Жизнь и деяния Гарри Поттера

Вызов к Северусу Снейпу с самого раннего утра – далеко не лучшее начало выходного дня. Обычно для ученика Хогвартса это означало начало тягостной и мучительной отработки: профессор, возможно, и сменил предмет, но отнюдь не изменил своим педагогическим принципам. Просто теперь на отработках школьники не колбы полировали до пущего блеска и сияния, а пересказывали древние трактаты о темных тварях назубок да переписывали их же «начисто» для закрепления материала. Или, если их провалы были связаны с дуэльным искусством, бедолаги практиковались в стойках, умении правильно выводить положенные знаки. Как и раньше, эти отработки растягивались на безбожное время, требовали всего внимания и прилежания... И напрочь отнимали силы готовиться к завтрашним урокам. Так было раньше. Но вчера Рона, Дафну и Невилла пригласили явиться в кабинет Защиты от Тёмных искусств без явного повода; они не совершали ошибок, им не назначали отработок... Просто за ужином командиры Лиги Самозащиты получили приглашение, от которого невозможно отказаться; и вот теперь, удивленные и заинтригованные, они дружной компанией направляются к месту встречи. Пришлось уведомить ребят, что занятие переносится на послеобеденное время – Снейп вряд ли отпустит своих жертв раньше. Но что он, черт возьми, от них хочет? По дороге у них было время обсудить и этот странный вызов, и результаты вчерашнего занятия Лиги, и новости последних дней. Точнее, их полное отсутствие. В начале их учебы на шестом курсе «Пророк» чуть ли не каждый день сообщал о новой вражеской атаке, о новом исчезновении ведьмы или чародея, о новом акте устрашения... Сейчас всё сменилось тягостной тишиной. Те ребята, что не были заняты в Лиге, разделяли умеренный оптимизм: им казалось, что война приближается к завершению, и что не сегодня-завтра «Темного лорда» и его сторонников окончательно разгромят. Они делились планами на послевоенную жизнь и с самыми серьезными минами на лицах обсуждали свои профессиональные перспективы в Британии – стоит ли говорить, что встретившийся на прошлом Рождестве с Гарри командиры Лиги не допустили подобных настроений в среде товарищей? Рон и остальные как могли старались поддержать в лигистах боевой дух и готовность к дальнейшим тренировкам на истощение; к их чести, ученики не подкачали. Неистовствующая после смерти тетки Сьюзен, казалось, успокоится, лишь увидев её убийц в могиле; и её решительный настрой так или иначе разделяли все. И прогресс лигистов был очевиден всем! Энтони и Сьюзен по-прежнему опережали остальных, но Дин и Чжоу в новом календарном году прямо-таки стремительно сокращали разрыв. Занятия старались проводить так часто, как могли – и порой сами ребята предлагали очень смелые эксперименты. Так, светлым январским воскресным днём, китаянка опробовала принципиально новый для себя тактический приём: вести бой с метлы во время полета! Получилось не просто эффектно, но и эффективно; ловец Когтеврана элегантно уходила от заклинаний других ребят и наносила по ним стремительные удары с самых неожиданных направлений. Разумеется, такая тактика не применима во время боев в помещении – и даже в полевом бою она доступна только по-настоящему одаренным умельцам. Хватало и других шикарных находок: Ханна нашла способ ускорить приготовление зелья против ожогов на десять минут, а Шеймус вывел формулу для разрушительной взрывчатки... Но время радоваться закончилось – они подошли к заветной двери и вошли внутрь. – Кто из вас троих скажет мне, что такое легилименция? – Без формальных приветствий, сразу к сути дела. Типичный декан Слизерина! Первым опомнился главный наставник Лиги; как-никак, а положение обязывало. – Магическое искусство чтения чужих мыслей. – Рон попытался дать ответ за всех. – Позволяет понять, кто тебе врет, как тебе врут... – Примитивное понимание, – отмахнулся от парня и его объяснений Северус, – но лучше, чем совсем ничего. «Читать мысли», мистер Уизли, как читают книгу – практически невозможно. Легилименция такой возможности точно не даёт; и самое существование такой возможности является предметом сомнительных спекуляций. – Но такие теории существуют? – Поинтересовалась неугомонная Дафна. – Что можно свободно читать сознание? Даже его менять? – Мисс Гринграсс, повторюсь: спекуляции, причем спекуляции, основанные на крайне сомнительных и двусмысленных источниках. Якобы существуют магические науки, позволяющие изменять само человеческое сознание, и при этом действующие гораздо эффективнее Подчиняющего проклятья. – Ядовитым сарказмом в речи декана можно было отравить дракона. – За всю нашу историю ни одного по-настоящему убедительного примера настолько продвинутых манипуляций с человеческим сознанием представить не удалось. Остается Легилименция, позволяющая считывать не саму информацию в буквальном понимании слова, но образы, самые сильные эмоции, испытываемые человеком сейчас... Или недавно. Посему мы займемся не обсуждением теорий, а настоящей практикой. Изучением окклюменции как основного способа противостояния чужому влиянию. – Отлично! – Практически в унисон произнесли Рон и Дафна, а Невилл удовлетворенно кивнул головой. Сам наставник, казалось, не разделял охватившего учеников энтузиазма. – Теперь слушайте внимательно, поскольку повторять я не стану. – Неожиданно для собравшихся шестикурсников сказал Снейп. – Времени на освоение окклюменции у вас не мало, а очень мало. А освоить её необходимо. Потому воспользуемся самым радикальным методом: вам нужно будет защищаться от своих собственных кошмаров. Самых главных ваших страхов, опасений и фобий, причем в гипертрофированных формах. Гарантирую, что зрелища будут не из приятных; практически гарантирую, что с первого раза ни у кого из вас ничего не получится. Процесс будет непростым и мучительным. Тут ребята переглянулись: они вспомнили как страдания Гарри на пятом курсе, так и те обрывки информации, что раньше доходили до них о таком методе. Он был разработан во время войны с Гриндевальдом, и именно темные маги его придумали; он позволял, в зависимости от цели, или пытать несчастную жертву, или обучить мага искусству сокрытия своих чувств, мыслей и стремлений. Вроде как слышали, что не каждый слуга Гриндевальда переживал такую «подготовку» – и это нисколько не волновало их повелителя. Раз слуга не