Жизнь и деяния Гарри Поттера

– Мой Лорд принял свое решение, – заговорил во второй раз Яксли, холеный аристократ, пытавшийся показаться спокойным и уверенным в себе, – и не намерен его менять из–за ваших уговоров. Атака на Министерство неизбежна и состоится в самом скором времени. И, как только Министерство падет, вся Британия, всё её далекие департаменты станут нашими. Разумеется, когда Лорд победит, все его сторонники, союзники и помощники получат причитающееся им по заслугам вознаграждение, мой Хозяин умеет быть щедрым! Опять. Только многолетний опыт ведения непростых переговоров помог Вильгельму Шенхарту удержаться от протяжного стона. Тяжело вести важные дипломатические беседы с безвольными марионетками, говорящими головами. Им выдают не рекомендации, а конкретные указания; они не обладают никакой субъектностью и ничего из себя не представляют. Даже если подобные существа соглашаются с твоими замечаниями и предложениями, им приходится передавать их своему начальству – а то нередко бывает настроено против любой критики своих, вне всякого сомнения, гениальных замыслов. Говорить с ними – всё равно что лить воду в бездонную бочку; настолько же бессмысленное и бесполезное занятие. Однако главному дипломату Ковена не полагается отчаиваться после первых минут общения с этим английским автоматом. Он должен попытаться ещё раз, как бы противно от этого не было. Прогнозировать неудачу он, конечно, уже мог, но должен был попробовать достучаться до разума. – Тем не менее, – продолжал начатую было мысль Вильгельм, – я бы попросил Вашего лорда пересмотреть выбранную им стратегию. Мне кажется, кое–что при составлении плана он упустил из своего вида. – За кого вы принимаете моего Хозяина? – Возмутился Корбан с такой фальшивой горячностью, будто оный "Хозяин" находился с ним в этой комнате и мог оценить верноподданнический порыв. Сам–то Вильгельм прекрасно видел ложь... И ощущал её. – За великого мага, коим он, естественно, и является. – Со всей серьезностью отвечал Шенхарт. – Но великим магам, из–за их силы, не свойственны осторожность, осмотрительность. Они остаются таким людям, как я, чтобы в нужный момент мы подавали великим совет. Даже подобные величины порой нуждаются в подсказках от простых смертных. Он говорил и держался так, что на мгновение сам поверил в свои слова. Сейчас он вновь играет; сейчас он – «простой» дипломат, «простой» посредник в отношениях двух организаций друг с другом. Да, возможно, он также является богатейшим колдуном Германии и хозяином целого замка – но в глазах Пожирателей смерти это ничего не стоит. О частной собственности понятия у них, конечно, самые что ни на есть варварские... Но это и к лучшему: пусть Корбан и дальше видит в нем «банальную» функцию, и дальше считает его своим полным аналогом. Таким же именитым и зажиточным аристократиком на дипломатической службе у высшей силы. Так будет только лучше. О главном таланте Вильгельма Шенхарта этому прихлебателю Томми Реддла знать не стоит. – И что же Он упускает из виду? – Голос Пожирателя казался заинтересованным, но Вильгельма так просто не провести. Он чувствовал, ощущал полное равнодушие к своим словам с его стороны; причем равнодушие, вызванное не столько уверенностью в собственной правоте, сколько осознанием полного бессилия. Подобное отношение к делу формируется у рабов: им нет дела до успеха или неудачи, они всего–навсего пытаются исполнить поручение как можно быстрее и с минимальным уровнем усилий. – Прошу, просветите меня. – О том, что, несмотря на проклятье, Дамблдор остается смертельно опасным противником. Даже для вашего господина, не говоря уж об остальных Пожирателях. Проклятье убивает директора Хогвартса, но даже оно не способно лишить его всей магической силы... – Начал излагать общие соображения Вильгельм, не сводя глаз с Корбана. Уж лучше бы ему, дуболому этакому, понять! – Способным одержать победу и в единоборстве, огромной угрозой посреди общей схватки. Это не говоря о том, что ваше Министерство последние несколько месяцев явно готовится к нападению. – С чего вы это взяли? – У нас есть свои источники, хорошо информированные, попрошу заметить, источники. И эти источники уверяют, что Скримджер держит в Министерстве основные силы Аврората, что созданы запасы зелий, что наложены дополнительные защитные чары... Что, наконец, полностью перекрыты все «сторонние» ходы в здание, и остались только главные, а они, как вы догадываетесь, под постоянным контролем. Попробуете в них сунуться – вам устроят настоящую резню. Не будем забывать и об Ордене Феникса: там хватает опасных, опытных бойцов помимо Дамблдора, а на подобное сражение они придут в полном составе. Придется вам иметь дело как с Авроратом, так и с Орденом; как с «палочниками» из Отдела правопорядка, так и с Дамблдором. На основании всех этих соображений мы и хотели бы предложить нашему союзнику пересмотреть его амбициозные, но крайне опасные планы. Они, разумеется, подобают столь могучему колдуну... Но они слишком опасны и попросту ненадежны, что нужно понимать лидерам. – Я, честно признаюсь, не силен в воинской тактике, – хоть здесь ему хватает чести признаться в некомпетентности, – однако что мой Лорд, что остальные маги Внутреннего круга уверены в успехе операции. Мы готовились к ней почти полгода, мы провели новый набор наших соратников, мы сохранили лучших колдунов Внутреннего круга... Наконец, нас в атаку поведет сам Лорд! До чего же банально, до чего же самонадеянно! От постоянного повторения фразы «мой Лорд», и от того подобострастного тона, каким она произносилась, Шенхарту хотелось вырвать. Он несколько месяцев назад не стал проникать глубоко в мысли Корбана Яксли – счел его недостойным подобной процедуры – и снова видел подтверждение той, давней оценки перед своими глазами. Человек, возможно, сам по себе умный, но полностью лишенный любой самостоятельности; отказавшийся от свободы выбора в пользу... Чего? Власти?.. Возможно. Но не сумевшего вовремя понять, что Том Марволо Реддл не собирается ни с кем делиться оной властью, и что даже ближайших товарищей он рассматривает сугубо как сборище рабов и инструментов. Как пустые, неодушевленные орудия, от которых можно и нужно избавляться в случае поломки, сбоев или ослушания. Теперь ему поздно отступать и он пытается убедить как самого себя, так и всех остальных, что остается с Редллом из–за осознанного выбора, а не страха. Пытается также выгадать как можно больший кусок пирога, пока остается нужен переменчивому Лорду и не лишился всего в пользу новой звезды. Пока гость с Туманного Альбиона продолжал распространяться о множестве талантов и дарований своего начальника, Вильгельм беглым взглядом окинул комнату. Небольшой по размерам, но уютный и богато обставленный кабинет для приема просителей: крепкий и широкий стул, несколько мягких кресел, персидские