***
– Проходите, проходите, не задерживайтесь в дверях. Времени у нас не то чтобы много, зато обсудить нам придется достаточно всякого. – Гарри, Гарри как обычно... Подтолкнуть, подстегнуть, заставить работать побыстрей и при этом обязательно предоставить наилучший результат... Но легкий скепсис моментально покинул Рона, стоило ему войти в палатку друга и командира. Тут не было Флёр; во всей просторной палатке не нашлось и следа француженки. Раз Гарри решил ее отослать прочь, значит, предстоящая беседа действительно важная. Ведь тут, получается, собрались исключительно командир Отряда и его заместители, его доверенные соратники. Дафна, Невилл и он, Рон; никого лишнего, никого случайного. – Садитесь, разговор будет долгим. – Широким жестом Гарри предложил гостям своей палатки усесться на любезно предоставленный ковер. – И непростым. – Для начала – общая информация. – Деловым, профессиональным тоном начал черноволосый юноша. – Через два дня Сопротивление начнет атаку на Хогвартс. Нас с вами решено не использовать в первом ударе; эту роль отвели Люпину и орденцам при участии сочувствующих нашему делу профессоров. Если все пойдет как надо, мы прибудем вместе с основными силами и начнем тут же готовиться к обороне. Если нет... То мы получим инструкции через Гестию, нашу новую связную с Бруствером. Но я думаю, что все у них удастся: Пожирателей в школе немного, они расслаблены и не ожидают стремительного удара. – И что мы делаем в связи с этим? – Сказал Невилл, пока Рон пытался побороть волнение. Нет, сын Артура, конечно, предчувствовал скорое наступление развязки... Но не так быстро ведь! Казалось, ещё вчера он вернулся в лагерь после рейда на банк, потерявший и родного брата, и лучшего друга. Тогда он каким-то непостижимым чудом взял себя в руки, смог организовать какой-никакой быт и даже проводить полноценные занятия с остальными... Теперь, оказывается, совсем скоро всё закончится. Так или иначе. – Сегодня? Уже ничего, поздно. Завтрашний день будет весь посвящен тренировкам и изготовлению зелий да бомб. Работать придется на износ: запомните сами и передайте это остальным сегодня после ужина. Наши запасы, конечно, не малы, но лучше прийти хорошенько подготовленными. Послезавтра, в последний день... Будем отдыхать и набираться сил без каких-либо упражнений. Если потребуется, лично буду разгонять по палаткам «энтузиастов» вроде Боунс да Голдштейна. Последний рывок предстоит страшный, и я не хочу, чтобы мы пришли на дистанцию уже убитыми усталостью и перенапряжением сил. Это тоже постарайтесь запомнить и донести до всех. – В устах Гарри всё это звучало так легко, так просто... Даже естественно. Другое дело, что все хорошо понимали, насколько «дело» окажется непростым. – Где мы будем стоять во время битвы за замок, и что нам поручат – узнаем уже там. Голову Рона посетила неприятная мысль, которой он поспешил поделиться со всеми. – Малфои и Фостеры, Гарри, – тут он приметил тяжелый взгляд Невилла на себе, но остановиться уже не мог, – с этими-то что делать? Их так и не переправили ни в какой перевалочный лагерь. Оставлять их здесь... – Пойдут с нами, все. – Озвучил свой вердикт Поттер. – Таланты Фионы очень пригодятся в больничном крыле, Нарцисса Малфой тоже пусть займется полезным делом там: помощников много не бывает... Ну а нашему Драко, скорее всего, велят сражаться и искупать вину. Посмотрим, чему там его все же успел научить Лестрейндж. – А раньше он думал, – добавила Дафна, – что, мол, для прощения хватит однажды «слить» нам полезную информацию. – Некоторые поступки нужно искупать кровью. Членство в рядах Пожирателей явно относится к этому списку. – Решение Гарри явно было окончательным и никакому обжалованию не подлежало. – Что до Шари... Возьмем ее с собой тоже. Если будут вывозить первокурсников перед битвой, ее заберут тоже. Если нет... Что же, если противник доберется до сокрытых подземелий, все и так уже будет проиграно. Невиллу эта новость явно не понравилась... Но он должен понимать, что время сработало против них. Раз Сопротивление за эти недели не озаботилось эвакуацией Фостеров и Малфоев, то уж в последние два дня перед решающей баталией этим явно никто заниматься не будет. Оставлять их в полевом лагере было бы ещё большей глупостью: без постоянного и внимательного контроля дамы, ребенок и Драко скорее всего свернут шею на одной из множества местных ловушек. Придется тащить их всех с собой, другого выхода нерасторопность руководства попросту не оставила. И, судя по всему, Лонгботтом понял это: он не возражал, не озвучил очевидного недовольства принятым решением. – Сегодня все занятия прекращаются, – подвёл небольшой итог Гарри, желая, чтобы информация хорошенько отложилась в их головах, – тогда как завтра нам предстоит большая и трудная работа. Невилл, ты завтра займешься проведением тренировки: особое внимание удели Взрывному заклинанию и разнообразным проклятьям. Мы идем в Хогвартс убивать Пожирателей и других союзников Реддла, не разоружать их. Они должны это запомнить. Дафна, ты с утра отправишься к Фионе и остальным «изготовителям» со списком нужного, который я тебе заранее выдам; проследишь за их работой, и потом вернешься готовиться вместе с основным составом. Рон, ты и я завтра будем в паре: волшебные палочки, мечи. Бороться будем жестко и без компромиссов, так что настоятельно советую поспать. В конце дня мы проведем учебный бой все вчетвером: проверим напоследок, как у вас командная работа удается. При этих словах Поттера Рону стало нехорошо. С момента чудесного возвращения в лагерь их командир приобрел новенькую привычку – стал регулярно упражняться с учебным мечом. Сказал, мол, в древности волшебники регулярно упражнялись как с холодным оружием, так и с волшебными палочками; это давало им преимущество и определенную тактическую гибкость. Подобные колдуны-воители могли применить защитные чары, а могли парировать удары; могли нанести устрашающую рану как Режущим, так и опасным выпадом. Таким образом они становились устрашающими противниками, способными противостоять целым отрядам в одиночку – и, с небольшой поддержкой, побеждать в настоящих сражениях. Потом, впрочем, личное оружие стало слишком тяжелым, а боевая магия продвинулась радикально вперёд, и про традицию «широкие массы» забыли. И их забывчивость привела к тому, что контрприемы оказались неизвестны подавляющему большинству Пожирателей: было бы глупостью не воспользоваться имеющимся преимуществом. С такой логикой Рон был согласен; соглашался он и с тем, что навыки необходимо оттачивать. Вот только его друг сделал еще одно наблюдение. Борьба без партнера лишена практически любого смысла; без противоборства не будет ощутимого прогресса, достойного таковым называться. И вот тут уже первый заместитель попал под раздачу – именно его Гарри выбрал в качестве главного партнера, а компанию Уизли составлял попеременно то Дин, то Невилл. Изысканные Гудманом тренировочные мечи были зачарованы таким хитрым образом, что могли наносить только ушибы и порезы заместо потенциально опасных ранений; следовательно, руку можно было не сдерживать. Но даже численное превосходство редко помогало команде Рона – на стороне Гарри были уроки, когда-то полученные им от Грюма и отца Дафны, двух хороших фехтовальщиков магической Британии. Что с Дином, что с Невиллом в качестве соратников, Рон обычно проигрывал – и получал весь сопутствующий урон, от которого оправлялся только благодаря грамотной заботе Фионы Фостер. Как бы они не смеялись порой над Невиллом и его увлечением, приходилось признать, что второго такого специалиста в колдомедицине Рон не видел. Правда, не то чтобы он многих видел за свою жизнь. А уж упоминание «командного боя» так и вовсе не порадовало Рона. Он считал Невилла отличным магом; Дафна хорошо держалась на поле боя; да и он сам не был бесталанным... И этого было недостаточно. Что бы они втроем не делали, какую бы тактику не пытались применить, к каким трюкам не прибегали – все без толку. Каждый бой заканчивался примерно тем же, чем и другой. И это-то Гарри ещё и двадцати не исполнилось! А чего он добьется ещё через десять, пятнадцать, двадцать лет?.. – Однако я позвал вас сюда не для того, чтобы сообщить это. – Затем настала пауза. Причем неожиданно продолжительная, такая, которую все трое гостя палатки успели ощутить. Обычно Гарри так не вел бесед с заместителями; похоже, действительно предстоял необычайный разговор. – Дело в том, что я должен вам многое объяснить... Очень многое. Я попрошу вас придержать до времени любые комментарии, не перебивать меня: то, о чем я должен рассказать, и без того непросто выразить словами. Убедившись, что он завладел вниманием всех собравшихся, и что те приняли навязанные им правила «игры», Поттер продолжил. – Вы видели, что я от вас кое-что скрывал. Понимали это; вы слишком умны, вы не могли этого не заметить. Вы должны были понять, что я чего-то не договариваю – в противном случае вы бы просто не стали моими ближайшими друзьями. Поверьте, я очень высоко ценю то, что вы не задавали мне в лоб вопросов, на которые я попросту не мог раньше ответить. Тогда я бы солгал, я бы наорал, я бы притворился, что всё в полном порядке... Но теперь я могу вам, вам троим, рассказать. Всё. – Рону весь обратился в слух; положительно, ему предстояло услышать нечто невероятное! – Началось всё с того, что ещё до падения Министерства я узнал, что Реддл умудрился сотворить себе еще один крестраж. В моей голове. Отсюда – мои кошмары на пятом курсе; отсюда – мое умение говорить со змеями. Он, сам того не желая, обрек нас на взаимную связь с первого года моей жизни – и, как мне сказали лидеры Ордена, тем самым обрек меня на самопожертвование. Да, вы не ослышались: я должен был погибнуть, чтобы Реддл потерял очередной крестраж, и тем самым сам стал смертен. Рон, возможно, не считал настолько умным, насколько это описал Гарри... Но он действительно подмечал странности в поведении друга. Правда, раньше он списывал всё на естественное, понятное волнение от давления ответственности, от стресса, вызванного войной. Кто же мог подумать о таком?.. Однако откровения и не думали заканчиваться: напротив, с каждым новым словом Гарри младший сын Артура понимал все меньше и меньше. А ведь говорил Гарри долго и много. О своих занятиях с Дамблдором и о том, как именно погиб директор Хогвартса в свой последний день; как руководство Ордена сообщило Поттеру о невозможности извлечь крестраж безопасным для него путем; о том, как родился безумный план подставиться под смертельный удар Реддла... Сразу после возвращения в лагерь Гарри начал куда как активней критиковать высокое начальство: припомнил нерешительность, трусость в действиях, стратегические ошибки прошлого. Еще часа два тому назад Рон считал это простым злопамятством, к сожалению свойственным его хорошему товарищу. Теперь же оказывалось, что его обиды и гнев были более чем понятными и обоснованными. Трудно любить и уважать тех, кто готов отправить тебя на верную смерть, и отказывается даже подумать о другом варианте! Да и что там говорить: за время этой войны лидеры Ордена и, затем, Сопротивления совершили порядочно промахов, что признал бы и самый объективный наблюдатель. Но и это был не конец откровений, а только их начало. Гарри поведал друзьям, как с ним встретился сам Лусио Мартин - бывший соратник Гриндевальда и Дамблдора, убийца последнего и создатель новой могущественной тайной организации. Передал им в красках состоявшийся разговор: что Мартин говорил, как он аргументировал, какие тайны он счел возможным раскрыть. Отдельно сказал, что Лусио похвастался возможностью избавить его, Гарри Поттера, от чужеродного гостя без смертельного риска для себя... Если бы он согласился деятельно сотрудничать с Мартином. Рон раньше никогда не увлекался особо историей волшебного мира, но, разумеется, многое знал о его самой масштабной войне - и произнесенные слова не могли оставить его равнодушным. И, если быть до конца честным, то они не на шутку его испугали. Раз такой могущественный маг по-прежнему ходит по Земле, то на что он может быть способен? Какого потенциала он успел достичь за прошедшие полвека и какими связями обрасти? Этот человек раньше мог сжигать целые отряды боевых магов по воле; какую высоту в своем таланте он покорил теперь? По-своему исчерпывающие ответы на эти вопросы Уизли получил скоро. Даже слишком скоро. Оказалось, что рассказанная Гарри у лагерного костра версия была ложью, практически от самого своего начала. Да, он смог каким-то чудом миновать смерти от рук Реддла; и умудрился оказаться в полном одиночестве посреди незнакомого банковского коридора. Вот только никуда он оттуда не телепортировался: ведь старательно наложенные охранные чары по-прежнему несли службу... Да и не был истощенный, раненый Поттер в состоянии перенестись куда-либо, даже не грози ему страшная смерть от такой попытки. Он помнил только то, как, потеряв все силы, опустился рядом со стеной - понимая остатками сознания, что уже не встанет, и что «отдых» будет вечным. Вот только Гарри вновь ошибся: неизвестный ему человек умудрился вынести Поттера, спасти его и от истощения, и от Пожирателей. Затем началась сплошная серия глубоко личных кошмаров, о которых ему не хотелось распространяться даже перед друзьями... Достаточно было сказать, что он справился с этими страшными испытаниями; благодаря чему и остался жив. У всего этого бреда, как оказалось, было весьма простое объяснение. Каждый страх, каждый кошмар был порождением голодного сознания крестража, его попыткой завладеть телом юноши. То ли нанесенный Реддлом удар, то ли небывалое прежде истощение позволили непрошеному гостю активизироваться, приступить к реализации давнего желания. Поддайся он отчаянию, гневу или соблазну, и все бы у крестража получилось. Но Гарри смог выйти победителем из этого странного, удивительного единоборства; более того, ему удалось навсегда избавиться от крестража. Уничтожить этого «арендатора», без спросу поселившегося в его голове, и тем самым нанести Реддлу еще один страшный удар... И сохранить как жизнь, так и рассудок. Вопрос, откуда Гарри знает все это, так и повис в воздухе. Речь шла слишком складно, а по тону, жестам и поведению друга Рон хорошо понимал, что сейчас тот говорит правду, правду и ничего кроме правды. Проявленная им в кой-то веки исчерпывающая искренность, казалось, должна была радовать... Однако и он, и Дафна, и Невилл чувствовали подвох. Уж слишком много Гарри знает о принципах работы этой запретной и таинственной темной магии; тут явно не обошлось без чьих-то подробных объяснений. Кто-то его спас из банка и смог вывести из-под добивающего удара; это явно не могло быть простой случайностью. Не нужно было быть мастером-телепатом, чтобы уловить столь напрашивающийся вопрос... И тогда Гарри раскрыл последнюю карту. Ему помогли. Ему помогли Лусио Мартин и его талантливые помощники, сведущие в колдомедицине. Агент этой организации, так и оставшийся ему неизвестным, доставил умирающего Поттера в некую тайную базу загадочного Ковена, где его и вернули в мир живых. Там же обработали его «простые» раны, там же дали ему возможность набраться сил и встать на ноги. И, естественно, устроили еще одну встречу с испанцем. Рассуждал он о самых разных материях, поразительно откровенно говорил о далеко идущих планах и больших, поразительных надеждах. Тот повторил свое предложение о сотрудничестве, уже подкрепив его действительно поразительным, выдающимся делом... И Гарри согласился с ним сотрудничать, приняв предложение Мартина. – До конца войны с Реддлом – я ваш командир и вы мои бойцы. Этого ничто уже не изменит. – Заговорил Гарри голосом тихим, но твердым. Не допускающим сомнений, вопросов или колебаний. Именно так он решил подвести итог своему длинному, подробному монологу. – Но война закончится скоро, и закончится она победой; в этом я практически не сомневаюсь. Начнется другая жизнь, и