справился, значит, он был недостоин и слаб. А теперь им предстояло испробовать такую «программу» на себе. – Впрочем, вы можете уйти и не подвергать себя такому... Неприятному опыту. – Северус развел руками, будто говорил полную банальность. – Но я бы в таком случае, на вашем месте, распустил вашу Лигу и не вспоминал бы про неё. Неспособный защитить свой разум командир в серьезном бою не просто бесполезен, а попросту опасен. Для своих подчиненных в первую очередь. Окклюменция, помимо своего прямого назначения, помогает овладевшему ею магу сохранять хладнокровие, спокойствие и здравый рассудок в самых напряженных, стрессовых ситуациях. Вы и сами знаете, что реальный бой только из них и состоит. Такая постановка дела всё решила. Если у ребят и появились какие-то сомнения, теперь они рассеялись. Раз для успеха их дела, их общего дела требуется освоить Окклюменцию, и раз нет другого выхода кроме как экстраординарного – так тому и быть. В конце-то концов, разве им, друзьям Гарри и ветеранам Отдела тайн, привыкать к «нестандартным» и «рискованным» приемам решения поставленной Судьбой-злодейкой проблемы? Остался последний, уже чисто механический вопрос – кто будет первым? Северус наотрез отказался испытывать сразу всех; он же потребовал, чтобы испытуемые заходили в кабинет по одному. Рон был убежден, что он должен первым испытать удачу. Ведь он был командиром Лиги Самозащиты, её новым наставником и доверенным человеком Гарри! Настоящий лидер не должен отправлять своих людей, своих друзей на тяжелое испытание, оставаясь при этом в безопасности за их спинами. Чем бы не грозился Снейп, он должен самым первым все узнать. Иначе он будет походить на Реддла, готового подставить любого слугу без лишних рассуждений, и при этом избегающего полноценного участия в их делах и поручениях. Такой исход его точно не устраивал. Наконец... Если зельевар прав, если без знания окклюменции про Лигу, про войну в целом лучше забыть - разве имеет он право уклониться от ответственности и испытания? Разве может он отступить, после всего пережитого? Нет. Потому-то он и оттер от двери Дафну с Невиллом, хоть тех и переполнял энтузиазм; пусть первый эксперимент поставят на нем. - Я готов, профессор. - Кивнул Рон, неожиданно для самого себя испытав неприятную тревожность. Неужели он дрогнет в самом начале ответственного пути? Ему молча показали на стул, поставленный хозяином помещения подле учительского стола. Дважды повторять приглашение не пришлось, а Рон успел повторить основное: будут кошмары, нужно с ними бороться. Иначе на войне успеха не видать. Хорошо. Но... - И теперь?.. Снейп не удостоил ученика даже скромного кивка. Он просто поднял свою волшебную палочку вверх и резко, не проговаривая никаких положенных формул, направил ее на Рона. Тот не успел подготовиться; да и возможно ли подготовиться к такому? Ему показалось, на мгновение, будто он проваливается в глубокую и покрытую сплошным черным мраком дыру... *** – Его Светлость, первый Лорд департамента борьбы за чистоту волшебного мира, Рональд Биллиус Уизли – Огласил мальчишка под Сонорусом, разодетый в аляповатую гербовую мантию. Драко, Драко! Узнается стиль: внешне богато, а внутри ничего и нет. В роскошный приемный зал поместья Малфоев с торжественной медлительностью, скрывающей легкое опьянение, вошел крепкий и стройный мужчина с могучей гривой ярко-рыжих волос, в начищенной до блеска мантии и с подобающей любому настоящему аристократу тростью. Туда, разумеется, была спрятана волшебная палочка: настоящий охотник всегда готов к травле, и знает, что дичь не надо пугать раньше времени. Но сейчас это не имело значения: тут он дома, тут он среди лучших из лучших. Зал был освещен ярче светлого летнего дня; и под завязку был набит волшебниками в изящных и дорогих черных мантиях - парадной форме Пожирателей... Великолепной и столь возвышенной форме, которую и он на себя нацепил в этот вечер. А как иначе? Ведь сегодня отмечается день Возрождения Британии, и он, Рональд Биллиус Уизли, по прямому праву числится в списке приглашенных на сие великолепное торжество. Еще бы: благодаря нему Лорд добрался до последней ячейки жалкого сопротивления и перебил всех ничтожеств, осмелившихся бросить ему вызов. Да и потом, войдя в стройные ряды организации, он сделал головокружительную карьеру: лучший охотник на магглорожденных волшебников и волшебниц, лучший борец с непокорными темными тварями, герой войны с гоблинами... Говоря без лишней скромности, его послужной список был безупречен и служил предметом тихой зависти для многих неудачников, начиная с, пожалуй, хозяина этого милого особняка. И неудивительно. Он – самый лучший Пожиратель своего поколения. Естественно, слабак и посредственность Драко будет охать и скулить; пускай! Ни один выпускник его поколения не добился подобных успехов в «темной» магии, «опасных» тайнах алхимии, «запретных» чарах и, естественно, «Непростительных» – как же устарели эти глупые ярлыки, трижды проклятые ярлыки, с помощью которых трусливые магглофилы пытались удержать подлинный потенциал магического мира. Но вот, здесь, в этом зале, он стоит живым памятником глупости старых предрассудков и мудрости Лорда: разве мог бы он достичь подобных высот в старом, гнилом мире? Потому Его светлость, первый Лорд департамента борьбы за чистоту, воспринял дружные и громкие аплодисменты как должное признание его заслуг, талантов и знаний. – Выпьем! – Лорд Рональд решил не терять времени зря. Подозвал к себе смазливую девчонку из прислуги с длинными, но поразительно грязными каштановыми волосами да синяком под глазом, забрал у той фужер с огневиски да поднял его в воздух подобно боевому знамени. – За нашего Лорда! – За Темного Лорда! За нашу славную победу! – Провозгласил высокий и широкоплечий истукан в серебряной маске, обращаясь к нему. Его имени Рон не знал; этот не входил во Внутренний круг и служил по чьему-то другому ведомству. В его отделе поиска незарегистрированных магглорожденных таких истуканов не было, он их не берет. Слишком заметные, слишком грубые... – И за подобных Вам, сэр, героев возрожденной Британии! – За нашу победу! – Ответил на тост незнакомца Рон; и собственный голос он услышал как из широкой да глубокой пещеры. А голос, без его участия, продолжал говорить нечто страшное, нечто непонятное: – Победу, достигнутую в том числе благодаря нашему непоколебимому единству; единству всех верных слуг Лорда, независимо от их силы и потенциала... – Не принижайтесь, Рональд. – Покровительственно улыбнулся новому гостю невесть откуда взявшийся Рабастан. – Ты, парень, настоящий герой и я рад считать себя своим соратником. Без тебя не добрались бы мы вовремя до Поттера, предательницы крови и их банды. Ты, парень, спас Британию, и это запомнят на века при нашей власти. Слава! – Слава! – Хором подхватили оказавшиеся рядом Пожиратели; простая, но верная уловка. Только Пожиратели; все благоверные супруги остались сидеть по домам. Выпили и, слава всем кому лишь можно, его оставили в покое. Дали возможность собраться с гнетущими мыслями и разобраться во всем. Разобраться – и прийти в подлинный ужас от осознанного. Какой департамент? Какой такой лорд? Какая еще светлость? Он... среди Пожирателей? Они аплодируют ему и пьют ему здравницу?.. Он... Убил друзей? Предал их?.. Его окатило такое знакомое, такое родное чувство искренней ненависти к самому себе, подобное ледяному душу. Только этот несчастный душ никак не хотел заканчиваться, а продолжал и продолжал литься безо всякой жалости. Тут, в поместье Малфоев, он находился среди победителей, превосходя многих из них своим положением и статусом; тут перед ним пресмыкались не одни только домовики и рабыни, но и многие, очень многие «соратники»... Но ему-то какое до этого дело? Он предал настоящих, лучших друзей, предал хорошее и правильное дело, которое поклялся было защищать; тогда он успешно убедил себя, что делает это все исключительно семьи и родных ради. Что он может, что он попросту должен пожертвовать Гарри, Дафной, Невиллом, Луной и прочими ради защиты родителей, братьев и сестрой. Но это всё была наглая ложь; предают только ради себя, ради собственного благополучия. Исключением он не стал: он предал для того, чтобы получить хорошее, выгодное место и личный особняк; чтобы наконец выйти из-под тени «святого Поттера», стать самим собой. Он в ту памятную ночь привел Лорда на конспиративную квартиру чтобы лично ему жилось лучше - и никому другому. И он же это доказал месяц назад, когда своими руками приговорил к вечному Азкабану Джинни за укрывательство очередной грязнокровки. Сестра была уверена, что сможет помочь этой дурнушке сбежать на материк; естественно они ошиблись и попались. Был выбор: или предательница отправится «за море» навсегда, или его выгонят из Пожирателей с полной потерей всех привилегий. И сделанный им выбор очевиден; ведь он сейчас стоит среди «дорогих соратников»... Оглядываясь по сторонам, он вспомнил все с болезненной ясностью и четкостью. Оставалось одно - напиться. Напиться до потери пульса, до потери сознания, до столь желанного забвения... Причем, очень хотелось напиться в полном одиночестве, без какой бы то ни было компании. Любая светская беседа обязательно подразумевает обмен любезностями: ему придется хвалить старых преступников, молоденьких наглецов и юных нахалов. Никому из них ничего приятного говорить не хотелось. И, что хуже всего, придется выслушивать комплименты в свой адрес. Будут хвалить его потрясающую храбрость, его великолепные бойцовские навыки, его беззаветную преданность Лорду и Британии, его острый ум и великолепное чувство юмора. И полбеды, если будут врать; самое худшее-то в том, что большинство будет искренним в своем восхищении. Нет, он не переживет такого; нужно попробовать уединиться. Идея! Бар в правом крыле; он не пользуется популярностью и там, возможно, он найдет желанные покой и огневиски. Шатаясь и раскачиваясь, Рон отправился к выходу из приемного зала; по дороге он брал все новые и новые фужеры, спеша отправить их в глотку. Никакой закуски! Ноги не хотели слушаться, голова кружилась, людские фигуры и предметы обихода плыли перед глазами - но всё еще стоял на обеих ногах. А зря. Он до сих пор мог видеть треклятый зал: старых и молодых чародеев в черных, парадных мантиях; полуодетых, перепуганных рабынь из числа грязнокровок, разносящих напитки и закуски; столь же омерзительно лебезящих домовиков... А раз он все это мог видеть, значит он выпил недостаточно много. Благо он уже отправился исправить эту непростительную оплошность. Как вдруг перед самым его лицом отворилась крепкая дубовая дверь, и моментально затихла вся музыка в зале. На пороге стоял сам Темный Лорд и, черт возьми, он был куда как злее себя обычного. Инстинкты подсказали Рону правильное решение: он пал на колени перед Хозяином и поцеловал край его великолепной мантии. Тоже, между прочим, редкая привилегия; остальным, простым достается только туфля. Да, поездка по Востоку сильно изменила Лорда за лето... – Мой Лорд! Какая честь, какая великая честь для нас и нашего дома! – Голос Малфоя-младшего, заискивающий расположения и будто бы заранее просящий прощения. Забавно: полминуты назад именно он, если Рон доверяет своему слуху, накричал на какую-то из рабынь и велел той ночью явиться на порку. И теперь он сам оказался ею; только вот Лорд наказывает иначе. Совсем иначе, как уже пришлось убедиться папаше нынешнего хозяина поместья. – Разве это честь? Я, владыка Британии и хозяин всего, прихожу сюда без эскорта? Без сопровождения? Меня не встречают рабы и слуги... Кроме одного слуги. Самого надежного и верного. – Ядовитый и злобный голос смягчился, стоило Лорду рассмотреть пресмыкающегося перед ним рыжего мужчину. – С этим нужно разобраться как можно скорее. Рабастан, мой верный слуга, не научишь ли мистера Малфоя подобающим манерам? – С огромным удовольствием. – Отозвался Лестрейндж, всегда готовый услужить своему Повелителю; особенно если поручение совпадает с его личными наклонностями. – А ты, Рон? Думаю, ты не откажешься помочь старшему соратнику в этом благом деле? – Я устал... Хозяин. - Ему даже не пришлось врать. «Просто» не договорил, чем эта усталость на самом деле вызвана. Не хотелось ничего; даже принять участие в наказании этого зарвавшегося идиота... – Очень устал после... Рейда. – Я знаю. И потому, Рон, мой мальчик – ох, как тяжело было слышать это имя, произнесенное змеиным шепотом! – я отпускаю тебя. Ты работал на мою славу как никто другой; иди по своим делам. Но помни, завтра я жду тебя с подробным докладом о положении дел на границах. – Разумеется, мой Лорд. – Буркнул Рон, проходя