Жизнь и деяния Гарри Поттера

– Ты думаешь, ей удастся до него достучаться? – Неожиданно заговорил Невилл, блаженно откинувшись в кресле. – А то он так стремительно убежал... Может, его вообще уже нет в особняке. Может, он откажется её даже в комнату впускать... – Давай поверим нашей новой знакомой. – Хмыкнул Рон, переставляя фигуру коня на шахматной доске. Черт его знает, какой именно предок Дафны заказал себя этот прекрасный набор... Но с ним заодно убивать время гораздо приятнее. – Думаю, её он выслушает и поймет всё. – А не слишком ли быстро ты доверяешь этой Флёр? – Гриффиндорец, задумавшись над следующим ходом, тем не менее поддерживал беседу. – Всё-таки мы её едва ли не первый раз видим, говоря начистоту. Наша Дафна, конечно, переборщила с недоверием и нелюбовью к ней, но... – Флёр? Я не верю «этой» Флёр, – с полной превосходства улыбкой Рон «съел» последнюю вражескую ладью и поставил Невиллу шах, – но я верю «нашей» Луне. Раз она считает, что эта француженка Гарри уговорит и успокоит, значит, так и есть. У когтевранки поразительная чуйка на людей, не? Шах тебе, кстати. – Да-а, известная специалистка по душевным делам Луна Лавгуд... М... – Теперь Невиллу пришлось напрячься, поскольку положение на доске становилось аховым. И, пока приятель думал, уже Рон получил возможность откинуться в кресле и расслабиться. Эта партия была у него в кармане; Невилл мог сделать только три хода, два из которых вели к очередному шаху, а третий привел бы к концу игры. Разумеется, для его соперника... Стоило Гарри удалиться с поляны, как оставленные им позади друзья и подруги начали обдумывать план дальнейших действий. Дафна и Рон предлагали всем вместе пойти к нему и поговорить; объяснить, что, раз Невилл не имеет никаких претензий, то все произошедшее можно считать исчерпанным. Маленькая хозяйка особняка была уверена, что случилось глупое и незначительное происшествие, которое Поттер в свойственной ему манере принял слишком близко к сердцу. И всем скопом они смогут убедить его отпустить и позабыть этот глупый инцидент. Возразила этому плану Флёр. По её мнению, идти к Гарри и говорить с ним должна была она и только она одна; все остальные, дескать, никак не смогут помочь в этом вопросе. Неожиданно для всех к ней присоединилась Луна: она с несвойственной ей твердостью в голосе заявила, что школьные друзья и соратники по Лиге в данной ситуации никак не помогут. Гарри мог серьезно покалечить одного из них, и нечего попусту ему об этом напоминать. Вмешательство Лавгуд сбило настроившуюся было на ссору Дафну с волны; та поворчала для формы и согласилась с новым предложением. Флёр удалилась; теперь на поляне осталось еще меньше людей и с неё полностью исчез соревновательный дух. Встал не озвученный, но повисший в воздухе вопрос – что делать дальше? Никому не хотелось уходить домой, ни в коем случае; каждый присутствующий отпросился на два дня, получив тем самым возможность провести Рождественские каникулы на известной дистанции от родственников и их опеки. Всем просто требовался небольшой перерыв, короткий отдых: собраться с силами для дальнейшего продолжения веселья. Это вовремя поняла Дафна, предложившая весьма оригинальное решение: она предложила оставшимся ребятам «экскурсию» по особняку, но вела её так, чтоб каждому нашлась комнатка по душе. Так, первыми от компании «отклеились» Джинни и Луна; пятикурсниц увлекла картинная галерея и они остались в ней, желая пристально и подробно её изучить. Близнецы удалились следом, заявив, что им нужно подготовить «особый сюрприз», и что этот «особый сюрприз» не терпит посторонних глаз. Рона и Невилла привлек старинный шахматный набор, созданный, по словам Дафны, по заказу одного из её далеких предков еще в XVI-м столетии. Разумеется, фигурки и доска представляли собой настоящие предметы искусства; внутренний шахматист рыжего слизеринца попросился на волю, и, к его радости, Невилл согласился составить компанию. Он был знаком только с базовыми правилами, постоянно совершал ошибки – но, впрочем, так как они играли ради убийства времени, это было вполне себе позволительно. И вот, предсказуемо, соперник совершает роковую ошибку и черный король падает, поверженный во прах. – Ты очень быстро учишься, Невилл. – Похвалил своего ученика Рон, быстро расставляя фигуры по их законным