Жизнь и деяния Гарри Поттера

Авантюра Львиной компании и гоблинов строилась на очень зыбком фундаменте. Те, кто замышлял заговор, исходили из предположения, что конфликт между Гарри Поттером и Сибусом Гринграссом неразрешим. Что они будут биться насмерть за власть над сообществом, исчерпают свои силы и в итоге не смогут дать отпор дерзкому и внезапному вторжению. Но лорд Гринграсс решил отступить, не пошёл на принцип, не стал до последнего держаться за ускользающую из рук власть и тем самым позволил Поттеру полностью сосредоточиться на борьбе с внешним врагом. Более того: по приказу всё ещё формально занимавшего пост министра аристократа, его собственные люди приняли участие в борьбе под командованием главы Департамента магического правопорядка. Против внезапно объединившего сообщества у Фицроя не было шансов. К чести покойника, он попытался выиграть эту партию вопреки всему и сражался до конца. Он пытался договориться с другими наёмниками, войти в контакт с другими недовольными Поттером, привлечь откуда бы то ни было людей... Но повсюду бился головой об стену. Кроме лорда Гринграсса, не осталось на Острове никого, способного организовать достойное сопротивление надвигающимся переменам. Другие заметные торговцы кровью и плотью не хотели ничего и слышать о войне против победителя Тёмного Лорда, разумно предпочитая контракты попроще да понадёжнее. Сыграла свою роль и поддержка со стороны Ковена: барон Шенхарт уговорил нескольких главарей воздержаться от соучастия в авантюре, а поставщики Львиной компании резко перестали продавать ей свои товары. Весь план, что уже начал было воплощаться в жизнь, полетел к чёртовой матери, и усилия Фицроя не могли остановить это падение. И, вместо новых привилегий и власти, дело для соучастников отчётливо запахло могилой. Именно гоблины первыми попытались спрыгнуть с тонущего корабля, отказаться от предложенного ими же умысла. Мелкие уродцы никогда не отличались ни храбростью, ни простым достоинством: они учуяли жареное и захотели избежать эскалации. Вот только теперь уже сам Поттер не был настроен «прощать». Он понимал, насколько непростые испытания ждут его впереди; он не собирался оставлять в Британии что-либо, пользующееся хоть какой-то свободой от его прямого влияния. Слишком долго волшебники терпели гоблинов и их махинации, слишком долго они позволяли им оказывать влияние на аристократию и министров. В новом сообществе, Гарри не намеревался оставлять этой фронде и шанса. Впрочем, намерение покончить с гоблинами не помешало поттеровцам воспользоваться «жестом доброй воли» от гоблинов, когда те выдали расположение ключевой перевалочной базы «львов» на болотах Ирландии. Более того: носатые оказались достаточно любезны, чтобы передать, в какой день на той базе окажется сам Фицрой. Поттер не мог терять такой возможности, и явился сам во главе лучших бойцов. Схватка оказалась непростой, и британцам пришлось убедиться в оправданности грозной репутации их врага. Лагерь был хорошо защищен, а его обитатели в самом деле боролись как львы. Даже с приданными Гринграссом людьми, штурм вышел кровавым и жестоким. Ему пришлось самому схватиться с Фицроем и упокоить главаря наёмников; дуэль вышла достойной и суровой, но, в конце концов, защитник Британии победил. С его смертью сопротивление сошло на нет: кто смог сбежал, оставшиеся сдались на милость победителей. Из их слов, из захваченных документов, стало очевидно соучастие заправил Гринготтса, стало очевидно, какую роль гоблины собирались сыграть в грядущих событиях. Как оказалось, ко стыду банкиров, Фицрой держал компромат при себе... И Поттер настоял на решительном ударе. В день, когда гоблины ожидали министра для переговоров, к ним прибыл карательный отряд. На сей раз Гарри привлёк всю ударную мощь своего Департамента — и удар вышел ровно какой должен был. Шокирующий, мощный, парализующий. Попытки их стражей и самих гоблинов дать отпор натолкнулись на самые жестокие меры и, вскоре, охранники выбрали жизнь, а не нанимателей. Сдача большинства