в дверь. Та стремительно закрылась; но даже истошный ор Хорька не радовал его покалеченную душу. Какое ему дело до страданий и мучений Малфоя, если он своими руками убил сестру и выдал друзей?.. Он побежал бесцельно и бессознательно вперед: весь алкоголь испарился, его бег был скорым, стремительным... И лишенным какого-либо настоящего смысла. Куда он, предатель, изменник и убийца, убежит? Хорошо, он скрылся от "соратников" и "Лорда"; но куда и как уйти от внутреннего голоса? Голоса, совершенно справедливо твердящего о твоей вине? Как его унять, чем погасить страшный пожар лютой ненависти к самому себе в сердце? Пожалуй... Для трусов и предателей подобных ему милосердной судьбой все же предусмотрен один выход. Ванная. Зеркало над раковиной. Удар! На руке - кровь, но это и неважно. Уже не важно. Важны только осколки. Он знал, как этим битым и поразительно острым стеклом надо воспользоваться... *** И снова в глаза ударил свет, но и на половину не настолько яркий. Кровь, рама, остатки зеркала, ванная, черная мантия - все испарилось в странном и мутном тумане. А сквозь туман к нему рвался чей-то поразительно знакомый голос. – Провал, мистер Уизли. Я не удивлен, – безжалостно раздался знакомый голос профессора Снейпа где-то на заднем дворе сознания, – но и вы не удивляйтесь. С первой попытки... И не надеялся. – Проф..фесс...сор... – Чувство реальности только начало к нему возвращаться, но командир Лиги, мгновения назад бывший Пожирателем, все-таки задал вопрос, – как... как... Это вообще... Побеждать? Я ничего не... – Вы отдались кошмару, мистер Уизли. - Профессор говорил об этом с тем же равнодушием, с каким рассуждал о проваленной первокурсником контрольной работе. Это серьезно напугало бы Рона... Не переживи он только что куда худшее. – Вы приняли за чистую монету все, что с вами там происходило, и все, что вам там говорили. Очевидно, что-то... Не совсем приятное, раз вы так громко орали. – Что.. что-то... Осмысленное? – Как всегда нет, мистер Уизли. – Если Снейп надеялся его этим уколоть, то он ошибся. Хотя бы ребята не услышали этого... – Только стоны, бессвязные проклятья да площадная ругань. – Понял. – Это слово он выговорил четко, хоть и с одышкой. - В следующий раз, Уизли, будьте внимательнее. Будьте собраннее. Осматривайтесь в кошмаре, а не поддавайтесь панике при первом неудобном "факте". Цепляйтесь за них, раскручивайте цепочку и, главное, не торопитесь с выводами. Ничему и никогда нельзя верить безоговорочно, а особенно – разного рода апокалиптическим картинкам в голове. – Понял. – Свободны. Зовите... мисс Гринграсс, пожалуй. *** Энтузиазм Дафны успел поколебаться: настолько иссушенным, вялым и ослабевшим она Рона не видела давно. Хуже парню было разве что в Отделе тайн, когда на его глазах убили Гермиону, и когда он пережил напряженный и кровопролитный бой. За всю осень, осень напряженную и непростую, Рона никто не замечал настолько изможденным. А ведь ему приходилось вкалывать порой за троих, на нем разве что воду никто из Запретного не возит! И, пожалуй, самое страшное и неприятное: Рон сказал, сквозь силу и боль, что провалил испытание и не справился с заданием. Все страдания его были напрасны... Что же с ним там сумел такого ужасного сделать Снейп? Совсем скоро ей предстоит это выяснить. Слизеринка твердым шагом - даже несколько наигранно твердым - подошла к стулу и плюхнулась на него. Она ожидала немедленной и жестокой атаки, но профессор сумел ее удивить. Неприятно удивить. – Мисс Гринграсс, вас я предупрежу отдельно. – Заметил куда-то в сторону Снейп. – То, что вы там увидите, вам точно не понравится. – Господин профессор! – Подобное обращение с ней как с малолетней неженкой возмутило блондинку до глубины души. До каких пор это будет продолжаться? – Я не девочка лет одиннадцати, а взрослая ведьма... - Если вы захотите уйти... – Будто и не слыша ее возражений, продолжал декан. Тут нужно спорить с большей уверенностью! – И уйти, заодно, из Лиги? Бросить друзей и подруг перед главным сражением? Хороша бы я была тогда, нечего сказать! – Договорила за декана Дафна. Скороговоркой она развила мысль. – Господин профессор, я и не требую никакого особого отношения. Я вас внимательно и тогда выслушала, когда мы втроем сидели тут. Тогда я согласилась со всем, и теперь я не отступлю от сказанного. – Вы тогда не видели мистера Уизли... – Это было справедливым замечанием в самом деле. Но Дафна уже закусила удила и не собиралась сдаваться перед тем, что ей казалось финишной прямой. Раз Рон пережил, переживет и она! Может и справится получше него, такое тоже возможно. – Не видела, верно. – Пришлось для виду согласиться; затем она тут же перешла в наступление. - Но я - не Рон. Не знаю, что с ним тут сталось; но, что бы то ни было, мое решение нисколько не изменилось. – Запомните ваши собственные слова... Мисс Гринграсс. Та лишь улыбнулась в ответ, давая понять, что готова ко всему. И это была одна из первых её ошибок: профессор не дал времени подготовиться и собраться с мыслями, а тут же поднял свое оружие и направил его прямиком на неё. *** Светловолосая, голая и босая девушка стояла перед закрытой дубовой дверью и, коротая время, любовалась своим отражением в начищенном до сияния паркете. И было на что посмотреть! Оттуда ей улыбалась худая, невыспавшаяся, со следами магических ожогов на левой руке и, тем не менее, счастливая и довольная своей жизнью рабыня по имени Дафна. Придирчиво оглядевшись, та осталась собой вполне довольна. А почему бы ей и не быть счастливой? Вчерашний день прошёл хорошо, сегодняшний обед – тоже, а срочный вызов от самого хозяина может означать лишь самое лучшее! Поскорей бы только открылась эта глупая дверь... Её надежды были услышаны и блондинка поспешила войти в парадную залу. Разумеется, её господин уже расположился на своем кресле: огромное, исполинское и ростом, и весом тело занимало практически всё немаленькое кресло. Бедная мебель, казалось, даже и стонать не может; очевидно, что на неё наложены дополнительные заклинания крепости и стойкости. На хозяине лишь штаны и белая хлопковая рубашка – ну, точнее, когда-то цветом рубашки явно был белый. Теперь же на ней отображались все оттенки серого: всё же господин постоянно потеет и одежде на пользу это явно не идет. А на массивных, потрясающих своими размерами