ковры ручной работы, красиво сработанные портреты мужественных героев и обольстительных дам на стенах. Тут все давало понять посетителю, что он находится перед состоятельным и влиятельным мужчиной, не стесняющимся трат и расходов, и любящим комфорт даже посреди работы. К слову о котором... На несколько мгновений его взор упал на магический колокольчик – средство связи хозяина замка и всех его доверенных слуг. Захотелось позвонить в него разок и заказать себе стакан молока... Но тогда пришлось бы угощать и Яксли, а этого Вильгельму не хотелось бы. Как дипломат, он был обязан его принять и выслушать. Более того: обязан слушать внимательно и отвечать уважительно. Но англичанин явился сюда не как его дорогой друг, так что обойдется без любезностей и знаков внимания. Больше молока хозяину останется. – Повторюсь, Корбан: я безмерно уважаю вашего господина и нашего дорогого союзника. Мы все признаем в нем великого волшебника и самостоятельного игрока. – С безупречной любезностью ответил Шенхарт, не давая ни малйшего повода усомниться в сказанном. – Но, как вы знаете, союзник имеет право подавать советы другому союзнику, поскольку благополучие одного может зависеть от действий другого... – И вы что, собираетесь предложить нам сдаться? Прийти к умирающему старику и попросить у него прощения? – Далеко не лучшая и совершенно неуместная попытка Яксли перевести диалог в шутливое русло. Вильгельм сам любил юмор... Но в свободное от работы время. И в более приятной компании, чем эта. – Или что–то другое? – Никто не собирается предлагать сдачу. И в мыслях подобного не было! – Умиротворенным голосом заверил партнера Шенхарт. Теперь он говорил сущую правду и речь его лилась особенно легко. – Мы всего–навсего предлагаем вернуться к прошлой стратегии... Внеся в неё известные корректировки, разумеется. Вдумайтесь в мои слова хорошенько, Корбан. Атака на Министерство будет крайне рискованным предприятием, и поражение может стоить всей вашей организации; собрать ее заново в прежнем могуществе уже не выйдет. Но даже если, если будет достигнута победа... Она достанется вам слишком дорогой ценой и едва ли вы найдете силы, чтоб взять под реальный контроль британское сообщество. Рискуете оказаться королями с короной и троном, да без самого королевства... – Стоит нам взять штурмом Министерство и убить старика с драным львом, как все остальное повалится само по себе. – Лихим, даже наигранно самоуверенным тоном заявил Яксли. Шенхарт опять же почувствовал фальшь: таким голосом паренек хвалится победой над красоткой перед друзьями, а не строят серьезные планы. Впрочем... Корбан–то ничего не строил: он всего–то передает, что велено передать. – Скримджер создал такую систему власти, где все повязано на нем. Быстрый и решительный удар по сердцу Британии парализует весь ее организм, и мы сможем навязать остальному сброду свою непреклонную волю. Мы, Вильгельм, понимаем, что сопротивления не избежать, но рассчитываем управиться с ним за считанные месяцы. Как только Дамблдор, Скримджер и Поттер подохнут... Никто не посмеет встать на пути Темного Лорда. «Этот Поттер, о котором ты так презрительно отзываешься, убил твоего Тома в годовалом возрасте; черт знает, на что этот паренек способен теперь»... Но озвучивать эту прописную истину он не стал. Тоньше, обходительней надо быть переговорщику. Понимая это, хозяин замка заговорил тоном ласковым, вежливым и приятным. – Это правда, что успешная атака на Министерство принесет победу вашему господину. Правда и то, что смерти упомянутых магов вызовут коллапс государственной власти и облегчат ее взятие. Но, – тут же перешел в наступление немец, – поражение там будет означать конец всему вашему делу. В том числе конец и нашим планам, чего мы явно не можем допустить. Ковен желает передать Лорду следующее: если он согласится с нашими доводами и откажется от этой плохо продуманной операции, мы обязуемся увеличить поддержку... – И что же вы... Предлагаете моему хозяину взамен? – Любопытный поворот. Лорд Корбан Яксли заговорил на несколько тонов тише и заломил руки в замок, не в силах справиться с волнением. Причины подобного поведения понятны: его послали не обсуждать стратегию, а в одностороннем порядке передавать условия своего Хозяина его союзникам. Он боится, причем боится всего... В суровых же условиях Реддл содержит свою шайку, раз его так опасается якобы близкий, якобы доверенный и якобы соратник – а по–существу ничтожный раб. – Что мы предложим? – Список обсуждался давно, и он, Вильгельм Шенхарт, принимал непосредственное участие в его обсуждении. Теперь он был готов жонглировать его пунктами уверенно и вольготно, надеясь добиться нужного эффекта. – Деньги, зелья, лучших наемников Европы и Азии, перевалочные лагеря в европейской глуши, далекие от бдительного ока британского Аврората. Не вы ли жаловались, что нечем платить вольным магам? Вы получите галлеоны. Кто говорил, что темные твари убывают? Найдутся! Вы сможете атаковать противника в десятках разных мест, навязывать ему схватки на своих условиях, а не лезть в услужливо подготовленный лондонский капкан... Он говорил еще долго, не спуская глаз со слушателя. Рассказывал тому об альпийских и болгарских горах, о лесах Тюрингии и России – о том, как Пожиратели там смогут восстанавливать силы и готовиться к новым боям. С упоением расхваливал наемные отряды, с которыми можно было бы заключить контракты – и многие из них действительно были хороши... И, черт возьми, ещё даже не закончив речь, он считал отказ. Не потребовалось даже лезть к Корбану в голову; все его тело, все его поведение кричали «нет», и его рот поспешил этот ответ озвучить. – Мой Лорд не может ждать, не может дольше прятаться и скрываться. Каждый день промедления мы рискуем быть обнаруженными; каждый день мы рискуем потерять соратников... Вильгельм, вы хорошо знаете войну Гриндевальда? – Пошли исторические аллегории. Значит – очень плохо дело. – Я читал о ней. – Очень уклончиво ответил Шенхарт. – И, надеюсь, мои знания вполне достаточны. – У Геллерта Гриндевальда было над нами одно неоспоримое преимущество. За его спиной стоял ваш Секретариат. У него были ресурсы почти всей Центральной Европы, поэтому он мог себе позволить очень долгую игру. Поэтому его никто не смог бы взять измором... У нас ситуация хуже. Намного, к моему глубочайшему сожалению, хуже. Нам некуда отступать, нам нечем платить недостаточно идейным бойцам, постоянно существует опасность попасться... Война на истощение закончится нашей гибелью. И мой Хозяин это прекрасно понимает. – Развивал мысль Яксли, давая немцу возможность подготовиться к новому, неизбежному раунду переговоров. – Мой Лорд желает победы, поскольку дальнейшее промедление станет гибелью нашей организации. Либо мы одержим блестящую победу, либо погибнем, пытаясь ее достичь, но мы не растворимся в