защитников предрешила исход и без того предсказуемого сражения. Големы и твари, взращенные банкирами, кончились с потрясающей скоростью... И Гарри провел целую ночь в обществе руководителей британского Гринготтса, обсуждая с ними условия их полной капитуляции и детали плана, передающего контроль над банком в руки Министерства. Над самим банком, над его активами, над хранящимися в нём средствами — и, конечно, в руки правосудия были переданы все гоблины, чьи имена упоминались в документах, захваченных у Фицроя и его компании. Или чьи имена могли упоминаться. Поттер не собирался упустить возможность проредить гоблинскую общину настолько, насколько это было возможно. К концу той памятной недели, на свободе остались лишь самые незначительные гоблинские чины... Поспешившие распродать своё имущество и сбежать прочь с Острова. Ещё и считали себя счастливчиками: ведь их начальству никто не давал такой возможности. Мало кто знал, конечно, что то был лишь первый выстрел в готовящейся Ковеном кампании против гоблинов и их богатств: подавляющее большинство британских магов посчитало всё случившееся местной, исключительно своей историей. Типичное для волшебников заблуждение, из-за которого весь их мир погряз в провинциальности и серости. Так или иначе, но известие о героически сорванном усилиями Департамента правопорядка восстании гоблинов пронеслось по Британии подобно урагану. Все месяцы тревожности, все месяцы ожидания, все месяцы трудностей маги и ведьмы поспешили списать на тех, кто и так никогда не пользовался их особой любовью. Гоблинов обвиняли во всем, и пресса, принадлежащая Министерству и Поттеру, помогала подобным настроениям закрепиться. Имея на руках свидетельства, показания, держа на коротком поводке прессу, Поттер смог направить чувства и мысли будущих подданных в желанном направлении. Заставил их ненавидеть гоблинов, наёмников и предателей, что с ними сотрудничали; испугал людей перспективой повторения подобного нападения; и, наконец, «подсказал» публике решение этой «потенциальной» проблемы. Уже вторую неделю как в Министерство со всех концов Британии летели письма: индивидуальные, от поселений, от цехов, от организаций. Письма с просьбами, с советами, с требованиями к лорду Сибусу Гринграссу отказаться от поста министра магии в пользу Гарри Поттера, человека, спасшего Остров от полномасштабной войны... Но сегодня спектакль закончится. Настал момент закреплять достигнутый успех. Сегодня заканчивался очередной этап в его жизни. Двадцать лет Поттер шёл к посту министра, двадцать долгих лет он готовился к наступлению этого момента. На этом пути ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями: интригами, убийствами, подкупами, непростыми переговорами. Пришлось маневрировать, подбираться ко власти осторожными шажками, постоянно состязаясь за влияние и власть с начальством, с Ковеном, с тенью ныне покойного Палмера... Тем не менее, он своего добился. И, чёрт возьми, он даже смог сдержать обещание, данное столь давно Дафне. Он не поднял руки против её семьи, он не пролил дорогой ей крови. Пожалуй, мужчина имел право гордиться собой в этот день. Да, впереди было ещё немало испытаний и преград; да, с одной стороны, его ещё много проблем ожидало впереди. Власть нужно сохранить и удержать, сообщество нуждается в изменениях – а ведь еще есть глобальные вызовы и трудности. Однако же об этом он подумает затем. Сегодня его триумф, и он не позволит мрачным подозрениям его омрачить. Поттер прибыл в зал заседаний Визенгамота, которому предстояло стать сценой для завершающего акта трагедии. Ряды роскошных кресел, украшенная золотом и драгоценностями трибуна, магическое освещение, приятное глазу... И, конечно, десятки десятков людей, мужчин и женщин, членов Визенгамота и приглашенных гостей, с нетерпением ожидающих развязки творящейся у них на глазах истории. Сам будущий правитель Островов о реальной значимости этого института разве что читал: при жизни Гарри, роль и влияние Визенгамота никогда не были решающими. События