я хотел очень хотел бы начать ее вместе с вами тремя. Однако навязывать решение я никому не буду. Не торопитесь; думайте, задавайте любые вопросы. И решайте сами. Рону довелось немало книг почитать на своем веку. Конечно, не так много, как Гермионе, Гарри или там Дафне; да и круг чтения был зачастую... Скорее развлекательным, нежели полезным. Но, так или иначе, он нередко натыкался на ситуации, где шокированные неожиданным откровением герои сидят с открытыми ртами, бессильные что-либо изменить. Раньше он над этим приемом едва ли не смеялся, настолько он казался вымученным, неестественным и наивным. Теперь же... Наверное, со стороны он выглядел именно так, как и некогда любимые им герои лихих повестей. Он даже не смотрел толком по сторонам, не мог оценить выражения лиц Дафны и Невилла. Ему столько пришлось услышать за эти несчастные минуты, и услышать такого... Непросто было собраться с мыслями после такого! – Для начала... – О, Моргана! Еще ни разу в жизни младший из сыновей Уизли не испытывал такого волнения посреди простого разговора. Простого?.. – Ты говорил, что он хотел твоего согласия, а уж потом был готов дать помощь. – Да, первое его предложение звучало именно так. Но ведь я не мог дать согласия, когда меня вытащили из несчастного Гринготтса, так что испанец решил не терять времени даром. – Кто тебя спас? – Вступил в диалог Невилл. – Кто тебя ему доставил? – Агент Мартина среди Пожирателей,никого конкретного он мне не назвал. Оговорился, что этот колдун близок к Реддлу, что и позволило ему оказаться в банке... – Невозмутимо повел плечами Гарри. – Небось, Долохов. Или Руквуд. Тот, кому хватает ума понять, что дело Реддла идет ко дну, и талантов, чтобы им заинтересовался Мартин. – И неужели ты из благодарности решил ему помогать?.. – Дело, Дафна, не столько в благодарности. Я прекрасно понимаю, что он отнюдь не добродушный меценат, что у него был сугубо корыстный интерес помочь мне... Но у него был хотя бы такой. И, под каким углом не смотри, а именно его вмешательство, его корысть помогли мне выжить. Милостью Бруствера, Палмера и Снейпа я бы погиб, причем окончательно и бесповоротно. - Что ты имеешь в виду? - Спросила слизеринка. Гарри ответил после небольшого молчания. Говорил он тихо, но так, чтобы каждое слово отпечаталось в сознании слушателей. – У орденцев был год на поиск возможного средства. Год, чтобы придумать, как можно извлечь крестраж. К их услугам были отличные медики, ингредиенты для любых зелий и деньги, наконец, немалое знание темной магии что Снейпом, что аврорами. За этот срок и с такими ресурсами они могли бы найти хоть опасное, хоть экспериментальное, но решение проблемы. И, поверьте, я бы согласился даже на рискованную операцию; это, как ни посмотри, лучше гарантированной смерти. Но что делает руководство Ордена? Наши якобы союзники и соратники?.. Ничего. Они «смирились» с моей смертью, поскольку она была бы им выгодна. Мертвый герой, мученик, почти всегда предпочтительней живого: с таким можно делать что угодно, и при этом не придется делиться. Это выигрышный политический гамбит для лидеров Ордена, только и всего. – Ты что, обвиняешь моего отца в таком... – Не его, Дафна, – тут же поспешил поправить подругу Гарри, - а тех, к чьим советам он прислушался. Палмер. Бруствер. Снейп. Лорд Гринграсс, я уверен, не желал бы моей смерти; но они смогли его убедить в ее неизбежности, и он принял навязанную теми, кого он считает профессионалами, точку зрения. Только и всего. С его стороны, я уверен, умысла не было. Но вот остальные... Были готовы воспользоваться мной до конца и подставить под смертельный удар. Альтернативы они не искали, поскольку не были в них заинтересованы. Сейчас, разумеется, они уже изменили планы, будут уверять в обратном... Но я многое о них понял теперь. И считаю, что таким «союзникам», как они, я не должен ни верности, ни любви. Не собираясь бороться с ними напрямую, я хочу пойти иной дорогой. И приглашаю вас присоединиться ко мне на ней. – К тому же, Орден не только предал на смерть меня, но изменил самым своим главным идеалам, ценностям. Он был основан Дамблдором не только для пассивной защиты Британских Островов – для их совершенствования. Орден должен был защищать британцев, и при этом по мере своих сил делать их жизнь лучше. Бороться с зазнавшимся Визенгамотом, министерской бюрократией, помогать простым колдунам и ведьмам... – Продолжил Гарри, не давая остальным передышки. – Но стоило погибнуть моему учителю, как его самое главное дело поспешили придать забвению. Подумайте: ведь неспроста «Орден Феникса» и «Сопротивление» превратились практически в полноправные синонимы. Мы сами, орденцы, даже Пожиратели используют их свободно и взаимозаменяют при малейшей возможности. Что это значит, хотите спросить? Что Орден слился с бывшими служаками Скримджера, теми, кто допустил страшнейшие ошибки в войну; что Орден объединил усилия с аристократами, чье трусливое молчание позволило Пожирателям набрать силу; что мы набрали столько случайных попутчиков, что о любой стоящей организации можно забыть. Да, никто не спорит, что первостатейный приоритет – победа над Реддлом, поскольку без нее не будет никакого будущего... Но, строго говоря, Сопротивление и не сражается за будущее. Оно воюет за прошлое... Возможно, несколько рихтованное прошлое, без самых его уродливых изъянов, но принципиально ничем не отличающееся от былого. В своё время взрослые, даже сам Дамблдор, уже допустили подобную ошибку после победы в первой войне с Реддлом, и эта ошибка привела нас на этот завод. Неужели и мы повторим историю? И ведь действительно... Рон давно уже слышал жалобы от Колина и Луны, что им не давали практически ничего писать «про будущее» в их подпольном листке. Печатный орган Отряда пользовался популярностью и признанием, его истории о боевых подвигах и анекдоты из полевой жизни находили благодарных читателей – но в свое время им через Гарри «настоятельно рекомендовали» не рассуждать о будущем на его страницах. Они не могли давать красивых обещаний, строить какие-либо планы, да даже подавать идеи! Им сказали, что таковым было условие тех родов, что дали лорду Гринграссу денег в далекой Канаде – чтобы в Британии освобожденной как можно больше сохранилось от Британии старой. А что это означает? Для него, Рона Уизли, и его друзей? Он, в лучшем случае, получит скромный пост в Министерстве и небольшое содержание; родителям понадобится приживаться у родственников, пока не построят новый дом, маленький и скромный. Перспективы карьеры сомнительные: повсюду либо более опытные, либо имеющие связей побольше. Совсем не такой жизнью хотелось жить ему после победы над Реддлом... Если он, конечно, переживет грядущее сражение. – Ты говоришь, что Дамблдор хотел сделать Британию лучше, – решил задать свой вопрос Рон, желая в том числе отвлечься от не самых приятных размышлений, – но при этом согласился работать с его убийцей? Человеком, из-за которого мы проиграли битву в Министерстве и, можно сказать, были вынуждены скрываться целый год? – Хорошее замечание. – Поддакнула ему Дафна; Невилл поддержал молчаливым кивком. – Не спорю, действительно хорошее. Да, Лусио Мартин сразил на дуэли Дамблдора; да, это не дало директору прийти на помощь в Министерстве... – Сделав паузу, Гарри продолжил. – Однако нельзя списывать поражение Скримджера на злую волю одного только Мартина. Министр не пошёл достаточно далеко в деле укрепления столицы сообщества, плохо подготовил оборону и, к сожалению, недооценил силы противника. Пожиратели победили, поскольку они шли вперёд, готовые победить или умереть. Бойцы Скримджера не были настолько решительны и, столкнувшись с первобытной яростью, дрогнули. Наконец, помните: любой, даже самый могущественный великий маг смертен. Даже явись Дамблдор в назначенный срок, многое всё равно могло пойти не так. Случайного Смертельного проклятья от ничтожества вроде Гойла могло бы хватить... – Никто и не собирался оправдывать