока, он закрыл глаз – на этом его возможности и истощились. Через несчастную секунду Поттер уже оторвался от пола Атриума и парил над ним; парил, пока из его глотки доносился ледяной, злорадствующий голос довольного собой Тома. – Убей мальчишку! Убей его! Ведь и меня убьешь! – Кричало омерзительное существо сквозь Гарри, явно упиваясь своим триумфом, своим оригинальным ходом в дуэли. – Убей его, Дамблдор! И, приходилось признать, что выдумка Реддла действительно удалась: профессор опустил волшебную палочку, то ли не решаясь нанести добивающий удар по ученику, то ли чего-то пристально ожидая. Кажется, вот и конец. Муки уже невыносимы; я потерял контроль над своим телом, а Реддл совсем скоро овладеет и моим сознанием. Тогда у директора не останется другого выхода – и, скорее всего, у врага-то найдется очередной спасательный выход, а вот я уже никуда из Атриума не уйду. Это конец...И, раз это конец, то пора подвести неутешительный итог и прислушаться к гложущему изнутри ехидному обвинителю. Пора тебе, Гарри Поттер, принять горькую правду; правду, которую ты знал, и от которой ты постоянно пытался убежать. Ты убегал от нее на занятия по Квиддичу и уроки Лиги Самозащиты; ты игнорировал её, пока обнимался с Чжоу; ты не обращал на неё внимания, смеясь и веселясь с друзьями... Словом, тебе удавалось избегать истины – до сего момента. Теперь пора признаться: с самого начала своей жизни ты только и делал, что подставлял других под удары и смерти. Подобно магниту ты притягивал несчастья, беды и трагедии, втягивая в них посторонних людей, тех несчастных, кого к тебе притянуло. У родителей была счастливая и тихая жизнь, пока ты не появился на свете; взрослая жизнь Седрика Диггори обещала быть яркой и светлой, но ты подарил ему могильный холод и забвение; наконец, твоя лучшая подруга Гермиона Грейнджер – умнейшая ведьма поколения, подставленная тобой под случайное проклятье в чужом для нее бою. И что насчет остальных твоих друзей, без раздумья и сомненья брошенных тобой посреди страшной схватки: быть может, их тоже уже убили на твоей несчастной войне? Да, этот суровый, осуждающий голос прав. Все они погибали зря: любившие меня и принесшие себя в жертву родители; погибший по моей глупой ошибке, из-за неуместной игры в «справедливого героя» Седрик; наконец, убитая из-за меня Гермиона... Добрая, храбрая и умная Гермиона; девушка, обещавшая стать красавицей и гордостью школы, но приведенная мной на гибель. Честный, талантливый и хороший парень Седрик, многообещающий волшебник с истинным сердцем, подставленный мной под Смертельное проклятье. Наконец, родители, мои родители, люди, которых я никогда не знал – и теперь не узнаю никогда...Столько страданий, столько смертей и всё напрасно... Нет. Не напрасно! Бороться! Бороться! «Моя война», говоришь? Да, голос, ты прав; теперь это действительно моя война, в которой я твердо намерен победить. Победить – и пересчитать каждую кость Тома Реддла! Каждую каплю его подлой крови! И не только одному Тому Реддлу; я приду за каждым проклятым Пожирателем, за каждым, кто этим подонкам дорог! Я не успокоюсь, пока последний из них не получит свое – пока последний из них не исчезнет! За любимых родителей, за доброго Седрика, за дорогую Гермиону, за всех уже погибших и за тех, кто еще умрет – они мне заплатят за всех! – ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! Сработало. Чистого гнева, праведной ярости и искренней, незамутненной ненависти хватило, чтобы изгнать Реддла из своего сознания: тихо радуясь победе, Гарри – не без действенной помощи Альбуса – аккуратно опустился на землю и встал на две ноги. Хоть и истощенный, но целый, живой и, главное – в полном сознании. Лихая попытка Тома Реддла захватить ненавистного мальчишку и вынудить профессора того прикончить провалилась; ему пришлось отступить и отдалиться от Поттера, надежно укрытого защитными чарами Дамблдора. Казалось, что очередной раунд противостояния неминуем... И прямо в это мгновение множеством изумрудных огней запылали камины: один за другим из них появлялись министерские чиновники, служащие, авроры и бойцы отдела правопорядка, ведомые самим Корнелиусом Фаджем. На далеком расстоянии Гарри смог узнать только министра; Тёмный лорд, надо полагать, узнал гораздо больше авроров в лицо – и поспешил сбежать с поля боя, раз обстановка так радикально ухудшилась. Что же. Теперь, когда половина Министерства магии имела счастье лицезреть воочию вернувшегося к жизни лорда Волдеморта, настала пора переходить к реализации последней фазы хитрого плана директора. И действительно, к стоявшему в гордом одиночестве Альбусу подбежал разгоряченный и пораженный Фадж и между старыми коллегами явно завязался эмоциональный и насыщенный диалог, но... Уж слишком далеко Гарри приземлился от столь почтенного собрания, а между тем ему тоже интересно послушать этот разговор. Аккуратно, тихо и неторопливо перебирая ногами, не