ляхах уже сидела Астория, также как и её сестра бывшая абсолютно голой: хрупкая девушка прижалась к монструозной туше своего повелителя, легонько поглаживая своими тоненькими ручками его жировые складки и робко прикасаясь губами к пропитанной потом рубахе хозяина. Тот в свою очередь лениво тискал её небольшие аккуратные девичьи груди. Обычный послеобеденный отдых лорда Крэбба. Остановилась посреди зала, опустилась на колени, наклонила голову вниз и застыла в такой позе на несколько минут. Обращаться к господину, даже если он сам тебя вызвал к себе, можно только после его разрешения. Урок, преподанный ей давно, и навсегда вбитый ей в спину – иначе она отказывалась его воспринимать должным образом. – Говори. – Его милость в последнее время старается говорить как можно короче. Как будто эти великолепные жировые складки, предмет его гордости и счастья, давили на самое горло и мешали формированию связной речи. – Ваша жалкая рабыня прибежала к Вам, хозяин, по первому Вашему слову. – Подобающую форму обращения к господину в неё тоже вбили; правда, с помощью сигарет и их пепла, а не старого-доброго кнута. – Как она может Вам услужить? – Жрать. Мне. – Пожалуй, самая известная как им с сестрой, так и остальным слугам команда. Лорд Крэбб не просто любит поесть, как любят это дело обычные, простые маги; он больше всего на свете обожает поедать любую пищу, до которой дотянется. И в своих кулинарных вкусах он был поразительно нетребователен: ему было чуждо «эстетство» лорда Малфоя, предпочитавшего изысканную французскую кухню да прочие деликатесы. У лорда Винсента, их с сестрой хозяина, одно правило в еде: чем больше, тем лучше. И, разумеется, их с Асторией прямой долг – радовать господина. Любыми способами, какие будут ему угодны. Так что пусть сестренка займется господским телом, а она, Дафна, как можно быстрее принесет хозяину его новое угощение. Полное блюдо жареной птицы, графин огневиски и отдельное блюдо жареного картофеля – скромный полдник лорда Крэбба как он есть. Господину не пришлось дважды приказывать: Дафна поднялась, поклонилась и побежала исполнять порученное так быстро, как только могла. Пришлось пробежаться по коридорам – благо никто не пытался её остановить. Весь штат слуг прекрасно знал, кто она такая и зачем так стремительно несется за приготовленной ими вовремя едой. Весь дом работает как заведенные часы ради блага своего господина и его удовольствия – это ли не настоящее чудо? На кухне Дафна замешкалась и посмотрела в кем-то услужливо забытое на столе зеркало. Тут её и проняло осознанием до самой глубины души. Она, полностью голая, битая и поротая, да без волшебной палочки, стоит посреди вражеской кухни и должна нести врагу его еду... А её родная сестра осталась там, с этим... Чудовищем Крэббом. Крэббом?... Стоп. Это невозможно, такого быть не может... Как минимум потому, что Крэбб сдох... – Какого хера ты тут стоишь рот раззинув!? Я что, за тебя все должен делать? – Заорал у неё под ухом невесть откуда взявшийся повар. Тот тоже габаритами походил на Крэбба... Хоть и не дотягивал до него в весе. Так или иначе, этот истошный вопль оторвал Дафну от размышлений. – Хозяина разозлить хочешь? Давно не били? Пшла отсюда и быстро, пока не получила! – Но ведь это все не... – Дафна попыталась возразить; а попытку возражения повар засчитал за попытку оказать сопротивление. Договорить фразу Дафне не дали. Повар своей могучей и покрытой пищевым жиром рукой схватил девушку за длинные волосы и, не сдерживая недюжей силы, рванул на себя. Все мысли тут же покинули её разум, заполнившийся острой и нестерпимой болью. Как можно отрицать реальность происходящего, когда все органы чувств вопят о боли? – Ты чего себе позволяешь, блядь? Забыла свое место? Так это мы быстро напомним, за этим дело не станет. – И, намотав её волосы на свою лапу, да магией маня поднос с едой за собой, повар потащил изнемогающую от боли Дафну за собой в господский зал. Хочет сам, сволочь, Крэббу всё рассказать. Крэббу!? Крэбб умер. Умер и точка. Или нет? Его тела никто и не видел. Гарри мог соврать. Как больно! Умер. Но почему это тогда происходит? Если он мертв, если он погиб в той пещере, как они с Асторией оказались его рабынями? Почему её тащат к нему за волосы и, почему, черт, тащат так больно? Может ли такая боль быть выдуманной и фантомной? Оказалось, что между залом и кухней не такое уж и большое расстояние. Потаскай эта сволочь её за волосы ещё хоть пять минут – и Дафна милосердно покинуло бы сознание. Но, казалось, что все дистанции здесь отмерены как раз для того, чтобы причинить наибольшую боль: повар успел поиграться с её несчастными волосами, а она не смогла убежать даже в трусливый обморок. Похоже это не сон и не видение: такие ужасы и боли обычно пробуждают её, а тут такого избавления не предвиделось. – Вот эта сука, господин Винсент, не хотела нести ваш полдник. Встала стоймя и стояла, курица тупая. – Винсент! Винсент Крэбб!? Неужели это он? Всамделишный он? Внешне похож, морально уж точно один в один... – Ну я её в чувство привел, да принес сюды. Думаю, вам есть о чем с ней поговорить. – Благодарю, Карл. За верную службу. – Господи! Казалось, что эти чертовски знакомые звуки исходят из самой его утробы. Человек не должен так звучать; но, опять, можно ли считать знакомого ей Крэбба человеком в полном смысле слова? – Ты свободен. Я и сам справлюсь с курицей. Тут на помощь Дафне попыталась прийти её младшенькая сестра. Бедняга прильнула к источающему страшную вонь гиганту и что-то шепнула ему на ухо. Реакция последовала не мгновенно, но быстро: один-единственный, зато сильный удар по щеке сбил беднягу на пол. Та крикнула от боли; приземление на ковёр вышло неудачным – а Крэбб, если то был он, довольно рассмеялся. И раз Астория получила такой «красноречивый» ответ на свою просьбу – эта заплывшая жиром туша не хочет играться в милосердие. – Даже с двумя курицами разберусь. Довольный выполненным долгом повар покинул зал, оставив «хозяина» наедине с его игрушками. Тут Дафна осознала всю глубину катастрофы: она ничего не может сделать против этого монструозного огра. У неё нет волшебной палочки, а своими огромными лапами он её просто порвет на части. Ну, порвет не порвет, а вот шею свернет как пить дать. Астория выглядит сломленной куклой, ожидать от неё деятельной