истории. Такова его воля, и мы ей повинуемся беспрекословно. Да... В такие минуты Вильгельм с особой ясностью понимал, как же ему повезло с начальником. С человеком, которому он был столь многим обязан; с волшебником, действительно достойным называться великим; с лидером, умеющим привязывать к себе людей чем–то кроме животных страха и уважения к грубой силе. Разница между двумя магами очевидна – и выводы из этой разницы тоже очевидные. – Значит, нападению на Министерство быть? – Да. – Кивнул Яксли. – Я понимаю, что вам надо передать эту новость вашему господину и обсудить ее с ним, так что... – В этом нет нужды. – Приветливо улыбнулся Вильгельм, как будто бы не держа зла на посланца Пожирателей. – Мне было поручено продолжать переговоры и в этом случае. «Диего и Кристофер были правы, а мы с Ксенией оказались в дураках. Ну ладно, благо и этот поворот событий мы предусмотрели». – Обычно Вильгельм, сведущий в ментальной магии как мало кто из живых людей, никогда бы не решился при посторонних припоминать соратников... Но он давно понял, что если Яксли и владеет искусством чтения мыслей, то сквозь его защиту этому Пожирателю все равно не пробиться. Да и мало ли людей с подобными именами бродит по белу свету... – Раз вы, вопреки нашим советам, все равно собираетесь атаковать Министерство, то мы готовы предложить вам соответствующую этому решению помощь. – В переводе с «литературного» английского на «доходчивый» это означало примерно следующее: «проститесь с любыми континентальными лагерями». . – Да, я, конечно же, все понимаю. – Несмотря на суетливость, Корбан приосанился и взял себя в руки. Худшая часть его задачи исполнена и, по его мнению, он славно ее исполнил. – Что же вы можете нам предложить в таком случае? – Что мы можем предложить? – Повторил его фразу Вильгельм, с трудом скрывая иронию. – Боюсь, что теперь не мы будем предлагать, а вы – просить. Перефразирую: что вы бы у нас попросили? Плата за отказ следовать плану Ковена. И Корбан без особых сомнений в голосе согласился её уплатить. – Мой Лорд послал меня сюда с целым списком... – Наши обязательства... Уточнены из–за вашей неосторожности. – С самой невинной улыбкой поспешил заявить Вильгельм. – Думаю, Корбан, вы, как умный человек, хорошо понимаете: мой господин не может рисковать наравне с вами. – Да, я понимаю. – И хорошо. Не придется звонить в колокольчик дважды и вызывать охрану, помещенную поблизости для предотвращения... Нежелательных инцидентов. Доверять Пожирателям, даже самым лощенным из них, нельзя. – И в таком случае мы желаем получить контракты с надежными людьми и боевые зелья. Как можно больше и как можно скорее. Британские наемники и зельевары, запуганные шавки Министерства, отказываются с нами сотрудничать. Жалкие, ничтожные личности... «Да, Корбан. Продолжай их так звать: ещё большую народную любовь выиграешь... – до чего же приятно издеваться над своим несчастным оппонентом, зная, что тот никак не сможет об этом разнюхать». И затем они приступили к долгому, тягомотному торгу... *** По итогу двухчасовой встречи сделка была заключена. Компромиссная. И, как любой компромисс, она оставила обе стороны с горьким привкусом во рту. И как бы высокие стороны не скрывали своих эмоций за броней из учтивости и манер, каждый хорошо понимал другого. Лорд Яксли вернется к своему Лорду с уведомлением, что Ковен решил «стерпеть» его отчаянный план и даже расщедрился на помощь – меньшую, чем надеялся Внутренний круг. Не десяток, а всего три наемных компании, в разы меньше галлеонов и никаких драгоценностей, меньше эликсиров... Его милость Вильгельм Шенхарт не сумел отговорить Пожирателей от самоубийственной авантюры и убедился, что Реддл еще ближе к безумию, чем раньше. Подумать только: охотно бросаться в расставленные охотниками силки! Самим лезть в горлышко бутылки, грозящее обернуться одной глубокой братской могилой. Хорошее, черт побери, сотрудничество. Но если между Яксли и его ненаглядным Хозяином лежали сотни километров, то хозяину замка для отчета предстояло преодолеть всего–то пару пролетов. Его господин и начальник находился тут же – и терпеливо ожидал отчета. К нему Вильгельм и направился, стоило проводить из замка Пожирателя и пожелать тому доброй дороги. Чистой воды формальность – после подобного финта со стороны Реддла Шенхарта уже нисколько не волновал вопрос возвращения Корбана на Острова. Пусть хоть утонет в Ла–Манше, если захочет; раз он и его «Лорд» решили пуститься в самостоятельное плавание, то пусть и кораблем посреди шторма правят сами. Свое дело они и так сделали: помогли ослабить британское сообщество и позволили нанести смертельный удар Альбусу Дамблдору. Большего от Пожирателей и ожидать нечего, так что пора призадуматься о том, как сбросить с плеч Ковена этот мертвый груз. И сейчас он постарается вложить эту мысль в уши единственного человека, способного принять настолько важное решение. Вильгельм двинулся в путь; ему предстояло добраться до другого конца замка, где располагались его личные покои и комнаты самых доверенных слуг. Пробираясь туда степенным и неторопливым шагом, волшебник невольно погрузился в собственное детство – благо владение Шенхартов едва ли не пропитано историей, и все в нем побуждает к подобным размышлениям. Он полюбил гулять по галереям и коридорам своего замка с тех пор, как впервые вернулся в него полновластным собственником. Хорошо помнил, как, оставив позади шокированных и потерявших дар речи слуг, пробежался по обретенным владениям – счастливый, беззаботный и довольный, наслаждаясь совершенно новым для себя чувством. Чувством собственности, приятным ощущением своей значимости и важности... И, главное, тогда он впервые в жизни распробовал по–настоящему прекрасное блюдо – свободу. В те часы он должен был оплакивать безвременно умерших родителей, но школяр Вилли носился по своему замку и радовался наступившим переменам. Он хорошо помнит, что в тот вечер никто не осмелился читать ему нотаций о "ненадлежащем" поведении; родителей похоронили в семейном склепе и он, барон Вильгельм Шенхарт, вступил в свои права. К тому же, он никогда не любил покойников. Единственный сын Конрада и Анны Шенхарт с самого малолетства оказался заложником своего статуса и положения. Родители видели не маленького живого ребенка, но сугубо орудие, инструмент продолжения рода. Функцию, а не человека. Поэтому с самого нежного возраста они его натаскивали для роли продолжателя и хранителя рода. Уроки, постоянные уроки и вечные занятия; жесточайшие рамки этикета, которые не оставляли и шанса живому, человеческому чувству; регулярные наказания и постоянные упреки. Друзей–сверстников у него не было; свободного времени его постоянно лишали. Даже долгожданное поступление в Дурмстранг не стало спасением: проклятый Каркаров был другом Конрада и, по его указке, лично контролировал