местам. Конечно, он мог мановением волшебной палочки все сделать в миг; но сегодня ему хотелось ощутить фигуры, потрогать их. – Но, мне кажется, ты все никак не поймешь общую логику шахматных правил... – Да потому что эти правила, если честно, порядком бессмысленны! – Тот, смеясь, развел руками в стороны. По нему и нельзя было сказать, что полчаса назад парень едва-едва не погиб. – Тот, кто их придумывал, ни разу не сражался ни с чем опаснее своего сытного обеда. Что за абсурд-то он изобрел! – Ты не понимаешь, – терпеливо, спокойно объяснял Рон. Его бытие учителем Лиги Самозащиты позволило ему развить в себе необходимую наставнику терпеливость, – позволь объяснить. За каждым правилом в шахматах стоит некая реальная закономерность, просто порой она не настолько очевидна, как хотелось бы. Допустим, что пешки – это простые, вооруженные маги... – Вот именно, Рон! Я тебе о них же и хотел сказать. – Высокий гриффиндорец провел своей широкой ладонью над стройной линией пешек. – Их восемь. Восемь! Целых восемь магов! Да они как навалятся, выдюжат и против этого твоего ферзя несчастного... – Ага, – ехидно улыбнулся рыжий парень, – то бишь, ты считаешь, что восемь магов могут «просто так», навалившись скопом, убить Реддла? Не получится это, Невилл. И шахматы это отображают. «Ферзь» в наборе отображает волшебников силы и могущества Реддла, Дамблдора... Гриндевальда, если угодно. Поэтому он может ходить на такие дистанции и так уверенно себя чувствует на поле боя. Поэтому он только один в «команде»; такие маги штучные, они не встречаются массово. Но! Это не означает, что он полностью неуязвим. Даже такие великие бойцы могут совершить ошибку, потерять бдительность – сделать неверный ход – и подставиться под смертельный удар. Потому-то, Невилл, правила шахмат не запрещают пешкам «съедать ферзя». Они только задают непростые рамки; на мой взгляд, это более чем реалистично. – И что же означают остальные фигуры? – Теперь в голосе Невилла не было слышно раздражения или досады; только искренний интерес. – Проще всего объяснить, что такое король. – Произнес шутливо Рон, беря в руку белого короля. – Это же Министерство, Невилл! Ну, или немецкий Секретариат. Или русская Коллегия. Правительство, короче говоря. Бесполезны на поле боя, уязвимы, требуют постоянного внимания к себе, а их утрата приводит к поражению всех фигур своего цвета. У автора шахмат определенно было чувство юмора, правда, скорее всего, циничного юмора: талантливым и способным бойцам приходиться защищать бесполезных бюрократов, нередко жертвуя для этой своими жизнями... – Черт, это слишком... Реалистично. – Невилл даже улыбнулся такой иронии. – Так а я о чем тебе говорю? Эта игра не так проста, как кажется на первый, второй или даже на третий взгляды. – Удовлетворенно хмыкнул наставник, ставя короля на место и обращая внимание собеседника на ладью. – Её я бы сравнил, на самом деле, с какими-нибудь темными тварями вроде дементоров или умертвий. Почему? Ладья идёт вперёд и вперёд, сокрушая сопротивление на своем месте. Её не интересуют хитроумные маневры, её не волнуют «заумные» стратегии и тактики. Подобные чародеи, на самом деле, могут быть очень полезны, а могут и принести больше вреда своим. За ними, как и за ладьей, нужны глаз да глаз. – Ага, понял. – Теперь давай о пешках. Их больше всего в команде, они отображают простых волшебников, взявшихся за оружие для защиты своего дома... И именно они будут гибнуть в массе своей. Но если пешке повезет, если она переживет свои первые, самые страшные бои - дойдет до противоположного конца доски - пешка-маг обретает новые умения и знания. Благодаря опыту пешка может стать более значимой фигурой... Если, конечно, не погибнет на тяжелом и непростом пути, как большинство её товарищей. – Очень складно получается. Логично. Так... – Невилл попытался сам угадать значение остальных шахматных фигур. Все же недаром Рон отмечал, как быстро гриффиндорец схватывает новое. – Конь, небось, обозначает шпиона? – И почему ты так думаешь? – Смотри, тут тоже многое сходится. Он ходит как-то странно, уж очень по-своему. С легкостью уходит от удара, может оказаться в тылу, нанести внезапный удар по беспечному врагу и уйти от наказания. Конем совершаются многие отчаянные ходы, и им может быть одержана решительная победа. – Неплохая