Скримджера или Палмера, – перебил его Невилл, – но речь шла о Мартине и Дамблдоре. Раз они, с твоих слов, оба такие борцы за нечто большее, нечто лучшее, то почему они оказались врагами? Как дошло до убийства? – Многое мне рассказал Мартин, кое-что рассказывал Дамблдор... Но вот настоящие причины их ссоры, думаю, навсегда останутся между ними двумя. Ни один из них не горел желанием посвящать меня в события более чем полувековой давности, которые явно не прошли ни для кого бесследно. Жестокое напоминание всем нам, живущим, о том, что и люди подобного масштаба не свободны от личных переживаний, обид и предвзятости. Что подобные «мелочи» могут и на их решения влиять. – Юноше пришлось бессильно повести плечами. – Я бы и сам предпочел, разумеется, иметь дело с директором. К сожалению, мертв он. И Мартин – наш единственный шанс что-то действительно изменить, поменять во всем мире. Человеку приходится играть с теми картами, которые у него на руках, а не с теми, о которых он фантазирует; обстоятельства мы не выбираем. Тоже верно, если подумать и рассудить. Разве не пришлось Гарри на пятом курсе подпольно работать со школьниками? Разве не пришлось ему, Рону, на следующем курсе возглавить подготовку примерно тех же школьников к реальной войне? По-хорошему, конечно, никто из них не должен был подобным заниматься. Его, Рона, ждала какая-нибудь мелочная карьера в Министерстве и существование от зарплаты к зарплате; Дафну поджидал столь ненавистный ей высший свет сообщества и договорной брак с нелюбимым мужем; Невилл... Может, чего-нибудь добился бы, с его-то талантами и навыками. Но явно не встретил бы на своем жизненном пути одинокую колдомедичку с ребенком на руках, влюбившись при этом в ту по самые уши! И, тем не менее, всех их жизни сложились именно так – поскольку им приходилось отвечать на вызовы. А что такое появление этого «Ковена» с этим Мартином во главе как не очередной вызов в цепочке многочисленных испытаний?.. – Ты говоришь так... Возвышенно, Гарри. – Дафна выдавила из себя улыбку, хотя та далась ей явно нелегко. – О мире, о изменениях, о улучшениях. Не обидишься на прямой вопрос: чего этот Мартин в самом деле хочет? Какова итоговая цель всех его убийств, интриг да хитроумных планов? – Конечно, не обижусь. Сам ведь просил вас быть откровенными и задавать все вопросы – сейчас, когда я могу на них отвечать. – Нисколько не медлил с ответом Поттер. Говорил он ровным, спокойным голосом, нисколько не реагируя – Понимаю, что прозвучал было как типичный писака из газеты. Позвольте начать издалека... И Гарри принялся рассказывать о том, о чём ребята из его окружения давным-давно и думать забыли. О маггловском мире. О его противоречиях, его хитросплетениях и, главное, о той гнили, что забралась на самые верхние эшелоны власти. Им из заброшенного завода кажется, что весь мир крутится вокруг войны с Реддлом; или, на худой конец, вокруг Международной конфедерации магов. Как бы не так; мир куда больше и просторней, чем большинство магов осознает. По их счастью, Мартин в это слепое большинство не входит. Понимает, что именно магглы держат ключи к будущему Земли; и дает довольно мрачный прогноз. Рон слушал друга внимательно, какими бы дикими и непонятными его уху прирожденного волшебника не казались его слова. Впрочем, удалось уловить основную суть сказанного: в полвека с этого дня магглы начнут разрушительную, невиданную прежде войну, и ее последствия могут похоронить обе цивилизации... Или дать начало чему-то принципиально новому, лучшему. – Дело в том, – подводил вернувшийся из мира мертвых друг промежуточный итог, – что мы и магглы можем быть друг другу полезны. Более чем: соединение магии и технологии способно начать новую страницу в истории человечества. Единого человечества, заметьте. Однако, подобный план не может осуществиться при нынешнем мировом устройстве: слишком многим выгодно настоящее положение, слишком многие так или иначе им пользуются. Императоры и президенты, министры и советники, генералы и промышленники всех великих держав... Эти люди, желая выгадать себе и своей свите самый жирный кусок, сами и начнут гибельную для них войну – Мартин и Ковен же хотят сделать так, чтобы их глупость не забрала в могилу всех. Другой подобной силы, имеющей не просто желание, но и возможность совершить столь амбициозное мероприятие, на планете попросту нет... И, скорее всего, уже не появится. Первым нарушить установившееся было молчание решился Рон. Всё-таки в отсутствии Гарри он всегда брал инициативу на себя; получилось так, что и на сей раз оное правило не было нарушено. – Допустим... Допустим, Гарри, что, например, я соглашусь, не говорю за остальных... – А такая перспектива с каждой минутой разговора казалась Рональду Уизли всё менее и менее безумной. – Что мы, с тобой, будем делать? Вдвоем против Британии? – Хороший вопрос, Рон. – Впервые за весь непростой, напряженный разговор Гарри улыбнулся ему. Почувствовал, что верный «придаток», как его раньше звали в Хогвартсе, снова клонится к нему? Или искренне рад слышать зачатки согласия в голосе друга?.. – Однако ошибочка закралась уже в саму формулировку вопроса. Мы ни в коем случае не одни, и мы не против Британии – подобное мне лишь в страшном кошмаре может причудится. Смотри: на нашей стороне будут квазирелигиозный культ «Избранного», благодаря которому простые волшебники Британии столь восторженно ко мне относятся. Я сам по себе, скажу без лишней скромности, сильный колдун, имеющий отличные перспективы в развитии навыков и талантов; если вы согласитесь, то сильных магов будет уже четверо – отличная, слаженная и боевитая команда. К тому же, с вашей помощью, я рассчитываю привлечь к общему делу остальных; и это уже будет полноценный, серьезный костяк. Наконец, Мартин обязательно предоставит свою помощь... Говорить о чем-то реальном, конкретном ещё рано – нам всё-таки надо одолеть Реддла. Но, в любом случае, перспективы есть. – Ты считаешь, на него можно положиться? На этого Мартина? – Нет, – без лишних раздумий ответил Невиллу их общий командир, – ни в коем случае нельзя. Поверьте: Мартин меня спас, я согласился с ним союзничать... Но только и всего. «Лучшими друзьями» мы от этого не стали. И, ребята, это подводит нас к ещё одному соображению: Ковен сейчас заявляет о благой цели, пока что он к ней движется... Но, как вы поняли, Орден Феникса тоже начинал за здравие. И, как ни странно, единственный возможный шанс противостоять Мартину, если тот пойдет куда-то не туда – это состоять в организации. – Это как? – Поинтересовался Рон, зная, что немедленно получит исчерпывающий ответ. – Представь, что тебе нужно драться с тенью. Она повсюду, как бы ты не старался размахивать факелом. И, рано или поздно, тень поглотит тебя, как только огонь погаснет. – Затем Гарри решил расшифровать немудреную метафору. – Тенью будет Ковен. Его ресурсы велики, в нем состоят опасные и талантливые люди... И при этом я не знаю, с кем мы имеем дело там. Пожирателей тех же мы знаем, мы понимаем, кто они и чего от них можно ждать. Здесь же... Загадка на загадке и загадкой погоняет. У них есть свои люди во Внутреннем круге Пожирателей, в ведущих сообществах Европы, подвязки в Инквизитории; такое ощущение, будто они проникли повсюду своими щупальцами... Скажу больше: Мартин предлагал мне уйти свободно – и я понимал, что он слово сдержит. Однако, также я понял, что если уйду сейчас, то останусь слеп – и могу пропустить смертельный удар в решающий момент. А такой момент настанет: конкуренции за власть над магами этот испанец не потерпит. Как гласит одна поговорка: если ты не можешь победить, нужно возглавить. Или постараться возглавить. И, в одиночку, мне будет очень непросто добиться этого. – Звучит... Логично... – Моргана! И ведь так оно и есть... Рон обернулся было к Невиллу в поисках совета, но гриффиндорец сидел с таким же пораженным лицом, отчаянно пытаясь собраться с мыслями и привести голову в порядок. Не растерялась только