помощи в бесполезном и отчаянном бою не стоит... И неужели весь этот ужас может быть простым бредом? – А начать стоит со старшей курочки. Уже, хе-хе, на половину ощипленной Карлом. – Сказал тот, маня чарами беспомощную Дафну. Через пару мгновений она оказалась на коленях у этого жирного тролля... И, черт, как же он вонял! Как только Астория сидела тут столько времени и умудрилась не помереть? «Очаровательная» смесь пота, грязи и чего-то не менее отвратительного ударила по её нежному обонянию и, казалось, сразила его наповал. И, конечно, с таким-то блаженным ароматом вокруг неё девушка совершенно не могла здраво рассуждать. – Что же с тобой случилось, дура? С какого ты решила «сбоить»? Каждый издевательский вопрос – и эти два, и несколько последующих – сопровождались болезненными и ощутимыми ударами по её груди, лицу и животу. Бил он наверняка, прекрасно зная все её слабые места и безжалостно их выцеливая. Ответы его не интересовали; нужен был лишь повод избить беспомощную и «провинившуюся» рабыню. Вопреки всему, туша грамотно рассчитывала свои удары, не давая Дафне никакой надежды на обморок – и заставляя при этом её глаза лезть из орбит. – Будешь еще так себя вести? – После вопроса не последовало очередного «тычка». Сейчас он хочет получить ответ, и ей придется его дать. – Нет... – И это было правдой. Бороться у неё всё равно не выйдет: палочки нет и не предвидится, а в бою на руках он её задушит с легкостью. Оставалось только признать очевидное и, с замиранием сердца, выслушать приговор. – Сегодня я добрый. – Рассмеялся своим самым гадким смехом Винсент. – А тут, в зале, жарень страшная. Весь провонял. Расстегни мою рубашку и вымой меня. Языком, разумеется. Надо же – Крэбб умеет говорить правду. Впрочем, её положение нисколько от этого не улучшилось: придется работать с тем, что есть. Дрожащими руками Дафна поспешила расстегнуть рубашку на теле урода – помогло то, что несчастная одежка и так была готова разойтись по швам из-за... «Особенностей» хозяйской фигуры. Но стоило рубашке полететь на пол, как блондинка вдохнула весь бесподобный букет ароматов, исходящий от ее господина и тирана. Глаза заслезились, голова начала кружиться, но выбора не оставалось – и Дафна, прильнув к волосатой груди Крэбба, коснулась её язычком. Стараясь не думать о раздутом животе хозяина, о его же подмышках и боках, Дафна погрузилась в порученную ей работу. – Теперь ты, мелкая курица. К ноге. – Удовлетворенно хмыкнул Крэбб – теперь у Дафны не оставалось сомнений в том, что это был он, – подзывая к себе Асторию. Та, разумеется, подползла к нему, не смея глядеть на хозяина без его разрешения; Дафна не видела её лица, но была уверена, что сестру разыгранная перед ней сцена «проняла». Асти никогда не была бойцом, а капитуляция старшей, обещавшей её защищать... Должна была ее доломать. – Будешь ещё к своему господину лезть... Со всякими тупыми просьбами? – Н..Нет, мой хозяин! – Поспешила его заверить упавшим голосом Астория. – Тогда ты стаскиваешь с меня штаны и начинаешь сосать. – После настолько сложносочиненного предложения Крэббу пришлось перевести сбившееся дыхание. Непросто, пожалуй, жить с весом под тонну... Нормальному человеку, но этому монстру, кажется, всё равно. – А то твоя сестренка-шлюха меня завела. Уж больно хорошо лижет. Будете хорошо стараться – сегодня будете спать не в стойле. Дафна с двойным упорством принялась выполнять порученное, едва ли не зарываясь в покрывавшие тело тролля волосы. За этим неожиданно найденным рвением скрывался очень простой мотив: ей совершенно не хотелось смотреть на унижение Астории. Хватало того, что она до сих пор могла всё это слышать: шелест снимаемой одежды, характерное и очень противное хлюпанье, столь же характерное причмокивание, и, конечно же, монструозный рёв самого Крэбба, полный наслаждения и удовольствия. Этого довольно! Уж лучше она продолжит лизать эту тушу, благо тут можно не смотреть на сестру... Черт, да сколько пота из него льется! Порой Дафне казалось, что стоит ей оставить какую-то часть Крэбба без внимания, как из неё снова проступает пот. Но она прекрасно знала, что для «хозяина» важно не очиститься – его чистым никто и никогда не видел – а унизить её ещё пуще прежнего. Рано или поздно эта бессмысленная, и без того затянувшаяся прелюдия ему надоест... – Прекрати! – Гаркнул Крэбб на Асторию; та моментально застыла, но не выпустила господского члена изо рта. Потом он продолжил, уже тоном пониже и обращаясь к ней. – А ты теперь спускайся вниз, к сестре. Будешь у неё на подхвате. Дафна почувствовала ни с чем не сравнимый приступ паники. Паники парализующей: не было как такового испуга, не было желания убежать и спрятаться – словно в один миг у неё отнялись все части тела. Она не могла ни противиться, ни исполнять порученное. Она... Он.. Его.. Они... Нет! *** Зал, сестра и монстр исчезли, испарились словно в тумане. На ней заново появилась форменная слизеринская мантия, а перед её глазами предстал не монстроподобный Крэбб, а всего лишь разочарованный Северус Снейп. – Мда, и тут провал. – Констатировал неприятный факт Северус Снейп, вздыхая. – В третий раз, думаю, чуда тоже не случится. Откуда бы? – Господин профе... – Дафна попыталась было задать вопрос, но потеряла нить рассуждений. И профессор растолковал эту растерянность по-своему. – Мисс Гринграсс! Кажется, я вас предупреждал. Дважды. Даже предлагал отказаться от этой затеи; предлагал, потому что мог догадаться, что вы там увидите. Но вы ведь так хотели самостоятельно в этом убедиться. Убедились? – Хотела. Убедилась. – На выдохе ответила Дафна, пытаясь собраться с силами и мыслями. Получалось у нее это так себе. – И не расстроилась. Просто... Объясните, как и почему не... – Как и почему «что»? Договаривайте! – Почему я не смогла справиться. – Вы пытались задавать вопросы, мисс Гринграсс. Более того скажу: правильные вопросы, нужные и действительно способные привести к нужному результату. – Нехотя, будто отрезая от себя кусок собственного тела, признал Северус. – Однако вы слишком быстро сдавались и не доводили дело до конца. Выйдя на правильную дорогу, вы спешили с неё сойти, стоило кошмару заняться, хм, самообороной. А это и была главная ваша ошибка. На войне, мисс Гринграсс, враги будут драться до последнего: никогда нельзя ожидать, что они просто