мысль, - согласился с догадкой слизеринец, - действительно неплохая. Ну что, видишь теперь, что эта игра не просто так живет веками и как она связана с реальной жизнью? – Ты прав, прав. – Признал свою неправоту Невилл. – И ты, упражняясь в шахматах, готовился к настоящим делам? – Я играл в них потому, что хотел в них играть. Только и всего! – Рон засмеялся во весь голос. – Не каждый мой шаг был спланированной подготовкой к войне. Войне, о которой я до конца четвертого курса и думать не думал. Рон улыбнулся и попытался было предложить новую партию - у Невилла же были собственные намерения. – Тебе не кажется, что война идет к концу? – Поинтересовался куда как более серьезным вопросом Невилл. - Пожиратели не показываются, набегов и грабежей давно уже не было. Как их в Коукворте разбили, так и утихли они. Никто не видел Реддла в Англии или его значимых подручных. Может, наша взяла и скоро победа будет? – Рано радоваться, к сожалению. – Рон поспешил образумить своего друга. – Пожирателей осталось много, в Коукворте нашли труп только одного подонка из Круга... А почему они перестали атаковать? Конечно, может, газеты Министерства и трубят про славную победу, да вот мой папа говорит, что не так это. Он убежден, что они готовят какую-то крупную гадость, масштабную операцию и просто не хотят подставляться под удар... Мне так и не удалось его разговорить, добиться от него всей правды, но из выуженного и подслушанного я сделал такой вывод. – Не удалось разговорить отца? А почему? – Да потому, Невилл, что меня до сих пор считают мелким и неразумным. Говорят, что нечего мне играть во взрослого, незачем мне – Поделился наболевшим Рон. – Когда сегодня Флёр говорила о своих родителях, у меня прям сердце заболело. Вот почему они, эти французы, все понимают, а мои – отказываются? Между мной и Фредом с Джорджем толком нет разницы в годах, но их-то в Орден вовлекли, а мне велят учиться да учиться... Неожиданно для Рона, Невилл тяжело вздохнул. Речь рыжего парня оборвалась, и его партнер этим воспользовался для перехвата инициативы. – Бабушка мне тоже приказывает держаться подальше. От всего, что она называет неприятностями. – Друг отплатил за честное признание той же монетой. – Уверена, что в следующем же реальном бою мне и придет каюк. Якобы не дорос, не гожусь в наследники отцу и опозорю его на весь свет при первом серьезном испытании. – «Первом серьезном» – Сдержать удивление, как требовал этикет, не получилось. – А как же Отдел Тайн?.. – Она... Она считает, что мне просто повезло выжить. Что меня вы, ребята, прикрывали и постоянно защищали. Иначе пришёл бы мне конец, по её мнению... – Это несправедливо! - Возмутился Рон, продолжая в порыве простодушия нарушать этикет. - Ты здорово дрался, ты в Лиге отлично занимаешься, ты в боевой магии подвязался как никто из наших! – Бабушка говорит, что папа бы уже освоил аврорские контрзаклятья и искусство полета... – Но нельзя же так жить! Нельзя всё время оглядываться на родителей и на чужое мнение о себе. Невилл, ты взрослый и зрелый парень, так почему ты не плюнешь и не возьмешь всё в свои руки? – А почему ты сам не плюнешь и не пойдешь? – Умело парировал Невилл, несколько раздраженный подобными советами. – Раз это так легко и просто? Установилось неловкое молчание. Тема явно зашла куда-то не туда, и Рон решил полностью отказаться от этого обсуждения. – Еще партию? – Примиренчески предложил он. – Да, давай. – Кивнул головой гриффиндорец, и от сердца Рона отлегло. – Только, чур, теперь я за белых. - Без проблем. *** Две юные и красивые девушки стояли посреди картинной галереи. Одна из них, блондинка, с любопытством изучала представленные шедевры: и посторонний наблюдатель, окажись он рядом, смог бы подметить интересную деталь насчёт её поведения. Светловолосая рассматривала картины ретивым глазом художника. Её интересовали детали, на которые обыватель редко обращает внимание: как наложены тени, как соблюдены пропорции, как создатель произведения манипулировал цветами и их сочетаниями... А труды мастеров-магглов, по понятным причинам не пользовавшихся чарами и полагавшихся только на своё мастерство, вызывали у неё особенное любопытство. Она искренне радовалась широте кругозора и интересов лорда Гринграсса, не разделяющего предубеждения многих аристократов против