прошедшего века только и делали, что били по влиянию родовой аристократии, составлявшей главную опору и силу этого учреждения; однако же никто, даже Реддл в его самые худшие месяцы, не решался от него избавиться. Работа Визенгамота считалась чем-то самим собой подразумевающимся, чем-то гарантирующим стабильность и упорядоченность жизни сообщества. Даже сам Гарри не намеревался уничтожать Визенгамот. По крайней мере, в первые годы грядущего правления. Другое дело, что никакого влияния на принятие решений у его членов не останется... Но и с одним лишь правом поплакать, как выразился Рон, они не останутся. Коль Поттер принимает власть не из холодных рук мертвецов, придется идти на известные уступки. Благо незначительные. Его люди заняли свои места, он устроился на своём. И, как и было обговорено, пока ещё министр магии объявился вскорости со своей немалой свитой. Поттер с остальными приветствовали Гринграсса, пока тот добирался до трибуны; Поттер с остальными вернулся на кресла, стоило Сибусу подать первый знак. Всё шло ровно так, как они вдвоем и решили. Чей-то посторонний, непривычный глаз едва ли смог бы заподозрить наличие между ними соглашения; вся церемония была продумана до мелочей, спроектирована таким образом, чтобы продемонстрировать британским волшебникам «согласие» среди их правителей. Пусть то согласие и было достигнуто далеко не просто так. Лорд Гринграсс говорил с час: вспоминал прошлое, как далекое так и не очень, хвалил соратников и поминал павших героев. Мужчина прекрасно знал, что произнесенные им сегодня слова останутся в истории Британии; знал же, что после этого дня его активный вклад в оную историю завершится. Посему Гарри и не возражал против весьма продолжительной, цветастой и очевидно продуманной речи – лорд Сибус мог сполна покрасоваться напоследок перед потомством. И, чего греха таить, глава Сопротивления и человек, ответственный за скорое восстановление Островов, вполне заслужил эту возможность. В конце концов, ему хватило мудрости отступиться, признать поражение и согласиться с навязанными условиями. Речь давала будущему преемнику лорда Сибуса задуматься о своем: ещё раз раскинуть мозгами о том, что надлежит сделать, когда ему перейдет власть над Министерством. Кому вручить какой Департамент, кого на каких условиях отправить на покой, какие законы принять в первую очередь, какой приговор надиктовать для оставшихся гоблинов... Поттер знал ответы на каждый из этих вопросов, разумеется, но сейчас, прежде чем начнется новая глава в его жизни, он пользовался возможностью продумать их ещё раз. Нового лорд Гринграсс ничего не мог сказать – всю речь бывшего министра ему сегодня ночью прочитает Флёр. Медленно, с выражением и чувством. – И, слыша голоса жителей нашего Острова, – начал, тем временем, подводить своё выступление к концу Гринграсс, – я не мог отказать им. Ведьмы и волшебники, аристократы и фермеры, ученики и воины – все они просили меня доверить заботу о наших Островах кому-то, кто достоин доверия. Кому-то, кто способен не просто разоблачить вражеский заговор, но и расправиться со злоумышленниками всеми возможными способами. Кому-то, кто способен пожертвовать собой и всем, что имеет, ради общего блага и процветания нашего сообщества. Кому-то, кто уже однажды спас Британию. Верил ли Сибус в свои слова? О нет. Но он оставался тонко чувствующим положение политиком. Он понимал, что обязан не просто передать пост, но и изобразить представление для всех жителей Британии. Аристократ прекрасно понимал, какой должна быть его речь – и он сделал всё, чтобы показать Поттеру самое серьезное отношение к своей части сделки. Отец Дафны мог и не переживать: свои обещания Гарри намеревался сдержать в полной мере. – С этого дня, я больше не министр магии Британии. – Подвел черту лорд Сибус. – И от имени всего британского сообщества, я прошу лорда Гарри Поттера занять мое место. Искренние союзники, старые соратники, временные попутчики и простые, банальные оппортунисты разродились целым громом