Дафна. Той в голову пришла мысль, о которой, к своему стыду, совсем позабыл Рон. – Есть ещё один вопрос, который я хотела бы обсудить сходу. Орден. Там мой отец, там отец Рона. Думаю, ты понимаешь, к чему я клоню. – Как я уже говорил, – начал было Гарри, – в мои планы не входит война или какая-то ещё конфронтация с Орденом... – В твои – не входит. Но ты служишь Мартину, и ведь ты не можешь отвечать за его решения и планы?.. И тут Гарри удивил всех – сходу найдя ответ на заинтересовавший всех вопрос. – Отчасти – могу. Вам всем нужно понять вот ещё что: Мартин – не наш знакомый Реддл. Он не требует раболепного преклонения, ежеминутного восхищения своими решениями и замыслами; наоборот, он приглашает союзников и соратников к обсуждению, делится с ними планами... И готов слушать критику, если та будет обоснованной. О его планах можно узнать заранее – и даже выступить с нужными корректировками. За это не вас, не меня не «наградят» Пыточным или Смертельным. – Я все еще не понимаю, какое отношение это имеет к... – Самое прямое. Выступив вместе с Ковеном, вы все получите те или иные гарантии насчёт родных и близких. Мартин слишком дорожит союзниками, чтобы подвергать их подобным испытаниям на верность. – Мой отец будет министром магии, Гарри! – Дафна невольно подняла голос. – Ему придется бороться против.. Твоих союзников, если ты так хочешь их называть. Отправлять авроров, командовать палочниками, проводить расследования их деятельности. И какие тут могут быть еще гарантии? – Думаю, ты недооцениваешь своего отца, Дафи. Лорд Гринграсс, которого я знаю – человек умный, гибкий и с верным политическим чутьем. Он понимает, когда нужно драться, а когда – договариваться. Драться с превосходящими силами исключительно ради принципа, ради какой-нибудь «чести» он не станет; и потому-то я могу тебе обещать, что с ним, как и с другими вашими родными, ничего плохого не будет. Вот реши я отказаться от предложения Мартина, тогда подобные слова звучали бы издевкой: мы бы оказались явными соперниками, а к ним там нулевая терпимость. На протяжении всего этого короткого обмена фразами Рон напряженно размышлял – и пришел к, неожиданно, утешительным выводам. Скромная должность его отца даёт своеобразную гарантию: он будет далеко от потенциального фронта... Достаточно далеко, чтобы они там никогда не встретились. А позже, авось, он добьется такого успеха, что родителю в принципе не придется служить. Если довериться Гарри, его лучшему другу, командиру и соратнику, то простые гражданские этот самый Ковен нисколько не волнуют – значит, его матери, братьям и сестре тоже ничто не угрожает... – Я... – Дафна, – заявил самым серьезным голосом Гарри, – я готов принести Непреложный обет о том, что с твоими родными ничего не случится. Рон, Невилл, вас мое предложение тоже касается; вы мои друзья, и, если согласитесь, ближайшие соратники – ваши заботы, в том числе, мои заботы. И я готов их взять на себя, если вы пожелаете. Подобное предложение огорошило собравшихся. Мало какой волшебник добровольно соглашается на подобные ритуалы; их, по понятным причинам, опасаются и избегают. Нельзя обет навязать – но, если человек соглашается самостоятельно его произнести, то в случае нарушения условий клятвы его ждет моментальная смерть. Расторгнуть его невозможно, срока давности это заклинание тоже не имеет: настолько крепки узы, создаваемые этим шедевром колдунов Средневековья... Первой опомнилась, снова же, Дафна. – Гарри, я ценю такую решимость... Но нет, не надо. Я... – Собравшись с духом, она окончила фразу. – Верю тебе и так. Рон с Невиллом кивнули в знак полного согласия с подругой. Раз уж она отказалась, то требовать от Гарри подобного самому... Было бы неправильно. – Итак. Я сказал вам всё, что хотел; вы, как я понял, тоже исчерпали список вопросов. – Тяжелым, пристальным взглядом Гарри осмотрел собравшихся... – Теперь вопрос задам я, и только один. Согласны ли вы продолжить наш путь вместе со мной? Хорошо подумайте – и отвечайте. – Да. – Первой ответила Дафна; с такой поспешностью, будто боялась промедлить и торопилась сжечь корабль за спиной. – Да. – Это был Невилл. – Да. – Откуда-то издалека услышал Рон собственный голос.***
Никто и никогда в Отряде не закрывал палатки чарами. Все прекрасно знали, кто и где спит; а поскольку мало что сближает так, как целый год полевой жизни, то и места излишней стыдливости не осталось. Никаких злых намерений по отношению друг к другу в Отряде никто не имел, а если кто и ошибется "дверью", то ничего страшного не случится. Так, за завтраком посмеются над этим забавным случаем и все. Благодаря этому правилу Дафна и смогла с легкостью войти в принадлежащую Рону палатку; с ее нынешним состоянием она не смогла бы взломать даже защитные чары первокурсника. Мистер Гудман немало добрых дел сделал для Отряда, доказав, что он достоин считаться полезным, надежным соратником. Естественно, добытые им новые палатки не были главной поставкой Отряду; но до чего же им обрадовались друзья и подруги! Каждый мог спать сам по себе, никому не мешая и не страдая из-за соседа; подобная перемена пришлась по душе многим. Исключениями из правила были только некоторые «семьи»: Флер жила с Гарри, Малфои держались вдвоем, да Фостеры спали в палатке Невилла. И, вроде как, Джинни с недавних пор фактически переехала в палатку Луны; по крайней мере именно там она проводит ночи, оттуда она выползает по утрам на свет дневной. Только вот теперь одиночество угнетало. Тишина в зачарованной палатке, казалось, сводит с ума; ткань давила на голову, а обстановка тут же показалась постылой, даже ненавистной. Ей срочно требовалась компания. И, повинуясь первому решению, Дафна подкралась к соседней с ней палатке. Ее никто не заметил: час был поздний, а известие о завтрашней тренировки на износ никому не подарило желания полуночничать. Но у нее был, Моргана, особый повод оставаться на ногах. Редко когда узнаешь, что твой друг вернулся к жизни по милости страшного темного мага... И присягнул ему на верность. А потом ты сама согласилась с ним сотрудничать, получив только ненадежные гарантии. Или сама дура: надо было идти на Непреложный!.. Но ведь после такого шага не будет уже никакого доверия между ними; об этом обете Дафна читала немало, и везде подчеркивался вред его для отношений между людьми. Может, стоило согласиться все же? Но ведь тогда она перечеркнула бы столько лет чудесной дружбы, разошлась бы не только с Гарри, но с парнями: она видела, что те готовы принять предложение вне зависимости от ее выбора. Да и если Поттер не врал, то она займется действительно полезным делом, и сможет помочь отцу, Астории и Джейн пережить грядущую бурю. А если нет... Моргана! Ей нужна помощь, чтобы все в голове прояснилось. И она может обратиться только к одному человеку во всем лагере за ней. По счастью, этот рыжий парень устроился неподалеку... И он ее примет. Здесь, как и везде, где жил Рон, царил творческий беспорядок. Правда, в палатке он не мог толком развернуться: мало вещей, не из чего городить баррикаду мусора. Одежда, другие тряпки, матрас с одеялом... И сам хозяин палатки, явно пораженный таким внезапным вторжением. – Дафна, а что... - Его удивление тоже можно понять. Будто мало было сегодня ошеломительных новостей, так теперь у него на пороге нежданно-негаданно появилась подруга. Никаких предупреждений, никаких «просьб войти». – Я не хочу быть одной. Сегодня. – Слизеринка говорила эту фразу куда увереннее, чем она звучала у нее в голове. Она очень боялась, что друг отправит ее прочь, откажется; посему и вела себя настолько навязчиво. – Я бы посидела с тобой, если ты не... – Нет... В смысле нет, конечно, не против, – поправил себя Уизли, – садись. У меня тут не очень чисто... – Рон, если ты не заметил, мы год живем на руинах завода, – огрызнулась Дафна, – уж к грязи я привыкла. Меня ею не напугать. Подумав, как это звучит со стороны, Гринграсс решила смягчить тон. – Прости меня, – с этим