искусства магглов и украсившего свою коллекцию столь прелестными образцами. Любопытно, что за всё время, проведенное в галерее, светловолосая ведьма ни разу не задалась вопросом стоимости и цены того или иного предмета искусства. Материальная сторона вопроса её нисколько не волновала и ничуть не интересовала... Вторая девушка с огненно-рыжими волосами ходила за подругой, смотрела на указанные ею картины - да и только. Её мысли блуждали в далекой стороне от искусства; её нисколько не интересовали оттенки, светотени, краски и прочее и прочая. Не имели для неё значения и взгляды хозяина поместья. Она то и дело косилась на стоящую рядом блондинку; та явно казалась ей интереснее пейзажей и портретов. Теперь они так удачно остались одни... И им было что обсудить друг с другом. – Знаешь... Эм... Луна, я хотела бы с тобой поговорить. – Заговорщицки шепнула Джинни, предварительно оглянувшись по сторонам. – Насчет того, что за столом случилось. – А что-то случилось? - Луна ответила самым невинным голосом, продолжая любоваться горным пейзажем. – Я так не думаю. – Как же! А наш, эм, поцелуй? Или как это вообще назвать? – Давно, ой как давно она не звучала настолько потерянной и растерянной. – Ну? – А-а, так ты об этом. Случае. – Скучающим тоном произнесла когтевранка, подведя Джинни к очередной картине. Эта изображала юных девушек в ярко-алых платьях, умиротворенно сидящих на зеленой поляне. – Просто я не думаю, что тут есть о чем говорить. Сущий пустяк. Лучше посмотри сюда и оцени, как здорово этот маггл показывает контраст! Зеленый и красный как основные цвета, остальная палитра их поддерживает и подчеркивает.. – А вот по-моему есть о чем поговорить! – Младшая Уизли начала закипать, стремительно переходя от растерянности к раздражению. Почему ее подруга так себя ведет? Почему она вся поглощена этими полотнами? Вообще-то она с ней разговаривает! И она, её подруга, самую малость важнее пары-тройки застарелых полотен! – Ты поцеловала меня перед ними всеми! Понимаешь хоть, каково мне теперь придется от братьев дома? Может, догадаешься, что они мне скажут? – Я слышала, что они говорили про нас с тобой. Ничего плохого не сказали. Даже напротив, довольные остались. По-моему, бояться тут совершенно нечего. – Справедливо подметила Луна, но горячую и скорую на подъем Джинни не так-то просто остановить. – Так это потому что при всех было! – Только живущая без выводка парней под одной крышей не может понять простейших основ мальчишеского поведения. Особенно его хулиганской части. – Стоит нам вернуться домой, как они тут же начнут это обсуждать! Рон, Фред, Джордж - все они одинаковые противные сплетники, а уж если до папы с мамой донесут... - Мне кажется, что у них будет другой повод для сплетен. Немного... Любопытней, чем простой проигранный поцелуй. Просто подожди, поверь мне и успокойся. - Вот черт бы побрал эту манеру Луны говорить намеками да загадками! Порой она так не к месту, так раздражает... К тому же, что может интереснее парням, чем стыд её сестры? Сразу видно, росла без братьев... Джинни покраснела и надулась; верный признак надвигавшейся бури. Скоро она начнет кричать, топать ногой и, возможно, ругаться всякими нехорошими словами... И Луна верно считала смену настроения подруги. Повернулась к ней своим милым лицом, спокойно, умиротворяюще улыбнулась и произнесла: – Вокруг тебя летают агрессивные красные мозгошмыги. Они могут причинить вред твоему личику и, главное, твоему уму. Успокойся, не злись, закрой глаза, а я их своей волшебной палочкой отгоню. Это не займет и минуты, уверяю тебя, а тебе станет лучше. Еще одно очередное напоминание, с кем именно она водит дружбу. Нет счёта чудачествам и странностям, нет логичного объяснения её поведению и поступкам... Но, в то же самое время, её призыв успокоиться и расслабиться подействовал! Скажи нечто подобное братья, так она только пуще разозлилась бы, и ссора стала б неизбежна. И, пожалуй, ссора была бы впечатляющей по своим последствиям и масштабам... А на этот умиротворенно-тихий, мягкий, ровный голос хорошей подруги просто не хотелось злиться. Ему хотелось довериться, на него хотелось положиться и опереться... Повинуясь, Джинни закрыла глаза и позволила когтевранке произвести сеанс изгнания паразитов. - Всё готово. Открывай глаза. Джинни Уизли никогда