поднимут ручки и сдадутся после первого вашего успеха. Вы были порой довольно близки к разгадке, но, наталкиваясь на сопротивление, постоянно отступали. И, более того: в определенный момент вы вообще решили сдаться, отказались от сопротивления и отдались кошмару полностью и целиком. Не самое лучшее поведение для потенциального командира Лиги... Вы с этим согласны? – Да, согласна. Командир должен бороться до конца, пока он жив и пока остается живой противник. – Кивнула головой слизеринка. – И я буду работать над этим. – Надеюсь. Ну, а теперь, зовите Лонгботтома. *** Ни Рон, ни Дафна не смогли справиться с заданием - сами ему в этом честно признались. Да и видно по ним было, если уж совсем честным быть. Конечно, не говорили, что за ужасы им пришлось увидеть, а Невилл и не спрашивал... Но поразительно белое, цвета январского снега лицо рыжего парня и пробиравшая всю слизеринку дрожь говорили сами за себя. Предстояло нечто тяжелое, и Невилл заходил в кабинет декана Слизерина с нелегким сердцем. И умный, талантливый Рон, и сообразительная, умелая в импровизации Дафна провалились; что же ждет его в руках человека, всеми фибрами души его ненавидящего? Заранее мириться с поражением, разумеется, ни в коем случае нельзя; но третий испытуемый невысоко оценивал свои шансы. Молча отданный приказ садиться на стул. К лучшему даже, что так: никаких слов поддержки от Снейпа и не ожидалось, но он хотя бы воздержался от словесных издевательств. Уже за одно это приходится быть благодарным! И, стоило Лонгботтому усесться поудобнее, как угрюмый профессор, явно не надеющейся на его успех, еле заметно взмахнул своей волшебной палочкой... *** И все закончилось. Опасность миновала, и страшные, жестокие враги исчезли из дома навсегда. Больше он не слышал ни звуков боя, ни треска огня, ни стонов и криков – настала блаженная и долгожданная тишина. Он мог поклясться в том, что там, наверху, уже никого нет - и испытал ни с чем несравнимое облегчение. Будто с плеч целая гора упала: он в безопасности, он пережил эту страшную ночь, дорогой и бесценный подвал в самом деле укрыл его от злобных тварей и темных волшебников. Он жив и спасен! Ах, до чего же приятно дышать воздухом, пусть даже и спертым, и стоять на своих ногах, пусть даже затекших и холодных. До чего приятно своими глазами смотреться в эту серость и темноту ставшего таким родным сырого подвала! Все эти неудобства пройдут и забудутся; ведь спасено самое-то главное – жизнь! Как же вовремя было принято решение бежать в укромный и потайной подвал; сюда и в самом деле никто не заглянул, никто не проверил его укромную нору. Она и принесла ему спасение, а о большем и просить он не смел. А... остальные? Те, кто остался наверху и собирался отбивать нападение врагов? Врагов, сражаться с которыми было глупостью: настолько велик был их численный перевес, настолько опасными были эти темные маги и их кровожадные прислужники. Он-то вовремя понял бессмысленность всего плана и поспешил укрыться подальше от боя; а остальные, кажется, всерьез собирались драться. Так где они все? Где их голоса? Почему они не зовут его... Где те, кого он бросил? Тут разум услужливо подсказал догадку: все они мертвы. Или же кого-то убили, а кого-то взяли в плен. Темным тварям пропитание всегда пригодится, а их хозяева не откажутся от ингредиентов для своих алхимических экспериментов. Большую часть, впрочем, явно убили: то были ребята безумно храбрые и не одаренные мозгами, ни сдаться, ни, тем более, убежать они не смогли бы. Победить им не удалось бы точно: сбежав в спасительный подвал, Невилл оставил без присмотра черный ход, и враги явно этим воспользовались. Да и даже останься он на посту - только на один труп было бы больше, и все. Ну не могут школьники бороться с ордой темных тварей и надеяться на победу, а раз только он смог понять эту простую истину... Невилл зашатался, будто пьяный. Неужели все это так? Неужели он бросил товарищей, подставил их под удар и подло отсиделся, пока их наверху убивали и мучили? Нет, ведь он не мог так поступить... «Да, ты мог и, более того, ты смог так поступить» – и Невилл услышал в голове чей-то смутно знакомый женский голос. Понять, кому он принадлежит, парень не мог; но чувство дежавю не отпускало, а лишь усиливалось по мере того, как голос продолжал его гневно ругать. «Да, ты бросил своих друзей и подруг на верную смерть. А бросил ты их потому, что ты – трусливая и ни к чему не годная тряпка. Тюфяк, бесполезным грузом повисший на их груди и заставивший ребят остаться на ночь в этом доме, про существование которого враги знали заранее. Без тебя, жалкого труса и ничтожества, они могли бы переночевать в лесу и остались бы незамеченными. Свободными. Живыми. Но ты, Невилл Лонгботтом, ты как обычно всё испортил! И ведь, подставив достойных и сильных ребят, умудрился сам остаться в живых». Желая убежать от столь враждебного голоса, Невилл решил разыскать своих друзей и товарищей. Он не может просто сидеть в этом сыром и мерзком подвале до окончания веков: он должен найти кого-то, кто поможет ему! Кто объяснит ему произошедшее! Ведь кто-то да должен найтись... И любая правда, даже самая страшная, будет лучше неопределенности и гложущего изнутри червя сомнений. Он должен узнать, что тут случилось на самом деле, увидеть все собственными глазами. Иначе он никогда не сможет переубедить этот до боли знакомый голос, повторяющий уж очень привычные для него тезисы. С таким твердым и целеустремленным настроем парень покинул подвал, якобы ставшего его укрытием от боя. И, казалось, реальность отчаянно хотела доказать ему полную правоту обвиняющего голоса. Первые тела обнаружились неподалеку от укрывшего его подвала. Не сразу, но Невилл установил, что тела принадлежали Луне и Джинни – опознание было затруднено тяжелыми ранениями и страшными, кровавыми увечьями. Девочками явно занимались темные твари; возможно, вампиры, возможно, оборотни. Пожалуй последние: вспоротые острыми когтями животы, раскинутые по коридору каким-то безумным и хаотичным узором кишки, оторванные с мясом и костями руки и ноги... Характерные черты. Тут ему делать было нечего – и Невилл рванул вперёд, убегая как от чудовищной картины, так и от трупного запаха. Бежал вперёд он по темной и скользкой от крови лестнице в полном одиночестве... Не в полном. За ним по