веря, что схватка наконец-то закончилась и не доверяя оставшимся силам, Гарри пошёл к директору, который вел непростой и эмоциональный разговор с Фаджем – пока окружавшие министра чиновники да служащие, не скрывая удивления, шока и ужаса, изучали, во что же превратилось их место работы. – Не отдавайте приказов, о которых мы все потом пожалеем, Корнелиус. – Реддлу приходится повышать голос и кричать, чтобы звучать грозно и угрожающе; даже «дедушкин» тон Дамблдора может вгонять обычных волшебников в ужас и панику. Ему не потребовалось – Вы его видели и так. Лучше оглянитесь вокруг и оцените произошедшее здесь. Потом не забудьте спуститься в Отдел тайн: там наберется с десяток пленных Пожирателей, ждущих своей участи. Они же подтвердят вам то, о чем я говорил весь прошедший год. – Что? – Успел спросить шокированный всем увиденным министр, пока его не заглушил целый поток недовольных, испуганных, раздраженных и даже взбешенных голосов. Требовали объяснений, правосудия, возмездия; пугали трибуналом и Азкабаном; а большинство, впрочем, кричало в панике. Кое-кто звучал особенно резко и непримиримо, даже перекрывая общую какофонию. – Это возмутительно, Фадж! – Гневно выпалил волшебник средних лет с неаккуратной гривой черных волос вместо прически. – Как вы могли отправить наших людей в Хогвартс, когда Он и его слуги разгуливали по Министерству? Как вы могли допустить подобную глупость!? – Глупость ли? – Спросила у начальника Амелия Боунс: её синие глаза метали молнии, а в голосе отчетливо слышались раскаты грома. – Фадж, это это похоже на настоящую измену! Вы оставили центр власти сообщества, хранилище опаснейших артефактов на «милость» Ему и его сподвижникам – как это объясните? – Нет, Руфус, нет Амелия, как вы такое... – Начал было возражать Корнелиус, но, к его сожалению, у Дамблдора не было ни малейшего желания затягивать эту перепалку дальше строго необходимого. – О, уверен, Корнелиус, вы действовали из самых лучших побуждений. Но побуждения не изменят фактов, Корнелиус, а факты следующие: оставленное аврорами и силами правопорядка Министерство было атаковано Пожирателями, в числе которых были и недавно бежавшие из Азкабана рецидивисты. Сюда пробрался сам «мертвый» Том Реддл собственной персоной – и Министерство не сделало ровным счетом ничего для самообороны... Напор Альбуса Дамблдора, разгоряченного боем и пережитым испытанием, не оставлял загнанному в угол Фаджу никаких шансов. Возможно, в обычной ситуации, он всё же собрался бы с силами, пораскинул бы мозгами и смог выдать более-менее убедительные контраргументы; но труп Беллатрисы Лестрейндж, разрушения Атриума, несколько взорванных каминов, и едва ли уничтоженный фонтан Братства серьезно сбили не привыкшего к подобному стрессу бюрократа. А уж то, что он сам – как и многие, многие другие волшебники и ведьмы – своими глазами видел Того-Кого-Нельзя-Называть, окончательно выбило почву из-под ног министра магии. И ничто так не убеждает многочисленную публику в правоте одной стороны как растерянность и нерешительность второй... Политическая карьера Корнелиуса Фаджа действительно закончится сегодня; кажется, план профессора действительно сработал. – Прошу авроров спуститься в Отдел тайн и заняться их положенным делом. – Дамблдор завершил свою речь не приказом, но просьбой; впрочем, трактовать эту просьбу как-то по-своему никто бы не рискнул. – Вас же, Корнелиус, я буду ожидать через час в своем кабинете. Там я смогу объяснить всё детальнее и точнее. Вы, думаю, догадываетесь и сами, что я имею в виду. Министерские чиновники поспешили исполнять просьбу настоящего директора Хогвартса: кто-то вместе с Корнелиусом побежал в Отдел тайн, кто-то занялся ремонтом Атриума, а остальные разошлись по рабочим местам – хотя никто не сомневался, что в этот день работать не будет никто. Улучив удачную минуту, Альбус повернулся к Поттеру – своему ученику, главе Лиги Самозащиты, командиру «Отряда Поттера» и убийце Беллатрисы Лестрейндж. – Гарри, я смог остановить проклятье Тома, но тебе всё еще нужна профессиональная медицинская помощь. – Констатировал факт Альбус; сам Гарри избегал смотреть на что-либо с отражающей поверхности, но, судя по реакции министерских чиновников, догадывался о... Не самом своем презентабельном виде. – Так что тебе нужно отправиться в больницу святого Мунго. – Нет, профессор. – На выдохе произнес Гарри, неожиданно твердо и четко для своего состояния. – Я должен увидеть ребят, я должен увидеть Гермиону и... сказать ей, что отомстил за неё. Альбус Дамблдор промолчал, не стал спорить со своим доверенным учеником и настаивать на своем. Он хорошо понимал всё пережитое Гарри к этому моменту и не мог отказать ему в этом тяжелом, но необходимом долге. Удостоверившись, что подопечный может ходить сам и ходить уверенно, Дамблдор проводил того длинным, красноречивым и печальным взглядом. Сражение закончилось, но его война только-только началась.