не верила в придуманных Луной существ и тварей, а только подыгрывала чудной подружке. И в самом деле, какие еще мозгошмыги и гнарлы? А раз Луне охота за ними побегать, то и Джинни не против притвориться; ведь, главное, это даёт повод уединиться, побегать вдали ото всех остальных и полазить по замку в сласть. А реальность этих тварей оставалась вопросом сугубо второстепенным. Но ведь стоило послушаться совета Луны, довериться ей, закрыть глаза на полминуты - и куда-то исчезли злоба, смущение и досада. Неужели... Неужели она действительно что-то видит и знает? Неужто в самом деле вокруг неё кружились красные мозгошмыги? Или Джинни просто перевела дыхание с закрытыми глазами, а сознание само поняло глупость готовящейся ссоры и дало отбой? Неважно. – Вот, и теперь, когда мозгошмыги исчезли, мы можем поговорить, коль скоро ты настаиваешь. – Не отворачиваясь от нее, сказала Луна с приятной улыбкой на губах. – Что именно тебя так поразило? – Твое поведение. – Чистосердечно призналась Джинни, говоря уже без всяких следов смущения или раздражения в голосе. – Ты так... Спокойно и уверенно держалась, будто ничего и не случилось. – Ничего и не случилось. – Ответила светловолосая ведьма. – Ты проиграла в бутылочку, ты выбрала действие и тебе сказали меня поцеловать. Я это знала, поскольку Фред предложил это при мне. Ты молодец, что не стала спорить и пошла сама... – Но ты... – Гриффиндорка попыталась было задать вопрос, но ей не дали. – А я решила тебе помочь. Как подруга - подруге. Вижу, что ты идёшь и разве что не шатаешься, так и беру инициативу в свои руки. Ты говоришь, что я тебя подставила; на самом деле я тебе помогла. Ребята не отстали бы, не получи они хорошего зрелища. Я им его дала и теперь они позабудут обо всём. – Тогда... Спасибо, наверное. За помощь. – Не за что! – И эта внушающая доверие улыбка дала Джинни внутренних сил для еще одного вопроса... – Слушай... Луна... А... Не противно было-то хоть?.. Целоваться?.. – Как хорошо, что ни единой души во всем коридоре кроме подруги не было! Задать такой вопрос при свидетелях девушка никогда бы не осмелилась. – Ни в коем случае! Не противно! – Поспешила заверить подругу Луна, взяв ту за руку. - Наоборот, это было чудесно. У тебя, Джинни, очень сладкие губы, мягкие и чистые волосы и тонкая, приятная на ощупь талия... Мне было приятно целоваться с тобой, а тебе? – Д.. Да. Тоже. Предсказуемость – последнее слово, каким можно было бы описать Луну. И она вновь это доказала, в один момент очутившись рядом с рыжей гриффиндоркой и запечатлев на её щеке ещё один поцелуй... – А этот – только для нас двоих. – Шепнула когтевранка на ухо пораженной Джинни. Провалиться сквозь землю рыжей ведьме не дало только своевременное вмешательство подруги. Та подвела её к новой картине, теперь уже магической, и принялась со всей серьезностью рассуждать об оттенках и цветах., будто бы опять ничего не произошло. Джинни делала вид, что внимательно слушает; на самом деле её интересовал только голос рассказчицы. Приятный, ровный и тихий... Ей было хорошо. *** Это было глупо. Чертовски глупо. И что им двигало, когда он решил удалиться ото всех? Сиюсекундный порыв, слепой гнев на самого себя, глупая фрустрация... Он повёл себя просто отвратительно, недостойно и мальчишески. Поддался эмоциям, уступил волнению - и сидит теперь один-одинешенек в какой-то из многих спален особняка Гринграссов, думает о произошедшем. О, строго говоря, глупом происшествии: он пошёл на поводу инстинкта, не причинил серьезного вреда, Невилл при всех назвал инцидент исчерпанным. Казалось, что можно спокойно покидать приютившую его спальню и продолжать праздник Рождества так, будто ничего и не случилось. Но как теперь вернуться к остальным? Под каким предлогом возвратиться и как прикрыть своё отсутствие понадежнее? Как ему теперь говорить и держаться с Невиллом? С остальными, кого он мог покалечить и... Убить? И так ли уж глупо держаться от остальных подальше? Раз он может их... Он ведь действительно мог убить Невилла, окажись волшебная палочка под чуть другим углом. Ну, убить не убить, но вот покалечить и отправить на несколько месяцев в больницу - расплюнуть. Легко! Был Невилл Лонгботтом - и не стало Невилла Лонгботтома. И что бы он тогда говорил? Как бы он тогда оправдывался? Какую ложь он придумал