весь процесс обучения Вилли. На все каникулы он обязательно возвращался домой, где продолжалось обучение – и начинались беспощадные наказания. Его родители так долго оставались бездетными, что уже было отчаялись. И его появление на свет они восприняли как шанс вырастить «идеального аристократа» и «подлинного наследника Шенхартов» – чего бы это не стоило, и уж точно не интересуясь мнением самого наследника. Любили ли они его когда–нибудь?.. Да. Странной, неправильной и вредной любовью; вернее сказать, не его самого, а тот высокий идеал, под который его пытались подогнать. В школе он тоже не встретил настоящих друзей; нахлебников и подхалимов хватало хоть отбавляй, случайных приятелей тоже... Единственным по–настоящему близким к нему человеком оставалась няня. Высокая, статная и добродушная Марта Миллер – прекрасная и веселая полувейла. Своих детей у неё никогда не было, вот она и привязалась к нему, чужому ребенку. А незадолго до смерти родителей, Вилли узнал, что его с няней объединяют ещё и общие несчастья. Оказалось, что Конрад взял Марту в свои любовницы – забыв спросить ее согласие – а ревнующая Анна ту несчастную регулярно бьет. И её совсем не волновало, что бедную гувернантку попросту насилуют... Пожалуй, не он один вздохнул с облегчением, когда пришла новость о смерти хозяев. Неудивительно, что он не скорбел в тот памятный день. И с тех пор он ни разу не скучал по покойникам; не видел в том никакого смысла. Зачем, если жизнь продолжается и жизнь хороша? Тем более, что по–настоящему насладиться свободой можно только зная её противоположность. Да и, наконец, биологические родители оставили ему сказочное богатство, влияние и власть... А его настоящий родитель дал ему цель, смысл и понимание. Не только ему, впрочем. Сеньор подобным образом многих облагодетельствовал – так и был создан Ковен. Объединение целеустремленных, решительных и сильных людей, свободно выбравших свой жизненный путь и не сожалеющих о принятом однажды решении. Ещё на подходе к нужной гостиной Вильгельм услышал приятные его слуху звуки игры на пианино. По мере приближения к красной двери они всё усиливались и усиливались – и, стоило ему войти в помещение, как перед Вильгельмом предстала красивая и трогательная картина. За крупным и изящно сделанным музыкальным инструментом сидели двое: хрупкая, маленькая девочка Астрид двенадцати-тринадцати с длинными светлыми волосами в домашнем платьице... И его господин в своей повседневной, но чистой, будто с иголки, серо-черной мантии. Он пустил девочку на свои колени и показывал ей, как правильно играть на пианино; девочка послушно исполняла его советы, и вместе у них получалось выводить простенькое, но манящее звучание... – Пап! – Радостно приветствовала его Астрид, приветственно взмахнув своей маленькой ручкой. – Сеньор Густаво учит меня играть! Тебе... ты же слышал? Как я играю? Тебе понравилось? – Да, очень понравилось. – Честно признался Вильгельм. До чего же приятно очутиться в компании людей, где он может не врать, не изворачиваться и не придумывать оправданий. – С каждым днем у тебя получается все лучше и лучше, Астрид. – Это всё благодаря сеньору Густаво! – Она признательно улыбнулась своему учителю. – Он мне всё показывает и рассказывает. Без него я разве что на кошачий концерт способна... Гость из Испании ласково потрепал Астрид за волосы; то ли поддался отеческому инстинкту, то ли просто захотел сделать девочке приятно. – Астрид, никогда не занижай своих успехов. Ты такая ученица, о которой любой наставник может только мечтать. Способная, послушная, умная... – С этими словами сеньор поднял глаза на вошедшего в комнату Вильгельма. – Вильгельм, ты вернулся со встречи? – Да. Вернулся. – Говорить при девочке, с кем он встречался и из какой организации этот человек, ему не хотелось совсем. Благо господин это прекрасно понимает и охотно подыгрывает. – Астрид, уже поздно и тебе пора в кроватку. – Поняла... – Конечно же, Астрид повиновалась... Но, судя по медлительности действий и опущенной вниз головке, девочка огорчена внезапным для неё срывом урока музыки. Её нужно поддержать и успокоить. Иначе ещё решит, что это она сделала что-то не так, и что её выставляют отсюда в наказание. – Слушайся своего папу и иди спать. Хороших тебе снов. – Отеческим голосом сказал «сеньор Густаво» девочке на прощание. – Мы ещё сыграем с тобой. Даю тебе слово. – Я зайду к тебе, когда мы с сеньором закончим обсуждать взрослые дела. – Добродушно улыбнулся Вильгельм. – Пожелаю тебе спокойной ночи. – Спаси-ибо! Довольная и счастливая Астрид покинула взрослых – разумеется, только после того, как получила прощальный поцелуй в свой лобик. Когда за ней закрылась дверь, Вильгельм готовился приступить к отчёту... Но его господин перехватил инициативу и заговорил первым. – И не стыдно ли тебе? – Поинтересовался у Вильгельма тот, кого вся волшебная Испания звала «сеньором Густаво»... И к кому он в личном общении обращался «сеньор Лусио». – Такая милая, невинная и хорошая девочка... – Нет, а почему мне должно быть стыдно? – Улыбнулся в ответ хозяин замка, усаживаясь на соседнее кресло. Из уважения к своему покровителю, наставнику и начальнику, Вильгельм говорил на испанском; благо ведущими европейскими языками он владел на уверенном уровне. – Вы же не будете отрицать, что ей лучше здесь, чем в приюте? А то я слышал самые... Нелицеприятные слухи о заведениях, которые наш Секретариат смеет величать «приютами». – И кое-какие из этих слухов раздул сам? – Во-первых, не сам, а с помощью моих дорогих сотрудников; во-вторых, сеньор Лусио, не уходите от темы разговора: ведь Астрид лучше со мной, чем с ними? – Сейчас? Да, конечно, сейчас ей лучше у тебя. – В голосе учителя нет раздражения, и это главное. Значит, наставления даются ему не совсем по-серьезному; значит, Лусио угодно немного развлечься перед непростым деловым разговором. – Но я же прекрасно знаю всё, Вильгельм. Сам знаешь, от меня тебе ничего не скрыть. Что же с ней будет тогда?.. Уж это он знает, хорошо знает. Впрочем, Вильгельм уже много лет как и не пытается ничего спрятать и утаить от шефа; так жить и удобнее, и приятнее. – «Тогда» ей тоже будет хорошо. Я взял Астрид в свой дом с шести лет не для того, чтобы выбросить из него. У меня на неё совсем другие планы, уверяю. И эти планы отнюдь не... Скажем так, не будут ей отвратительны. – Шенхарт поспешил заверить Лусио в этом. Благо, сейчас немец говорил чистую правду... – Она мне, к тому же, не чужая... – Да-а, – наставник не удержался от иронии, – мы все знаем, каким ты был почтительным сыном, и уверены, что ты глубоко уважаешь кровное родство. – И остаюсь им! – Хихикнул Вильгельм, довольно потирая руки. – Если судить по их заслугам и отношению ко мне, я выбросил бы кости покойных матушки и папочки в горную долину. Но, оставаясь их почтительным сыном, я позволяю