аплодисментов. И даже клиенты Гринграсса, видя поведение их господина, присоединились к на удивление дружному хору... Пока сам Гарри чинным, церемонным шагом шёл вперёд. Двое мужчин закрепили договор публичным рукопожатием, и затем Гринграсс покинул и трибуну, и пост министра магии. Перед тем, как начинать собственную речь, Гарри осмотрел ещё раз аудиторию. Были тут Рон, Невилл, Сьюзен; остальные люди, с которыми он прошёл огонь, воду и медные трубы, которые внесли свой и немалый вклад, чтобы он смог стоять за этой трибуной. Были тут и люди, ставшие надежными союзниками вроде леди Фоули, пускай и не сумевшие пробиться в его ближайший круг. Хватало и таких, что до последнего держались стороны проигравшего министра магии. И теперь он должен обратиться ко всей этой публике, держа в голове, Речь была готова ещё позавчера. Его обращение будет коротким: дела не ждут... А ведь ещё хотелось бы вырвать время на семью! Такой-то триумф праздновать в одиночестве, с горой бумаг и пергаментов, было бы обидно. Начал Гарри с коротких, но в самом деле честных благодарностей лорду Сибусу – человек за долгую и насыщенную жизнь сделал немало добра. И свою карьеру он закончил им же, спасая Британию от очередной кровопролитной и разрушительной войны. – Я тоже слышал голоса со всего Острова, тоже внимал просьбам многочисленных магов и ведьм. И, разумеется, я принимаю предложенную мне честь со всей ответственностью, с верой в свои силы и, что важнее, силы всего нашего сообщества! – Очередной залп аплодисментов давал ему возможность перевести дух перед действительно важной частью обращения. Теперь, покончив с той частью, что приглашенные ожидали услышать, Поттер приготовился преподнести Британии первый сюрприз. Любой член Визенгамота с каким-никаким опытом мог предсказать сегодняшнюю передачу власти: настолько были очевидны и заметны признаки. Вот только никто, кроме его доверенных помощников и самого Гринграсса не знает, что первые изменения в жизни сообщества начнутся прямо сейчас. – Однако в наши тревожные дни непростая ситуация взывает к решительным, необычным решениям. Никакие наемники, никакие гоблины не посмели бы нанести свой удар, не имей они союзников, сообщников изнутри. Кто-то делился с Львиной компанией нашими планами, кто-то подсказывал им, где мы уязвимы, где мы открыты для удара. Только имея опору в глубине нашего сообщества, враги осмелились бы действовать. Это понимание подтолкнуло Департамент к проведению широкомасштабного расследования по горячим следам. И, к сожалению, подтвердились наши худшие опасения. Враждебный Британии заговор не просто существует, но он ширится. Он не сдался после поражения Фицроя и дельцов из Гринготтса; есть все основания полагать, что наёмники и гоблины были просто слепыми инструментами настоящего врага. Врага, обладающего и связями, и деньгами, и людьми. Бездействие подобно смерти, смерти подобно и мягкосердечие. Однажды правители этого сообщества уже позволили себе слабость, когда не стали добивать Пожирателей смерти, позволили чернокнижникам и убийцам не просто остаться на свободе, но сохранить богатства и влияние. Мы не повторим ошибки Фаджа, не позволим противнику реализовать его подлые замыслы. Эту идею и «Пророк», и «Придира», и другие подконтрольные ему издания старательно закладывали в головы волшебников уже пару месяцев как. Настала пора «подтвердить худшие подозрения» – удивления это не вызовет. Зато позволит ему перейти к действительно важному объявлению. – Масштабы стоящих перед нами задач заставляют прибегать к радикальным мерам. Без них мы не сможем победить столь могущественного, всепроникающего противника, без них мы никогда не будем в безопасности. – Сделав паузу, – Отныне я, министр магии Гарри Поттер, принимаю на себя титул лорда-протектора Британского магического сообщества. Беру на себя личную ответственность за безопасность и стабильность нашего сообщества, и обещаю вам победу над нашим врагом! Аплодисменты верных сторонников ознаменовали начало новой главы в истории Британии.