бы в свое оправдание? Он привык врать. Изворачиваться, придумывать факты, подавать их в нужном ему и только ему свете... Этому непростому искусству его магический мир успел обучить в совершенстве. Бесспорно, полезный и нужный навык, но и очень опасный. Рано или поздно эта несчастная привычка должна ударить по нему самому. Его излишняя самоуверенность уже привела к гибели Гермионы; кого он потеряет на этот раз? Рона? Дафну? Флёр?.. Дверь в комнату отворилась, и внутрь вошла Флёр собственной персоной. Раньше в такие совпадения он не верил; теперь ничему не удивился. – И как ты меня нашла? – Вместо подобавшего приветствия Гарри задал вопрос. – Не поверишь, – тихо ответила Флёр, садясь рядом с Гарри на кровать, – портреты, в кой-то веки, помогли. Их стоило спросить: «не видели ли вы угрюмого черноволосого парня, стремительно убегающего от своих друзей»? Они оказались такими доброжелательными помощниками, такими товарищами! – Ну зови остальных. – С непонятной даже ему самому обреченностью в голосе произнес волшебник. Он моментально представил себе дальнейшее: сейчас в комнату ввалится толпа, его убедят "забыть" обо всём и он присоединится к ним в празднике... – Чего они там стоят-то как чужие. Ответ француженки его порядком удивил. – А нет там, за дверью, никого. Только я. И ты. – Она тепло и дружелюбно улыбнулась; эти новости и такая улыбка... Это сочетание его порядочно сбило с колеи. - Так что, Гарри, давай поговорим. – О чём же поговорим? – Глупо? Разумеется. Но другого ответа он вовремя не придумал, пораженный странным поступком француженки. Она пришла одна? Совсем одна? Почему? Ведь не её он чуть ли не прибил своей несчастной Бомбардой. Она никак от него не пострадала, он ничего ей не сделал. У неё к нему не должно быть претензий, серьезных уж точно. Да и улыбается она дружелюбно, светло и радушно; так притворяться она и не умеет, и не желает. Она тут явно для чего-то другого, чего-то более приятного. Это радует, это дает повод надеяться на хорошее, на лучшее... А что, если... Если она хочет поговорить о них двоих, об их отношениях друг с другом? Но сперва придется объясниться по куда как менее приятному происшествию. Неизбежно придется; и чем раньше, тем лучше. – Хотя бы о том, что случилось на поляне. – Флёр посмотрела прямо на него с простотой и радушием. – Точнее, о твоей реакции на это. Можешь, пожалуйста, мне, честно и открыто, объяснить, почему ты так себя повел? Не хотелось ни ругаться, ни ссориться, ни лгать. Они остались одни и он мог быть совершенно откровенен - этим и собирался воспользоваться. Редко выпадает такая возможность нынче! Тем более для планируемого впоследствии разговора по душам красивое вранье и изящные увертки были сугубо противопоказаны. – Невилл выскочил на меня слишком внезапно, в конце темного прохода. Директор, Грюм, Снейп и прочие постоянно мне повторяли, как опасны подобные участки в реальном бою. Как важно быстро реагировать на неожиданно появляющиеся опасности, как это может сохранить мне жизнь и помочь всему нашему делу. Многие, многие упражнения мы повторяли с тем, чтоб отработать этот чертов навык... Вот он и сработал у меня без спроса. Даже и подумать не успел, как отправил в сторону «угрозы» Бомбарду посильнее. Чудом обошлось, только чудом. Но обошлось. – Значит, случайность, и ты не виноват. – Вроде как подвела итог его рассказу Флёр, подвигаясь на кровати поближе к нему. - Невилл точно так считает, да и остальные с ним согласны. Раз так, то, думаю, инцидент исчерпан? – Да вот черта с два исчерпан. Не все так просто. – Гарри возразил, но уже без былого запала. Этот позорный случай уже теснил на задворки сознания образ Флёр. То нехорошее дело было полчаса назад, а обольстительно красивая, тепло улыбающаяся девушка сидела с ним рядом здесь и сейчас. – Хорошо, если Невилл не имеет претензий. Даром, что имеет на них полное право... Но я сам не в восторге от себя. Кто с этим мне поможет? – Я помогу. – Незамедлительно ответила Флёр. И лишь потом, когда до девушки дошел смысл сказанного ею же, она несколько стушевалась и поспешила разъяснить свою позицию. – Пожалуйста, объясни, что тебя изнутри гложит, и я попробую помочь. – Хорошо, я... Я попробую. - Гарри выдохнул и, после небольшой паузы, начал излагать. – Видишь, Флёр, в чем дело... С момента, когда