им лежать в семейном склепе заодно с остальными предками. Порой я даже прихожу в этот склеп... Когда мне хочется похвастать перед столь любимыми мною покойничками тем или иным достижением. – Потом Элиса спрашивает меня, почему, мол, я не хочу заводить детей. – Хмыкнул Лусио, не без приязни глядя на своего подчиненного. – Что же по этому поводу думает баронесса? – А я разрешал ей думать?.. – Хозяин замка посмеялся, а его гость тихонько улыбнулся. Только отсмеявшись, Вильгельм продолжил. – Я уже давно сказал Эльзе, что если она попробует что-либо сделать Астрид, то бесследно исчезнет... Для всей магической Германии. Я надену полагающийся мне траур – благо, черное мне удивительно идёт – и пойду искать себе новую жену. Более чуткую к моим желаниям. С тех пор с ней практически нет проблем. Оставившая комнату Астрид приходилась Шенхарту дальней родственницей и происходила из вымершего, незначительного аристократического рода. Действительно, когда ей исполнилось шесть, Вильгельм удочерил маленькую девочку и окружил её всеми возможными удобствами. Чуткие, ответственные учителя, верная, незаменимая Марта в роли гувернантки, комфорт и развлечения – и любящий папа поблизости. Стоит ли говорить, что малышка вскоре к нему привязалась? Полюбила его, признала в нем своего родителя? Годы шли, девочка росла, и росла же искусно взращиваемая в ней приязнь к отцу. И, к своему удовлетворению подмечал Вильгельм, теперь, когда с каждым месяцем Астрид становится всё взрослее и взрослее, её чувства к нему принимают... Намеченные им раньше формы. У Ковена, как организации, есть план. Общий, над которым они работают сообща. Но у каждого ковенита есть свои собственные намерения и «маленькие планчики» – если они не противоречат глобальным целям, они свободны их преследовать. Ксения хочет любви и отчаянно ищет того самого – или ту самую, черт её поймет – Кристофер всё обустраивает семейное гнездышко... Есть своя, глубоко личная мечта и у него, Вильгельма. И день её претворения в жизнь приближается – он чувствует это. – Теперь – к делу. – Стоило Лусио это произнести, как смех тут же умолк. Вильгельм любил веселье, смех и шутки... Но хорошо знал, когда они становятся неуместны и приходится полностью сосредотачиваться для достижения желаемых результатов. – Судя по твоему лицу, могу предположить, что переговоры... Ничего хорошего не принесли? – Ничего. – Подтвердил вывод господина Шенхарт. – Реддл намеревается пойти в последнюю, решающую атаку на Министерство, и он не откажется от этого плана, даже если вы сами попытаетесь его переубедить. Черт, я не уверен, что Реддл вообще понимает нормальный, человеческий язык; порой мне кажется, что он слышит только самого себя и свои собственные мысли. Ментальность уличной шпаны, простите уж за откровенность. Впрочем, всё полезнее, чем разговаривать с господином Корбаном Яксли – у Реддла в голове мысли хотя бы действительно «свои»... – Что же так? – Редко видишь людей, настолько лишенных свободной воли. Причем лишившихся её добровольно! Никто не заставлял Корбана связывать свою жизнь с Пожирателями, он сам сделал выбор... И теперь он не может сделать и единого выбора в своей чертовой жизни самостоятельно. Все повторяет: «Мой Лорд», «мой Хозяин»... Жалкое зрелище. – Принялся объяснять свое замечание Вильгельм. – Не будет преувеличением, если я скажу, что провел несколько часов в компании почтовой совы. Она передала мне послание от своего владельца, издавала неопределенные звуки в ответ на мои комментарии и предложения, да поспешила улететь к нему с ожидаемым хозяином посланием. – Нужно запомнить эту аналогию. Лусио позволил себе слегка улыбнуться – максимальное выражение веселья, которое он позволял себе во время совещаний и важных бесед. Поняв, что настало время вернуться к сути вопроса, Вильгельм картинно откашлялся и заговорил, как ни в чем не бывало. – И я озвучил Корбану наши новые условия. Он согласился взять «Троллью погибель», «Убийц драконов» и «Дурную кровь» для штурма Министерства – больше ничью помощь я не предлагал, как мы и договаривались на последнем совещании. С них хватит и этих наемных отрядов; также он слезно молил о поставке нескольких сотен эликсиров берсерка... – Это-то мы сможем обеспечить. – Кивнул владелец крупнейшей в Иберии гильдии зельеваров. – Формула крайне нестабильна и ненадежна, но для Пожирателей... Точнее, для тех, кого они собираются ею поить, сойдет и такая. – Я так ему и ответил. Вильгельм никогда не был выдающимся специалистом в высокой алхимии. Черт, даже в школьном зельеварении он разбирался не без труда; с тех пор он завел привычку не употреблять «неизвестные» составы. Об этом эликсире с настолько «заманчивым» названием он знал лишь то, что он был создан в попытке придать трусам храбрости и помочь храбрым преодолевать боль. Безумная попытка повторить самые страшные секреты древнескандинавских диких колдунов в современных условиях с крайне сомнительным итогом. Показательно, что Диего от этого отвара отворачивает нос: «пойло трусов и слабаков» – так он сказал в своё время. А уж кто-кто, а этот человек превосходно знал, о чем он говорил. – Корбан пытался выбить и другую помощь, но я повел дискуссию в жестких рамках. Он, к его чести, быстро понял, что либо он примет что дают, либо уйдет совсем с пустыми руками. – Продолжал тем временем свой отчет Шенхарт. – С пустыми руками да прямиком под Круцио от своего «любимого» Лорда... Неудивительно, что он был рад даже полученным огрызкам помощи. – Думаешь, на самом деле, он его не любит? Только лишь притворяется? – От сеньора Лусио, как и всегда, не скрылся тон, которым Вильгельм договаривал фразу. Отрицать он не стал. – Не любит, а боится. Страшно боится, дрожит перед ним... Но не более того. У него преданность тоже основана на страхе, как и в случае большинства прочих Пожирателей. – Подумав, Шенхарт решил развить мысль чуть-чуть дальше. – Впрочем, к сожалению для нашего «дорогого союзника» с Островов, он давно разучился покупать верность чем-то другим. Либо угрозой применения насилия, либо его применением. Для мага, претендующего едва ли не на мировое господство, Реддл поразительно плохо разбирается в людях. – Ты даже не представляешь, насколько плохо он в них разбирается. – Вздохнул Лусио, после чего поделился с подчиненным новой информацией. – Я давно поручил Краучу найти шпиона во Внутреннем круге, будучи полностью уверенным, что он у Дамблдора есть. – И наш британский друг добился результатов? – С искренним интересом в голосе поинтересовался Шенхарт. Ледяная отчужденность и безэмоциональность Крауча его несколько пугали... Но отрицать талантливость и одаренность мужчины барон не мог. Приятно иметь такого человека в союзниках и соратниках; очень опасно – во врагах. – Надеюсь, добился? – Никаких прямых, железных доказательств, таких, что можно предъявить Тому