***

Последним на первое собрание так называемых «Ищеек» явился их руководитель. Мужчина невысокого роста в простеньком маггловском деловом костюме, чья желчная ухмылка не обещала подчиненным ничего хорошего. Сорок восемь мужчин и женщин поднялись, приветствуя человека, которому суждено направлять их усилия в обозримом будущем. И только по его знаку они возвратились на свои стулья, давая возможность председателю приступить к его делу. – Без представлений не обойтись, – хмыкнул мужчина, – так что сделаю их по возможности короткими. Я – Майк Ковальски, аврор и профессиональный детектив, лордом-протектором назначенный вашим командиром. Уже двадцать два года как я охочусь на врагов нашего сообщество, и добился немаленьких успехов в этом деле. Теперь же начальству угодно отдать вас под мою руку... Не могу сказать, что вполне одобряю подбор лиц... Но, похоже, придётся работать с тем, что есть. Джеймс Файертейл, конечно, слышал об этом человеке от его непосредственного начальника – отца. Майк Ковальски выпустился из Хогвартса за два года до падения Министерства, и активно принимал участие в борьбе Сопротивления. Зарекомендовал себя жёстоким, эффективным убийцей, с легкостью идущим на самые неприглядные приемы ради победы над Пожирателями. Не прибился к Отряду Поттера из-за нежелания покидать своих собственных товарищей... И, в конечном счёте, после обороны Хогвартса Ковальски остался последним выжившим из своей группы. Победа принесла мир, умиротворение большинству британских колдунов, но никак не ему. Живущий вечной борьбой, Майк направился на работу в воссозданный Департамент правопорядка. Немалый послужной список, почти чистая биография и блестящие таланты позволили ему сделать весьма убедительную карьеру при Гринграссе, добиться почётного звания старшего аврора и нескольких выдающихся наград. И всё это время Ковальски считался... Не вполне своим. Никто не мог поставить под сомнение его работоспособность, усомниться в его преданности, или, чего хуже, эффективности. Со своими задачами, непростыми и трудозатратными, он справлялся исправно, нередко поражая руководство результатами. Но вот его манера вести дела, его неумение и нежелание нравится кому-либо из живых людей – всё это ставило Майка на самую грань увольнения с волчьим билетом. Отцу нередко приходилось вытаскивать его из огня: спасением Ковальски от разбирательства по поводу несанкционированного убийства одного из одиозных чернокнижников Поттер приобрёл верность этого служаки. Он несколько последних лет активно работал с родителем Джима и, более того, принял участие в расправе с Палмером и его людьми. В расправе, без которой Гринграсс едва ли отдал бы власть с такой простотой. Переход власти к отцу многим открыл шанс на повышение. В их числе был и Ковальски, более чем доказавший как исчерпывающую профпригодность, так и абсолютную верность. Чего ещё желать от человека, которому собрался доверить сверхсекретный ударный отряд? – У вас, наверняка, немало вопросов появилось за последние недели. О многом я говорить попросту не имею права, – с каждой минутой его улыбка нравилась Джиму всё меньше и меньше, – но кое о чем сообщить обязан. Да, Лорд-протектор намерен избавиться от всего Департамента в его нынешнем виде. Да, его решение уже принято, и пересмотру не подлежит. И, да, вы в самом деле выбраны лично им для работы в специальном отряде «Ищеек». Джим весь обратился во слух, ничем не выдавая своего знания, куда более полного, чем у большинства собравшихся колдунов. Лорду-протектору совершенно не хотелось иметь под боком главу Департамента, который из-за значимости и огромного количества служащих его