словом на губах она села поближе к Рону, – не хотела тебя обидеть. – Не переживай об этом. – Отмахнулся Рон, одновременно подвигая к подруге неизвестно откуда взявшуюся флягу. – Неудачный подбор слов меня сегодня волнует меньше всего. – Согласна, – без лишних слов Дафна приняла флягу, открыла её, принюхалась... – А откуда у тебя огневиски? – Выпросил у Луны, когда та дежурила на кухне. – Недоверие на ее лице явно было очевидным. И, естественно, ему пришлось говорить голую правду. – Ладно, она отвлеклась, и я ее стащил. Объяснять такое поведение ему не было нужды. Дафна прекрасно поняла подтекст: речь шла о той неделе, которую они провели в лагере без Гарри. Рону удалось собраться с силами самому – а ведь он потерял не только друга, но и брата – и заставить остальных заниматься полезными, необходимыми делами. Велись тренировки, варились зелья и готовились бомбы, патрули и караулы бдительно несли свою службу... Во многом благодаря тому, что Уизли держался молодцом и подавал всем, даже отчаявшейся француженке, правильный пример. И, кажется, оставаясь один на один с собой, он разрешал себе выпустить скопившуюся боль. Гринграсс встряхнула флягу... И с вернувшимся недоверием в голосе спросила у друга. – Она... Полная. – Не понадобилась она мне тогда... Но, думаю, сейчас... Сейчас она нам пригодится. И тебе, и мне. – Словно оправдываясь ответил Рон, внимательно смотря на Дафну. Девушка невольно залюбовалась сидящим рядом юношей: его милым, добродушным лицом, развитыми плечами, угадывающейся под рубашкой мускулатурой... Пришлось срочно что-то говорить, чтобы отвлечься от столь приятного зрелища. – Погоди, я думала, ты употреблял его в одиночестве... – Честно? – Повел плечами Уизли, едва заметно подсаживаясь ближе к слизеринке. – Когда я сюда вваливался, у меня сил не было на алкоголь. Даже на глоток! Я мог подумать только о том, как разденусь да лягу спать. Настолько уставал, так изводил себя... А ведь без тебя, Дафи, и без Невилла, меня бы наверно и похоронили бы тут. В одиночку я бы не справился с этой оравой вчерашних школьников... – Что уж тут, – с грустной улыбкой поднесла флягу к губам Дафна, – и Гарри без нас не обходился, если ты помнишь. И не обходиться... С этими словами она сделала первый – и жадный – глоток из фляги. Будто надеялась, что эта «живая вода» снимет весь груз с ее девичих плеч, поможет разобраться в мире и своих чувствах... Если она и надеялась, то эти ожидания рассыпались множеством осколков. Никакого успокоения алкоголь не принес; только острое желание откашляться. – Знаешь, Дафна, – принял у нее из правой руки это сомнительное угощение Рон, – давай не будем. Давай? – Что? – Давай не будем говорить о... Сегодняшнем. – Он отпил, и лишь затем развил мысль. – Мы сделали выбор, ты, Невилл и я. Каждый, думаю, по собственным причинам. Но мы все согласились. Так? – Да. – Кивнула Гринграсс, будто сама не до конца веря в совершившееся. А ведь, Моргана, выбор был сделан, и что-то пересматривать поздно... – Ну вот, – вот к ней и вернулась фляга, – так что нам тут нечего обсуждать. По крайней мере, нечего сегодня обсуждать. – Ты меня прогоняешь? – Она поинтересовалась без какого-то затаенного намека, без обидного подозрения. Всё было понятно по тону Рона; но вот отказать себе в удовольствие слегка подколоть рыжего она не смогла. – Нет, отнюдь. Сиди, конечно же! – Пока Дафна делала глоток, Рон продолжал рассуждать. Нужно признаться, у него это неплохо получалось. – Просто, ну, а что мы об этом скажем? Будем хлопать друг дружку по плечам и говорить, что сделали правильный выбор? Или наоборот, пытаться убедить пойти к Гарри и заявить, что передумали?.. – Кха... Ты прав, что то, что то... – Отложила Дафна в сторону флягу, которая опустела минимум до половины. – Никому легче не станет от этого. – И ты пойми, – Рон не потянулся за «живой водой», но начал пристально смотреть на неё, – я ни в коем случае не прогоняю тебя. Просто говорю, что... Не хотел бы говорить именно об этом. – А о чем хотел бы? – Не удержалась от легкого смешка Дафна. Она плохо ужинала и, кажись, совершила ошибку, вливая огневиски в практически пустой желудок. – О, ах-ах, гнарлах? – Почему бы и нет, – повел плечами Рон, – они милые создания. Разумные, немного озорные, но в целом безобидные. Если верить Луне, конечно. Она многое мне о них рассказала, я могу поделиться с тобой... Неожиданно голову Дафны посетила маленькая шальная мыслишка. Она лихо заулыбалась и огорошила Рона следующим вопросом: – А как гнарлы того, размножаются? – Чего?.. – Вот уж чего-чего, а такого вопроса ее друг точно не ожидал! Значит, шутка полностью удалась! – Как они, Рон, детей делают. Маленьких таких гнарликов. – Дафна захихикала, впервые за день испытав настоящее облегчение. Чего не мог подарить хороший алкоголь, то преподнесла простая, даже глупая шутка. Как же странно устроены люди! – Или об этом в «Придиру» статейку еще не послали? – Пока нет... По крайней мере, об этом Луна мне не говорила. Нет, ничего об этом не говорила. – Как же мило он выглядел, когда пытался оправдаться... Особенно по таким незначительным, даже ничтожным поводам! Жаль, что сам Рон не мог посмотреть на себя со стороны. – Но я могу тебе рассказать о их укрытиях. О пакостях там разных... Повинуясь поразительному, моментальному влечению, Дафна села совсем близко к другу – и взяла того за руку. – Рон, по-хорошему, нам с тобой все же стоит поговорить. – Заговорила она, уставившись прямо на друга. – И нет, не о каких-то там глупостях, столь любимых нашей Луной. Поговорить нужно о нас с тобой. – Нас?.. А о чем тут можно говорить-то, Дафна? – Щеки Рона тут же покраснели. Ох, мальчишки! И почему они такого высокого мнения о себе и своих способностях скрывать чувства от окружающих? Тем более, от близких? Наученных долгой жизнью бок о бок все подмечать и замечать?.. Нет, конечно, Дафна тоже скрывалась. Пыталась не думать, пыталась аккуратно подбирать слова, избегать «этой» темы по возможности – и, пожалуй, добилась ничуть не большего успеха, чем Уизли. Но теперь, под давлением вновь открывшихся обстоятельств, под влиянием легкой выпивки, от осознания приближающегося боя, дочь лорда Сибуса набралась недостававшей было ещё вчера смелости. Она была готова говорить начистоту. – Да, Рон, о нас. – Ей тоже не легко было собраться с мыслями; отсюда и получилась очередная неловкая до глупости сцена тишины. – Давай, наконец-то, побудем взрослыми людьми и признаем очевидное: мы друг другу нравимся. Разве нет?.. Молчание продлилось куда дольше, чем ей хотелось бы. – Твоя правда. – Зато ответ был ровно таким, какой она желала услышать. – Больше того... Если мы говорим настолько откровенно, то... – Да, именно так. – Мне кажется, Дафи, что я тебя люблю. Может, это и звучит глупо... – Каким же страшным усилием воли ему пришлось выдавливать из себя это признание! Но теперь, и только теперь, она могла говорить дальше, продолжить появившуюся было в голове мысль... Пока сама ее не испугалась, пока не передумала, поддавшись страху и сомнениям. – Но это так. – Я думаю также. О тебе. – Поспешила ему на выручку девушка – и на лице рыжеволосого парня появилась довольная, радушная улыбка. Впервые за весь вечер! – И... Еще... – Что?.. – Рон, – неожиданно серьезным голосом начала девушка, недовольная, что приходится разжевывать казавшееся ей очевидным, – нас двое, мы любим друг друга, а между тем послезавтра в это время оба можем быть мертвы. Или будет мертв кто-то один из нас. Или, опять же, оба. Мы признались, наши чувства взаимны... Так, может., мы прекратим стесняться, и сделаем.. Моргана! А как это выразить словами?.. В первый раз?.. А ещё Рон смотрит на нее так, будто впервые видит. Агх... Тогда Дафна решила действовать, а не рассуждать. Быстрым, проворным движением она переместилась вплотную к Рону – и в следующее мгновение уже целовала юношу. Тот словно очнулся от вековой спячки: обвил слизеринку крепкими, длинными руками, целовал ту в ответ, терся своим лбом об ее... Чудесные несколько секунд, казавшиеся им двоим прекрасной вечностью. Когда же Дафна попробовала отпрянуть назад, Рон ее не отпустил прочь, крепко держась за обретенное «сокровище». Его руки, правда, всё время так и норовили соскользнуть вниз... И лишь нацеловавшись вдоволь, Уизли ослабил хватку. – Мы ведь не остановимся на... Ну... – Его лицо вновь покраснело, но теперь уже по совсем иным причинам. Куда как более приятным подруге... – Этом? – О нет! – Поощряюще улыбнулась Дафна. – Ну, что сидим на месте? Поможешь снять мантию? – Конечно! Ещё утром Дафна не предполагала, что ее день закончится именно так. Как оказалось, порой сюрпризы бывают очень, очень приятными.***