пятам неотступно следовал внутренний голос, только что получивший новую «пищу» для костра. «У них были мечты. У них были желания и стремления, Невилл. Ты их подвел. Обеих. И всех. Они, Невилл, пытались защитить тебя. В общем-то и защитили: вдоволь насытившиеся их мясом оборотни не пошли в подвал...». – Да где он слышал это проклятый голос? Где!? В попытках убежать от преследующего его голоса, Невилл забежал в первый попавшийся коридор, открыл случайную дверь и поспешил войти в неё. Это оказалось очередной ошибкой: по невероятному стечению обстоятельств именно тут противник решил сделать свалку из убитых ими людей. В самых живописных позах тут лежали тела... И отдельные части тел всех, кого Невилл считал близкими и дорогими. Вон за люстру вверх ногами подвешена Дафна, вон у стены валяется словно распиленный пилой Рон; и список этот можно было продолжать еще очень долго. А полутемное освещение, заставлявшее присматриваться и вглядываться в темноту, нервировало ещё сильнее. К горлу подошёл противный ком. На глаза поспешили навернуться слёзы... Стоп. Стоп! Невилл нашёл в себе силы мотнуть головой, сбить находящий на него приступ рвоты, и задуматься, перехватив инициативу у мерзкого и бестелесного голоса. Кто так будет делать? Пожиратели? Те обычно не «заботятся» о трупах убитых врагов, оставляя их там, где положили. Зачем сделали исключение на этот раз? Какая-то темная церемония? Тогда почему они оттащили тела его убитых друзей и подруг в эту несчастную и мелкую каморку, разве церемонии не предполагают чего-то масштабней? Разве не лучше ли им было предъявить всей Британии их трупы и объявить о «славной победе» на весь волшебный мир? И почему «забыли» о Луне и Джинни, об их останках? И почему это выглядит как какая-то сумасшедшая картина художника-дегенерата, а не поле боя? – Уже пытаешься найти себе оправдания? – Неожиданно вслух произнес «обвинитель», вошедший в комнату с другой стороны. Точнее сказать – обвинительница; фигура и голос оказались женскими, но, под серой мантией и того же цвета капюшоном Невилл не мог разглядеть никаких конкретных черт. А он очень бы хотел этого... – Напрасно, Невилл. Их нет. – Этого не существует, это вымысел, – пробубнил Невилл, отчаянно разглядывая ведьму и пытаясь проникнуть под её защиту взором, – это всё сплошной вымысел. – Это, Невилл, правда. Правда, от которой ты хочешь убежать, потому что ты её боишься. – На последнем слове фигура сделала смысловое ударение; шагнула к нему ближе и продолжила свой монолог. – Ты всего на свете боишься, не так ли? Ты боялся оказаться сквибом, ты боялся не поступить в Хогвартс, ты боялся вылететь с пятого курса, ты боялся сразиться с темными магами... Дрожишь и трясешься от каждой угрозы, пытаешься уйти от ответственности, поскольку она тебя пугает. А пугает она тебя потому, что, в глубине своей души, Невилл, ты прекрасно знаешь правду: ты – слабак и размазня, непригодный к реальному делу. Ты не способен воевать, не можешь драться и побеждать, не можешь принимать на себя ответственность, как подобает настоящему мужчине. Ты просто притворялся, ты играл в героя наравне с настоящими героями, пока это было безопасно, пока ты мог себе позволить этот спектакль. А вот вчера потребовалось проявить подлинное мужество и настоящее умение... И ты сбежал в подвал. Странное дело: чем дольше обвиняющая его ведьма говорила, тем меньше Невилл чувствовал себя виноватым. Он огляделся вокруг ещё раз и не избавился от стойкого чувства фальши во всем окружении. Ну не будет никто так «изящно» разбрасывать части тела и внутренние органы; не будет никто складировать их в мелкой, темной и грязной каморке. Наконец, никто не пошлет по душу последнего оставшегося участника сопротивления случайную немолодую даму с настолько странным вкусом в одежде, назойливым голосом и вечно недовольной позой, постоянно жалующуюся на его неспособность и бездарность... Неужели... – Посмотри в глаза своим убитым друзьям. – Ведьма продолжала, нисколько не обращая внимание на его внутреннюю борьбу. Её голос потихоньку проникал внутрь его черепной коробки, старался покрыть полностью его сознание... – Спроси их, Невилл, каково дружить с беспомощным тюфяком, оказавшимся к тому же предат.. – Нет! - Выкрикнул неожиданно для самого себя Невилл. Его голос, в котором обиду сменила чистая ненависть, перебил ведьму и заставил её заткнуться от неожиданности. Образ явно не ожидал настолько яростного отпора и растерялся на несколько мгновений; этого оказалось достаточным. - Этого быть не должно! Этого быть не может! Прочь! Прочь из моей головы! Он выхватил волшебную палочку, материализовавшуюся неизвестно откуда, и отправил в ставшую ненавистной ведьму заклинание. Какое заклинание и как он его сотворил – этого и сам Невилл, пожалуй, не смог бы объяснить; ему хотелось убить, покалечить и изувечить эту тварь, заставить её исчезнуть. И всё исчезло. Старое поместье, трупы друзей, призраки якобы живых врагов – все растворилось, как ничего и не бывало. Остались только палочка в правой, дрожащей от перенапряжения руке, как всегда невозмутимый профессор Снейп, знакомый кабинет Защиты... И страшная, невероятная усталость во всем теле. – Впечатляет. – За шесть лет обучения в Хогвартсе Невилл нередко слышал от Снейпа это слово в свой адрес. Но впервые нелюбимый профессор произнес его без тени издевки или сарказма. – Впечатляет, мистер Лонгботтом. Вы оказались способны разглядеть в кошмаре небылицу, различить фальшь в навязанных чужой волей образах. Это, в свою очередь, дало вам возможность побороть чужое влияние и «закрыться», изолировать себя от посторонних. Конечно, не идеально: времени вам потребовалось немало. Но это, впрочем, можно списать на неопытность; благо показанное вами неожиданно и внезапно обнадеживает. – Хо.. хорошо... – До двери-то сами дойдете, или мне мистера Уизли позвать на помощь? Он уже должен отойти. – Неужели Снейп показал заботу о нём? Оставайся у Невилла силы, он бы страшно удивился. Сейчас же он просто отрицательно покачал головой. – Попробую дойти. Спасибо, профессор. – И с этими словами долговязый и широкоплечий гриффиндорец поплелся к двери, надеясь, что не упадет прямо в кабинете. Естественно, он не мог себе позволить обернуться – потому мимо него прошёл посланный ему Снейпом на прощание долгий и задумчивый взгляд.