и надеяться на нужный исход дела, найти не удалось... – Спокойным, равнодушным голосом, будто речь шла о пикнике, продолжал сеньор Лусио. – Однако Барти клянется, что шпион Ордена – Северус Снейп. – Снейп? – Скрыть удивление Вильгельм и не пытался. Как? – Этот мрачный, параноидальный зельевар, опытный и забубенный Пожиратель? – Наш друг уверен в своих выводах? – Он самый. Видишь ли, удалось найти свидетельства... Того, что в школьные свои годы Снейп близко сошелся с Лили Эванс, будущей Поттер... – «Близко сошелся»? То-то я думал, что у юного Гарри нетипичная для Поттеров внешность! – Хищно улыбнулся Шенхарт. – Черные волосы, уверенный вид, высокий да тощий... – Ну-ну, не увлекайся. Им было слишком мало лет, и, к тому моменту, Снейп с Лили давно поругались в пух и прах. – Начальник вернул своего подчиненного в реальность. – Но другой пожиратель, Лестрейндж, рассказал Барти увлекательную историю о том, как Северус умолял своего Лорда пощадить Лили Поттер. Ну, когда Реддл впервые услышал о том несчастном пророчестве. Предупреждение было дано слишком недавно, так что Вильгельм промолчал. Промолчал – но улыбнулся, стоило ему услышать о «пророчестве». Одержимость значительной части магов прорицаниями и предсказаниями владетельный барон привык списывать на инфантильность; взрослым детям приятно списывать неудачи на козни Рока, да сложа руки ожидать прихода милостивой Фортуны. До чего же печально, что подобные страсти порой разделяют могущественные волшебники... – Как ты знаешь, Лили Поттер была хладнокровно убита. – Лусио развел плечами. – А Снейп, судя по всему, искренне и до потери рассудка её любил... – У меня даже есть объяснение всему произошедшему. – Огонек интереса в серебряных глазах господина был «добрым» сигналом. Вильгельму дали «добро» и он мог поделиться своими мыслями спокойно. – Реддл, небось, подумал, что Снейп просит своего господина оставить «грязнокровку» ему как постельную игрушку, как ночное развлечение. А потом, в доме Поттеров, предвкушая свой триумф, предвкушая «исполнение пророчества» в нужном ему свете, Том либо совсем не вспомнил об обещании, либо решил, что такой-то искренне верный делу «Темного Лорда» соратник как Северус Снейп сделает правильный выбор между своим Хозяином и рыжеволосой красоткой. – А он и сделал. – Теперь мужчины обменялись понимающими улыбками. Потом, правда, Лусио счел необходимым добавить щедрую ложку дегтя в свои рассуждения. – Но поверь, то, что Северус до сих пор любит мертвую женщину, ничуть не делает его менее опасным. Я сам его знаю как отменного зельевара: доводилось встречаться на алхимических съездах и обмениваться мнениями. Барти же утверждает, что он так же хорошо разбирается в темной магии, проклятиях... И интригах, конечно. – И что с ним будем делать? – Пока что я велел Барти сосредоточиться на выявлении шпионов, доносчиков и соглядатаев рангом пониже. Снейп уж очень хорошо шифруется и, к тому же, пользуется практически безграничным доверием Реддла – на него просто так не выйти... Придется пока что удовольствоваться мелкой рыбешкой. После некоторого молчания гость из далекой Испании заговорил сам. – Тем не менее, Реддл совершенно верно понял одно: война на истощение убивает его организацию. Пожирателям не протянуть и года в таком темпе – Скримджер и Орден ведут борьбу грамотно, постоянно и без прежних компромиссов. В какой-то момент Реддл обнаружил бы себя во главе кучки отмороженных фанатиков, без друзей, связей и денег перед лицом как никогда единой в ненависти к нему Британии... И даже столь дорогие его сердцу крестражи потеряли бы в своем весе. Ведь никто не стал бы его воскрешать во второй раз. – Думаете, он принял правильное решение? – Вильгельму пришлось насторожиться. Сейчас, когда учитель и господин обобщает информацию, крайне важно не упустить никакой детали. – К сожалению для нас, Том действительно не ошибся в этих прогнозах. Его решение в самом деле окончательно и бесповоротно. – Констатировал сеньор Лусио печальный для Ковена факт. – Более того: даже если бы я настоял на личной встрече, чего, естественно, не буду делать, я не смог бы его переубедить. Тут ты прав. Единственное, чего бы я добился – дальнейшего ухудшения наших с ним отношений. Он получил бы новую пищу для размышлений о том, для чего он нам нужен, и какие у меня далекие планы. Настало время нанести и свой удар. Всё утро Вильгельм думал над тезисом – и теперь он был готов его представить на суд начальства. Хорошо же иметь понимающего, способного прислушаться лидера! – Сеньор Лусио, а говоря о наших отношениях с Пожирателями и далеко идущих планах нашей организации... Не пора ли нам бросить к черту Пожирателей? Свою функцию они выполнили прекрасно: дестабилизировали Острова, позволили вам подобраться к Дамблдору и нанести тому смертельный удар, лишили английское Министерство былого влияния. Наконец, что тоже немаловажно, дискредитировали идеи чистокровных родов и консервативно-традиционалистского блока в Конфедерации, что поможет нашему делу на мировом уровне. Теперь они готовятся сунуться в самую пасть голодного до их крови британского Аврората, готовую их проглотить. Думаю, этого утопающего спасать нам не имеет смысла. Мавры сделали своё дело, и мавры могут уходить – скучать по ним, думаю, нам не придется. Лусио призадумался над ответом; было видно, что он и в самом деле задумался над услышанным предложением. Тем неожиданнее оказался его ответ. – В другом случае, возможно, твое предложение было бы верным, Вилли. – И затем он вздохнул. Было видно, что следующая часть речи дается испанцу с трудом. – И мы бы отказались от Пожирателей. Однако наш главный враг, Альбус Дамблдор, ещё жив. И более того: я уверен, что он знает, что я выжил и активен. Как ты понимаешь, это вносит некоторые коррективы в наши планы. А вот теперь ему стало не до смеха. Дело принимало действительно серьезный оборот. – Но как? – Однако барон смог сохранить спокойствие. Помогли многочисленные тренировки в легилименции и вбитые в него манеры. – Это всё намеки, конечно... Тени, если угодно. Возможно, случайные совпадения. Но, Вильгельм, если тебе удастся прожить с моё – а я надеюсь, что удастся, – ты начнешь вглядываться в тени. – Так о каких тенях, черт возьми, идет речь? – Позавчера охрана гильдии в Мадриде рапортовала, что неопознанный мужчина попытался проникнуть в её здание. Сумел пробраться мимо приемной, склада и котлов, пока его не перехватили. Тем не менее, «вор» ушёл и сумел вырубить нескольких охранников... Ничего не захватив с собой, никаких ценных ингредиентов со склада не унеся. И поверь, у моих немногих конкурентов в Испании не хватило бы смелости устраивать подобное шоу. Потом я узнаю, что кто-то заинтересовался моей биографией: по всей Испании начали требовать газетные номера, листовки и публицистику... Кому-то стало интересно моё