Каждый человек готовится к решающей баталии по-своему. Кто-то будет высыпаться, пока может, надеясь на ночь без снов и кошмаров; кто-то проведет время в отчаянной подготовке, по тысяче раз проверяя полезное на битве имущество. Третий человек будет мучаться сомнениями и терзаниями; четвертому захочется предаться воспоминаниям. И Гарри принадлежал к последней категории. Пусть между ним и сражением за Хогвартс все ещё лежат целые сутки, а в сознании уже успела пробудиться ностальгическая струнка. То ли потому, что он сегодня убедил друзей оставаться с ним, то ли потому, что в скором времени предстоит решающая битва... А может и из-за того, что за прошедший год его картина мира успела столько раз измениться, столько раз подвергнуться сомнениям и испытаниям, он захотел хотя бы на минуту остановиться. Побыть в одиночестве, поразмышлять о прошедшем и грядущем наедине с самим собой. Подобные желания, возможно, покажутся недостойными командира Отряда и Избранного, которому вскоре вести подростков на отчаянный бой – но ещё Дамблдор предупреждал, что на ключевые сражения лучше являться по возможности внутренне готовым. Отчасти подразумевается и отсутствие сомнений, колебаний; на поле боя некогда думать о свершившемся, нужно быть настолько собранным, насколько это возможно. Невовремя колыхнувшая на обочине сознания посреди боя мысль может стоить жизни – и раз у него еще есть время... Более того: он понял, что ему нужно покинуть завод и его окрестности. Здесь всё стало слишком знакомым, по-своему даже родным; тут никакого уединения он не найдет. Всё будет напоминать о настоящем – от стен и пола, покрытых охранными рунами и защитными чарами, до стен, которые в свободное время украшала Луна в одном лишь ей понятном стиле. В стенах завода он останется командиром Отряда, ответственным за его настоящее и будущее; а ведь именно от этого и хотелось на ночь уйти, убежать. Он долго думал, куда же он хочет отправиться, на что ему хочется взглянуть ещё раз перед тем, как бросаться на главное испытание всей прожитой на этот момент жизни. Размышляя над этим, он поймал себя на ещё одной неблаговидной мысли: он уже начал перенимать повадки и манеры, общие для его покойного учителя и нынешнего начальника. Он говорит правду... Не договаривая её до конца, преподнося её под «нужным» углом, подсвечивая удобные стороны и оставляя как можно дальше неудобные. И ведь так он поступает с лучшими друзьями! Самый, пожалуй, показательный пример – умолчание о личности его спасителя. Вроде как и не солгал, даже кое-какую подсказку дал для самостоятельных размышлений; а при этом уклонился от столь скользкой темы. Но с другой стороны... А что ему было ещё делать? Не говорить же Лонгботтому сходу, что мучитель его родитель вытащил Поттера с того света? Уж точно не сегодня время для таких откровений. Или он совершил таки страшную ошибку, результаты которой не заставят себя долго ждать?.. Не говоря уже о том, насколько этично в принципе скрывать подобные сведения – и тем более от друзей. Тогда юноша вспомнил, что всё это, в общем-то, уже было им пройдено. Пусть и в меньшем масштабе. Давным-давно, словно в прошлой жизни, он объяснял избранным им участникам Лиги Самозащиты предстоящую всем операцию в Отделе тайн. С болезненной точностью вспомнил Гарри тот день: Рон, Невилл, Дафна, близнецы, Луна, Джинни... И Гермиона. Его лучшая ученица, его добрая подруга – и первая жертва войны, которая действительно резанула прямиком по сердцу. Летя в Лондон на фестралах, Поттер опасался в первую очередь за девушек-четверокурсниц; также его беспокоили Дафна и Невилл. И что же? Бывшие четверокурсницы оказались неплохими боевиками, как и Дафна, а «рохля» со львиного факультета по праву считается одним из опаснейших бойцов Отряда. Они пережили уже два года войны и имеют все шансы выжить, победить... А вот Гермиона погибла по злой случайности, в хаосе боя, даже не поняв, что происходит. Её смерть в своё время едва ли не стояла Поттеру остатков душевного здоровья; только близость с Флёр и вовремя обретенные вновь друзья помогли ему удержаться на скользкой дорожке. Невольно Гарри даже стало интересно: а что бы сказала Гермиона, имей она возможность увидеть его теперь?.. И тут он понял, где именно хочет побывать. Времени на реализацию желаемого осталось немного, так что Поттер приступил к делу, как только убедился, что лагерь оставлен в полном порядке. Ему понадобятся для этой маленькой вылазки только верная палочка да отцовская мантия-невидимка; нужды в чем-либо третьем нет. Гарри хорошо помнил, что трансгрессию, при желании, возможно отследить; однако он знал и некоторые полезные приемы для борьбы с ищейками. Серия трансгрессий на небольшие расстояния способна запутать артефакты; трансгрессия из одной точки в другую через третью тоже помогает направить противника по ложному следу. Порой помогают чары Сокрытия, накладываемые на определенную, небольшую территорию: проследить за ней магическими средствами становится невозможно. А лучше всего – никогда не совершать ошибки «новичка» и всегда перемещаться несколько поодаль от интересующего места. Тогда у противника с высокой долей вероятности разбегутся глаза, и потенциальным ищейкам придется несладко с определением зоны поиска. Сейчас Поттер прибегнул к комбинации двух последних способов: территория завода была надежно укрыта могущественным Сокрытием, а перенесся он за квартал до нужного дома. Даже если какой-то внимательный Пожиратель в Министерстве засёк и обратил внимание на «точку», скорее всего он спишет ее или на ошибку артефакта слежки, или на происки какого-то магглорожденного волшебника, пытающегося добраться до родных. Вероятность того, что сюда, в район проживания магглов, отправят какой-нибудь патруль, исчезающе мала; но даже если так и будет, то он уйдет в нужном направлении задолго до их объявления в округе. Стремительными, быстрыми шагами передвигаясь по ночным улицам под прикрытием верной мантии-невидимки, Гарри приближался к дому Грейнджеров. Машин было немного, прохожих того меньше; законопослушные подданные Её величества в эти часы уже спят... Или, по крайней мере, готовятся отойти ко сну. Это тоже играло Гарри на руку: он мог свободно перемещаться на большой скорости, ни с кем не сталкиваясь и вовремя подмечая редкие «препятствия» на пути. Расстояние было немаленьким из-за нужды в перестраховке; подвергать риску планы Сопротивления из-за эгоистического желания он не мог. И, тем не менее, благодаря отличной подготовке, восстановившимся в полной мере силам да свободе перемещения, Гарри вскоре оказался у нужной ему двери. Тут он был два раза. Первый – как друг, однокурсник и соратник дочери семейства; второй – как человек, из-за которого эта самая дочь погибла. Кто же он теперь?.. Незваный гость, желающий встретиться лицом к лицу с прошлым. И при этом не желающий беспокоить хозяев дома, в который он принес страшное несчастье. Что же он тут увидит? К своему стыду, он так ни разу и не поинтересовался за все прошедшее время, как живут теперь Грейнджеры. Можно было построить целый десяток безумных теорий, заняться выведением догадок... Но он решил увидеть. И, не без колебаний, простым заклинанием отворил дверь. Тишина и мрак. Как и полагалось приличным британцам, Грейнджеры