директор начал меня усиленно тренировать, я будто потерял часть себя. Бесспорно, я теперь гораздо больше знаю и умею, чем когда-либо. Это просто глупо отрицать. Аврорские контрпроклятья, сложные зелья, магическая медицина, борьба с темными тварями и магами, история и устройство сообщества - это всё я изучал долго и старательно. Многое запомнил из уроков, надеюсь, не меньше смогу применить в реальных условиях. Да и, чего таить, удалось попрактиковаться, не раз и не два. И я прекрасно знаю, что эти вне всякого сомнения полезные знания мне серьезно помогут в будущем... Флёр согласно кивнула - ведьма хорошо помнила схватку за Косой Переулок и роль Поттера в ней. Слушала она спокойно, не перебивала и не вмешивалась в чужой монолог. С поразительной, но греющей душу чуткостью француженка позволила ему свободно развивать свою мысль и спокойно выговориться на важную тему. Это-то ему и нужно было. – Но в то же время я что-то потерял. Даже толком не знаю, как это «что-то» назвать правильно. Знаешь, потерял какую-то часть себя, отвечающую за «нормальность», лучше слова и не подберу. За способность просто радоваться, честно и открыто улыбаться, беззлобно шутить и полноценно отдыхать... Всё такое. И черт его знает, верну ли я эту часть себя когда-нибудь назад. Наверное, нет. – Ты драматизируешь, Гарри. Сгущаешь краски, если угодно. – И только теперь она решила озвучить своё мнение. Зря; он еще не договорил мысль. – «Драматизирую»? Как же? – Грустно улыбнулся юный маг. – Стал бы нормальный человек бить Бомбардой в сторону своего друга? Стал бы он сразу, не разбираясь ни в чем, выпускать опасное заклинание, способное с легкостью убить человека? Не стал бы. Может, дело в том, что я превращаюсь в голема?.. – Погоди. Ответь, пожалуйста, на такой вопрос. Что такое «нормальный человек»? – Этот вопрос, нужно признаться, поставил его в тупик. И Флёр, не будь дура, поспешила воспользоваться молчанием. – Считаем ли мы «нормальным» школьного хулигана, травящего твою Луну? Ведь её все травили, а, раз это делают все, значит, это нормально. – Мою Луну? – Иронично спросил Гарри, не удержавшись от комментария. - А неплохо, пожалуй. – Не перебивай! Так вот, эм, – ведьма продолжила мысль после короткого перерыва, – скажи, будет ли твой «нормальный человек» рисковать собой ради несносной соперницы и её мелкой сестры? Будет ли он вмешиваться, заступаться за обиженную любимчиками новой директрисы школьную сумасшедшую? Будет ли он с тем же пылом защищать и прикрывать подругу, оказавшуюся посреди напряженной схватки? – Возможно, нет. – Пришлось признавать очевидное. Гарри с детства не был высокого мнения о толпе и её моральных качествах; последние события его только ухудшили. – Пожалуй, нормальный не стал бы так поступать. – Тогда к черту идет такая «нормальность»! – Воскликнула в сердцах Флёр, едва не подпрыгнув от волнения. – Если в нашем мире за «норму» считают трусость, малодушие и подлость, то я буду счастлива назваться ненормальной. Да черт, любой честный маг, любая честная ведьма согласится со мной. Посмотри на меня, вспомни своих друзей; уверена, они сказали бы тебе тоже самое. Мы искренне рады не быть нормальными по их стандартам. Задумайся: разумно ли, зная, насколько «нормальное» гадко и мелко, пользоваться этой меркой? Гарри приподнял голову и молча, но пристально посмотрел в синие глаза Флёр. В её бесспорно эмоциональных, зато исходящих из глубин сердца словах определенно было здравое зерно. Она справедливо указала, что «нормальный» не может служить надежным критерием качества. Но так как он не спешил с ответом, француженка решила продолжить речь. – У меня есть к этим «Нормальным» свой собственный счёт, Гарри. – Кажется, пошли личные откровения. – Они считают меня или проституткой, или, еще гаже, давалкой, как только увидят. Убеждены, что могут меня купить или взять в аренду как нечего делать. Не видят ничего кроме тела, и даже не хотят ничего кроме него видеть. Видела я их и устала от них! Не желаю с ними знаться и водиться. Тьфу на них! – Получается, тебе нужен... – Гарри не сдержал легкой улыбки. Похоже, настало время объясниться; возможно, настолько удачного повода больше и не представится. – Ненормальный? – Нууу, - только теперь Флёр смутилась под его взглядом, отвела глаза в сторону и заговорила тоном