прошлое, прошлое героя Сопротивления и борца с Геллертом... Поверь, Вилли, я был бы рад, окажись всё это цепью несвязных случайностей – но я не верю в подобные случайности, и уж слишком хорошо знаю Альбуса Дамблдора. Он достаточно умен, чтобы все понять. И главное – да, возможно, ему осталось доживать менее полугода... Но если предположить сценарий, при котором Пожиратели убраны со сцены, а Дамблдор живёт и действует, то он и за оставшееся время успеет нанести нам серьезный вред. Это пока его отвлекают Пожиратели, а если их не станет? Я уж слишком хорошо знаю своего старого друга, и не собираюсь давать ему «фору». – Значит, нам придется поддерживать Пожирателей? – Высказал за господина единственную напрашивающуюся мысль барон. – До момента, когда они возьмут Министерство. И до смерти Дамблдора. – Подтвердил его соображения Лусио. – Возможно, оно и к лучшему. – Почему же? – Создание Пожирателями своего режима может пойти нам на руку. В глобальном плане. – Улыбнулся сеньор Лусио. – Ты помнишь же план по переустройству Британии, изложенный твоим дорогим знакомым Яксли и переданный нам во всех деталях Краучем? – Помню, хотя был бы рад забыть. – Пожал плечами барон, не сдержав презрительной усмешки. – Большей бессмыслицы и представить трудно. – А между тем реализация этой бессмыслицы – хотя бы попытка в неё – здорово так напугает Конфедерацию. Они увидят самую последовательную реализацию идей «поборников традиций» – и, естественно, придут в ужас. Позиции наших оппонентов пошатнутся вновь, и мы сможем добиваться нужных нам реформ и изменений. Наконец, когда умрет Дамблдор... Я сам надеюсь стать главой Конфедерации и, тем самым, получить новое влияние. – Помню, – охотно кивнул немец, – и я гарантирую, что Секретариат поддержит вашу кандидатуру. – Но при этом Пожиратели своим неуемным радикализмом, своей кровожадностью, своей ограниченностью неизбежно породят сопротивление. Даже захват Министерства не принесет им полного контроля над сообществом, а попытки его установить и воплотить на практике только озлобят народ. В британских департаментах влияние Пожирателей минимальное, они станут оплотом любого мятежа... – Развивал мысль дальше и глубже испанец. – И это при том, что Том Реддл и его сторонники сами не умеют управлять обществом. Убивать и разрушать – да, но не созидать и направлять. Им волей-неволей придется опереться на профессиональную бюрократию... Ту самую, что вкусила при Скримджере власти и не захочет ее отдавать как древним родам, так и «Темному лорду». Построенный Реддлом режим коллапсирует, это неизбежно – но успеет перед этим так ослабить Острова и любых преемников Дамблдора, что они надолго перестанут быть угрозой для наших планов. Если мы грамотно разыграем свои карты, то этот сценарий принесет нам немалую выгоду. Барон призадумался над всеми словами своего господина – и поспешил предоставить свою критику. – У всего этого плана, однако, есть серьезная уязвимость. Родовая травма, если угодно. Он исходит из предположения, что Пожирателям удастся победить Министерство, Орден и Дамблдора. А ведь на недавнем собрании Ковена мы пришли к выводу, что слугам Реддла это не по силам. Так выходило по расчетам Кристофера, а уж кому, как не ему, можно доверять в таких делах как военное планирование? – И что же ты бы предложил? – Нетривиальная задача. С одной стороны, разумеется, приятно, когда господин и начальник искренне интересуется твоим мнением... С другой – военное дело никогда не было сильной стороной Шенхарта. Однако он постарался собраться с мыслями и, как ему показалось, нашел оптимальное решение. – Мы должны воспользоваться оставшимся временем и собрать ударный кулак. Пятьдесят, шестьдесят магов под командованием Диего и с его ребятами как лейтенантами. Увешанные артефактами, снабженные всеми нужными зельями – их хватит, чтобы переломить исход боя в Министерстве в нашу пользу. – Нет. – Тихим, но твердым голосом отвечал ему Лусио. – Рисковать столькими бойцами ради Реддла я не стану. Тем более не стану подводить наших людей в такую ситуацию, где им пришлось бы полагаться на подобных союзников. Наконец, есть и другое соображение: подобный контингент опытных бойцов, сражающийся открыто на стороне Лорда, вызовет слишком много неудобных и нежелательных вопросов. – Но как тогда Пожирателям справится с Министерством, Орденом и Дамблдором? – А кто сказал, что им придется иметь дело сразу со всеми тремя угрозами? – Лусио добродушно улыбнулся своему ученику и подчиненному, готовясь объяснить ему внезапную перемену в стратегии. – Когда Реддл начнет атаку на Министерство в Лондоне, я отправлю нашего дорогого Диего с его отборной группой на Гринграсс-мэнор, на штаб Ордена. Его задачей будет оттянуть на себя столько орденцев, сколько возможно; бедолага уже несколько месяцев не дрался с равными противниками, а тут представится прекрасная возможность испытать себя, своих приближенных и своих врагов. – Но Дамблдор? Диего, при всех его бесспорных талантах, не ровня победителю Геллерта, пусть даже и ослабленному проклятьем... – Предоставьте мне самому позаботиться о моем друге. *** Лусио покинул замок. Конечно, Вильгельм, как и должен был, предлагал учителю остаться и воспользоваться его чистосердечным гостеприимством, но убедить старшего не смог. Господин отклонил его приглашение с безупречной вежливостью – и твердостью в голосе. Сказал, что ранним утром его ожидают на благотворительном вечере в пользу нуждающихся сирот Испании. Можно только позавидовать его хладнокровию и выдержке, ведь этот человек прекрасно знает, что на кону. Гибель Лусио стала бы концом Ковена, но передоверить поручение кому-либо из своих подчиненных да так, чтобы сохранить надежду на успех, Лусио не может. Порой лидерам приходится принимать самые непростые решения и лично нести за них ответственность... Оставалось только надеяться, что его господин знает, что делает. И барон надеялся. Шенхарт верил в своего господина, как ни в какого другого волшебника. Лусио всегда знал, что делает; всегда понимал, как правильно поступить в спорных моментах; был готов делать выборы и жить с ними. Потому он простился с сеньором с чистым, спокойным сердцем, будучи твердо убежденным в неизбежности победы его наставника. Дамблдор ослаблен проклятьем, Дамблдор ослаблен проклятьем, созданным самим Лусио – и сеньор явно знает о своем детище больше, чем говорит... Но стоило Вильгельму простится с дорогим его сердцу учителем и наставником, как он испытал приступ усталости. До прощания с Лусио его поддерживала в строю необходимость служения Ковену, но теперь пережитые за день трудности и испытания громогласно заявили о себе. Шутка ли – он на ногах с четырех утра! Разбирался с издательствами, посещал Секретариат и наносил дружеские визиты главам его отделений, заскочил на светский раут в Дрезден, успел вернуться и принять