отдела, вполне мог считаться кем-то вроде второго министра в сообществе, коим был сам Поттер при Гринграссе. Потому одним из первых его решений было расформирование громоздкого Департамента в нынешнем его виде и создании на его основе нескольких параллельных друг другу служб, каждая из которых обладала собственной целью и собственным начальством. – Что такое «Ищейки»? А мы, господа и дамы, личный отряд Лорда-протектора. Занимающийся делами исключительной важности, касающимися судьбы всего сообщества. Слышите меня? Никаких воришек, никаких хулиганов, никаких любителей подделывать артефакты и, более того, никаких простых грабителей с убийцами. Они создают проблемы для простых волшебников, ими и займутся те, кто попроще, с черножопой обезьяной Томасом во главе. У нас с вами иная работа, куда более тонкая, куда менее простая и прямолинейная. Слышите меня? Файертейл ощутил на себе враждебный, неприятный взор синих глаз Майка – и не стал отводить своих собственных прочь. Да, у него не было лет работы за плечами; да, он здесь по просьбе отца; да, он в отряде самый юный... Но он не боится. – Дело в том, что враг, о котором Лорд-протектор раструбил на весь свет, в самом деле есть. И заговор тоже есть. Более того: в своей речи лорд Поттер многого не договорил, не желая, чтобы простодушные колдуны с ведьмами в штаны наложили. Наш враг богат, хитер, зол, и, главное, умен. Он смог проникнуть в самые разные слои нашего общества, самые разные организации, и намерен поставить всё сообщество под свой прямой контроль. Победа Поттера не решила проблему, но только её отсрочила. Решать же ее, по мере сил, будем мы. Ковальски говорил расплывчато, отказываясь называть, с каким же именно опасным врагом предстоит иметь дело. Каждый мог представить остатки Львиной компании, чующих слабину чернокнижников, распоясавшихся тёмных тварей... Джим же считал, что раскусил отцовскую игру. Считал, что в первую очередь речь ведётся о «союзниках» отца с Континента, о колдунах и ведьмах, с которыми он состоит в непростом, сомнительном союзе. Теперь, когда Поттер стал главой Британии, он уже и не настолько нуждается в их помощи... И неизбежно возбудит новые подозрения к себе. Наверняка «Ищеек» собрали именно против них; попросту Ковальски ещё не уверен, может ли он доверить подобные секреты своим подчиненным. – Правда, конечно, – обвел глазами собравшихся Ковальски, – собрание это внушает скорее грусть, чем уверенность. И вот с этими я должен буду защищать сообщество от самого страшного заговора в его истории?.. С кем же Лорд-протектор в его мудрости меня оставил? Дальнейшее немало удивило Файертейла. Даже его, наслышанного о тяжелом нраве будущего начальника! – Тонкс! – Упомянутая им женщина аж встрепенулась от неожиданности. – Да, да, это я о тебе. Наслышан я о твоем таланте... Вот только почему же ты с такими способностями по-прежнему обычный аврор? Умишки не хватает, или яиц? Не знаешь, как приложить эту уникальную силу? Или не можешь себя заставить пойти на стоящий риск? Так ведь задаром ничего не дается! Получила одаренность, и сидишь на ней жопой. И, к сожалению, ты попала сюда... – Флауэрс! А я-то надеялся никогда больше твою рожу не видеть. Всё ещё не можешь отличить Пыточное от Гниющей кожи? А?.. – Питерсон, ты неисправим... – Ничего умного от тебя, Артур, я и не ожидал... Тут Джеймс ощутил тяжелый взгляд на себе самом. И не без труда парень заставил себя поднять голову, да посмотреть командиру «Ищеек» в глаза. Он понял, что настал и его черед. – И, конечно же, «Файертейл». Джеймс «Файертейл» собственной персоной. – Ядом, сочившимся из слов Ковальски, можно было свалить дракона наповал. – Я