в этот час спят. Это принесло Гарри на душу первое значимое облегчение – появилась надежда, что с родителями Гермионы все в порядке. Ну, насколько это, конечно, было возможно. Продвинутая версия Люмоса помогла ему хорошо видеть в кромешной тьме; он мог теперь идти вперёд, ничем не выдавая своего присутствия. Беглый осмотр кухни укрепил его в хорошем предчувствии: она содержалась в полном порядке, никаких «сомнительных» следов не нашлось. Тут-то он, Гарри Поттер, объяснял Грейнджерам, что волшебный мир – опасное место; здесь же через полгода они в этом убедились. Сердце невольно налилось болью, а на плечи словно кто-то кинул целую гору. И отсюда Гарри решил уйти побыстрее. С этим местом в чужом доме было связано одно из худших его воспоминаний: сжатые от боли руки Реджинальда, шокированная настолько, что не могла плакать Джун... Неудивительно, что он проник сюда подобно профессиональному взломщику; ко встрече с ними, к разговору с ними, он попросту не был готов. И не знал, будет ли он к этому когда-то готов. Спасительная лестница была неподалеку, и по ней он пробрался в комнату Гермионы. Тут его ожидало первое серьезное удивление: всё лежало ровно так, как он это запомнил. Не нужно было бы даже пользоваться Омутом памяти, настолько в глаза бросалось сходство. Кровать по-прежнему убрана, на шкафах все так же стоят ровными рядами учебники, пособия и самоучители по множеству магических предметов. Нумерология, Защита от темных искусств, уход за животными, гербалогия, руны... Да даже томик «Самой краткой истории магглов» имеется! Зачем ей эта чушь, смеялась она с неё что ли... И все эти книги не покрыты пылью; место содержится в полном порядке, будто хозяйка помещения вот-вот сюда вернется. Гарри сделал единственное правдоподобное предположение: Грейнджеры ухаживают за комнатой, которая, по-сути, превратилась в мемориал их погибшей дочери. Его погибшей подруге. Был ли он виновен в ее смерти? Да, поскольку взял ее с собой в Отдел тайн. Нет, поскольку она пошла за ним по доброй воли. Да, поскольку не уследил за ней в разгар боя. Нет, поскольку Беллатриса Лестрейндж нанесла свой удар по инерции, толком не раздумывая и не целясь в Гермиону. Да, поскольку был ее командиром. Нет, поскольку на войне командир не отвечает за каждого. Да, поскольку она была его подругой. И ее отсутствие теперь ощущалось как никогда остро. Её блестящий ум, её четкие и твердые идейные установки, правильное понимание хорошего и плохого; как бы изменилась их война, останься она жива, останься она с ними? Согласилась бы она на его предложение?.. Инстинктивно Поттер потянулся к ящику стола. Тут, если он правильно помнил, должно храниться кое-что... И память его не подвела. Целая кипа листовок так никогда не появившейся на свет «Ассоциации Борьбы за права магглорожденных». Ведьма, маггл в костюме, их дети с ухмылками-улыбками, творчески переработанная цитата из американской декларации независимости... Как же давно всё это было! – Что бы ты мне сказала, – еле-еле слышным голосом пробубнил Гарри, пристально рассматривая изображенных человечков, – узнай о моих решениях? А ведь я теперь сражаюсь именно за то, что у тебя тут нарисовано. Так, как тебе и не снилось. Гермионе никогда не нравились заведенные в волшебном мире порядки. Началось это с той потешной борьбы за права домовиков; но переросло в куда как более внушительный список претензий. Она поняла, что ее «породу» не приветствуют и стараются «оттереть» в сторону; она читала про множество исторических обид, про несовершенство права и порядков... Она мечтала бороться за исправление порядка, за внедрение в него разумных, адекватных начал. Мартин и его Ковен работают над чем-то несравненно более грандиозным. Пока магический и маггловский миры отделены друг от друга, всегда будут разделять «чистокровных» и «магглорожденных», даже если ликвидировать все официальные перегородки. Пока человечество не объединилось, пока не уничтожен самый фундамент, любая борьба будет иметь только тактический результат. Наверняка Гермиона, хорошо знавшая историю и понимавшая, что за всё стоящее в ней приходилось бороться, поняла бы это... Или же отвергла его, узнав, с какими людьми он готов идти на союзы и соглашения? Неожиданно, Гарри услышал детский плач из-за стены. Он тут же замер; к такому звуку он явно не был готов. Чёрт, его бы меньше удивило появление Реддла! Радовало одно – звук доносился из другой комнаты, а следов пребывания он нигде не оставил. Затем послышались звуки осторожных шагов, где-то открылись и закрылись двери... Вскоре плач ослаб, а затем и вовсе стих. Вновь раздались шаги, а потом вернулась полная тишина. У Грейнджеров появился ребенок! Единственный логичный вывод из невольно подслушанной им ситуации. Заинтересовавшись, Гарри покинул комнату подруги – естественно, вернув на положенное место несчастные листовки – и направился туда, откуда, по его прикидке, должен был исходить плач. И действительно: там он нашёл заветную дверь, за которой скрывалась маленькая детская. По самому её центру находилась люлька, и там лежал... Мальчик. Годовалый, не более того... Но, черт, лицом уже походил на сестру, которую так никогда и не увидит. Черты угадывались безупречно, никакого сомнения быть не могло. Спал он тихо и мирно: недавний визит, скорее всего материнский, помог как нельзя лучше. – Какой же кошмар тебя пробудил... – Невольно улыбнулся Гарри, произнося слова нарочитым шепотом. – Я не из тех великих магов, что при виде годовалого младенца тянутся за палочкой. Я тебя не трону, а ты не говори родителям, что меня виде... Договорить парень не успел. Тот, к кому он «обратился», открыл глаза и вновь заплакал, будто увидев сквозь мантию-невидимку скрывавшегося под ней волшебника. Тот тут же отпрянул к окну; авось тут его не обнаружат. Сам виновник подобных «пряток» потянулся ручкой к игрушке, лежавшей на другом конце колыбели... И она прилетела к нему тотчас. Двусмысленностей быть не могло; Поттер впервые в жизни видел младенца-волшебника. На мгновение парень задумался: что же с этим открытием будут делать родители? А потом он понял, что уже видел ответ. Совсем недавно. Если бы Грейнджеры хотели навсегда порвать с магическим миром, унесшим жизнь их дочери, они не оставили бы в ее комнате учебников, самоучителей и прочего. Они бы вычистили всё к черту – и, по правде говоря, Гарри бы понял подобный выбор... Но они всё сохранили. Магия у младенца, судя по тому, с какой легкостью игрушка оказалась у хозяина, проявлялась уже не в первый раз; они наверняка успели подметить, что второй ребенок тоже унаследовал особый дар. И раз они не стараются избавиться от былого, то возможен только один ответ. – Спите спокойно, мистер Грейнджер. – С твердой уверенностью сказал Гарри. – Почему-то я уверен, что мы с тобой встретимся. Но на несколько минут ему все же пришлось задержаться. Дверь в комнату отворилась, и в нее легким шагом вошла Джун Грейнджер. Сонная, в одном домашнем халате на голое тело, простоволосая – явно только оторвавшаяся от кровати. Но с добрым, радушным лицом. Подходящим заботливой матери, но не убитой прошлым горем женщине. Она склонилась над младенцем, что-то прошептала тому на ухо, почесала живот... – Если не можешь спать тут, – тихонько, любя произнесла миссис Грейнджер, – будешь спать с нами. Папе придется немного подвинуться, но ничего страшного. Затем она проворным движением подняла будущего волшебника и понесла прочь из комнаты. Эта простая, даже банальная сцена подарила Поттеру невольную улыбку. Наблюдая за Джун на протяжении этих нескольких секунд, он видел женщину, испытавшую страшную боль, незаслуженное горе... И сумевшую пережить это. Справившуюся с прошлым, принявшим его – и совладавшую с его худшей частью. Ни ей, ни Реджинальду, ни ему никто не вернет Гермиону – но того и не требовалось. О павших, о ушедших нужно помнить – но не давать горю поглотить себя. Так он и будет действовать. Помнить прошлое – и жить настоящим.