пониже, – наверно, можно и так сказать. От «нормальных» я добра себе не припомню. Но вот те, кого считают «ненормальными»... У него не было никакого плана за душой. Совершенно никакого, в кой-то веки. Никаких заранее подготовленных и тщательно спланированных речей, поражающих воображение числом метафор и красивых фраз. Никаких пафосных и возвышенных сравнений, якобы впечатляющих даму. Но, пожалуй, в делах сердечных они попросту неуместны. Тут лучше всего действовать нахрапом; чистосердечной и простой импровизацией. А в ней он разбирается как, пожалуй, никто другой. Лишь бы излюбленный метод не подвел, не сейчас, только не сейчас... – Тогда... - Начал он с небольшой, короткой подводки. Она всё-таки нужна в настолько тонких материях... – Флёр, как ты считаешь, я — ненормальный? – Получается, что да, и что это – хорошо. – Кивнула головой ведьма, тем самым невольно перебросив Гарри необходимый ему логический мостик. – А что? – Раз мы оба такие, ненормальные, – заговорил Поттер, чье сердце было готово вырваться из грудной клетки от волнения, - то, думаю, нам надо держаться вместе... Глупо! Опять глупость сказал! Не смог в должной мере совладать с собой, собраться и высказать такую простую мысль должным образом! "Я тебя люблю" – казалось, что может быть проще и банальнее? Это гораздо проще проговорить вслух, чем латинскую и квазилатинскую абракадабру волшебных формул... Ведь так? – Так мы вроде и так вместе держимся, нет? Не ссоримся, не ругаемся, дружим... – Нужно срочно выбраться из ловушки, в которую сам себя загнал. И для этого годится лучше всего простая и честная атака «в лоб». – Я не так сказал. – Вдох-выдох. И вперед. Голос был тверд, дыхание – ровным. – Я тебя люблю и мы должны быть вместе. Молния не ударила в пол спальни, гром не грянул за окном. Мир не перевернулся с ног на голову, время вокруг него не остановилось. Все осталось как всегда? Нет, Флёр никогда не смотрела на него такими глазами. Синие очи прекрасной девушки будто впились в его лицо, на щеках образовался румянец, а дыхание ведьмы чуть ли не оборвалось. Очевидно, такого признания она не ожидала. Тем честнее будет её ответ... Каким бы он не оказался в конечном итоге. – Что думаешь? – Секунды ожидания для Гарри превратились в настоящие столетия. Но ничего говорить сверх сказанного он не стал; теперь мяч на её стороне поля, и ему остается дожидаться чужого решения. – Я... Я... - Девушка попыталась собраться с мыслями; это потребовало времени. Казалось, будто перед ее яркими глазами проносится вся их совместная история. Наконец, наконец-то её губы раскрылись. – Думаю, ты прав, и я... Согласна. На твое... Предложение. И тоже тебя люблю. Лицо Гарри расплылось в теплой улыбке искреннего счастья. Он ощутил невероятный прилив внутренних сил и подлинного, чистого счастья. Случилось! Свершилось! Он смог признаться в чувствах - и получил желанный ответ. Его намерение признаться на Рождество оказалось исполненным!.. - Флёр... Я рад! Очень рад! – И что... Теперь? – Спросила Флёр таким тихим голосом, будто говорила сквозь сон, не вполне доверяя своим чувствам и ощущениям. – Теперь-то что будет? – Помнишь, что сегодня учудила "моя" Луна за столом? – Заговорщицки проговорил Гарри. - Как ты ее так назвала? – Да. Она поцеловала Джинни... – Думаю, мы повторим этот их опыт. С поцелуем который. Только у нас, Флёр, он не будет шуточным или игривым. У нас он будет настоящим, взаправду. Что скажешь? – Давай попробуем... Стоило молодому волшебнику услышать заветное согласие, как он приступил к исполнению задуманного. Но, конечно, пришлось действовать аккуратнее, спокойнее, размереннее... Луна-то, пожалуй, шутила; ему нельзя шутить в таком вопросе. Первым делом он отложил в сторону очки - за ненадобностью. Потом Гарри медленно и осторожно положил правую руку на девичью талию, левой - взял девушку за подбородок и приподнял голову ведьмы. Так, чтоб удобнее было целовать красавицу, уступающую ему ростом. Та, к слову, тоже не теряла даром времени: свела руки у него за спиной и прижалась к нему всем телом. Он ощутил на себе её взволнованное дыхание... Они в первый раз поцеловались по-настоящему. Не "на удачу", не случайно, а "взаправду". В самом деле! Губы встретились, переплелись друг с другом языки, они дышали одним, единым на двоих воздухом... Жизнь прекрасна.