скажу откровенно: ты здесь потому, что мне так приказал Лорд-протектор. Без его воли, сидел бы ты и сейчас под юбкой своей гулящей мамаши. Каждый, кроме тебя, хоть чем-то, но заслужил право сидеть в этом кабинете. Своей кровью... А не губами мамочки. Не надейся ни на какие поблажки, ни на какое особое отношение. Я заставлю тебя рвать свою задницу и кровью потеть, и только тогда, возможно, ты заслужишь право находиться с нами в одном помещении. Молчишь?.. И молчи, всё равно ничего умного не скажешь. Немалых усилий стоила юноше эта тишина. Он прекрасно понимал, что спор ни к чему хорошему не приведет – Ковальски им размажет пол, а затем отец добавит. О каком-либо принятии в отряде после такой сцены можно будет смело забыть; оставалось только сжать зубы да терпеть... Хотя терпеть оскорбления своей матери, конечно же, было обидно и больно. И осознание своей слабости, своей неспособности это изменить, только пуще разжигало злобу в молодом сердце. – Вот с этими, с позволения сказать, людьми, я должен охранять сообщество?.. А придётся, от Лорда-протектора никуда не деться. Наконец, Ковальски надоело издеваться над собравшимися подчиненными. Он прекрасно дал им понять, что их ожидает в будущем; настала пора переменить тему. – Все вы должны понять одно: мы тут собрались для дела тяжелого, непростого и грязного. Наш враг не стесняется никаких мер, и мы себя тоже не должны ограничивать в противостоянии с ним. Да, мы – секретный отдел, но секреты не вечны. И, естественно, только вопрос времени, когда вы обзаведетесь... Дерьмовой репутацией. Друзья будут вас сторониться, бабы – избегать, и вскоре вы поймете, что остались, по существу, одни. Вы, остальные да бутылка огневиски, если пожелаете. И, что самое забавное, эта репутация будет совершенно оправдана. Пытки, убийства, допросы с пристрастием, похищения, шпионаж и шантаж – лишь самое начало милейшего списка ваших поручений. Так что даже гаденького, слабенького оправдания про «непонятных защитников» у вас не будет; вы будете понимать, что вполне заслужили подобного отношения к себя. Короткая драматическая пауза была выдержана Ковальски безукоризненно. Ровно столько, чтобы дать всем возможность задуматься о своих перспективах, но не упустить нити беседы. – У вас есть последняя возможность безболезненно и без проблем сойти с корабля. – Повёл плечами Майк. – Все, кто хочет себе иной жизни, вольны уйти сейчас вон в ту дверь. Ни я, ни Лорд-протектор не будем задавать никаких вопросов, никак не будем мешать вашей карьере... Хоть в других отделениях бывшего Департамента, хоть на гражданке. Мне нужны только те, кто согласен рисковать, согласен отдаваться службе и оказаться чужим в собственном сообществе. Все, кому яиц для этого дела не хватает, вольны выйти и искать своей судьбы вне «Ищеек». Идите хоть к чёрной обезьяне, хоть в какую лавку. Мешать вам никто не будет. То ли Питерсон, то ли Флауэрс поднялся со стула и пошёл прочь. И уходящая в даль, в другую жизнь, мужская фигура на несколько мгновений подвергла Джима самому страшному соблазну в его жизни – соблазну передумать и удалиться. Зачем ему терпеть эту сволочь в своих начальниках? Почему он должен слушать оскорбления? Зачем, наконец, ему лезть вперёд всех в самый огонь? Он может жить спокойно и размеренно, делать карьеру в месте попроще и почище, добиваться чего-то своим умом в месте получше и поспокойнее. Опять-таки, мать была бы ему только благодарна, измени он своё решение... Усилием воли Файертейл отогнал от себя эти мысли. Он остался. – Раз больше желающих покинуть наши ряды нет, – сухим, безэмоциональным голосом произнёс Ковальски, – то мы можем перейти к делу.