Яксли, провести с ним торг и отчитаться о результатах... Ему нужно расслабиться и отдохнуть душой. Тогда и силы небось вернутся. Тем более, что он обещал Астрид заглянуть к ней перед сном – ему не хотелось обманывать эту девочку по подобным пустякам. Подниматься к ней недолго – комнаты Астрид находятся в «господском» крыле и всего на пару этажей ниже его собственных. Девочка пользовалась всеми правами и привилегиями родной дочери богатого аристократа; разумеется, в первую очередь это касалось её жилищных условий. Светлая, просторная спальня с большой и крепкой кроватью, просторным ночным столиком и несколькими шкафами, куда помещались самые дорогие девичьему сердцу игрушки и её любимые платья. Впрочем, тут она проводила совсем немного времени: такая живая, веселая и старательная девочка спала мало, предпочитая изучать замок, развлекаться и учиться. Тихое лежание на кровати не в её духе – и это одна из тех черт, что Вильгельму особенно милы. Приятно видеть своё отражение. И особенно приятно, когда оно настолько красиво. Она ждала своего папу уже переодевшись в нежную хлопковую ночнушку белого цвета, доходившую ей до коленок. При ярком свете волшебных свечей она казалась прекрасной – была прекрасной, поправил себя Шенхарт. – Вот я и пришёл, Солнышко. – Вновь поздоровался Вильгельм, готовясь к объятиям. Разумеется, Астрид его не подвела: тут же подошла к нему, обняла и прижалась своим тельцем к нему. – Прости, что твой папа так надолго задержался. Дела-дела-дела, бесконечные и обременительные. – Я всё понимаю, не маленькая. – Улыбнулась в ответ девочка, смотря прямо в глаза барону. – Главное, что ты нашёл на меня время. – На тебя я его всегда найду. – И это было сущей правдой... Пусть, возможно, и не настолько возвышенно-красивой да благородной, как звучало. – Лучше сядь на кроватку и расскажи, как прошёл твой день, пока папа занимался всяким. Астрид уселась рядом с папой на край кровати и принялась пересказывать свой день. Ничего экстраординарного или необычного, простое течение дня в замке: ранний подъем, прогулки, уроки и игры... Хихикая, девочка рассказала о том, как подшутила в парке над нерасторопной Мартой, да о том, как порадовала учителей грамотными ответами. Но постепенно её голос становился всё тише и тише, прекратились смешки, и а красивые зеленые глаза уперлись в пол. – Что-то тебя смущает? – Если бы он захотел, Вильгельм смог бы узнать ответ на свой вопрос самостоятельно. Но теперь он хотел услышать его от самой девочки. – Говори. Ты ведь знаешь, мне можно доверять. – Когда я села за пианино... Стоило мне начать играть, как вошла тетя Эльза и сказала, чтобы я перестала играть... – В голосе Астрид слышались и обида, и разочарование. – Сказала, что у меня отвратительно получается, и что приятнее слышать кошачьи крики... – Она ошибается. Страшно ошибается. – Вильгельм погладил девочку по плечу и покровительственно поцеловал ту в лоб. – Что Эльза вообще понимает в искусстве? Сеньору Густаво твоя игра нравится, мне нравится – а поверь, мы с ним лучше разбираемся в музыке, чем эта противная бяка. Кого-то очень скоро ждёт не дождется заслуженное наказание. Что-то он ей говорил насчет Астрид? Осталось только решить, как именно наказать непослушную дуру. – Я поговорю с Эльзой и, уверен, завтра она перед тобой извинится. – Заверил девочку Вильгельм, абсолютно убежденный в правоте своих слов. Он умеет быть чертовски убедительным... И скоро дорогая женушка об этом вспомнит. – Спасибо, пап! Ты лучший! – И вновь она его обнимает. Обнимает своего любимого папу, защитника, покровителя и учителя... Он знает, что она чувствует. Он всё знает – Астрид даже предположить не может, насколько хорошо он осведомлен о её мыслях и чувствах. Вильгельм невольно улыбнулся и, гладя девочку по голове, задумался: расскажет ли он ей о своем главном таланте, когда придет время? Решил, что расскажет – в тот день нужно будет покончить со всеми секретами. Всё-таки он не может себе представить свою жизнь без него... Без редкого, можно даже сказать уникального дара к телепатии. Первоначально это была лишь склонность, грубая и грамотным образом неоформленная – но даже ее хватало, чтобы в Дурмстранге оказаться одним из лучших учеников. Он всегда знал, в каком настроении находится его собеседник, мог рассмотреть его сильнейшие эмоции и, с большой долей вероятности, правильно определить мысли в текущий момент. Тогда он сам ещё не понимал, что служит спусковым крючком, и управлял талантом по чистому наитию. Так продолжалось до двадцатилетия барона, когда он, радостный и самоуверенный, встретился с сеньором Густаво... С сеньором Лусио, разумеется. Шенхарт, уверенный в своей неуязвимости, попытался пробраться в голову богатому испанцу – что кончилось полным фиаско. Попытка проникнуть в его сознание натолкнулась на самую совершенную защиту... А потом Лусио двумя движениями палочки поставил его на колени. Сказалось пренебрежение дуэльной магией. По счастью, встречались они в его замке и без лишних свидетелей. И там, побежденный, Вильгельм получил билет в новую жизнь. Лусио помог ему подняться – в буквальном смысле – и предложил сотрудничество, наставничество и помощь. Благодаря вовремя протянутой руке Вильгельм получил возможность развить дар, превратить его в опаснейшее оружие... И неотъемлемый инструмент развлечений, если рассуждать шире. Ведь какие заманчивые, волнительные горизонты он открывает перед одаренными волшебниками. Но сегодня, здесь и сейчас, он ему не понадобится. Зачем прибегать к телепатическим трюкам и фокусам – ведь это попросту убьет интерес, убьет любой элемент внезапности... Порой лучше добиваться желаемого «простыми», человеческими методами; не потому, что так «правильно», а ради спортивного интереса. Поэтому симпатия Астрид к нему порождена исключительно «обыденными» факторами, что, бесспорно, не может не радовать её приемного родителя. – Ну, а теперь... Спокойной ночи, Солнышко. – С этими словами Вильгельм поцеловал девочку в её розовые губы. Стоило ему коснуться их, как в голову барона ударил столь знакомый, столь приятный пыл... Но, призвав на помощь всю силу воли, он погасил его. Ещё не время; ещё не время... – Спокойной, пап! «Ещё не время»... Выйдя из спальни дочери, барон Вильгельм Шенхарт ощутил новый прилив сил – как и ожидалось. Кровать и здоровый сон его уже не манили; теперь он мог позволить самому себе повеселиться вволю. Наградить себя за отлично прожитый рабочий день. Правда, перед ним появился другой вопрос, уже последний на сегодня. Куда же направиться для отдыха? Идти ли в подвал, к дорогой его сердцу коллекции, или «навестить» жену и «обсудить» её поведение по отношению к падчерице? Подумав, Вильгельм быстрыми шагами направился к лестнице, ведущей в покои дражайшей супруги. Проведать подвал он успеет. Всё равно они из него никуда не денутся.